I Love My Gay Dads

— Блядь, — коротко и ёмко ругался Геральт, когда что-то шло не так. Цири это не смущало. Бабушка Калантэ тоже не отказывала себе в крепких выражениях. «Если жопу назвать седалищем, она не перестанет быть жопой» - часто говорила она. — Ёбушки-воробушки, — как-то потрясенно выдал Лютик. Цири тогда едва сдержала смешок, очень уж потешно это прозвучало. Почему-то ей казалось, что никто не должен знать, что она это слышала. Даже бабушка старалась сдерживать рядом с внучкой свой норов и не ругаться, Мышовур и дедушка Эйст и вовсе пресекали любую брань при девочке, так как приличной девушке не пристало слушать подобные слова. Почему-то Цирилле казалось, что это ее вина в том, что она слышит ругательства, а не тех, кто их произносит. — У тебя из достоинств только хер, — однажды в сердцах бросила Йеннифер. Цири была в шоке. Йеннифер всегда была такая красивая, утонченная, женственная. Истинная леди. Она воплощала собой ту женщину, которой Цирилла когда-то хотела стать. И от нее девочка никак не ожидала услышать нецензурщину. Но, как оказалось, женщина хоть и ругалась редко, предпочитая более изящные и колкие словесные конструкции и оскорбления, когда злилась, могла выдать такой поток ругани, что бабушка Калантэ просто отдыхала. Пожалуй, именно у нее Цири научилась, что чтобы быть женственной, не обязательно быть скромной и кроткой. — Едрить тебя через колено, Геральт! Что это за промандаблядство?! — периодически ругался дядька Весемир. За ним, если честно, просто хотелось записывать. Очень уж заковыристые выражения выдавал старый вояка. Постепенно Цири привыкла, что взрослые ругались при ней. В конце концов, это не самое важное изменение в ее жизни, после смерти бабушки. Тем более, что это касалось не только брани. Больше не было никаких шепотков, многозначительных взглядов. Ее не просили выйти, чтобы взрослые могли «обсудить что-то важное». Единственный раз, когда речь зашла о сексе, Йеннифер спросила: — Может не стоит обсуждать ваши постельные дела при ребенке? — А зачем молчать? — спросил Геральт в ответ. — Думаешь, она ничего не знает и не понимает? Не маленькая уже, вроде. Что удивительно, Йеннифер возражать не стала. А Цири стало немного неуютно, потому что, на самом деле, она реально много не знала и не все понимала. Но такое отношение Геральта ей льстило. Геральт, Лютик и остальные относились к Цирилле почти как к равной. Никогда еще она не чувствовала себя настолько свободной, как с ними.

***

Этим утром Цири проснулась поздно. Геральт не разбудил ее на утреннюю тренировку, так что впервые за последнее время она по-настоящему выспалась. Повалявшись еще немного в постели, она сбегала в ванну, почистила зубы, распустила растрепавшуюся за ночь косу и спустилась вниз прямо в пижаме. Геральт и Лютик оказались на кухне. Они сидели за столом с кружками и бутербродами, и судя по сонному и встрепанному виду, сами встали только недавно. У Цири были мысли о том, чем они занимались ночью, чтобы выглядеть такими ленивыми и довольными в 10 утра*, но озвучивать их она не стала. — Доброе утро, — сказала она вместо этого. — Хммм, — как всегда многословно ответил Геральт, а Лютик, чей рот был занят бутербродом с колбасой, только кивнул. Цири подошла к кухонному столу, мимоходом задумалась, хочет она чай или все же какао, но решила все же остановиться на чае. Лютик, по своему обыкновению, заварил что-то мудреное и ароматное, но девочке хотелось обычного черного чая, так что она сунула в кружку пакетик и, придерживая его за ниточку, потянулась за чайником. Тот был полным и очень горячим. Цири едва удерживала его одной рукой и, когда где-то во дворе громко гавкнула Плотва, девочка дернулась от испуга и, разумеется, разлила кипяток. И, конечно же, попала себе на руку. Как же иначе? — Блядь! — в полголоса прорычала Цири, пытаясь не запищать от боли. Кухню накрыла звенящая тишина. Цирилла испуганно застыла, не выпуская чайник из рук, ожидая, что же скажут ей опекуны. Лютик перестал жевать и вопросительно посмотрел на Геральта. Ведьмак насмешливо хмыкнул и абсолютно безразлично отхлебнул свой кофе. Цири осторожно поставила чайник, вытерла за собой лужу и на негнущихся ногах пошла к столу со своей кружкой. Пока она садилась за стол, заботливый Лютик пододвинул в ее сторону тарелку с бутербродами. — Кипяток на руку попал, — зачем-то объяснила девочка, хотя ее никто не спрашивал. Ей все еще казалось, что она сделала что-то плохое, и ей нужно оправдаться. — Ты что, обожглась?! — Лютик аж на стуле подпрыгнул. Геральт нахмурился. — Да нет, совсем чуть-чуть, — смутилась Цири, а музыкант уже схватил ее за руку и придирчиво разглядывал. — Ничего себе чуть-чуть, смотри как покраснела, — возмутился Лютик и потянул ее к раковине. — Немедленно под холодную воду. Ты же не хочешь, чтобы появились волдыри? Цири послушно поплелась за ним, подумав, что у нее, наверное, самые лучшие папы на свете.

***

Позже, сидя с Лютиком во дворе, глядя как Геральт гоняет Плотву, пушистую коричнево-белую собаку, похожую на медвежонка**, Цири осторожно спросила у музыканта: — А почему вы меня не отругали? — За что? — искренне удивился Лютик. — За то, что я… — смутилась девочка. — Зато что я сказала плохое слово. — Ты про «блядь»? — зачем-то уточнил Лютик. Окончательно растерявшаяся от смущения Цири только кивнула. — Если бы в нашем доме наказывали за «плохие» слова, — рассмеялся музыкант. — То большую часть времени я проводил бы в углу, а Геральта давно стоило бы высечь розгами. — Но вы же взрослые! — возмутилась Цири. — Да, мы взрослые, — согласился Лютик. — И это мы тебя научили. Понимаешь, это как-то неправильно - наказывать тебя за то, что мы и сами постоянно делаем. И что не вредит никому. Ну разве что чьим-то слишком нежным ушкам, но на это как-то плевать. — То есть мне можно ругаться матом? — дотошливо уточнила Цирилла. — Если не слишком часто, — пояснил Лютик. — Ты у нас все-таки приличная девочка. И не в школе. Нам не нужны лишние проблемы с учителями. Еще накатают жалобу в органы опеки, сама понимаешь. Цири кивнула. Да, она понимала. — Ну, а так, — задумчиво потянул музыкант. — Чем скорее ты научишься посылать людей нахер, тем легче нам с Геральтом будет, поверь мне. — И кого же мне нужно послать нахер? — спросила Цири с улыбкой, почти не запнувшись на последнем слове. — Хотя бы Ламберта. Есть шанс, что он так обалдеет, услышав что-то подобное от тебя, что реально уйдет. — Я бы не надеялась, — разбила мечты Лютика девочка, и тот тяжко вздохнул. Они помолчали. Цири смотрела, как Геральт играет с Плотвой в перетягивание каната, и задумалась. — А Геральт не расстроится? — Из-за чего? — удивился Лютик. — Ну если я пошлю его друга… — Цири вопросительно посмотрела на музыканта. — Да не, ты что, — отмахнулся он. — Скорее даже обрадуется. Он и от твоего утреннего перформанса в восторге. Я бы даже сказал, гордится тобой. — Что? — удивилась Цири. — Почему? — А ты не заметила? — Лютик захихикал. — В это сложно поверить, я знаю, но клянусь всеми богами, сегодня на кухне ты прозвучала в точности как Геральт. * - Геральт встает очень рано, так как тренируется по утрам, поэтому 10 утра в их семье считается поздним подъемом. ** - Плотва породы американская акита. У Генри Кавилла есть собака той же породы по имени Кал-Эл.