Шуансюани мои шуансюани

Добрую половину комнаты занимала роскошная кровать в форме раковины. Её края перламутрово поблескивали, полог лишь оттенял нежную красоту. На подушках, насколько мог разглядеть ошеломлённый Хэ Сюань, были вышиты золотые карпы. Одеяла были плохо расправлены, и от этого казались морской пеной. Как в строгий полумрак его покоев ворвался этот осколок девичьей мечты, даже вопросов не было. Автор затеи переминался с ноги на ногу, заглядывал в лицо, тревожно улыбался краем губ. — Я не был уверен… с днём рождения, Хэ-сюн. — Откуда ты… — Хэ Сюань запнулся. Пахло лепестками вишни. Ши Цинсюань неловко перебирал пальцами край рукава. — Спасибо. — Не за что, Хэ-сюн, — мгновенно просиял тот, — ты не обижаешься, что я вынес ту… кхм, постель? Тебе, конечно, не требуется сон, но всё равно я заметил, что тебе там неудобно. А ещё… — Помолчи, — сказал Хэ Сюань, притягивая его к себе. Коснулся лбом лба. Он не приготовил никаких подарков. Забыл вообще. Тоже ещё, повод для радости. Да и в предыдущие годы они ничего особенного не устраивали. Это только Хуа Чэн горазд порисоваться и якобы милостиво позволяет своим подчинённым ежегодно устраивать празднества — а на деле счастлив, принимая поздравления, — с днём рождения. Ши Цинсюань тихо выдохнул, положил ладони ему на плечи. На носу виднелись крохотные веснушки: много времени проводит на солнце и не использует притирания, какие, бывало, целыми сундуками изводил в Небесной Столице. Хэ Сюань держал его в объятиях и не мог определиться, чего именно ему бы сейчас хотелось. — Я ничего для тебя не припас. — А, пустяки. Меня уже радует, что тебе понравился мой подарок. Хочешь попробовать? Я раздобыл чудесные перины. «Разве похоже, что я нуждаюсь в подобной роскоши?» Хэ Сюань помедлил, прежде чем кивнуть. Ши Цинсюань обрадованно схватил его за руку, потянул за собой: — Вот, потрогай! Тут мягко: словно на волнах качаешься в полудрёме. Но не беспокойся, основание прочное… Что ты делаешь, Хэ-сюн? — На что это похоже? — проворчал Хэ Сюань, развязывая его пояс. Раковина нуждалась в жемчужине. И его главная драгоценность уже была перед ним, пусть он почти никогда и не говорил об этом вслух. — Ты отвлекаешься от кровати, — в голосе мимолетно пронеслись колокольчики смеха, и глупое сердце зашлось от прилива сладкого тепла. — Наоборот, — Хэ Сюань коснулся кончиками пальцев покрывшейся мурашками кожи. Ши Цинсюань тихо фыркнул, перехватил его руку: — Хэ-сюн так нетерпелив. — Нетерпелив, — эхом отозвался Хэ Сюань. Уронил его в облако одеял, навис сверху. Ши Цинсюань обвил его шею руками, улыбнулся, прикусывая губу, запрокинул голову. Такой доверчивый. Всегда был. Хэ Сюань зажмурился, проводя носом по горячей коже, глубоко вдохнул. Его самое нежное, самое стойкое, самое чуткое и сильное сокровище. Единственное в своём роде. Пришёл и встал лагерем внутри крепостных стен, подавив любое сопротивление. Разве можно остановить ветер? — С днём рождения, — тихо сказал он в ключицу, — будь счастлив, пожалуйста. — Я уже, Хэ-сюн! — Ши Цинсюань притянул его поближе, помогая сбросить верхние одежды. Увлёк под одеяло, дышал в губы, дразня. Хэ Сюань накрыл его рот поцелуем. Когда-то он не сдержался бы: причинил мимолетную боль, укусил бы, ущипнул. Сейчас не мог. Давно уже не мог. Ши Цинсюань определённо не нуждался в защите, но мир и так был жесток, нельзя было добавлять Ши Цинсюаню боли. — Я тоже счастлив, — скорее подумал, чем сказал вслух Хэ Сюань. В этом море было очень приятно тонуть.