Телохранитель киллера

      Вся ночь проходит в метаниях, думаю о Читтапоне, о нас по отдельности и вместе, что делать дальше и как поступить. В груди сжимается от страха и волнения. Вдруг ошибся? Вдруг поспешил? Вдруг ещё какая-нибудь неучтённая хрень? Новое, совершенно незнакомое чувство, которое к утру совсем не проходит. За всё время почти не смыкаю глаз, прислушиваясь к чужому дыханию в страхе, что ему станет хуже. Мы снова спим вместе, и ощущение нереальности происходящего заставляет кровь бежать по венам в два раза быстрее. Прикоснувшись кончиками пальцев к его щеке, больше не чувствую жара, он и правда крепкий парень, а ведь вечером чего только себе не надумал.       В спальне тихо и уютно. Мне тепло, удобно, и бессонница не так мучительна, как обычно. Хочется, чтобы ночь закончилась побыстрее, либо не заканчивалась как можно дольше — не придя к какой-либо здравой мысли, я отчаянно нуждаюсь в дополнительном времени. И оно послушно тянется, никак не кончается, давая возможность передумать все на свете мысли, пережевать их, распробовать на вкус всю гамму ощущений и переживаний.       Вчера выдался странный по всем аспектам день, и чем больше размышляю об откровениях Тэна, тем больше сомнений возникает. Мне они не нравятся, и я знаю, что человек склонен гнать из головы прочь то, что мешает ему быть счастливым, замечать правду и распознавать её. Как и все простые смертные, гоню их прочь, пытаюсь не нагонять драму, не будоражить паранойю. В обычной жизни обычных людей всегда все прозаично и скучно. Может, Тэн боится казаться передо мною простаком, пытается быть загадочным и интригующим, хотя куда уж больше: его странные взгляды, бесцеремонные касания, абсолютно нетактичные комментарии и, что уж греха таить, порой нелогичное поведение, ставящее всех вокруг в неловкое положение, сразу выдают в нём неординарную личность. Не напускная бравада, так же как и не напускное смущение. Никогда не знаешь, какой реакции ждать от него: страха, насмешек над чужим страхом или безразличия. Он не стесняется протягивать свои загребущие руки и вгонять в трепет, но тут же принимается трепетать сам, будто никто и никогда не касался его и не проявлял искренности. Снова накручиваю себя.       Едва светлеет за окном — дверь в спальню оставил специально открытой, чтобы следить за рассветом, — вскакиваю и рву когти на пробежку. Тэн просыпается, когда я встаю, его ладонь скользит по моему предплечью и бедру, но не останавливает, зато вслед слышится эфемерное «доброе утро», хотя не уверен, что оно действительно было. От кого бегу — сам не знаю. От себя не убежишь, от Тэна — тем более, остаётся бежать, делать то, что меня всегда успокаивает.       На выходе из подъезда смотрю в окно Читтапона, там мелькает тень, а может, показалось. Присматриваюсь внимательней, щуря глаза от ветра, но там, естественно, никто не стоит, Тэн должен ещё валяться в тёплой, нагретой нами обоими постели. Вчерашние вечер и ночь выдались беспокойными, нервным, а после насыщенными словами и касаниями. Раньше всё было похоже на игру, а сейчас я пытаюсь осознать, правда или выдумка происходит с нами.       На улице холодно, ветрено и людно, несмотря на рань. Около выезда кипит работа. Строители уже принялись за дело, и крепкая ограда, пока что лишь только её скелет, растёт, начиная свой путь со стороны бывшей вахтёрки. Маленькую полосатую кабинку разобрали, скинули на обочину к остальному мусору, и на её месте вскоре появится полноценный модульный пост охраны с хорошим обзором, теплоизоляцией и автоматическим шлагбаумом.       Мужики здороваются со мной, реагируя не больше, чем на любого другого жителя Зелёнки, а вот местные посматривают с повышенным любопытством, не на шутку смущая. Ещё бы, тусуюсь в одной квартире с хозяином, таскаю его на руках и совершаю прочие странности. Уверен, слухи о нас уже поползли, и теперь мне остаётся лишь гадать, написано ли на моём лбу, что я спал с ним в одной кровати?       — Господин Ли, вчера скорую видели, всё ли хорошо…       Меня со всех сторон атакует местный бабсовет, приходится отложить спасительную пробежку, кратко доложить ситуацию, и только раза с пятого удаётся вырваться из их цепких бульдожьих хваток, и, улепётывая в парк, я продолжаю чувствовать, что они гонятся за мной, загоняют в угол, и к последнему кругу по вытоптанным, засыпанным свежими сырыми листьями дорожкам, я бегу на максимальной скорости и даже не покрываюсь испариной. Воздух ледяными иголками впивается в лёгкие, сжимает горло, стыну на ходу, потому спешу возвратиться домой, пока в нашей маленькой компашке не появился новый больной. Мне нельзя. На мне ответственность.       — Доброе утро, — до своего этажа добираюсь в считанные секунды, а Тэн уже подпирает мою дверь в позе свободной на трассе женщины, в своём любимом халате с драконом и чашкой дымящегося кофе. Прямо любимая наложница императора. Неужели следил через окно, а после скакал во всю прыть ко мне? — увидел, как ты с пробежки возвращаешься, и решил предложить позавтракать вместе.       Он услужливо протягивает чашку, и я сглатываю набежавшую слюну — пахнет умопомрачительно. Когда свежемолотый кофе завариваю я, от него несёт гарью или выполосканными без кондиционера носками. Подхожу к Тэну, натягиваю ткань халата на его обнажённое плечо — чтобы произвести максимальный эффект, он снял рубашку пижамы, в которой спал, оставив только майку.       — Одевайся нормально, иначе снова заболеешь. Уже холодно, а вчера вечером тебе пришлось вызывать врача. И уж тем более не стоило спускаться.       — Ты не рад, что я пришёл? — забираю у него чашку и отхлёбываю кипяток, а он поплотнее запахивает полы халата и ёжится, видимо, и правда замёрз.       — Я бы сам к тебе поднялся. Лифт до сих пор не починили, не беспокой ногу лишний раз. Ты выглядишь бледным.       — За всю ночь глаз не сомкнул. Угадай, кто в этом виноват? — он крутится вокруг меня наравне с кошкой, только вот ей я нужен ровно до тех пор, пока не наполню миску кормом, а ему, надеюсь, чуточку больше.       — Какой шутник. Ты спал, как сурок, я лежал рядом и прекрасно слышал твой непрекращающийся храп.       — Я притворялся, — как обычно он не ведётся на провокацию. — А ты как спал?       — Как убитый… — нагло вру, отворачиваюсь, и пока Тэн норовит поймать мой взгляд, не могу сдержать улыбки.       — Лжец. Я уверен, ты тоже не спал!       Убегаю от его насмешек и от своих оправданий, хлопаю дверью в ванную и прислоняюсь к ней спиной. Какой догадливый! Но неужели он не спал? Я же не дурак, я бы понял…       Душ принимаю поспешно, тщательно привожу себя в порядок, бреюсь, расчёсываюсь, под конец пытаюсь сделать некое подобие простенькой укладки и подскакиваю от неожиданно громкого стука в дверь, за которым сразу слышу знакомую мелодию. Ну как так вышло, что мой телефон снова включён?!       — Прости, я включил твой телефон, думал, он разрядился! А тут как раз зарядка лежала… Какая-то нуна звонит, — тараторит он без пауз, я протягиваю в щёлку приоткрытой двери руку, сцапывая телефон. Загруженный чередой непрекращающихся приключений и нервов уже несколько дней не звонил сестре, и хорошо, что из всех она позвонила первая. Принимаю вызов, и тут Тэн кричит:       — Жду тебя у себя! А то завтрак остынет!       Вот блин…       — Кто это? — сходу интересуется Юнджин, в который раз демонстрируя острый слух. — Ты дома?       — Привет, нуна. Да, я дома.       — И чей это голос?       — Моего… начальника.       — Господина Чжона? Не похож, — с подозрением протягивает она и молчит, ожидая подробностей. Голос начальника она слышала единожды и тоже по телефону, но как оказывается, не забыла.       — Нет, другого начальника. Я его… — в последний момент вспоминаю, что вообще-то сестра не в курсе, что я работаю телохранителем, и если догадывается, то подтверждать её догадки мне совсем не хочется, а придумать оправдание никак не получается. — Я обещал его подвезти… Ну… это…       Завравшись, замолкаю. Подвести куда? И откуда? Из своей квартиры, что ли? Если бы сказал, что нахожусь на работе, то смог бы выкрутиться, а так… К счастью, в последний момент придумываю корявое, но оправдание:       — Я переехал на новую квартиру, и мы живём по соседству.       — Но это точно голос не господина Чжона! Что ты от меня скрываешь? Кстати, ты куда всё время пропадаешь, мама вчера весь вечер пыталась тебе дозвониться, телефон выключен. У тебя всё в порядке? Ты там, случаем, не в загуле? Парня себе завёл, что ли?       Так как Юнджин не останавливается с потоком вопросов, я сбрасываю вызов. Листаю пропущенные звонки и смс — их не так много, как рассчитывал. Много пропущенных от родителей, один от бывшего одноклассника и два от Юты. А сколько паники было! Смс от нашего безопасника прочитать не успеваю, снова звонит сестра.       — Маленький засранец, как ты посмел бросить трубку?       — Связь что-то плохая, — отвечать на её словесный понос мне совсем не хочется. Тем более ни один вопрос не даст мне выкрутиться так, чтобы не соврать.       — Я твоя старшая сестра, ты должен меня уважать и слушать!       — Я мужчина, а ты несносная девчонка.       — Ох, получишь у меня, только попадись! Итак, как его зовут?       — Ты о чем?       — О твоём парне.       — Не припомню, чтобы мы о таком говорили… — отчётливо чувствую, как запахло жареным. Вот же засада.       — Ой, не дури, Тэён. С того дурацкого выпускного я около тебя не видела ни одной бабы. Ни красивой, ни поганенькой. И ты никогда не говорил ни о каких девчонках. Думаешь, я не догадалась? Уже давно. Мама, конечно, будет не в восторге, когда узнает, но я тут недавно подумала, когда рожу ребёночка, меня будут обеспечивать сразу три мужчины, ахахах!..       — Ты беременна? — тут уже пугаюсь не на шутку, на миг забываю, что меня только что загнали в угол.       — Нет, у тебя точно совсем мозги высохли, братишка. Я не для того столько училась, чтобы всё свои труды поменять на памперсы и детские слюни. Но однажды… Слушай, не переводи разговор. Так ты меня познакомишь с ним?       — Юнджин, — слова даются с трудом, язык немеет, а лицо пылает от стыда и неловкости. Никогда не думал, что меня настолько легко прочитать. — Ты уже сдала экзамены?       — Ладно, братишка, мы ещё вернёмся к нашему разговору. И да, я сдала! На отлично!!! — восторженный визг длится добрую минуту, и до тех пор, пока у неё не заканчивается воздух в лёгких, приходится отнять телефон от уха и переждать, когда Юнджин успокоится. После она совершенно спокойно говорит: — Меня пригласили на стажировку в отличную компанию, туда, куда я хотела. Коллектив так себе, сплошные змеюки, но уверена, у меня всё получится, я там точно останусь. Зарплата отпад, после перевода в основной штат будет не меньше, чем на твоём посту… охранника, — она так ехидно фыркает, что я понимаю — очередная моя ложь разгадана, а вся конспирация посыпалась к чертям собачьим. — Зато тебе больше не придётся обеспечивать меня. Наконец сделаю себе новые… ой, мальчикам знать маленькие девичьи хитрости не обязательно! Здорово, не правда ли?       — Главное, чтобы маленькие, но внезапно увеличившиеся хитрости мама не оторвала. Ты же знаешь, для неё ты и так идеальна.       — А для тебя? — сестра от души веселится. Не хочу сдерживаться, с языка так и рвётся весёлая колкость, но решаю до конца отыгрывать взрослого и серьёзного парня.       — А для меня важно, чтобы ты была здоровая и счастливая.       — Фу, Тэён. Меня сейчас стошнит от твоего режима «старшего брата». Но, надеюсь, ты поддержишь меня, когда придёт время, и не дашь матери ничего оторвать мне. Иначе я расскажу ей о твоём новом парне и господине Чжоне, директоре супермаркета, или где ты там якобы работаешь.       — Шантажистка…       Сестра смеётся, я знаю, что она шутит и не станет никому ничего говорить. Если уж за столько лет никому не рассказала, что уж говорить о настоящем? Мы всегда были с ней близки и хорошо ладили, я горжусь своей семьёй и знаю, что они поддержат меня в любой ситуации. Хотя и стараюсь делать им нервов поменьше.       То, что Юнджин нашла работу своей мечты, просто здорово. И немного грустно. Маленькая сестрёнка выросла и теперь стала умной и самостоятельной женщиной. Иногда я забываю, что она старше на год, и недавно ей исполнилось двадцать восемь. За последние годы мне бывало довольно сложно, зато теперь я горд, что смог выстоять и не сломался, и сестра закончила престижный университет. Даже проживание в жалкой полупустой квартире, футон вместо кровати и отсутствие сбережений на счету — всё ничто. Преодолев один этап, я справлюсь и с остальными. Обсудив последние новости, кое-как отмазываюсь от расспросов о личной жизни, прошу передать родителям привет, и что у меня всё хорошо. Они продолжают свой активный «отдых» со своими знакомыми, и там всё так же плоха мобильная связь, нам никак не удаётся созвониться. Прощаюсь с сестрой на позитивной нотке с обещаниями созваниваться если уж не каждый день, то хотя бы через один, или слать смс.       Наконец читаю сообщение Юты. Он советует денёк-два отсидеться дома, прикрывшись болезнью своего подопечного, и когда буря уляжется, заехать в агентство. Вечно прятаться не получится, тем более он работает над моим запросом и ищет зацепки по остальному. Новостей нет, но в ближайшее время они могут появиться.       А я уже и забыл, что просил его пробить по базам Тэна. Стоит ли отказаться? Неловко перед Ютой, буду выглядеть несерьёзным парнем, человек уже кучу времени потратил на поиски, теперь отказываться поздно. Да и уверен я, что ничего интересного он не откопает.       Мне пора. Завтрак стынет. Юнджин со своими теориями совсем выбила меня из колеи. Неловкое. Крайне неловкое утро… Тэн тоже обязательно что-то отчебучит, и у меня обязательно отключатся мозги.       Потому, когда спокойный, вроде бы, завтрак перерастает в интимный, не столько удивляюсь, сколько чувствую, как выплёскивается накопленное от ожидания напряжение. В один момент осознаю, что Тэн уже сидит на мне сверху, полы его халата бесстыже распахнуты, а мои руки бесстыже рыскают под его майкой. Не снимая одежды, кажется, что мы уже голые, наэлектризованные и совсем безумные. Я целую его как сумасшедший, его тонкие губы краснеют и становятся мягкими, горячими, на шее появляются несколько засосов — такого я себе не позволял ни разу и ни с кем.       Руками исследую его тело, сжимаю, обвожу пальцами мышцы и выпирающие косточки, боясь опуститься ниже дозволенной границы, но даже так у меня полностью срывает крышу. Сильнее обнимаю его и не могу понять, почему так разрывается сердце. Прижавшись губами к неистово бьющейся жилке на его шее, прислушиваюсь к ощущениям. Мне мало. Мало объятий, мало эмоций, мало Тэна.       А он так тих и покорен, его тело в моих руках будто из пластилина, он улавливает малейшие касания и, искусно двигаясь, открывается мне, моим губам и рукам… Хочу сжать его в своих объятьях до хруста костей, чтобы он заскулил от боли и сказал, что чувствует. Но он молчит, тяжело дыша, а я, не в силах хоть как-то понять, объяснить свои эмоции, вспоминаю, как в детстве родители подарили щенка. Мне было всего четыре, и я смотрел на маленький плюшевый комочек у себя в руках, как на восьмое чудо света. Он был бесподобен: мягкий, подвижный, он напоминал бело-коричневый горячий комочек плюша с розовым язычком и вечно виляющим хвостиком. Я полюбил его сразу всем сердцем, наши чувства были взаимны, мы не расставались ни на минуту ни днём, ни ночью. Я назвал его Руби за рыжие подпалины на шее и макушке и считал, что моя собака самая лучшая на свете. Однажды, в порыве большой любви, не в силах выразить эмоции словами, я решил показать Руби свои чувства так, как мог, и со всех сил сжал его. Он запищал от боли так громко и протяжно, что сбежались вся семья. Я уронил его, и бедняга, прихрамывая, пополз прочь, а я бросился к нему, нежно поднял на руки, моля о прощении и заливаясь слезами. И он меня сразу простил так, как могут прощать лишь собаки — безоговорочно и навсегда. Он лизнул меня в нос, и мы помирились. Хотя он хромал некоторое время, а я плакал каждый раз, когда вспоминал о том случае, мы всё равно навсегда остались лучшими друзьями.       Тэн в обычной жизни похож скорее на строптивую кошку — в его жестах, взгляде и улыбке просматривается нечто дикое, неприрученное. А сейчас он слишком податлив, будто мои прикосновения лишают его воли. Я нежно целую его и спускаюсь по шее к ключице и ниже, а потом, легонько лизнув его в плечо, отстраняюсь.       — Что ты делаешь? — спрашивает Тэн тихо, когда пауза затягивается.       — А ты? Почему молчишь? Ты никогда не молчишь, тогда почему сейчас?       Закусив губу, он смотрит на меня, ничего не отвечая.       — А что мне ещё делать? — на лице у него недоумение. — Ты же ничего не говорил. Скажи, как ты хочешь? Я всё сделаю.       — Причём тут я? — сердце, замерев от его слов, снова ускоряется. Что-то не так. Я что-то сделал не так! — Чего хочешь ты?       Он теряется, и в его взгляде тлеют угольки. Не могу понять, о чём он думает, играет ли со мной, или только что я коснулся неизведанной вселенной, где каждый шаг грозит небывалой опасностью.       Тэн протягивает руку и проводит пальцами по моим волосам, щеке и щекотно очерчивает линию подбородка, тянется к шее и внезапно захватывает губами мочку уха, прикусывает, и меня пронзает током, вздрагиваю, чем вызываю у него смешок. С небывалым энтузиазмом он принимается нашёптывать всякие глупости, разум мой долго не может разбить этот горячий шёпот на отдельные слова, и я не понимаю, о чём он говорит, но уверен — в словах нет смысла. Даже если он сейчас цитирует святые писания, из его уст они звучат исключительно пошло. Тэн иногда смеётся, обдавая горячим дыханием влажную шею, продолжая вылизывать её как щенок, отчего кожа покрывается мурашками, вскоре я не могу сдерживать тяжёлого дыхания. Стягиваю с его плеч халат, а за ним и майку — Тэн послушно, будто кукла, поднимает руки и позволяет опрокинуть себя на диванчик. Его подбородок дрожит, и он тяжело сглатывает, но по-прежнему молчит, будто разговоры — лишь часть эротической игры, и когда он не играет, то имеет право открывать рот только по моему желанию. Что же, я не настолько плох в постели, чтобы оставить такое без внимания. Хочу услышать его… Я смогу остановиться вовремя, если понадобится…       В игре должны участвовать двое — возвращаюсь к поцелуям, мощусь меж его разведённых ног, накрываю ладонями грудь и очерчиваю большими пальцами его соски, глажу, дразню, пока не чувствую как они превращаются в маленькие затвердевшие комочки. Слегка откидываюсь и смотрю на его припухшую нижнюю губу, он непроизвольно облизывается, подзадоривая меня, наклоняюсь и обхватываю губами сосок, отчего Тэн самозабвенно выгибается вверх, я тут же щипаю за второй, не больно, но чувствительно, и его пальцы сразу впиваются в плечо. Вдохновлённый, цепочкой из поцелуев крадусь по груди вниз, к пупку и ниже к резинке его штанов, провожу языком вдоль условной границы из ткани, мягко охватываю ладонью выпирающий бугорок. У него стоит конкретно, я чувствую полностью затвердевшую плоть, чувствую пульсацию и, довольный достигнутым эффектом, сжимаю пальцы сильнее.       — Черт… Нет! Нет, Тэён, прекрати… Я сейчас…       Я не отпускаю, только не сейчас, когда мы только начали, хочу хоть на мгновение продлить ласку, но он извивается подо мной, упирается руками в грудь, повторяя, как заведённый, «нет-нет-нет». Поняв, что произошло, прижимаю его к себе, пережидая мелкую дрожь, покрываю поцелуями. Мне немного смешно и в то же время я счастлив: такое произошло впервые, не успел ничего сделать, а уже довёл парня до крайнего состояния. Тэн прячет лицо у меня на груди, его плечи подрагивают.       — Прости. Прости… Я не должен был… Мне так стыдно… Прости…       Кажется, я снова не так всё понял, и недавняя радость сменяется беспокойством. Мне стоит немалых усилий успокоить его, а когда он поднимает хмурое лицо, своим вопросом ставит меня в тупик:       — Я всё испортил, да?       Приходится приступить к следующему этапу утешений и попыток выпытать, что он испортил? Штанишки? Шуткой обернуть не получается, Тэн действительно расстроен и в конце концов шокирует меня, решительным жестом став на колени и потянувшись руками к завязкам моих штанов. Такая рабская услужливость пугает, отбивает всякое желание продолжать, какой-то неправильный и странный опыт был у него в прошлом. Я понимаю, мы взрослые люди и можем позволить себе некоторую спешку, но не до такой же степени и не при таких обстоятельствах.       — Прекрати. Тэн, всё нормально, прекрати.       И объясни мне, чёрт подери, что происходит!       «Объясни» и Тэн понятия мало совместимые. Опять начнёт юлить, выдумывать, и я останусь в дураках. И, конечно же, сделаю вид, что поверил. Мне хочется ему верить. Хочется, чтобы он улыбнулся своей игривой улыбкой и потянулся за поцелуем. Хочется, чтобы приходил ко мне с кофе и делал вид, что плечико халата сползло случайно. Хочется, чтобы он стонал от удовольствия, и хочется, чтобы между нами не осталось недосказанности. Как нам жить дальше, если он постоянно отчебучивает такое, на что я не знаю, как реагировать?       — Мы слишком спешим. Я обещал тебе свидание, а сам не сдержался, — притягиваю его руку и целую запястье, ощущая тонкий аромат духов. Едва заметный, нежный, маленькая хитрость от хитреца… Тэн смущается. А когда становился на колени — не смущался. Ну что за парень такой? Меня распирает от желания забить на всё и потеряться в объятьях, но в то же время я зол на себя за поспешность, за то, что ничего не могу поделать. Я верил, что смогу контролировать свои порывы, но как тут сдержаться, когда желанная добыча сама бросается к тебе в пасть? Хотя сначала думал, что добыча тут лишь я.       — Давай просто проведём день вместе, наедимся до отвала, посмотрим телек, покажу тебе свои семейные фотки, и, если захочешь, покажешь свои…       Тэн трёт руками лицо, морщится, когда нечаянно цепляет ранку на переносице, видно, что ему до сих пор неловко. Или неудобно. И он растерян, как и я, чем немного успокаивает меня. Наверное, у него тоже всё пошло не по плану. Накинув мятый халат на плечи, он садится на пол, сводит колени вместе и упирается в них локтями.       — Прости. Я и правда облажался. Хотел как лучше, получилось как всегда.       — Мне показалось, всё шло хорошо…       — Пока я не кончил как школьник от одного касания?       В голосе Тэна неожиданно прорезаются раздражённые нотки, хотя я до сих пор не понимаю, что случилось.       — …пока ты не начал загоняться.       — Я не хотел, чтобы всё закончилось, едва начавшись. Теперь ты подумаешь, что я… ну, ненормальный какой-то. И я не должен был кончить первым. — Его расстроенный голос бьётся о стены и рикошетит пулями мне прямо в голову, я уже сочиняю новое утешение, как Тэн внезапно переходит в атаку: — Это ты во всём виноват! Нечего было сниться мне всю ночь и приставать утром, я слишком накрутил себя. И пока мы прикончили несносный завтрак, «Тэн, ещё кусочек! Давай, мы не встанем из-за стола, если ты не доешь всё», — он смешно и совершенно непохоже коверкает мой голос, — я был уже на пределе!       Остаётся только рассмеяться от его возмущений и завалить на пол на мягкий ковёр. Хочется его пощекотать, за что сразу и принимаюсь, припомнив все трюки, проделанные с сестрой, и Тэн взвизгивает, но тут же делается серьёзным, отпихивает меня руками и ногами.       — Я не шучу!       Помня, что в любой момент у него может разболеться нога, перехватываю его за щиколотку, и его глаза тут же недобро сужаются.       — Опять пристаёшь?       — Разве не этого ты хотел? Кто соблазнял меня всю ночь, а утром стоял у двери полуголый с кофе?       — Очень сильно хотел, а дальше так быстро завертелось… ты оказался настолько хорош, что я совсем расслабился. Думал, смогу перехватить инициативу, чтобы тебе было интересно, а в итоге облажался.       Какой льстец! Вот только я всё равно не понимаю, почему его так огорчило случившееся. Мне наоборот понравилось, что он так чувственно отреагировал на мои прикосновения, и сразу же говорю ему об этом. Неожиданно озвучивать свои чувства и ощущения оказывается весьма приятно, хотя для меня подобное в новинку. Я помню, как тяжело подбирал слова для Лукаса, а сейчас из меня прямо льётся словесный поток.       — Я не могу так… Я бы не смог продолжить, если бы ты захотел ну… пойти дальше.       А вот это что-то новенькое. Вскинув на меня смущённый взгляд, Тэн нервничает, кусает палец, а я пытаюсь припомнить, что же такого страшного происходит с мужиком, когда он кончает. И не припоминаю.       Я уже открываю рот, выложить рвущийся наружу вопрос, как Тэн сам решает заговорить.       — Тебе, наверное, сложно понять такую глупость. Мир не рушится в одночасье. Крах происходит постепенно, и, когда мы замечаем несоответствие мечты и действительности, уже поздно метаться. А порой и вовсе не замечаем, привыкаем… Я бы не хотел, чтобы ты разочаровался, когда будет слишком поздно. Однажды я решил стать эгоистом, но мне трудно, особенно с тобой. Ты должен знать, на что идёшь. — Зачесав волосы назад раскрытой пятерней, Тэн роняет голову набок и иронично усмехается. — Сейчас будет жутко тупая и сопливая история о человеческой наивности, которая меня уже не особо волнует, но и вычеркнуть её из своей биографии я не могу. Ты хотел чего-то эдакого? Точно хотел, все любят такие истории. — Немного обидно слышать подобное. Тэн не дожидается реакции, сразу начинает рассказывать. — Мой первый секс случился с мужчиной. Мне всего шестнадцать было, а ему — в два раза больше. Тренер по биатлону, которого нанял отец, он частенько приходил к нам в мастерскую поболтать, обсудить мои успехи и выпить пива, и я, естественно, находился там постоянно. Глупый мальчишка, с любопытством поглядывающий на мир и наивно ожидающий, когда весёлые приключения посыплются на него, словно из рога изобилия. Ожидания меня не обманули. Джейкоб оказался интересным собеседником, не тыкал меня носом в то, что я малолетка, внимательно слушал и остужал пыл моего отца, когда ему в очередной раз хотелось устроить мне поучительную лекцию об уважении и подчинении с тумаками. — Уголок рта у Тэна дёргается, но не в кривой ухмылке, а, скорее, нервно. Мне хорошо известно, как сильно развито собственническое чувство у некоторых родителей, которые считают ребёнка своей собственностью, рабом только из-за того, что они подарили ему жизнь. Иногда я смотрел на своих друзей и знакомых и радовался, что моя семья не такая. Несмотря на скромное существование, меня никогда и ни в чем не ограничивали, а с мнением считались, даже если я тупил. К счастью, я умел и умею учиться на ошибках. — По всем фронтам Джейкоб был очень хорош. Природа не обделила его шикарной внешностью — все, кому больше двадцати пяти, казались мне тогда стариками, но Джейкоб имел спортивную фигуру с кубиками на прессе, упругую смуглую кожу и не единого седого волоска. У него была обезоруживающая улыбка. Обычно такие парни хороши в одном и ужасны в другом, но он и тренером оказался отличным. Я влюбился в него сразу, стал ошиваться в мастерской в два раза чаще, а на тренировки бежал с энтузиазмом безумца. Отец без проблем оставлял нас одних — к его разочарованию, учитель из Джейкоба оказался лучше, чем он сам. И, конечно же, в силу своего юношеского максимализма, вечных запретов отца, желания попробовать неизведанное я первый к нему пристал, ощущая себя таким дерзким и взрослым! Он меня отговаривал от необдуманных поступков, и в душе я визжал от восторга, как чертовски он благороден. — Издав смешок, Тэн подтягивает колени к груди и начинает разминать ногу. Нервное напряжение сказывается и на его физическом состоянии. Сейчас он точно со мной откровенен, за последнее время я начал различать некоторые оттенки в его голосе. — Это сегодня я уже учёный и понял бы, что мне навешали лапши на уши. Но тогда взлетел на седьмое небо от счастья: первый неловкий поцелуй, первый неумелый петтинг на заднем сидении его пикапа, пока отца нет дома, первый смущающий оргазм от чужих рук. После каждая наша тренировка начиналась с отсоса ему, а заканчивалась трахом в его кабинете, где он либо драл меня раком, перекинув через свой стол, либо через спинку дивана. Я и сейчас не гигант, но тогда был совсем мелким, и пока он пыхтел позади, мои ноги не касались пола, телепаясь в воздухе. Я семенил ими, как придурок на воображаемом велосипеде. Уверен, со стороны смешно смотрелось. Тебе противно слушать, Тэён?       В его пытливом взгляде появляются злые искры, а в голосе — надломленные нотки. Он будто провоцирует меня, испытывает, прощупывает мою реакцию.       Я отрицательно качаю головой. Мне не противно. Хочется найти мудака-Джейкоба и открутить ему голову за совращение наивного ребёнка, за то, что посмел тронуть моего Тэна, и, наверняка, сегодня я узнаю много нового, после чего захочу не только убить, но и надругаться над трупом педофила.       — Ты хотел заглянуть в моё прошлое, а я обещал рассказать… Всё равно узнаешь, заметишь, что я ненормальный… Если после всего сказанного тебя не стошнит, и ты не сбежишь в неизвестном направлении, я буду считать тебя святым.       — Я не сбегу как раз потому, что не святой. — Беру его за руку, растираю заледеневшие пальцы, что как никогда ярко отражают его душевное состояние. Уже давно заметил, когда он нервничает, то превращается в ледышку. — Тэн, если тебе тяжело рассказывать, не мучай себя.       — Ну что ты. Я не жалею о том времени. Разве что о собственной слепоте и последствиях, с которыми не смог справиться. Тогда же был абсолютно счастлив. Я сходил с ума от восторга, какой я взрослый, и какая бурная у меня сексуальная жизнь — да я бы мог утереть нос любому из своих одноклассников. Ведь у нас не банальный трах, у нас чувства, общая тайна, секрет, который мы трепетно хранили — ещё бы, узнай кто-то, ему впаяли бы нехилый срок за совращение малолетки. Но я верил в нашу любовь и гордился собой, что срал на все запреты отца прямо у него под носом. Квинтэссенция идиотизма. Мне было шестнадцать, и в школе все парни хвастались подвигами на сексуальном фронте. Я дико завидовал, страдал, ведь после школы обычно мчался домой, делал уроки под пристальным взором матери, а потом тренировался под неустанным контролем отца. Уверенность, что я единственный девственник во всем мире, росла с каждым днём. А однажды появился Джейкоб. Он был красив и умел завлекать, я хотел быть, как все, а ещё хотел быть с ним — он казался мне таким большим, надёжным. Мне с ним было больно, сначала сильно, и он говорил, что первые разы всегда так. Потом меньше. Я не знал, что бывает иначе, а узнать у других считал постыдным. Он ведь такой опытный, он знает, что и как делать, это моя вина, что мне некомфортно. Со временем стал считать опытным и себя. Вскоре привык, стал получать своеобразное удовольствие. Чем больнее, тем сильнее его любовь. Он никогда не позволял мне кончать первым, а иногда — вообще кончать. Иногда он велел мне доводить себя до финиша рукой, а сам смотрел, как я это делаю и комментировал менторским тоном. Я сам захотел быть снизу — так он мне сказал. Я в подчинении и должен уважать его желания. Он — альфа. И я привык к такому, считал нормой, потому что мне он был нужен, и я был готов на всё, чтобы он остался со мной. Позже оказалась, что у него таких как я, — целая орава. Тренировал он не только меня! Я просто стал очередным носком для дрочки: он подрочил свой член мною и забросил за диван. Вот такой я пассив-носок. Нет, ещё хуже, я кайфовал, что мною владели, как носком, и когда я осознал свою ничтожность и ненужность, было всё: и разочарование, и слезы, и жалкие попытки собрать остатки своего самоуважения, и поиск новых партнёров. Как же я ошибался! Забыть свой первый раз и своего первого очень сложно. Наши «отношения», — голос Тэна хрипнет, и он кашляет так сильно, что его лицо краснеет, — длились почти два года. Я слишком свыкся с ролью подстилки. Потому при каждой новой попытке самореабилитироваться с кем-то другим — проваливался. Они сбегали после пары свиданий и никогда больше не звонили. Вот как и сейчас с тобой, а сначала я был уверен, что справлюсь… Я хотел, чтобы тебе всё понравилось, и ты не увидел во мне извращенца…       — Не верю, — откидываюсь назад и складываю руки на груди, а Тэн замолкает на полуслове. Его брови сначала взлетают, а следом сходятся на переносице. — Не верю, что ты вот так легко сжился с ролью безвольной куклы и готов быть… — язык у меня не поворачивается повторить то, чем он недавно себя называл. Человек, который мне нравится, не может быть таким. Человек, который сидит передо мною, совсем не такой. — И я на такое не согласен. Мы знакомы не так давно, но я сразу понял, что не в твоём характере унижаться и подчиняться. Ты запутался. Да ты с момента нашей первой встречи вертел мною как хотел! — Тэн открывает рот в судорожном возмущённом вдохе, но я не даю ему говорить. — И только что, когда мы были вместе, ты вёл себя абсолютно нормально. Зажато, но нормально. Не надо мне тут доказывать, что ты извращенец. Иначе… я тоже извращенец.       — У меня очень давно никого не было, — он считает, что последнее слово должно остаться за ним. — Иначе я бы не облажался, и всё получилось.       — Ты не облажался… Боже! Никогда не думал, что буду говорить на подобные темы! — с силой тру глаза, виски, но тяжесть в голове не исчезает. Как и тиски на сердце, тянущую боль в котором списываю не на растущую тревогу, а на нервы. — Давай не будем спешить и будем делать то, что нам обоим понравится. Для меня всё это, — неопределённо обвожу руками пространство, указывая на себя и Тэна и подразумевая наши отношения, — тоже в новинку. Не знаю, как ты, но я серьёзно настроен. Моя голова слишком занята тобою, чтобы я смог это игнорировать. Всё слишком, слишком быстро. Я сошёл из-за тебя с ума, наплевав на всё, и ты должен взять за это ответственность. Тэн, ты говорил, что я тот самый человек… Мне кажется, что ты тоже тот самый. Для меня…       Он бросается мне на шею, как-то неловко целует губы, глаза, скулы, и я замолкаю, придерживая его за талию. Не нужно слов. Теряюсь от такого порыва непонятной нежности или безумия, или что оно там такое, потому что сердце неистово бьётся в груди, и мой разум тупеет от нехватки кислорода. Где-то внутри я всегда знал, что мне нужен кто-то, кто будет нуждаться во мне, и тогда я смогу почувствовать себя полноценным. Но никогда не думал, что мы оба окажемся нужны друг другу. Не могу поверить, что влюбился. И в кого? В парня, который с первого момента знакомства показался мне странным, несносным, непонятным. Да я никогда в жизни не подозревал, что со мной произойдёт нечто настолько необъяснимое, нелогичное, и я буду радоваться как щенок, доверять, теряться, почти писаться от радости. Я счастлив как идиот. Я счастливый идиот.       Мы действительно проводим остаток дня, как пожилая семейная пара: едим, валяемся на диване, обнимаемся, смотрим дурацкую мелодраму о чеболе, влюбившегося в нищую простушку, и от комичности и глупости ситуаций у меня постоянно случается приступ стыда, а у Тэна — истерический хохот. Он очень весело комментирует каждое действие героев, и к концу фильма о несчастной любви меня не покидает ощущение, что я посмотрел трэш-комедию.       На улице вовсю фигачит дождь, но рабочие не уходят, трудятся не покладая рук и, наверняка, за работу в такую непогоду им здорово приплатят. У меня возникает закономерный вопрос — с какой радости Тэн такой расточительный: от инвестиций Ёнхо он отказался, а о других спонсорах я не слышал. Не проще было бы подождать денёк-два, а когда распогодится, оплатить обычную ставку?       Но люди продолжают работать, и новая вахтёрка, которую язык не поворачивается назвать теперь иначе, нежели пост охраны, уже возвышается готовенькая на своём законном месте. Каркас ограды тоже растёт вокруг Зелёнки, даже в незаконченном виде внушая безопасность и надёжность. К сожалению, электрики — не строители и работать в дождь не могут, с установкой фонарных столбов придётся обождать, но во дворе царит приятное оживление — люди радуются хорошим переменам и по большей части сами решают, что и как лучше сделать, не теребя хозяина. За день Тэну позвонили трижды: два — из местного бабсовета решить какие-то бытовые вопросы, один звонок остался для меня тайной — Тэн вышел в коридор и закрыл за собой дверь, а когда вернулся, то скрыть своё раздражение не смог. На вопрос, всё ли у него в порядке, он отмахнулся «семейные разборки» и полез ко мне под бок.       — Завтра нужно поехать в агентство. Больше нельзя тянуть. — Вопрос с Джехёном нужно решить. Да и Чэнлэ не будет терпеть вечно моё разгильдяйство. Любовь любовью, а кормить бесплатно меня никто не станет. Уверен, до него уже дошли все сплетни, слухи, и он в курсе всего происходящего. Реабилитироваться перед ним вряд ли смогу, но стоит попытаться. — Напишу заявление об увольнении и, если начальник захочет меня выслушать, попрошу перевод на другое место. А ты разорвёшь контракт со мной. Скорее всего, тебе придётся заплатить неустойку.       — Что ты такое говоришь, Тэён? — Тэн не на шутку пугается. — Что ты надумал? Зачем нам разрывать контракт? Я не хочу!       — Я не могу быть твоим парнем и твоим телохранителем одновременно, не положено…       — Да в задницу вашу инструкцию! Мы никому ничего не скажем!       — Но я же никуда от тебя не денусь. Останусь рядом и буду делать то же, что и раньше. Разве что не придётся платить мне зарплату.       Тэн грустнеет и задумывается, а потом вдруг начинает смеяться.       — То есть ты будешь постоянно со мной?! Переедешь ко мне?       Как быстро он всё стряпает, хитрец.       — Да успокойся. Нам и правда не стоит разрывать контракт. Ты останешься без работы и начнёшь грустить, а я не хочу, чтобы ты был грустным. Тем более, ты точно не захочешь, чтобы я платил тебе за мою охрану лично. Или ты не против?       — Конечно, против!       — Вот видишь. А если ты уйдёшь с работы, на что будешь жить? Я только за, чтобы ты полностью перешёл в мою власть и на моё попечение, но…       Он многозначительно замолкает, и я окончательно скисаю. Денежный вопрос как-то совсем мною забылся, и я совершенно не вижу выхода из ситуации. Можно, конечно, найти другую работу, но кто тогда будет присматривать за Читтапоном? Вот же задачка…       — У меня достаточно сбережений, чтобы хватило и на скромный ремонт Зелёнки, и на тарелку риса для нас двоих. И на пару креветочек. Но ты же понимаешь, что жизнь человека — самая бесценная вещь, что у него есть. И ты не можешь рисковать ею задаром.       — Но ведь…       — Давай, пока не решится вопрос со всеми плохими парнями, ты не будешь касаться финансового вопроса. Моя жизнь в твоих руках, а твой рис и всё остальное, — он подмигивает, — в моих. Неравноценный обмен, но я уже говорил, что жутко эгоистичен.       Веселье Тэна меня совершенно не вдохновляет. Мои принципы не позволяют так поступить, уволиться с работы всегда успею, но сомневаюсь, что сонбэним захочет терпеть такой произвол и нарушение должностных обязанностей. В некоторой степени он сам виноват — заставил меня работать на Читтапона, хотя отказывался. Аргумент так себе, можно будет попробовать его задействовать, когда все оправдания закончатся. Я действительно могу попроситься на другое место, куда-то в административный отдел или работать по вызову, как раньше Лукас, но получится ли выбить такое местечко? На крайний случай можно взять кредит под залог машины и протянуть некоторое время, но от этой мысли у меня сразу сводит от боли желудок.       — Я… подумаю. Нужно поискать ещё варианты.       — Подумай. Хорошенько подумай. Я прав, так что, надеюсь, ты примешь правильное решение. Тем более происходящее временно.       Ну конечно, правильное. А то, что я превращусь в приживалку, никого не волнует, кроме меня одного. Нужно срочно найти тайного «поклонника» Тэна, и тогда половина опасности отвалится сама собой. А за остальными парнями пусть гоняются соответствующие службы. Нам не стоит вмешиваться. И тут меня осеняет. Вспомнив недавние откровения Тэна, складываю некоторые факты и выдаю свою догадку:       — Тэн! А что если твой преследователь — Джейкоб? Что если он…       — Нет. Он давно мёртв.       Голос Тэна звучит ровно и без эмоций, недавнее веселье полностью исчезает. Он озвучивает сухой факт о ничего не значащей вещи. Он так спокоен, что я поражаюсь, как много творится в его голове странных вещей, которые мне ещё долго будут непонятны?       — Мёртв. Ох… Прости. Как это случилось?       — За что ты извиняешься? Он заслужил. Он сдох в своём пикапе, когда очередная наивная малолетка отрабатывала у него между ног свою повинность. Несчастный случай — он заехал в лес, чтобы уединиться, и его настигла шальная охотничья пуля. Прямо в голову.       В ужасе гляжу на его лицо и действительно не вижу ни сострадания, ни горя, ни обиды. Лишь насмешливую улыбку, будто он говорит о какой-то незначительной глупости. Ещё недавно он рассказывал, как был счастлив с ним, а после — как страдал, но сейчас прошлое совсем не трогает его. Просто эпизод из жизни, и, не сказать, что слишком неприятный. Лихой тянет меня за язык задать пару вопросов, и я не сдерживаюсь.       — Ты, наверное, расстроился.       — Нет, — он пожимает плечами.       — Обрадовался?       — Нет. — Его голос такой же ровный. — Его больше нет, и мне некого ненавидеть и не по кому страдать. Его смерть была лёгкой и быстрой, думаю, так вселенная отблагодарила его за то, что он тогда спас меня от одиночества. Но его жизнь обесценилась, он понёс заслуженное наказание, и справедливость восторжествовала.       Он прав, пусть его слова и звучат так цинично, будто он вершил справедливость собственными руками.       — Кстати, — тон Читтапона снова меняется, как и его взгляд. Он опять тот же, каким был до неприятного разговора, ластится ко мне как щенок и заглядывает в глаза. — Прости, завтра не смогу поехать с тобой в агентство. Приезжает мой отец, нам надо встретиться. Наедине.       — То есть я не должен тебя сопровождать.       Он кивает.       — Не переживай. Я буду осторожен. Отец остановится у знакомых, я поеду к ним. Там точно безопасно.       Мне не нравится его затея, хотя прекрасно понимаю, на самом деле небезопасно везде. Даже я не смогу оградить его от всех неприятностей, потому что всесильных людей просто-напросто не существует.