Now and again we try To just stay alive Maybe we'll turn it around 'Cause it's not too late It's never too late Снова и снова мы пытаемся Просто оставаться в живых. Может быть, мы всё изменим, Потому что ещё не поздно, Никогда не бывает слишком поздно. Three Days Grace — Never Too Late
Мир остановился, и на несколько мучительно долгих секунд, она забыла, как дышать. Ноги и руки онемели, перед глазами заплясали пятна, а ужас сковал все ее тело. Анна могла поклясться, что не испытывала ничего подобного даже стоя лицом к лицу перед титаном. Сейчас ей просто хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, чтобы не видеть этих серых глаз. — Анна, что ты только что сказала? Она не могла повернуться к нему, не могла посмотреть на него, потому что ее безумно пугало то, что она могла там увидеть. Обхватив себя руками, она уперлась взглядом в пол и продолжала молчать. Да и что она могла сказать? Она сама до сих пор не оправилась от шока. В комнате повисла убийственная тишина, но заговорить было еще страшнее. — Анна! — голос Леви прорезал воздух, и девушка непроизвольно вздрогнула, еще сильнее обнимая себя за плечи, стараясь стать как можно меньше и незаметнее. В любой другой ситуации она бы уже давно сцепилась с капитаном, но сейчас она просто надеялась, что не расплачется прямо перед ним. — Леви… — мягко начала Сина, переключая внимание мужчины на себя, и капитан раздраженно качнул головой, — ты пугаешь ее. Тот непонимающе нахмурил брови и вновь посмотрел на Анну, словно видел ее впервые. Бледная, как полотно, трясущаяся, она напоминала маленькую девочку. Черты лица Леви немного смягчились, он глубоко вздохнул, а затем подошел к девушке, беря ее за руку. Анна не успела ничего сказать, как ее потянули в сторону двери. Она кинула последний взгляд на подруг, увидела их взволнованные лица, а затем дверь за ней закрылась. Леви быстрым шагом направился в сторону лестницы, ведя девушку за собой. Ее руку по-прежнему крепко сжимали сильные пальцы, и Анна старалась игнорировать вопросительные взгляды проходивших мимо солдат. Леви же, казалось, не замечал их вовсе, или ему просто было наплевать. Они быстро взлетели по лестнице, Анна еле поспевала за капитаном. Учитывая то, что ее голова до сих пор кружилась, девушка удивилась, как она смогла устоять на ногах и даже не споткнуться. Добравшись до своего кабинета, Леви открыл дверь, заталкивая Анну внутрь, а затем повернул ключ в замочной скважине, запирая их обоих в комнате. Дыхание девушки сбилось после такого забега по лестнице, сердце стучало, как бешеное, то ли от чересчур быстрого шага, то ли от волнения. Она все еще не могла посмотреть на Леви, поэтому ее взгляд скользил по полу, стенам, окнам, но только не по капитану, который обернулся и выжидающе уставился на нее. — Анна, посмотри на меня. Возможно, она поступала как ребенок, но упрямо продолжала сверлить глазам пол. Она не хотела встречаться с Леви взглядом. Это было выше ее сил. Увидеть там презрение, или отвращение, — она не выдержит этого. Может быть, это глупо, но стыд сковал ее изнутри. Почему она стыдилась? Мысленно она понимала, что у нее не было ни единой причины стыдиться. Это была не ее вина, по крайней мере, не полностью. Они оба были виноваты в том, что случилось. Так почему она чувствовала себя так, будто ответственность целиком лежит на ней? Будто она сделала что-то ужасное, за что ей предстоит понести наказание. Ее ноги не выдержали напряжения, тело налилось тяжестью, колени подогнулись, но упасть ей не позволили руки, очень вовремя оказавшиеся на ее талии и поддерживающие сзади. Леви позволил ей опереться на него и помог Анне дойти до дивана. Девушка медленно опустилась на него, прикрывая на секунду глаза и пытаясь успокоить колотящееся сердце. Диван прогнулся, плеча коснулось что-то твердое, и открыв глаза, она увидела, что Леви устроился рядом с ней. Молчание наполнило комнату, Анна старалась медленно дышать, пальцы обхватили колени так, что даже костяшки побелели. Она не хотела, чтобы Леви заметил, как сильно они дрожат. Дав ей немного времени прийти в себя, капитан заговорил. — Это правда? — неуверенно начал Леви, тихо, словно боялся произносить эти слова вслух, — ты действительно…? Девушка чуть повернула голову в его сторону, искоса глядя на мужчину. Таким потерянным Леви выглядел нечасто. Все неприступные стены, которые он так тщательно выстраивал вокруг себя, вся непроницаемость и спокойствие улетучились. Девушка с облечением заметила, что на его лице не было отвращения или ненависти, а лишь растерянность. Его взгляд постоянно метался с ее глаз куда-то вниз. Сначала она подумала, что он смотрит на ее руки, но потом поняла, что нет. Он смотрит на ее живот. Как будто там сидит какой-то дикий зверь, который может в любую секунду выскочить и разодрать ему глотку. Девушка сглотнула тугой ком у себя в горле. — Ханжи так сказала, — так же тихо ответила Анна. — Она уверена в этом? Может, это какая-то ошибка, — его голос был полон надежды, Анна практически могла слышать его внутреннюю мольбу: «Пожалуйста, скажи мне, что это ошибка! Это не может быть правдой!» В этот момент сердце Анны готово было разбиться на миллион осколков. Она сама отчаянно хотела, чтобы это было ошибкой, или просто ночным кошмаром, и что она проснется, расскажет подругам, какой глупый сон ей приснился, они вместе посмеются и забудут об этом. Она чертовски хотела этого. Но, к сожалению, не всем нашим желаниям суждено сбыться. — Нет, это не ошибка. Я действительно… — девушка запнулась, а затем, сделав глубокий вдох, закончила, — жду ребенка. Даже для нее самой эти слова прозвучали, как приговор. Эти слова, которые в нормальных условиях ждет каждая влюбленная пара, которые мечтают услышать, которые должны приносить только безмерное счастье, сейчас кажутся злой насмешкой. Леви поднялся со своего места, и на секунду Анне показалось, что он сейчас выйдет из кабинета и больше никогда не заговорит с ней. Но мужчина лишь сделал несколько шагов вперед, зарылся пальцами в волосы, растеряно проводя по ним. Девушка могла догадаться, что сейчас творилось у него в голове. Потому что в ее сейчас творилось то же самое. Удивление. Непонимание. Отчаяние. Отрицание. Мысли путались, вихрем проносились в ее сознании, сменяя друг друга. Почему именно они? Почему именно они оказались в такой ситуации? И что важнее всего, что им теперь делать? Что ей теперь делать? Леви резко разворачивается и идет к дивану, становясь прямо перед ней, так что ей приходится поднять голову вверх, чтобы видеть его лицо. Оно снова непроницаемо, как каменная маска. И ей совсем это не нравится. — Анна, — начинает он, и у девушки холодок бежит по коже от его ледяного тона, — ты же понимаешь, что мы должны сделать? Что будет правильным сделать. Как бы она не хотела скрыть это, но ей не удается спрятать дрожь, прокатывающуюся по ее телу. Она изо всех сил сжала зубы, а руки еще крепче вцепились в колени. Она опустила голову вниз. Конечно, она понимала, на что он намекает и что будет правильнее в этой ситуации. Нужно смотреть правде в глаза. Никто из них не готов к появлению этого ребенка. Никто из них даже не хотел его. Для них он будет обузой, нежели подарком судьбы, как бы ни было жестоко говорить такое. Ни из Анны, ни из Леви не выйдет образцовых родителей. Еще совсем недавно они терпеть друг друга не могли. Не говоря уже про все остальное. Война, титаны, смерть, которая может настичь любого из них завтра. Этот список можно продолжать бесконечно. Но, несмотря на все это, слышать такое все равно было чертовски больно. Будто прямо сейчас в ее живот вонзается клинок, кромсая плоть еще даже не сформированного человечка. К горлу подступает всхлип. Сможет ли она решиться на такое? Сможет ли она позволить уничтожить существо в ней, которое могло бы стать ее ребенком? Ее собственной плотью и кровью. — Я знаю, — мертвым голосом произносит Анна, — я знаю, что нужно сделать. Но дай мне немного времени подумать. — Анна, — на удивление мягко говорит Леви, опускаясь на колени перед девушкой и дотрагиваясь до ее руки, — я понимаю, что ты сейчас в шоке и не хочешь принимать серьезных решений. Но подумай, какой еще у нас есть выход? — А что если мы оставим его? Да, это будет непросто, возможно, мне даже придется уйти из Разведки, но все же… — предлагает Анна, но Леви качает головой. — Нет, это исключено, — отрезает мужчина. — Тебя устраивает перспектива растить этого ребенка одной? Потому что я никогда не смогу стать ему нормальным отцом, Анна. Мое место здесь, я воин, капитан элитного отряда Легиона Разведки. Мои товарищи отдавали свои жизни, мои солдаты проливали кровь, я не могу позволить, чтобы все это было напрасным. Я не могу все бросить ради какого-то ребенка. Эти слова ударили ее, как пощечина. Она изумленно уставилась на него. Ради какого-то ребенка? Вот так он видит это? Ей захотелось ударить его в челюсть. Возможно, Леви он и не нужен, но она не позволит ему решать за двоих. — Ты даже не хочешь рассмотреть другие варианты. Да, возможно, ты не сможешь стать для него идеальным отцом, как и я не смогу стать идеальной матерью. Но подумай, Леви, не пожалеешь ли ты потом о своем выборе? Мужчина еле заметно дернулся, и девушка поняла, что попала в больную точку. Анна непроизвольно сжала руки вокруг живота. Она не готова была дать ответ прямо сейчас. Ей нужно время, она должна все хорошенько обдумать. Если Леви уже принял решение, то она — нет. Анна поднялась с дивана и вышла из кабинета, напоследок хлопнув дверью. Девушка не смогла сдержать слез, которые все-таки брызнули из глаз. Да, она не ждала объятий, поцелуев и обещаний, что теперь все изменится и они станут счастливой семьей. Она не была идиоткой и понимала, что для них это абсолютно невозможно. Они не могут себе позволить игры в дочки-матери, когда за стенами царит кромешный ад. Но все же она надеялась на хоть какие-то слова поддержки. Одного-единственного «все будет хорошо» ей хватило бы, чтобы почувствовать себя хоть немного лучше. Смахнув с глаз обжигающие слезы, она поспешила вернуться в свою комнату. Подруги уже были там, и как только Анна вошла, первое, что она получила, это теплые и крепкие объятия. И как только они делают это? Всегда знают, в чем именно она нуждается больше всего. Зарывшись в плечо Джули и почувствовав мягкое поглаживание по волосам в ответ, она наконец-то смогла дать волю эмоциям. Она снова расплакалась. Слезы текли непрекращающимся потоком. Анна ненавидела плакать, просто терпеть не могла, но в последнее время она только и делает, что плачет и плачет, и от этого ненавидит себя еще больше. Она ненавидела казаться слабой и беспомощной. Сина и Джули лишь молча пытались утешить ее, насколько это было в их силах. Где-то на подкорке ее сознания проскользнула мысль, что возможно такие истерики не пойдут на пользу ребенку, но она быстро отмахнулась от этой мысли. Она ведет себя так, словно уже решила его оставить. Немного успокоившись, Анна отстранилась от подруг и вытерла глаза платком, который ей подала Сина. — Со мной все хорошо, — прохрипела Анна. — Спасибо вам. — Давайте присядем и все обсудим, — предложила Джули. — Разве нам не надо на тренировку? — Эрвин разрешил сегодня пропустить. Скажет всем, что дал нам отдельное задание, — ответила Сина, и Анна облегченно выдохнула. У нее сейчас не было никакого желания бегать до упаду, а главное, пересекаться с Леви. Прямо сейчас она даже видеть его не могла. — Эрвин, ты просто ангел, — мечтательно протянула Анна, и девушки рассмеялись. Обстановка немного разрядилась, и все сразу расслабились. После этого девушки разместились на одной из кроватей. — Ты рассказала Леви? — осторожно задала вопрос Сина, и глаза Анны тут же помрачнели. В голове ее раздался его голос, слова эхом отдавались в сознании. Она закусила губу, пытаясь отогнать неприятные воспоминания. — Да, рассказала. — И что он сказал? — взволнованно поинтересовалась Сина. — Что мы должны избавиться от ребенка. Подруги замолчали. Никто не знал, что на это ответить. Понятно было, что Леви не слишком обрадуется новости о беременности Анны. Мужчина даже об отношениях говорить не любил, а тут он узнает, что станет папой. Естественно, для него это шок, как и для всех остальных. — Ты в порядке, Анна? — спросила Джули, накрывая ладонь Анны своей. Сейчас ей больше всего нужна была поддержка, и девушки прекрасно это понимали. — Я не знаю. — Честно ответила Анна. Она чувствовала себя так, будто ее мир рушится у нее на глазах, и она понятия не имеет, что с этим делать. Беременность не входила в ее планы. Да она вообще никогда не думала о том, что сможет стать мамой. В ее планах было не умереть хотя бы еще несколько недель, это единственное, на что она могла надеяться. Но что делать теперь? — Я понимаю, что правильным будет избавиться от него. Я не смогу воспитать его, как должна. Мне даже жить негде, кроме как здесь. Он не может расти в военной казарме. Но это даже не самое главное. Если он родится, то мне придется уйти из Разведкорпуса, чтобы заботиться о нем. Но на что мы будем жить? Эрвин будет нас содержать? Я не могу принять этого, он и так сделал для меня слишком много. А что насчет Леви… — Анна умолкла, вспоминая слова мужчины, которые жгли сильнее любого раскаленного металла по голой коже, — он сказал, что никогда не сможет стать отцом этого ребенка. У него есть собственный долг. Да и он сильнейший воин человечества, без него наши потери за стенами вырастут в разы. Я тоже не могу допустить этого. Поэтому единственным выходом будет… не позволять ему рождаться. Каждое слово было чистейшей правдой, разумом Анна это понимала. Он не получит той заботы и любви, которой заслуживает. Он не получит той беззаботной и счастливой жизни, которой заслуживает. Он будет жить в страхе, для него нигде не будет места. Непутевая мать, которая понятия не имеет, как нужно ухаживать за детьми, и научить ее некому. Отец, которого, возможно, он никогда даже не увидит. Стоит ли это того? Вся его жизнь будет сплошным кошмаром. А что если когда-нибудь очередную стену прорвут и город заполонят титаны? Девушка на собственном опыте убедилась, что это очень даже возможно. Может, это случится завтра, или послезавтра, или через пять лет. Анна до сих пор прекрасно помнит смерть своих родителей. Этот ужас она не пожелала бы пережить даже врагу. При одной только мысли о том, что ее ребенок может пережить подобное, она содрогается. И все же…. — Но что-то все равно меня останавливает, — продолжила Анна, касаясь кончиками пальцев своего живота. Он выглядел абсолютно обычно, и трудно было поверить в то, что прямо сейчас в ней растет новая жизнь, еще один человек. И лишать его возможности увидеть этот мир, пусть такой жестокий и отвратительный, как сейчас, но все равно прекрасный. Это кажется несправедливым и неправильным. — А что хочешь ты сама? — заговорила Сина, придвигаясь ближе к подруге и заглядывая ей в глаза, — не то, что нужно, или что будет правильным, но что именно ты хочешь сделать? Ты хочешь этого ребенка? Хочет ли она его? Она не была в этом уверена. Ей всего двадцать, и она никогда даже не задумывалась о детях. Но если так подумать, то в другой жизни, где не было бы войны, титанов, где они были бы обычными людьми, а не солдатами, поклявшимися отдать свои жизни ради человечества, возможно, она хотела бы завести ребенка. Нянчить маленького мальчика с черными, как смоль, волосами и такими же нахмуренными бровками, как и у его вечно недовольного всем отца. Или очаровательную девочку с красивыми карими глазами, заплетать ей косички и наряжать в милые платья. Она безумно этого хотела бы. Хотела бы семью, которую у нее когда-то отняли. Хотела бы детей, которые никогда бы не повторили ее судьбы. Но что насчет Леви? Если бы не все эти препятствия, если бы они жили в спокойном мире, где не нужно думать о выживании и постоянной борьбе, хотел бы он завести с ней семью? В любом случае, прямо сейчас, в этом мире они оба принадлежат не самим себе, а Разведкорпусу. Эти руки не предназначены для того, чтобы укачивать младенца. Они предназначены для того, чтобы сжать покрепче холодные клинки и вонзить их в шею титана. Она не нашла в себе силы честно ответить на вопрос Сины, не хотела признаваться самой себе. Решение уже само всплыло у нее в голове, и она знала, что должна сделать. Они еще долго проговорили с Синой и Джули, обсуждая все возможные варианты, но ни один не казался достаточно хорошим. Девушки понимали, что Анна уже все решила, но все равно посоветовали ей не рубить все с плеча, а еще раз пойти и поговорить с Эрвином и Ханжи. Сами они заверили ее, что какое бы решение она ни приняла, они всегда поддержат ее и помогут, после чего Анна вновь расплакалась. Все эти слезы очень утомляли ее, но она ничего не могла с собой поделать. Как бы она ни старалась, они просто не прекращались. Анна попросила Джули и Сину никому не рассказывать о ее положении. Лишние слухи были ни к чему, а если в итоге она решит все-таки избавиться от ребенка, то предпочитала, чтобы никто вообще ничего не знал, будто этого никогда и не было. Подруги естественно согласились, но начали протестовать, когда Анна заявила, что будет ходить на тренировки. Джули пыталась объяснить ей, как это может сказаться не только на ребенке, но и на ней самой. В таком положении физические нагрузки строго запрещены, а Анна хочет не просто ходить на тренировки, а на тренировки Леви. Это было полным самоубийством. Сина пыталась кричать на нее, называла ее идиоткой, пару раз дело чуть не дошло до рукоприкладства, но только маленький человек внутри Анны помешал ей выбить всю дурь из подруги. Анна в свою очередь говорила, что это будет слишком подозрительным, если она не будет тренироваться вместе со всеми, да и пока срок настолько маленький, что одну неделю она может перетерпеть, а дальше уже решит, что делать с ребенком. Кое-как девушки согласились, хоть сомнение у них все равно осталось. С Леви она больше эту тему не поднимала, на тренировках старалась избегать его насколько это вообще было возможно. Мужчина решил пока не трогать Анну и оставить ее наедине со своими размышлениями, давая ей время. Девушка все еще была обижена на него, его слова не выходили у нее из головы. Она пока не готова была дать ответ, хотя вроде бы уже все для себя решила. Но внутри что-то будто кричало: «Нет! Остановись!» И она каждый раз подчинялась этому внутреннему порыву. Как и советовали Сина и Джули, Анна снова поговорила с Эрвином и Ханжи. Главнокомандующий сказал, что он всегда будет на ее стороне, каким бы ни было ее решение. Если она решит оставить ребенка, то он будет помогать, насколько это в его силах. Если решит, что не хочет ребенка, то он поймет и поддержит. Анна была ему очень благодарна. Эрвин всегда был рядом, какие бы проблемы у нее не возникали, никогда не отворачивался и протягивал руку помощи. За все это время они действительно сблизились и стали настоящей семьей, и сейчас она чувствовала это как никогда. Ханжи в свою очередь сказала, что также поможет независимо от принятого решения. В случае родов, она будет наблюдать за Анной, за тем, как протекает беременность, нет ли отклонений или каких-либо проблем с ребенком. В обратном случае, она поможет ей избавиться от него. На маленьком сроке сделать это можно довольно быстро и безболезненно, без хирургического вмешательства. Нужно лишь выпить отвар из некоторых трав и дело в шляпе. Ханжи даже рассказала ей по секрету, что Анна не первая, кто приходит к ней с подобной проблемой. В армии много как женщин, так и мужчин, так что вполне естественны вытекающие из этого последствия в виде нежелательной беременности. Что ж, этому не стоит удивляться. Анна поблагодарила Эрвина и Ханжи и попросила дать ей еще немного времени. Но время шло, а Анна не могла дать ответ. После очередной тренировки где-то неделю после того, как она узнала, что беременна, они собрались в комнате, чуть дальше от столовой. Народу было огромное количество, а столов немного поубавилось в связи с инвентаризацией, так что мест на всех не хватало. Эрвин решил, что самым правильным будет сесть в отдельной комнате, что было так же хорошо и для Анны. Она не очень хотела сейчас оказываться в помещении, заполненным людьми и постоянными шумными разговорами. Именно поэтому прямо сейчас отряд Леви и их капитан ужинали за одним столом с Ханжи и Эрвином. Вот только из их отряда за столом были лишь Анна, Сина и Джули, остальные доделывали задание Леви и должны были вот-вот прийти. За столом висело напряженное молчание. Анна принципиально не разговаривала с Леви, все еще злясь на мужчину. Подруги не хотели встревать в их отношения, так что тоже предпочитали помалкивать, чтобы не нажить себе лишних проблем. Но только не Ханжи, конечно, которая в любой ситуации оставалась самой собой. — Анна, как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась женщина, поправляя на носу очки и отправляя в рот очередную ложку рагу. — Не разговаривай с набитым ртом, четырехглазая, — недовольно проворчал Леви, отпивая из своей кружки чай. Ханжи лишь отмахнулась от него, выжидающе смотря на Анну. — Я в порядке, спасибо, Ханжи. Правда все еще дико тошнит по утрам и кружится голова. — Ну это абсолютно нормально, ранний токсикоз может продолжаться до шестнадцати недель. Пей побольше жидкости и больше отдыхай. Перетруждаться вредно для ребенка. Металлическая кружка с громким стуком приземляется на стол и весь отряд вздрогнул. Все поднимают глаза на Леви, который окидывает хмуром взглядом сначала майора, а потом Анну. — Что это значит, Ханжи? — резко выбрасывает он. — Ну, знаешь, начало беременности — самый важный период. Именно в это время закладываются все органы и происходит развитие… — Я не об этом, очкастая. Зачем ты все это ей говоришь? — глаза его устремляются на Анну. — Мы разве не поговорили об этом? Анна отворачивается и смотрит на свою тарелку. Ее руки начинают дрожать. — Я пока не решила, что буду делать. — О? А я подумала, что раз ты так и не дала никакого ответа, то все-таки хочешь оставить ребенка. — Воскликнула Ханжи. Анна ничего не ответила, а лишь продолжила ковыряться в еде. Сина и Джули тоже молчали, наблюдая за подругой боковым зрением. — Ты оставляешь ребенка? — снова спрашивает Леви. — Я же сказала, что еще не знаю. — Тон Анны становится выше, а голос резче. На лице ее написано раздражение. Еще чуть-чуть и вилка в ее руке сломается пополам. — Но Анна, дорогая, времени останется не так много, — снова говорит Ханжи, обеспокоенно глядя на Анну, — тебе нужно принять решение в ближайшее время. Чем больше срок, тем опаснее это становится для тебя. В дверь постучали, и показались Эрен, Микаса, Армин и остальные. Как только они получили разрешение и вошли, их лица изменились. Они будто почувствовали, какая накаленная атмосфера царит в комнате. Неудивительно, что отсюда хотелось сбежать. Они молча сели на свои места и боялись даже взять в руки ложки. — Тц, ты сама создаешь себе проблемы, Смит. В следующую секунду Анна вскакивает, опрокидывая стул, на котором только что сидела, хватает свою чашку с недопитым и уже остывшим чаем. И выплескивает содержимое этой самой чашки прямо в лицо Леви. В столовой воцаряется гробовая тишина, никто не смеет произнести ни звука. Слышно только, как капельки чая скользят по волосам капитана, падая на стол и разбиваясь о деревянную поверхность. Послышался испуганный, еле слышный вскрик кого-то из отряда. Вся рубашка и куртка Леви вместе с когда-то кристально чистым жабо теперь пропитались чаем. Глаза его широко распахнуты, губы чуть приоткрыты, а взгляд бегает по Анне, не понимая, что только что произошло. Затем его лицо становится жестче, температура вокруг сразу уходит в минус, ледяная аура повисает в воздухе, обещая жестокую расправу. Он приоткрывает губы, готовясь накинуться на девушку, но Анна не дает ему такой возможности. — Простите, капитан, что создаю себе проблемы, потому что не хочу убивать Вашего ребенка. Я понимаю, что Вам нет до этого абсолютно никакого дела, но меня, мать твою, это волнует. После этого Анна кидает стакан прямо на пол, отчего по комнате разносится оглушительный звон, и, одаривая Леви ненавистным взглядом, уходит. Все присутствующие провожают ее пристальными взглядами, но Анна даже не замечает этого. Даже Эрвин не в состоянии сказать что-либо. Сейчас Анна ужасно зла, и ей хочется пойти избить что-нибудь, а лучше кого-нибудь. Ярость расползалась ядовитыми змеями по ее венам, заставляя кровь кипеть, а пальцы непроизвольно сжиматься в кулаки. Откуда в ней было столько злобы, она не знала, но лучше пойти остудиться, пока она нечаянно не убила какого-нибудь бедолагу, которому не посчастливилось оказаться у нее на пути. Открыв тяжелую дубовую дверь, ведущую на улицу, в лицо Анне ударила вечерняя прохлада. Тишина успокаивала и дарила покой, уши ласкал нежный стрекот цикад. Она отошла подальше от замка, в надежде спрятаться от всех этих проблем, которые свалились на ее голову, от постоянного давления и неопределенности. Дойдя до первого попавшегося дерева, она прислонилась к стволу, опускаясь вниз и садясь на прохладную траву. Небо практически полностью окрасилось в черный, кое-где проявляя синеватый оттенок. Звезды рассыпались по темному полотну, только луны не было видно. Она поплотнее закуталась в куртку, ежась от порывов холодного ветра. Теперь, когда она немного остыла, а ярость отхлынула, на ее место пришли боль и грусть. Сердце нещадно ныло, а глаза начали слезиться. Почему она не может просто плюнуть на все и сделать что от нее требуется? Ханжи ведь сказала, что никаких проблем не будет, пока срок еще маленький. Так чего она так боится? Почему не может просто сказать «да» и покончить со всем этим? В голову полезли мысли о родителях. Что бы они сказали, если бы узнали, что их дочь попала в такую ситуацию? Что бы сделала мама на ее месте? Теперь ты тоже мама. Это слово никак не укладывалось у нее в голове. Впервые оно стало таким незнакомым и непривычным. Интересно, каково это, когда кто-то называет тебя мамой? Анна снова дотронулась до своего живота, и по ее телу разлилось странное тепло. Как бы она хотела поговорить сейчас со своей мамой. Вывалить ей все, что было на душе, поделиться проблемами и переживаниями, послушать ее нежный голос, почувствовать ее пальцы в своих волосах. Как ей хотелось услышать от нее слова поддержки, «ты со всем справишься, ты у меня самая сильная», как она обычно это говорила. Тогда она действительно справилась бы со всем на свете. — Как мне сейчас тебя не хватает, мама, — прошептала Анна, а ветер подхватил ее шепот и унес куда-то ввысь. — Мне очень нужен твой совет. Но ответом ей была лишь тишина.***
Пару дней спустя Сина сидела поздно вечером в своей комнате одна и компанию ей составляла только книга. Такие вечера выдавались очень редко, все-таки комнату они делили на троих, да и вообще в Разведкорпусе одиночество — это роскошь, которую они не могли себе позволить. Но сегодня был один из таких безумно редких вечеров. Анна ушла к Эрвину, чтобы как обычно помочь ему с бумажной работой, а после она собиралась прогуляться вокруг штаба перед сном. Сина прекрасно понимала, что подруге хотелось побыть одной, привести мысли в порядок. Последняя неделя выдалась для нее очень тяжелой, и она даже не представляла, как девушка справлялась с таким давлением. Ей очень хотелось хоть чем-то помочь, но, к ее глубокому сожалению, все, что она могла предложить в качестве помощи, это пару слов поддержки и плечо, на котором можно выплакаться. Все остальное было в руках Анны, и только она одна могла делать окончательный выбор. Что касается Джули, то Ханжи попросила ее помочь в лаборатории, а та с удовольствием согласилась, на что Сина покрутила пальцем у виска и назвала ее сумасшедшей, раз та хочет провести несколько часов в компании одной только Ханжи и ее безумных идей. Джули же только рассмеялась. Порой Сина забывала, что для девушки было за счастье повозиться в разных травах, которых у Ханжи было огромное количество. Поэтому Сина решила провести свой одинокий вечер лучшим способом, который вообще можно придумать — за книгой. Она могла бы позвать Эрена, но не хотела, чтобы тот попал в неприятности за то, что покинул казармы после отбоя. У него и так неприятностей в жизни хватает. Поставив у изголовья кровати свечу и накидав вокруг себя подушек, которые сейчас все равно были никому не нужны, Сина устроилась в собственноручно построенной пуховой крепости, готовая зарыться с головой в свою любимую книгу, но стук в дверь нарушил ее грандиозные планы. Девушка сразу же насторожилась. Кто мог прийти к ней в такой час? Если бы это были подруги, они не стали бы стучать, а просто вошли. Может, это Эрен все-таки решил сбежать из казарм? Сина поспешила слезть с кровати и подошла к двери, распахивая ее. Ее глаза немного расширились от неожиданности, когда она увидела нежданного гостя. — С каких это пор ты стучишь, прежде чем войти в мою комнату? — Спросила девушка. — Можно поговорить с тобой? — Леви был необычайно серьезен, его глаза пронизывали насквозь, как острые иглы. — Конечно, — Сина открыла дверь шире и чуть подвинулась, позволяя брату зайти внутрь. Она сразу же поморщилась, замечая глазами бардак, который устроила на своей кровати, и приготовилась к лекции, но Леви будто вовсе его не заметил. Он быстрым шагом отправился к кровати и опустился на нее, ладонью проводя по лицу, потирая глаза и переносицу. Обычно этот жест означает, что он либо раздражен, либо его что-то беспокоит. Сина села рядом с братом, поворачиваясь к нему. — Что-то случилось? — Леви не торопился отвечать на ее вопрос, и Сина попробовала еще раз, — это по поводу Анны? — Это так очевидно? Девушка пожала плечами. — По поводу чего еще ты можешь прийти ко мне. Мужчина помолчал какое-то время, а затем продолжил. — Я не знаю, что мне делать. — Я думала, что ты определился, чего хочешь. — Я тоже так думал. Но после того раза, как она… — Леви умолк, поэтому, улыбнувшись, Сина продолжила за него. — Плеснула тебе в лицо чай? Капитан хмуро посмотрел на нее в ответ, а Сина рассмеялась. — Я удивлена, что она все еще жива. — На самом деле, я тоже. Я мало кому простил бы подобное. Сина снова улыбнулась. Порой, Леви сам не понимает, насколько очевидны его чувства по отношению к Анне. Он постоянно ворчит на нее, называет «дрянной девчонкой», но всегда больше всех беспокоится, если вдруг с ней что-то случается, прощает ей самые несносные выходки, он готов простить ей все что угодно, даже то, что она вылила на него чай. — Думаешь, она меня ненавидит? Сина отрицательно покачала головой. — Конечно, нет. Но она немного… зла и разочарована. И ее можно понять. — Я всего лишь пытаюсь поступить правильно. — Да, но ты мог бы поинтересоваться, чего хочет она. — Сина сделала паузу, а затем спросила. — А чего хочешь ты, Леви? — В каком смысле? — капитан непонимающе посмотрел на нее. — Ты бы хотел оставить этого ребенка? Если бы не ваше положение, титаны и прочее дерьмо. Мужчина отвернулся от нее, переводя взгляд на окно. — Из меня не выйдет хорошего отца, Сина. — Ну, не знаю, насчет отца, но брат из тебя вышел самый лучший. — Сина видела, как Леви закатывает глаза, и поспешила возразить. — Я серьезно! Может, ты сам в это не веришь, но поверь мне. И я уверена, что отец из тебя получится такой же потрясающий, как и брат. — Я ничего не смогу дать этому ребенку. Не смогу уделять ему достаточное количество времени, не смогу рассказывать ему сказки перед сном, потому что не знаю ни одной. Не смогу пойти с ним гулять, потому то в это время я буду за стенами убивать титанов. Я не смогу показать ему любовь и заботу, потому что понятия не имею, как это нужно делать. — Но ты же смог показать любовь и заботу мне. И мне этого было вполне достаточно, — перебила его Сина, а затем полностью развернулась к нему, заглядывая прямо в глаза. — Моему отцу было плевать на меня с самого моего рождения. Он оставлял меня одну с крысами, которые были больше меня, и уходил на несколько месяцев. Если бы не соседи, испытывающие ко мне жалость, то я просто умерла бы с голоду. И ты все еще думаешь, что ты будешь плохим отцом? Знаешь, в чем разница между тобой и Кенни? В том, что Кенни бросил свою родную дочь на произвол судьбы, а ты нет. Ты не бросил меня, приютил абсолютно незнакомого тебе человека, дал ему дом и смысл жизни. Я ведь могла быть простой воровкой или мошенницей. Я могла солгать тебе, воспользоваться тем, что ты мой брат и прекрасно жить. Но ты все равно стал моей семьей и спас меня. Хотя мы даже не единокровные брат и сестра, а может даже вообще не кровные родственники. Поэтому я ни капли не сомневаюсь в том, что ты будешь лучшим отцом на свете. Я не хочу давить на тебя, ты должен сам сделать выбор. Но я лишь думаю, что ты сможешь сделать этого ребенка счастливым, а он может сделать счастливыми вас с Анной. Если тебя останавливает только страх того, что ты можешь провалиться в роли отца, то я уверяю тебя, что ты совершаешь огромную ошибку. Все время пока она говорила, глаза Леви понемногу расширялись, а к концу он не выдержал ее настойчивого взгляда и отвернулся. Между ними повисло долгое молчание, и было слышно только ветер за окном. Пламя свечи колыхалась от сквозняка, отчего тени становились то больше, то меньше, покачиваясь и рисуя причудливые узоры на стене. — Ты правда думаешь, что у меня получится? Что я смогу стать хорошим отцом? — тихо произнес Леви. — Я никогда не была уверена в чем-то настолько сильно, — мягко улыбнулась Сина, пожимая плечо брата. — Вдруг, это твой единственный шанс. Не упускай его из-за глупых предубеждений и сомнений. Сделай выбор, о котором потом не пожалеешь. Пламя качнулось еще раз, а затем замерло. — Спасибо, Сина, — отозвался Леви. — Для чего еще нужны сестры. Мужчина улыбнулся краешком губ, а затем сделал что-то невообразимое. Он обнял Сину. Девушка замерла от удивления, когда его руки сомкнулись вокруг ее плеч, а потом расслабилась и уткнулась в шею брата, вдыхая такой родной запах бергамота и мыла. Все будет хорошо, она верила в это.***
Анна постучала в дверь кабинета, и стук совпал со стуком ее собственного сердца. Хоть внешне она и была спокойна, но это было всего лишь напускным — внутри ей хотелось кричать. Она не понимает, как набралась храбрости сделать то, что нужно было сделать уже давным-давно. Смысла ждать еще дольше не было. Ханжи права, чем больше она откладывает, тем больше вероятность, что что-то пойдет не так. Лучше быстрее с этим покончить и продолжить жить, словно этого никогда не было. Будто она никогда не была беременна, а в ней не сидел маленький человек, ее собственный ребенок. Порой она могла слышать тонкий детский голосок у себя в голове, который кричал: «Нет! Не убивай меня, пожалуйста!» Но она гнала прочь эти наваждения. Возможно, чувство вины будет грызть ее всю оставшуюся жизнь, но, по крайней мере, она знала, что поступает правильно. Анна постучала еще раз, но ответа также не последовало. — Да где его носит? — пробормотала девушка себе под нос, не замечая приближающуюся из-за угла фигуру. — Анна? — послышалось откуда-то сбоку, и Анна подпрыгнула на месте, хватаясь за сердце и оборачиваясь на практически причину ее сердечного приступа. — О господь Бог! — вырвалось из ее рта, и она выругалась, кидая косой взгляд на Леви, так неожиданного появившегося буквально из воздуха. — Не пугай меня так, иначе я поседею раньше времени. — Что ты тут делаешь? — спросил он, оглядывая ее с ног до головы. — Хотела поговорить с тобой, — ответила девушка, надеясь, что он поймет без лишних подробностей, о чем именно она хочет поговорить. — Прекрасно. Мне тоже надо поговорить с тобой, — не дожидаясь, пока она что-то скажет, он подошел к двери своего кабинета и, достав ключ из кармана куртки, открыл дверь, приглашая девушку войти следом. Нервозность начала давать о себе знать. Ноги отказывались нести ее в ту сторону, а каждый инстинкт твердил, чтобы она убегала как можно быстрее. Она никогда бы не подумала, что ей захочется сбежать от Леви. Но она твердо решила, что не сделает этого. Поэтому нужно лишь быстрее покончить со всем. — Я решила, что мы избавимся от него. — Мы оставляем ребенка. Девушка даже не сразу поняла, что они заговорили одновременно, поэтому подумала, что перепутала что-то в его словах, или, может, плохо расслышала. — Что ты только что сказал? — переспросила Анна, и Леви вздохнул. — Я сказал, что мы оставляем этого ребенка. Ее будто обухом по голове ударили. Пару секунд она просто стояла и открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная из воды на сушу. Этого не может быть. Она, должно быть, снова ослышалась. Леви хочет оставить ребенка? Но почему? Ведь именно он настаивал на том, чтобы убить его, говорил, что никогда не сможет стать для него отцом. Что поменялось теперь? — Но п-почему? Ты же сам говорил, ч-что… — ее голос начал дрожать, она путалась в словах, отказываясь понимать то, о чем он говорит. Леви подошел к ней вплотную, заглядывая прямо в глаза. — Да, говорил. Я был напуган, Анна, не знал, что делать. Я никогда даже представить не мог, что окажусь в подобной ситуации, никогда даже не задумывался об отношениях, не говоря уже о детях. Моя жизнь была одной большой трагедией, и вы с Синой единственный свет в ней. А теперь в ней появился еще один. Прости, что свалил на тебя всю эту ношу. Прости, что оставил одну, когда ты так нуждалась во мне. Я не заслуживаю тебя и всего того, что ты мне даришь каждый день. Но все же, если ты все еще хочешь, если ты готова к этому, то давай оставим этого ребенка. Анна не знала, что ответить, она не могла найти слов, чтобы описать все те эмоции, что бурлят в ней прямо сейчас. Прежде чем она могла ответить, Леви поразил ее еще больше, когда опустился на колени прямо перед ней, мягко обхватив ладонями ее талию, и коснулся своим лбом ее живота, закрыв глаза. — Ты тоже прости меня за все, что я наговорил. Я клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать тебя и твою маму счастливыми. Приятно познакомиться, сопляк. Я твой папа. Из горла Анны вырвался всхлип, затем еще один, а потом она разразилась рыданиями, которые уже не могла контролировать. Она выплакивала всю боль и отчаяние, все разочарование, злость, накопившиеся за эту последнюю неделю. Она была так счастлива в этот самый момент, что готова была умереть прямо здесь и сейчас. Мужчина поднялся с колен и заключил девушку в объятия, и она, не медля ни секунды, обхватила руками его шею. Он держал ее так, пока она плакала, гладил по голове, успокаивающе покачивая взад-вперед. Спустя, как им обоим показалось, целую вечность, Леви заговорил первый: — Не думал, что ты такая плакса, Смит. — Отстань, это все гормоны, — она легонько пнула его по ноге, в ответ получив раздраженное «тц». Еще какое-то время, они постояли молча, а затем Леви все-таки первым отстранился, заключая ее лицо в свои ладони, вытирая большими пальцами остатки слез с ее щек. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. Когда губы Леви коснулись ее губ, все оставшиеся сомнения бесследно исчезли.