Наше прошлое — это будущее тех, кто был в прошлом, и оно же, вне времени, — настоящее Томас Элиот «Четыре квартета»
В следующий понедельник, сидя на утренних занятиях, Гермиона решила как можно меньше колдовать при других учениках. Ей придется практиковаться втайне: то ли из-за полного контроля над своей палочкой, то ли из-за какой-то жуткой дополнительной магии в ней. Она решила, что не лишним будет повторное обучение управлению магией до того, как она случайно что-нибудь взорвет, как на своем первом курсе. На перемене она побежала в Совятню, чтобы отправить письмо Олливандеру, где спрашивала о палочке и о том, что он не рассказал Дамблдору. Певенси тихонько ухнула ей вслед, чем напомнила Гермионе ответить на последнее письмо Сердика. — Прилетай с ответом в мою комнату, а не на завтрак, хорошо, моя дорогая? Хорошего полета! — сказала она сове, та моргнула своими большими глазами, прежде чем взлететь. Обычно совиную почту отправляли ночью, но Гермиона не могла ждать. Гермиона посмотрела на часы и разочарованно вздохнула. Она уже опаздывала на Нумерологию. Но пришла в класс вовремя, хоть и немного взволнованная и довольная тем, что никто не заметил, как та срезала путь через секретные проходы. Она села рядом с Маркусом, который уже занял для нее место. — Спасибо, — прошептала она, жалея, что все еще не доверяет себе, чтобы наложить сейчас охлаждающие чары. — Все в полном порядке. Ты, эм, выглядишь немного раскрасневшейся? — ответил он, ухмыляясь. — Это не похоже на тебя — быть среди опоздавших. — О, потише, — пробормотала она, копаясь в сумке в поисках домашнего задания. — Акцио, домашнее задание по Нумерологии, — прошипела она в свою сумку. Но ничего не вышло, хотя Гермиона была уверена, что сложила его еще до завтрака. Может быть, оно выпало или... Точно нет. И это была уже не первая вещь, которую она потеряла за последние несколько дней. Всегда что-то по мелочи, но теперь она обратила на это внимание. Оно пропало, а она думала, что просто отвлеклась. Но Гермиона отчетливо помнила, как сложила свой свиток пергамента. А ее сумка заколдована так, чтобы вещи не выпадали из нее. — Простите, профессор, я, наверное, забыла задание в башне, — сказала она, и ее щеки вспыхнули, когда учительница прошла по классу. — Ты хорошая ученица, Гермиона. Я уверена, что это просто ошибка. Принеси мне его завтра утром, — сказала профессор Вулф, улыбнувшись холодными голубыми глазами. — Спасибо, профессор, — пробормотала Гермиона. Ей было так стыдно. За всю свою школьную жизнь она ни разу не забывала свои задания. И Гермиона была уверена, что ощущает на себе взгляд Тома Риддла, осуждающий и считающий ее идиоткой. Но он не разговаривал с ней уже неделями. «А это хорошо», — напомнила она себе. Просто идеальный сценарий. Все в порядке? Написал ей Маркус на зачарованном пергаменте, который они использовали для общения во время уроков. Ты сама на себя не похожа. Ей было интересно, а какой он видит «ее». Гермиона никогда не была здесь самой собой. Не так ли? Да, просто... Я знаю, что сложила его в сумку перед завтраком. Кажется, кто-то крадет мои вещи. Это безумие? Немного, дорогая. Оно обязательно найдется. Гермиона нахмурилась. Надо будет наложить еще несколько заклинаний на свою сумку — кто бы это ни был, он, должно быть, взял сумку за завтраком или во время утренних уроков. Но она уже придумала, как смогла бы опознать вора. Гермиона решила зайти в библиотеку во время обеда, а сейчас сосредоточилась на уроке. — Сегодня мы рассмотрим первую часть мероморфной защиты, — сказала профессор, и мел взлетел вверх, написав тему на доске. — Надеюсь, все прочли то, что я задавала. *** На ее диване сидел призрак. Призраки еще никогда не входили в комнаты учеников в Хогвартсе, поэтому такая картина в обычный день вторника заставила Гермиону замереть от удивления. Серебристый силуэт женщины, цветом похожий на воспоминание, которое Гермиона недавно вытягивала из своей памяти, смотрел в темное окно поздним ноябрьским вечером. — Здравствуй, Гермиона Дирборн, — прошептала женщина. Ее интонация была странной, как будто она не привыкла разговаривать с другими. Призрак была нежно-серого оттенка, цвета дождевых туч. — Добрый вечер, — вежливо поздоровалась Гермиона. За восемь лет, проведенных в Хогвартсе, призраки почти не обращали на нее внимания. За редким исключением, как Гарри Поттер, они мало интересовались кем-то живым. — Я могу вам чем-то помочь? — Надеюсь, что да, — женщина повернулась и подлетела к дивану, присев так, будто они собирались просто вместе выпить чаю. — Все-таки, я здесь из-за вас. Гермиона положила сумку на стол (и, конечно же, здесь было ее проклятое домашнее задание — она что, сходит с ума?) и выдвинула для себя стул. — Я не понимаю, — ответила ей Гермиона. — Три недели назад меня вывели из моего укрытия. Я исчезала в замке. Мне потребовались годы, чтобы спрятаться. Сотни лет. Вы хоть представляете, каково это — быть вечно запертой в одном месте с твоим убийцей? Но вы... я наблюдала за вами. Подслушивала. Вы сотворили какую-то древнюю магию Самайна, и вот, я здесь. Мозг Гермионы заработал на полную мощность. В этой женщине было что-то знакомое — ее средневековое платье, волосы до пояса, убийца — конечно. — Мисс, эм, леди Когтевран? — Конечно, — раздраженно ответила женщина. — Это была моя комната, ты же знаешь, — добавила она, указывая мерцающей, призрачной рукой. — Гер – ми – о – на. Дочь Елены. Гермиона нахмурилась. На самом деле это было из Шекспира, но... она не хотела показаться грубой. И, по ее наблюдениям, если люди думают, что у них с тобой особая связь, то они более... откровенны. Полезны. И она не хотела, чтобы Серая Дама решила, что ей нравится все время торчать в ее старой спальне. Ей не хотелось ее спугнуть, Гарри говорил, что с ней трудно общаться. Если она привела эту женщину сюда... значит, именно из-за нее Том Риддл смог найти диадему. Ту самую диадему, из-за которой погибло так много людей. Так вот почему она здесь? Ее сердце замерло. — Да, все верно. — Что вы знаете о призраках, Гермиона? — Что вы имеете в виду, леди? — Моя измена по отношению к собственному роду, предательство крови, мой гнев — я не могла двигаться дальше. Я наблюдала за вами, Гер-ми-о-на. И я верю, что вы здесь ради меня. Вы поможете мне, наконец, покинуть земное царство. И вместо того, чтобы исчезнуть в замке, я смогу обрести покой и стать свободной. Это было... совсем не то, что она ожидала услышать. И она не сможет ей помочь. Она уже знала ответ. Ведь Гарри должен будет поговорить с ней в мае 1998 года, так что Гермиона точно не поможет этой бедной, одинокой и попавшей в ловушку женщине. Она и представить себе не могла, как это ужасно — провести тысячу лет в одном здании с убийцей. Если только это не было ради помощи Гарри? Все было так запутанно. — Мы связаны. Я вижу это. У вас моя комната, вы дочь Елены... человек из дома Слизерина любит вас так же, как любили меня когда-то, а до этого и мою мать. Вы освободили меня из укрытия. Вы поможете мне. — О, меня точно не любит никто из Слизерина, леди, — наотрез сказала Гермиона. Задумчивое лицо улыбнулось ей самой грустной улыбкой, которую Гермиона когда-либо видела. А жемчужные слезы заблестели в ее глазах. — Мужчины этой линии любят по-другому, это правда. Вот увидите, Гермиона, дочь Елены. И вы поможете мне. Она повторяла одно и то же, не говоря уже о том, что выглядела упрямой. И, возможно, совершенной безумной. Связаны. Что за ерунда! Гермиона решила сменить тему. — Что вы имели в виду под «исчезнуть»? — Я не знаю, как объяснить это земному существу. Я стала... осознанной, но бесформенной. Запертой в стенах замка. Я не хотела, чтобы кто-то видел меня. Моя кровь построила эти стены. Здесь есть магия, которая все еще отзывается на меня. Она слишком устала, чтобы заниматься еще и этим, но женщина выглядела такой мучительно грустной... — Расскажите мне вашу историю, леди, и я сделаю все, что смогу, — сказала Гермиона, вспомнив о манерах, и том, что она не должна была знать историю Елены Когтевран. — Не сегодня. Вы устали. Сейчас я вас покину, но мы скоро снова поговорим. Спокойной ночи, — прошептала она и встала, погладив Гермиону по волосам своими неосязаемыми руками, оставляя только ощущение мягкой прохлады на ее лбу. Это был самый странный из всех разговоров Гермионы за все ее восемь лет в Хогвартсе. И, несмотря на усталость, она долго лежала без сна, перебирая в уме смысл слов Серой Дамы. *** Но у нее не было времени размышлять о том странном разговоре. На следующее утро Гермиона проснулась почти уверенная в том, что это был один из ее снов. Учителя, как обычно, назадавали много работы перед рождественскими каникулами. И Гермионе, как и всегда, приходилось тратить лишнее время на перепроверку, чтобы убедиться, что она не добавила в свои сочинения лишних, еще неизученных фактов. Поэтому она просто погрузилась в задания, ходила на занятия и в библиотеку. Заколдовала свою сумку так, чтобы обжечь любого, кто попытается украсть ее вещи. А Том Риддл все еще избегал ее. И этого было достаточно, чтобы отвлечься. Однажды вечером, когда она работала над сочинением по Чарам, спрятавшись в укромном уголке библиотеки, ей довелось услышать неприятный разговор. Гермиона вообще ничего бы не узнала, если бы ей не нужно было найти книгу из раздела по истории. Но она обратилась в слух, когда услышала свое имя, произнесенное шепотом. — Гермиона не такая, — это был голос Анчи, она поняла это и замерла. — Думаю, что именно такая. Особенно после Хэллоуина. Она не с Томом только потому, что он полукровка, ты же понимаешь это? Клэр, узнала ее Гермиона, чувствуя тошноту до глубины души. — Возможно, это и так, но я не думаю, что она действительно имеет какое-то отношение к смерти той сумасшедшей девчонки. Она была слишком шокирована. — Но ведь мы ее совсем не знаем, не так ли? Я имею в виду, что она такая отчужденная. Даже с Маркусом. — Клэр... Маркус любит Гермиону, — тихо сказала другая девушка. Последовала долгая пауза, прежде чем Анча добавила... — Прости. Но тебе нужно отпустить его. — Не думаю, что это взаимно, — прошептала девушка, ее голос дрожал. — Я думаю, что она хочет быть с Томом Риддлом, но не может. Из-за его крови. Потому что она сторонница превосходства. Я ей никогда не нравилась. Ей нравишься ты и София. И еще то, как они с Риддлом смотрят друг на друга, когда думают, что их никто не видит... Я это вижу, Анча. Как будто она ненавидит его, но в то же время хочет. И ненавидит себя за то, что хочет его. Он такой приятный парень, какие еще у нее могут быть причины ненавидеть его? Гермиона медленно ушла прочь, дрожа всем телом. Как будто она ненавидит его, но в то же время хочет. И ненавидит себя за то, что хочет его. Она оставила книги на столе и поспешила в ближайшую уборную, потому что ее тошнило, снова и снова, эти слова звучали в ее голове. Превосходство крови. Превосходство крови. Кровипревосходствокровипревосходствокровипревосходствокровикровикрови Сжимая фарфор, чувствуя головокружение и рвоту от рыданий, она подумала, что это чудовищно несправедливо, но так фантастически иронично. Хуже всего было то, что она была здесь так одинока. К кому ей обратиться? Здесь не было никого. Никого, кто мог бы попробовать ее понять. И ненавидит себя за то, что хочет его. «Неужели это так?» — спрашивала она у себя. Его темные глаза вспыхнули в ее сознании и... Нет. Конечно же, она не хотела его. Она не ненавидела его за то, что он игнорировал ее или избегал. Она не горела желанием снова почувствовать на себе его взгляд. ...человек из дома Слизерина любит вас так же, как любили меня когда-то... — Помогите, — прошептала она, ни к кому не обращаясь. — Помогите мне. Но там никого не было. *** Косой переулок, 198Лондон 17 ноября, 1944, пятница
Дорогая мисс Дирборн, Я был очень рад получить ваше письмо. Очень немногие волшебники проявляют должный интерес к своему ближайшему спутнику, и я был рад узнать, что это сделали вы. Каждая волшебная палочка, которую я создаю, конечно, особенная. Но, как я и сказал вам в тот день, когда палочка вас выбрала, именно ваша особенно интересна. Многое зависит от особой сердцевины, и есть такие, которые отличаются магической субстанцией существ. Необычайно умный и преданный феникс, с которым, я полагаю, вы знакомы, подарил свои перья, чтобы создать две палочки. Я считаю их лучшими из тех, которые я когда-либо делал. А несколько лет назад мне посчастливилось получить три волоска из хвоста королевы единорогов. Только под один я нашел подходящую древесину, и она еще никого не выбрала, но, тем не менее, я в восторге от этой палочки. Редко когда для древесины требуется что-то необычное. Когда я создаю палочку, я подбираю для сердцевины особое дерево, ведь не каждое сможет подойти, и поэтому часто требуется несколько попыток, чтобы найти подходящую пару. И самое важное здесь — активировать именно магическую сердцевину. Древесина вашей же палочки хранилась в моей семье веками. Ни один Олливандер не нашел подходящей пары, и поэтому она оставалась в нашей коллекции в течение многих лет, передаваясь из поколения в поколение. Поэтому, я верю, что есть доля правды в старой семейной байке о дереве, из которого она изготовлена. Говорят, и это только предположение, что этому дереву больше тысячи лет, что древесина вашей палочки была частью подарка, сделанного Ровене Когтевран от верховной жрицы из вечного Царства Авалона. Этот остров теперь потерян для нас, и завеса между нашими мирами закрыта навсегда. Но некоторые считают, что четыре основателя однажды посетили Авалон, чтобы учиться у леди Нимуэ. В обмен на знания, которыми она поделилась, Нимуэ попросила их закрыть вход из нашего царства, которое находилось на землях Пенелопы Пуффендуй. Она боялась, что те, кого мы теперь называем маглами, обратятся против тех, кто владеет магией. Ровена придумала способ вместе с Пенелопой и Годриком Гриффиндором, и в награду леди Нимуэ подарила им семь реликвий с островов: диадему Когтевран, ныне утраченную, меч для Годрика Гриффиндора, чашу воды из озера, которая может исцелить любую рану, три золотых яблока и ветку дерева, растущего над могилой Мерлина. Но Салазар Слизерин отказался. Он верил, что Царство бессмертных не должно закрываться из-за страха перед маглами. И вот, после спора основателей, он решил остаться на острове. Говорят, что Ровена Когтевран любила его, и его заточение разбило ей сердце. Именно поэтому Нимуэ подарила ей золотые яблоки, чтобы та обрела вечную молодость и снова открыла остров, когда он будет в безопасности. Так она могла бы воссоединиться со своим любимым. Некоторые считают, что Ровена не любила его и что яблоки подарили для того, чтобы открыть остров снова. Но Ровена не съела ни одно из них. Как вы, вероятно, знаете, она завела любовника, родила дочь и умерла много лет спустя, унеся с собой тайну Авалона. Насколько мне известно, эту версию истории знает только моя семья, и поэтому я не могу проверить ее достоверность. Возможно, это просто миф. Но если это правда, то древесина вашей палочки и есть то самое дерево. Конечно, она устояла перед разрушительным действием времени. Я должен добавить, что меч Гриффиндора мог быть выкован только теми же кузнецами, которые создали Экскалибур. Возможно, это тот же самый меч, потому что у них много общих свойств. Но все же рукоять меча была украшена бриллиантами, а не рубинами. Так что остается вероятность, что они разные. Все реликвии сейчас считаются утерянными. Все, кроме древесины вашей палочки. И если позволите мне добавить, то я думаю, что вы заслужили верность своей палочки, создав вечный огонь. И я могу только предполагать, что ваши отношения со временем будут совершенно уникальными. Если вы когда-нибудь захотите узнать больше о создании волшебных палочек, я сочту за честь обучить вас. Однако я бы попросил вас держать историю моей семьи в секрете.
Ваш слуга, Гаррик Олливандер. Гермиона закрыла письмо и в отчаянии положила голову на стол. Он ответил быстрее, чем она ожидала. И эта информация только добавила больше смятения в болото, утягивающее ее вниз. Это были проблемы из разряда Гарри, а не ее. Она не хотела быть той особенной, у кого оказалась особая палочка или странные духовные связи с основателями. Такой двойной удар за одну неделю — это уже слишком. Она, конечно, не ожидала такой абсурдной истории, когда писала ему, чтобы узнать немного больше о своей палочке. Гермиона надеялась, что та дополнительная сила, которую она ощущала, была вызвана ею, а не бедной Мейбл Джеффрис, как предполагал Дамблдор. Судя по тому, что сказал мистер Олливандер, это вполне возможно. И, без сомнений, это было просто случайным совпадением, что письмо прибыло через четыре дня после того, как дочь Ровены Когтевран вновь появилась в Хогвартсе? Без сомнений. Без сомнений. Без сомнений. Но — конечно же, нет. Теперь это была ее жизнь: безумные эльфы приемных отцов, одержимые Темные лорды, особые палочки и все такое. И хотя она всегда сочувствовала Гарри, она не совсем понимала, насколько ужасно быть человеком, с которым такое случалось. Какое это бремя — быть особенным. Встав из-за стола, она тихо позвала: «Елена?». Ей казалось, что за четыре дня, прошедшие с тех пор, как они познакомились, она чувствовала присутствие леди. Но та, если и наблюдала за ней, то не давала о себе знать. Гермиона взяла свою палочку и пристально осмотрела изящное мраморное дерево теплого цвета. Она почувствовала его тяжесть в своей руке. Палочка, которая делала ее более сильной. «Яблоки», — подумала она. Яблоки. Яблоки Авалона. Том Риддл никогда, никогда, никогда не должен узнать о них. Никогда. То, что он знал о диадеме и крестражах уже было достаточно плохо. Но яблоки вечной молодости из легенд казались чем-то таким, что могло бы заинтересовать честолюбивого Темного лорда, одержимого бессмертием. И, чаша, которая может исцелить любую рану? Как ему удалось превратить такую штуку в крестраж? И как он мог быть настолько глуп, чтобы не использовать ее по назначению? Хотя... чаша была пуста. Возможно, кто-то уничтожил ее магию задолго до того, как он испортил ее. Она держала эту чашу, этот меч и видела эту диадему. И сказав это, даже ее циничный ум смог поверить, что они могли быть подарками от мифологической чародейки, потому что это действительно имело смысл. Это объясняло, почему медальон Слизерина не обладал особой силой. Это был просто медальон. Это объясняло, как могло существовать нечто столь необычайно могущественное, как диадема, когда ни один волшебник сегодня не мог создать такую вещь (ибо многие пытались). Почему меч Гриффиндора мог вытащить из Распределяющей шляпы только нужный человек. Все... сходится. И Том Риддл никогда этого не узнает.