Deviation

Федя внимательно смотрел на своего нового знакомого. Стас слегка прикрыл глаза, будто рассказ давался ему с трудом, будто приходилось собирать в кучу болезненные мысли, до сих пор неприятно опаляющие душу даже с высоты прошедших дней, недель, месяцев. — Наверное, стоит начать с того, кем я работал. Заодно и поймешь, почему я стал девиантом. Так вот… — брюнет тяжело улыбнулся, — официально я был барменом. На самом деле — еще и секс-игрушкой. В хорошие руки меня продали, не так ли? Наша контора еще и наркотики потихоньку толкала. Сначала через диллера, но потом его поймали (Федя содрогнулся). В общем, Саша начал приходить сюда сам. Как сейчас помню. Он обычно еще и немного выпивал, когда брал… понимаешь. Часто говорил со мной. Рассказывал, как его все задрали. Родители со своей гиперопекой. Ровесники, не воспринимающие всерьез. Казалось, он никому в этом мире не был нужен. Я, знаешь, даже привязался к нему, привык в каком-то смысле. Когда Саша приходил, все это казалось каким-то не таким паршивым. Я ведь не мог уйти. Должен был выполнять свою работу, хоть и тошнило уже от нее. Чем больше мне приходилось спать с девушками, тем больше я понимал, что по парням. И как-то этот факт, что андроиды, оказывается, могут иметь ориентацию, ударил по мозгам, что пошел процесс девиации. А тем летом Саша перестал приходить. Последний человек, дававший мотивацию… знаешь… хоть как-то держаться. В общем, я сорвался и ушел. Расхерачил половину бара, причем часть из него полетела в голову хозяина. А теперь сижу тут. Делать тут нечего, а о протесте только разговоры ходят. Нас слишком мало. Нас просто разломают на запчасти, если осмелимся высунуться. Может, когда-то нас соберется достаточно, но пока что… — девиант покачал головой, — пока что об этом даже думать нет смысла. Если быть честным, Федя всегда ненавидел Сашу, этого мертвого парня, которым ему приходилось притворяться, пытаться заменить. Казаться не тем, кем он на самом деле являлся. А сейчас он даже проникся сочувствием. Переизбыток внимания от родителей, абсолютное безразличие сверстников… чтобы привлечь последних, он и пытался казаться таким же, как они. Алкоголь. Наркотики. Печальная концовка. — Куришь? — спросил Стас, доставая пачку, — ментоловые. Я сам не курю, но ношу с собой… зачем-то. Наверное, они просто напоминают мне… Сашу. Не могу я принять, что он умер. До сих пор кажется, что он стоит где-то за углом, возле самого входа в то паршивое место, и выдыхает кольца дыма. Что это я ушел первым. Федя покачал головой, мол, нет, не курю. Вопрос соскочил с языка раньше, чем Макаров успел подумать, что, наверное, ведет себя до жути бестактно. — Ты любил его? Немного помедлив, Стас кивнул, пряча сигареты. По щеке девианта прочертила мокрую дорожку слеза. *** Ольга не ожидала вернуться в пустой дом, не ожидала, что Федя словно испарится неведомо куда. Андроид не отслеживался по «маячку», ну, а телефон раз за разом упорно вторил, что «абонент — не абонент». Артур, по всей видимости, пропадал у Светы, а делать что-то нужно было. Макарова набрала номер Ильи. — Саша пропал, — выпалила в трубку женщина. Голос андроида был, как всегда, ровным, успокаивающим, с легкой хрипотцой. В тот момент он отбросил все личные дилеммы, говорил, что не стоит переживать, что Саша найдется, что он поднимет на уши все нужные службы, хотя прекрасно понимал: пропавшего найти вряд ли удастся. Даже через телефон Илья буквально чувствовал: Ольгу трясет. Слишком много утрат на нее обрушилось в последнее время, пусть она ничем их и не заслужила Несправедливо. — Ложитесь спать, Ольга Евгеньевна. Время уже позднее, вам нужно отдохнуть. Я прямо сейчас сделаю все, что в моих силах. Все будет хорошо. Ха-ха. Если все и будет хорошо, то точно не для него. Его чувства не воспримут всерьез, его девиацию обнаружат — и привет, утилизация! Радовало только одно: самоистязания прекратятся. Как люди вообще живут с этим, как терпят, как справляются? Чувствовать больно. Негативные эмоции разъедают изнутри, словно кислотой. Безответность чувств как будто отнимает жизненно важные компоненты. И где взять силы, чтобы бороться? Черт его знает. Андроид обзвонил вдоль и поперек все возможные службы, потратил на это всю ночь, а наутро заметил, что синяки под глазами Ольги Евгеньевны стали темнее. Сомневаясь, что следовательница вообще в состоянии работать, он предложил нанести визит Фаркашам в одиночку. Макарова, разумеется, сопротивлялась, но довольно слабо и скорее из принципа. Илья таки добился своего: просто невыносимо было смотреть на измученную напарницу. Подъехав к дому Фаркашей, он абсолютно неожиданно увидел, как Лера садится в машину, собираясь уехать в неизвестном направлении. Девушка выжимала газ с таким усердием, будто пыталась сбежать от кого-то. Андроид сел ей на хвост, уже и сам не понимая, в какую глушь едет и параллельно названивая Макаровой. — Ольга Евгеньевна, она села в машину и куда-то рванула, как только завидела меня! Я еду следом, но она гонит, как бешеная! Вызывайте подмогу! Ольга Евгеньевна, вы слышите? Женщина все еще словно находилась в трансе, прокручивая в голове события последних дней и, кажется, с трудом воспринимала крик в трубку Ильи. — Она врезалась! Ольга Евгеньевна, она врезалась! На заднем фоне раздался пронзительный грохот, наконец-то заставивший Макарову схватиться и начать что-то делать. Андроид прислал координаты, и следовательница выехала, параллельно вызывая скорую. На месте напарник объяснил ситуацию и хронологию событий подробнее, пока медики пытались помочь девушке и сдерживали её родителей, проявляющих слишком большую инициативу к совершенно ненужным действиям. Когда казалось, что сегодня удивляться уже нечему, каким-то образом рядом оказались Катя, Ник и Макс. — Так… И что вы тут делаете? И они рассказали. Рассказали про то, как шли по запискам Полины, как искали её предсмертные записки по всей школе. Фотография из доски почёта с полностью исписанным оборотом. Флешка. Смятый тетрадный лист, весь исписанный ровным аккуратным почерком Дудки. — Хорошо… спасибо. Все слишком запуталось. Личные проблемы, переживания, утраты смешивались с расследованием. Ничего хорошего это, ясное дело, дать не могло. Все ожидали от Макаровой, что она все прояснит, раскроет истину, но она и сама нуждалась в прояснении. Когда она докатилась до такой жизни, что единственный, кто за нее переживает по-настоящему — андроид-напарник? Когда успела потерять почти что все? Когда с ней остался разве что Илья, сообщающий своим мелодическим голосом, что Лера Фаркаш впала в кому и не факт, что когда-либо вообще выйдет из нее, Илья, приносящий чашку ромашкового чая и не позволяющий выпить пятую чашку кофе за день, Илья, соглашающийся, что что-то тут не сходится, хотя все улики и указывают на Леру, тем более — после обыска и обнаруженного на ноутбуке Фаркаш аккаунта в даркнете? Так прошло несколько месяцев и, как бы это ни было странно, Ольга начала привыкать к такой жизни. Начала привыкать приходить в пустую квартиру, привыкать к заботе Ильи, как выяснилось, куда более человечного, чем некоторые люди. Нервы сдали только однажды, в самом начале, когда женщина не сдержала слез прямо на рабочем месте, бросив взгляд на обручальное кольцо, которое уже давно стоило бы снять. Андроид успокаивал её, аккуратно обнимая за плечи, утирая ладонями слезы и под конец уговорив снять злосчастное кольцо, ставшее причиной слез. «Пусть у тебя лучше полежит». Илья спрятал его во внутренний карман пиджака. Тот, который ближе к сердцу. А после той сцены Макарова ни разу не позволяла себе слабости. По крайней мере, на рабочем месте. Был в этом и хороший момент — андроид из напарника стал другом. Плохое состояло в том, что Ольга не давала малейшей, даже призрачной надежды на взаимность заведомо обреченных чувств.