Unsphere the stars / Сдвигая звезды в небе

Все во вселенной имеет ритм, все танцует. Майя Анжелу

Декабрь в Уэльсе в тот год выдался серым и сырым. С деревьев капал нескончаемый дождь, а темное небо, казалось, почти не менялось. Поэтому, чтобы отогнать мрак после идеального, хотя, вероятно, волшебного, снега вокруг Хогвартса, Гермиона с головой ушла в подготовку к Рождеству. Она украшала замок, получив полную свободу действий от Сердика и добровольную помощь от Кнопочки, домашнего эльфа. Гирлянды из листвы тиса, остролиста, плюща и даже омелы она собрала из окружавшего замок леса. Гирлянды они развесили по стенам, обвили ими перила, балюстрады и канделябры. Золотые ручейки из украшений оттеняли пышные вечнозеленые растения. Она выбрала красивую ель для зала, наполнила замок теплом с помощью огней. И теперь каждый темный уголок вибрировал крошечными золотыми огоньками и весельем. И если она и плакала один или два раза, вспоминая Рождество из прошлого, то только ночью и в одиночестве. На самом деле, они не собирались встречать Рождество в Уэльсе, и это было еще одним источником ее нервозности. Она встретится со своей семьей. Раньше это было абстрактной идеей: она знала, что проведет с ними каникулы, но теперь пришло время, и, кроме того, теперь это не было ложью. Она на самом деле стала их родственницей, хотя и очень поздно удочеренной, но перспектива встречи ее ужасала. Дирборн, Мне надо быть в Уэльсе с 28-го, в долине и окрестностях Южного Уэльса. Я выеду из Чешира, когда вы будете уже на пути сюда. Подойдет ли 27-е? Я вернусь и заберу тебя 31-го на нелепую вечеринку Малфоев. Т.Р. P.S. Ты уже приступила к выполнению задания профессора Вулф? Есть книга, которую я не могу здесь найти, но на которую ссылаются в трех других текстах — «Идеальные числа» Мальгрифа Гостхарда. Есть ли она у тебя? Гермиона обыскала чердак, нашла старые игрушки и волшебные детские книжки, а по всему замку развесила таблички, создавая вид, что здесь недавно жил ребенок. Она заново отделала свою красивую спальню в башне теплыми розовато-красными и мягкими серыми тонами, чтобы уравновесить темные панели и многостворчатые окна. Заполнила комнату книгами, картинами и поработала над созданием любящего дома. Потому что скоро приедет Том Риддл. А он не должен заподозрить, что она не росла в этом доме. Гермиона купила копии всех старых учебников, наборы для зельеварения для всех возрастов (все использованные), построила себе лабораторию зельеварения. Хорошо подготовилась, чтобы ничего не забыть, что фактически могло выдать ее. Риддл, Да, так будет хорошо. Ты приедешь на поезде? Если сообщишь мне время, я встречу тебя на станции в Бреконе. К счастью, мне сказали, что маглы не считают использование экипажа странным из-за войны, ведь что-то под названием бензин было нормировано. Я бы очень хотела магловскую машину, они кажутся эффективными. Во всяком случае, да, у меня есть книга. Вернее, у моего отца, и ты определенно захочешь ее прочитать. Я передам тебе ее, когда ты приедешь. Г.Д. P.S. Итак, Чешир? Там ты остановился? Она часами сидела с Сердиком, изучая и пересматривая историю своей семьи, подробности его работ, прослушала сотни анекдотов о его детстве и прошлом, и она… Она была готова. Она была Гермионой Грейнджер, девушкой, которая собрала библиотеку, чтобы сразиться с Темным Лордом, девушкой, которая сумела сохранить Гарри Поттера живым, несмотря ни на что. Она была экспертом в предугадывании всех возможных ситуаций. Покупка подарков всегда была для Гермионы трудной задачей. Как и во всем остальном, это было тем, в чем можно потерпеть неудачу: можно купить что-то, что человек ненавидит, или уже имеет, или что-то скучное. С другой стороны, ты можешь сделать кому-то подарок, который принесет ему радость, напомнит о тебе и покажет, что ты чувствуешь по отношению к нему. Выбрать подарок для Софии, Анчи и Альбуса было самой простой частью. Она подготовила для них подарки во время своих бурных приготовлений к визиту Тома Риддла после Рождества. Для Анчи купила флакон духов. Также Гермиона заказала знаменитого волшебника-портретиста, чтобы сфотографировать Софию и Абраксаса вместе. Фотография, относительно новое понятие в волшебном мире, получилась ужасно шикарной. И поскольку личных камер еще не изобрели, фотография все еще была недоступна для отдельных людей. Для Альбуса она связала несколько пар толстых шерстяных носков (она никогда не забудет, как Гарри рассказывал ей об этом в детстве), а также нашла очень редкую книгу, которой, насколько она знала, у него не было. И два магловских романа, которые по ее мнению, ему понравятся. А еще она сама испекла для него лимонный торт. За три дня до того, как они с Сердиком должны были отправиться в дом его брата, Гермиона отправилась за покупками вместе с Софией и Анчей. Они договорились встретиться в Дырявом котле и прогуляться по Косому переулку по пути в престижный торговый район вокруг Беленус-Роуд, чтобы поискать там новогодние наряды для Гермионы и Анчи. София, конечно же, выбрала все уже летом. Это был такой девчачий день, которым Гермиона до этого редко наслаждалась. У нее было мало подруг, кроме Джинни и Луны в волшебном мире. И хотя у Джинни был отличный вкус, у нее не было так много денег, чтобы тратить их на какие-то легкомысленные вещи. Однажды на каникулах после второго курса она пыталась встретиться с Парвати и Лавандой, но все прошло ужасно скучно, потому что они вдвоем были так близки друг к другу. Грустное приглашение, на самом деле и печать на том, что никогда не станет настоящей дружбой. Гермиона аппарировала к Дырявому котлу чуть раньше назначенного и грелась у костра. Странно было думать, что по другую сторону стены паба людей лишили всего: целые улицы разбомблены вплоть до щебня, нормированная еда и одежда, телеграммы с новостями о потерянных отцах, сыновьях и братьях. И в это же время с этой стороны, на их стороне, было Рождество, как и всегда. Отогнав от себя сентиментальные мысли, она заметила Софию, подошла и обняла подругу. — Мы в одинаковом! — воскликнула София, поглаживая голубовато-серую бархатную мантию Гермионы. — Какой ужас, — поддразнивала ее Гермиона. — Тебе надо пойти домой и переодеться. София рассмеялась. Она выглядела сверкающей, ее серые глаза наполнены смехом, темно-русые волосы красиво уложены, в ушах поблескивали жемчужины. — Ты можешь переодеться, — сказала София, взмахнув палочкой и превращая мантию Гермионы цвета фуксии. — Прекрасно, — сказала Анча, подходя к ним сзади, и тут же захихикала. — Вообще-то, я думаю, такой цвет больше подойдет для лета. Как насчет… На этот раз — в лимонно-зеленый. На что Гермиона в ответ мягко взмахнула палочкой, от чего брови подруг подлетели наверх. — Мы сдаемся! — сказала Анча, задыхаясь от смеха. — Фините, — скомандовала Гермиона и обняла подругу. — Куда пойдем в первую очередь? Ей было весело. Глупое, дружелюбное, беззаботное веселье, которого ей так не хватало. И если она иногда видела что-то и думала о том, что Гарри это понравится или что это будет идеально для Джинни, то научилась не позволять таким мыслям взять верх. Но все равно покупала это — в конце концов, она сохранит подарки, и в этом не было ничего плохого. У нее получилось найти подходящие подарки для своей пока еще неизвестной семьи и остальных друзей из Хогвартса, а также коллекцию вещей, включая красивую новую трубку для Сердика. Они пообедали в ресторане в самом дальнем конце магического торгового района, и, покончив с едой, Гермиона подняла вопрос, который ее беспокоил. — Как вы думаете, может, мне купить что-то для Маркуса? — спросила она. — Или это будет неуместно? — Сложно, — сказала Анча. — Скорее всего, не стоит. — А я думаю, что надо, — ответила София. — Просто пришли это в качестве заключения мира. Но что-то небольшое. Книгу или несколько вкусных конфет. И совершенно случайно, когда они оказались в старом книжном магазине, заполненном редкими томами, которые она никогда раньше не могла себе позволить, Гермиона увидела книгу об основателях. Она открыла ее, ей было интересно узнать, есть ли здесь какие-нибудь истории, которые она слышала от мистера Олливандера. И хотя она этого не нашла, но книга была прекрасной, художественная и довольно милая, наполненная подробностями о сложной магии замка и анекдотами о жизни четырех основателей. Тому бы это понравилось, подумала она и заколебалась. Откровенно говоря, было глупо покупать ему что-то, когда она всю прошлую неделю пыталась придумать, как подорвать его интерес к ней. И все же... И все же она не могла не задуматься, а много ли у него было рождественских подарков. Она представила умного, одинокого парня в пустом доме, где умерла его единственная семья, и почувствовала неприятный укол жалости и понимания, ведь никто не должен быть один на Рождество. Она купила книгу. — Интересно, для кого это, — тихо подметила София. Гермиона проигнорировала ее. Она всегда могла оставить ее себе. — Вот это, — кивнула Анча. — Определенно, определенно это. — Я предпочла бы серебряное, — возразила София. — Ты просто не любишь гриффиндорцев. Она потрясающе выглядит в красном. Платье было сшито очень модно: грудь, инкрустированная драгоценными камнями, затянутая талия и воздушные полупрозрачные рукава, которые доходили до пола. И оно было красным, красным и красивым. — Соглашусь с Анчей, — сказала Гермиона, разглядывая себя в зеркале. Вот это, согласилось зеркало. — Хотите, чтобы его отправили к вам домой, мисс Дирборн? — спросила ассистентка, помогая Гермионе расстегнуть платье. — Большое спасибо. В замок Бронлис, пожалуйста. «Так ли жили чистокровные девушки в ее время?» — удивилась Гермиона. Если так, то, возможно, их высокомерие было более чем понятно. Взросление с такими нормами совершенно точно ограничивало твое мировоззрение. В половине магазинов, где они побывали, сразу узнавали Софию или Анчу, а когда упоминалась ее собственная фамилия, то к ней бросались на помощь. Почти так же, как начали делать в ее время. Но тогда она это заслужила. Сила имени, предположила она. Ей было неудобно, хотя и выгодно. — У меня есть еще одна проблема, — сказала она, когда они покинули магазин платьев. — Что мне купить для Клэр? — Ты уверена, что это она над тобой подшутила? — спросила Анча, нахмурившись. — Навозную бомбу? — в то же время предложила София. — Да, я почти уверена. Но я хочу быть благоразумна. Соблюдать приличия и все такое. Если это была она, то это отвратительно, и я отомщу, но в свое время, понимаешь? — Ты определенно попала не на тот факультет, — радостно сказала София. — Кто бы говорил, — игриво сказала Гермиона. — Подозреваю, что вы обе. Хитрые слизеринки прячутся на Когтевране, чтобы никто не догадался… Не думайте, что вы смогли бы меня одурачить. — Увидимся в канун Нового года, — сказала Гермиона, целуя Анчу на прощание. София возвращалась в Уэльс вместе с ней, а Анча должна была навестить свою ужасную двоюродную бабушку. — Если я еще буду целой и невредимой, — мрачно сказала Анча. — Она любит предоставлять нам всем несколько раундов проклятий перед ужином, чтобы проверить, насколько они круты… И говорит, что это полезно для организма, честно говоря, она такая старая карга. — Когда семья моей тети, семья Маркуса, приезжает погостить, отец заставляет нас драться на дуэли за ужином, а проигравший не может пользоваться магией до конца дня и получает прозвище «магл». А Селвины всегда должны побеждать Блишвиков. — Серьезно? — спросила потрясенная Гермиона. — Это ужасно. София пожала плечами. — Очевидно, это «формирование характера». Даже после девяти лет в волшебном мире, его легкомысленная жестокость все еще могла шокировать Гермиону. Яркое напоминание о том, что магия — и последующая способность исправить или отменить большую часть вреда, причиненного зельем или заклинанием, — сделала мир более жестоким. Это заставляло многих, как Фред и Джордж, веселиться на полную катушку. — За все это я еще больше благодарна тому, что я единственный ребенок, который никогда не встречался со своими кузенами, — сказала она им. — В вашей семье полно кровожадных гриффиндорцев, но я не думаю, что у вас такие же традиции. — Что ж, это облегчение. — Ну, — сказала София, когда они приземлились возле дома, — здесь очень мило. Очень романтично, не правда ли? Со рвом и башней. Пожалуйста, скажи мне, что это моя комната? — Не говори глупостей, — сказала Гермиона. — Очевидно, что это моя комната. Пойдем, я просто умираю с голоду. Я покажу тебе все окрестности после того, как поем. С тобой труднее аппарировать, чем ты выглядишь… — Ведьма! Дирборн, Спасибо. Чешир. И в самом деле, там мой дом. Нетрудно догадаться, но у меня есть твой адрес, так что мы квиты. Т.Р. Гермиона попрощалась с Софией утром 23-го. Они провели два чудесных дня, гуляя по холмам и вдоль реки, играя в карты, практикуясь в заклинаниях и дуэлях, катаясь на лошадях Сердика, заворачивая подарки и отправляя их через всю страну из крошечного Совиного почтового отделения в Бреконе. Они наслаждались обществом друг друга. Но теперь пришло время познакомиться с ее семьей. Когда София ушла, Гермиона пошла в свою комнату, взяла дорожный чемодан, который собрала, и надела толстый зимний плащ. Кадуган Дирборн жил в большом, слегка неуклюжем доме в Западном Сассексе, окруженном зелеными холмами, рядом протекал большой ручей, а из всех восьми труб поднимался дым. Это было абсолютно по-английски — такие дома помещают на шоколадные коробки или открытки, и Гермиона полюбила его с первого взгляда. Сердик довольно ловко посадил карету на лужайку, копыта Абраксанцев* вырвали траву от удара. И еще до того, как Гермиона выбралась из кареты, она услышала громкие голоса, восклицания и хриплый смех. — Вы опоздали! — раздался голос, такой же стремительный и звонкий, как и голос Сердика. Она подняла глаза, чтобы увидеть более молодую, стройную, смеющуюся версию своего приемного отца. Те же густые темные волосы, теплые глаза, лицо и жизнь, прожитая за городом. Ее первое впечатление было очень похоже на впечатление от Сердика, но с кипящей жизненной энергией, ведь человек с виду больше предпочитал квиддич книгам. — Совершенно точно нет, — сказал Сердик. — На самом деле, я уверен, что мы прибыли рано. Мы успели вовремя. — Опоздали на двадцать лет, придурок. Так, давайте посмотрим на нее! Гермиону обняли, осмотрели и объявили «гораздо красивее, чем я ожидал, дружок» и «совсем юная леди, как же мой брат тебя создал?». А потом на лужайку высыпало еще людей, они отвели лошадей в конюшню, эльфы забрали их багаж, и ее представили, поцеловали и... Внезапно она почувствовала себя одной из Уизли, окруженной теплом и гостеприимной семьей. Здесь были Кадуган, его жена Гестия, их сын Карадок. Брат Гестии — Фредди Маккиннон с женой и двумя детьми — один из них учился на втором курсе в Хогвартсе. Другая, Айрис, была ровесницей Гермионы. Сестра Гестии — Марлен Джонс, ее муж и трое детей. — Пойдем, кузина, — сказал Карадок. — Я покажу тебе твою комнату. Он больше всего напоминал ей Билла Уизли или, возможно, Сириуса, когда тот рассказывал о своей юности и его не преследовали печаль и сожаление. Карадок был непревзойденным гриффиндорцем: красивый, громкий, полный энергии, уверенный в себе. И она чувствовала себя… Она чувствовала родство с ним, ей было также легко, как и с Гарри. И она не знала, было ли это результатом заклинания, которое сделало ее действительно частью этой семьи. Но она чувствовала свою принадлежность. И с этой принадлежностью она почувствовала укол легкого сожаления, что не выросла в огромной волшебной семье, которая поддразнивала и понимала друг друга. Она всегда выделялась, всегда была другой. Но здесь Гермиона была просто еще одной темноволосой ведьмой, возможно, более тихой, чем Карадок и Айрис, которые были близки, как брат и сестра. Они засыпали ее ста сорока семью вопросами, пока показывали ей комнату. — Я не могу поверить, что ты тайная дочь, ты выглядишь нормальной. Мы были просто очарованы. Мы думали, что ты, должно быть, сумасшедшая или отвратительная, или сквиб, или что-то в этом роде! — сказала Айрис. — Не могу поверить, что ты на Когтевране, — печально произнес Карадок. — Но я вижу в тебе проблеск надежды… Слушай, не говори старикам, но у нас есть планы на вечер — у тебя есть магловская одежда? — Да, я упаковала платье на всякий случай. Но зачем? — Ну, мы решили пойти на танцы в магловском Лондоне, когда все уснут. Обычно я рассказывал им, но в прошлый раз, когда мы туда ездили, отец Айви устроил нам какую-то ужасную взбучку. Он беспокоится из-за бомб, но все будет в порядке, думаю, теперь они прекратили. Ты в деле? — Да, — ответила Гермиона, внезапно усмехнувшись. У нее слишком давно не было приключений… — Я в деле. — Отлично! Парень Айви — маглорожденный – если встретишься с ним и некоторыми его друзьями, они не знают о магии. И знаешь, будь осторожна. Рядом с ними появился домовой эльф и сообщил, что обед готов. — Оторвемся! — воскликнул Карадок, обнимая Гермиону за плечи. — Я ужасно проголодался. Обед состоял из великолепных дымящихся грудок жареного цыпленка, великолепной подливки, гор хрустящего жареного картофеля и тыквенного пирога, галлонов вина и веселья. И Гермионе удалось съесть приличное количество блюд, несмотря на бесконечные вопросы, которые все задавали ей. Потом они показали ей дом и сад, а потом снова была еда, чай и фруктовый пирог. После этого они играли в настольные игры и карты перед камином, а Гермиона и забыла нервничать. Она играла в прятки и смеялась, пока у нее не заболел живот. Сейчас она была счастлива. Кадуган был аврором, как и его сын, и когда она упомянула, что является чемпионкой факультета, он очень разволновался и начал давать ей советы и дразнить Сердика. — Значит, она унаследовала хорошие гены от меня, — сказал он старшему брату. — Я научил тебя всему, что ты знаешь, — не согласился Сердик, и они ушли, подшучивая друг над другом, как будто снова были мальчишками. День прошел в счастливой атмосфере света от костра, тепла, хорошей еды и компании. На самом деле, здесь было так ужасно весело, что Гермиона не могла не задуматься, что заставило Сердика отказаться от такого гостеприимного счастья. Он был таким эксцентричным, способным полностью уйти в себя даже в хорошей компании, если какая-то особая интеллектуальная проблема внезапно захватывала его. Гермиона впервые осталась одна, когда ушла переодеваться к ужину, выбирая бархатные мантии, которые в таком теплом доме будут нуждаться в охлаждающих чарах. Когда она приводила в порядок волосы, в дверь постучали. — Входите, — сказала она, и Карадок заглянул внутрь. — Мне было скучно, — объяснил он. — Все так долго готовятся, это так глупо. Она довольно улыбнулась. — Как видишь, я почти закончила. — Очень презентабельно. Бьюсь об заклад, все мальчишки гонялись за тобой в Хогвартсе — такой хорошенькой новенькой, как ты, — он подмигнул, и она вспомнила, как Альбус говорил ей, что у него была неплохая репутация в Хогвартсе. — О нет, только один или двое. Он развалился на шезлонге у окна и сделал приглашающий жест. — Рассказывай, я люблю слушать сплетни о Хогвартсе. — Что ж, — сказала она, не зная, как объяснить. — Я только недавно рассталась с одним — Маркусом Блишвиком. Он был очень мил, действительно очарователен, но немного... немного хотел остепениться. — Блишвик — я знаю его старшего брата. Хорошая семья, немного скучноватая. Значит, в тебе есть странствующий дух? Ты точно Дирборн. Мне было интересно… — Да, — честно ответила она. Раньше она этого не признавала, но теперь, когда она была в этом великом приключении в прошлом, мысль о том, чтобы осесть где-то слишком надолго, была одновременно непрактичной и странно тревожной. — Когда я покину Хогвартс, то постараюсь много путешествовать. Профессор Дамблдор любезно предложил отправить меня к некоторым своим знакомым по всему миру, чтобы я училась у них… — Дамблдор? — удивленно спросил Карадок. — Должно быть, ты особенная. Она слегка покраснела, потому что это не было похоже на то, что он выбрал ее. Скорее она была навязана ему его будущим «я», но даже так… — Полагаю, что да. Мне кажется, он немного одинок. Он был моим наставником с прошлого лета. Именно поэтому я, наконец, пошла в Хогвартс. — А, в этом есть смысл. Бабуля Дирборн тоже верила в домашнее образование. Ну да, наверное, так оно и есть. Я рад, что ты наконец-то здесь, Гермиона. Странно, такое чувство, что я знаю тебя всю свою жизнь. — То же самое, — призналась она. — Вообще-то я очень нервничала, но все были так добры. — Почему мы не встречались раньше? Отец сказал, что таков Сердик, но я не видел его с трех лет, так что не знаю. — Он такой и есть, правда. Он просто… Очень счастлив быть наедине со своими книгами и исследованиями. И это не отсутствие интереса к внешнему миру или то, что он не любит людей или что–то в этом роде. На самом деле ему нравятся хорошие вечеринки. Честно говоря, я не знаю. Он просто живет моментом. Иногда я спрашиваю себя, не случилось ли чего-нибудь в его прошлом, хотя на самом деле никогда не спрашивала. — Ну что ж. Семья — забавная штука, — сказал он. — Давай спустимся вниз и выпьем. Я надеюсь, что ты унаследовала крепкий организм как у семьи, а также жажду приключений. И знаешь… волосы. После ужина она, Айви и Карадок пожелали взрослым спокойной ночи, сказав, что они останутся и сыграют еще в карты. Примерно через полчаса они прокрались наверх и переоделись. Гермиона немного изменила свое единственное магловское платье, чтобы оно подходило к вечеру, и уложила волосы в стиле 1940-х, насколько она могла вспомнить, что видела по телевизору. Поблагодарив себя за прихоть, побудившую ее взять с собой немного магловских денег, она преобразила маленькую сумочку и перчатки. Для пальто требовались чары шитья, которых она не знала, поэтому просто взяла свой плащ, надеясь, что он будет выглядеть просто немного эксцентрично. Тихий двойной стук в дверь сообщил ей, что пора выходить. Это было захватывающе. С тех пор как она попала в прошлое, ее так интересовала реальность военного Лондона, что желание увидеть, как происходит история, зудело в ней. — Очень убедительно, — сказала Айви, разглядывая ее наряд, когда открыла дверь. — Молодец. — Хорошо, мы аппарируем снаружи, — прошептал Карадок, выглядя удивительно строгим и красивым в магловской униформе, — Чтобы никого не разбудить. Давай. Айви, ты можешь встать рядом с нами? Или пойдем в «Дырявый» и возьмем такси? — Я перенесу нас, — сказала она. — Я знаю одно местечко поблизости, откуда мы можем пойти. Лондон был темнее, чем она когда-либо видела ночью. Вынужденное «затемнение» имитировало лунный свет, и это придавало городу жуткую, почти романтическую атмосферу. Они приземлились на развалинах разбомбленного здания, и даже Гермиона, уроженка Лондона, не могла узнать этот район. Настолько он отличался от Лондона восьмидесятых и девяностых, который она так хорошо знала. — Идем, сюда. Мы встречаемся с ними на Пикадилли, — Айви включила маленький фонарик, и Гермиона восхитилась ее предусмотрительностью. Пока они шли, Гермиона с трепетом оглядывалась по сторонам: здания казались огромными темными монолитами, вытравленными на фоне сумрачного ночного неба; улицы напоминали каньоны, разные, пугающие и неестественные, как будто прогулка по лесу из камня и кирпича. Воздух был забит дымом и угольной пылью, он казался грязным и почти постапокалиптическим. Их дыхание врезалось в морозный воздух, жесткий иней блестел на тротуарах. — Куда мы идем? — прошептала она Айви, ее голос автоматически стал тихим при странном тусклом свете. — В «Ритц», — прошептала Айви, — а потом, наверное, «Сохо» или танцевальный зал. Может быть, в Тоттенхэм, там должно быть круто. После грязных разрушенных улиц, по которым они шли, «Ритц» выглядел потрясающе гламурно. Бледно-голубая вывеска была единственным признаком жизни внутри, пока они не оказались внутри бара. И вдруг здесь уже звучала музыка, огни и смех, группы чистых, одетых в форму важных мужчин по углам, элегантно одетые и высокомерные официанты и дымка сигаретного дыма. Айви поприветствовала ужасно красивого молодого человека за столом, три других офицера в форме встали, чтобы приветствовать их. — Мои двоюродные брат и сестра, Карадок и Гермиона, — сказала она, и Гермионе вручили шампанское. Все было похоже на фильм. Все парни были офицерами, аристократами, оторванными от жизни на досуге и Оксбриджа, где они были в мирное время. Они были очаровательны, жизнерадостны и старше своих лет. Приехать в отпуск на Рождество — привилегия, которая предоставлялась немногим. Они пили шампанское и розовый джин. Гермиону впустили в мир, о котором она едва ли даже читала. В мир роскошных отелей и выпивки с черного рынка. Изгнанных членов королевской семьи, соприкасающихся плечами со шпионами, министрами, офицерами и проститутками. Это было увлекательно. Они сели в такси, чтобы поехать в Тоттенхэм. И, хотя сигаретный дым здесь остался, все остальное было другим. Большой танцевальный зал не был похож ни на один из тех, где бывала Гермиона. Несмотря на чопорную обстановку и привычный шик многих женщин, дух этого места был безошибочно богемным, совершенно непохожим на все, что она ожидала. Она представляла напряженные танцы и англичан, исчезающих перед лицом танцующих, громко смеющихся солдат в униформе с воротничками и галстуками, черные лица среди белых. Женщин с красными губами, закрученными волосами и гламурными прическами, которые были так похожи на тех, кого она видела в фильмах. Но в то же время они не были такими. Такова была реальность: их лица были проще и интереснее, чем у актрис, которые сыграют их позже; их прически были тоже проще; их смех более гортанный; их глаза светились хрупкой формой освобождения, которое было заработано с таким трудом. Это было немного сексуально и эротично. Но не тот эротизм, который был моден в ее время. Это была наивная и радостная свобода, где молодые женщины могли танцевать с иностранными солдатами, целоваться с ними и идти с ними домой. — Чертовы американцы, — пробормотал Роджер, один из приятелей Айви. — Могу я угостить вас выпивкой, леди? — Я в порядке, спасибо, — сказала она, чувствуя, как чешутся ноги, когда она смотрит на танцпол, внимательно следя за шагами полузнакомого танца. Они нашли столик сбоку, заказали джин. И когда солдат по имени Кеннет подошел и пригласил ее танцевать, она сказала «Да, хорошо» и закружилась в танце. Он поднимал ее, она смеялась. И все это было адреналином, приключениями и историей. — Ты действительно хорошенькая, — сказал Кеннет. — Могу я угостить тебя еще выпивкой, Гермиона? — Я должна вернуться к своим друзьям, — сказала она, и заметила, что его глаза уже начали сканировать комнату в поисках другой девушки. Когда она возвращалась к столу, мимо нее прошел красивый чернокожий солдат и остановился. — Добрый вечер, мисс, — сказал он. — Привет, — ответила Гермиона, нервно улыбаясь, потому что он был самым красивым мужчиной, которого она видела в этот вечер. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, и в их глазах вспыхнул огонь. — Я Джон, — произнес он глубоким, слегка южным акцентом, от которого она растаяла. — Гермиона, — ответила она. — Не хочешь ли выпить? Он ухмыльнулся: «Разве это не моя фраза?». — Я свободная женщина, — сказала она. — Ты самая красивая из всех, кого я когда-либо видел. Но если те парни увидят, что ты покупаешь мне выпивку, могут возникнуть неприятности. Я просто решил поздороваться. Хорошего тебе вечера. — Подожди, — сказала она, когда он двинулся дальше. Что за неприятности? А потом она поняла — глупо, очевидно, — что все дело в расе. И как нелепо было забыть, что она не Гермиона Грейнджер. Ей приходится прикусывать здесь язык из-за фанатизма волшебников, но она не должна мириться с таким и в магловском мире. — Мне все равно, — сказала она. — Ты самый красивый мужчина здесь, и я хотела бы потанцевать с тобой, — она указала на пару на танцполе, он промолчал, но затем кивнул. — Думаю, оно того стоит, — пробормотал он. И действительно, хотя компания нахмурилась, никто не останавливал их. В итоге он расслабился и это был такой же прекрасный танец, как и с Томом Риддлом. И безусловно самый веселый, который она танцевала. Неподалеку Айви танцевала с Джеймсом, своим парнем, а Карадок — с хорошенькой девушкой в какой-то униформе. Задыхаясь и вспотев, она, в конце концов, чуть ли не плакала от боли в ногах. Они на немного присели, и он рассказал ей, какой чертовски ужасной была для них война. Как Лондон оказался необыкновенным убежищем, как они были поражены непредубежденностью многих британских женщин. Как избивали их белые американцы и некоторые белые британцы, когда они вступали в романтические отношения с белыми британскими девушками. Он был открытым, скромным и добрым, и стал горьким напоминанием о том, что предрассудки и ненависть не ограничиваются такими людьми, как она, а существуют в разных формах по всему миру. Наконец, пришло время отправляться домой, и, оказавшись там, она упала в постель одновременно измученная, веселая, грустная и сердитая.