Бросайте сигареты в пепельницы из костей.

      Длинные черные патлы, сально блестящие в тусклом свете ламп, скрывают угловатое лицо изнеможденного мужчины, что сидит забившись в угол комнаты, устало смежив веки скрытые за стеклами круглыми очками в массивной чернильной оправе. Тощее бледное тело скрывает драный серый плед больше походящий на какую-то половую тряпку. Единственный видный участок тела представляет из себя худую почти белую руку с яркими синюшными венами. В длинных узловатых пальцах сжата самокрутка, которую странный человек то и дело подносит ко рту и делает глубокие затяжки. Одну за одной. Временами кашляет, морщится, но не перестает этого делать вплоть до того момента пока от пародии на нормальную сигарету не остается почти ничего. Только после этого он поднимается на ноги, безвольно роняет остатки курева себе под ноги и заметно шатаясь, подходит к окну за которым виднеется мрачный городской пейзаж. По ту сторону стекла в разводах, видны серые новостройки тонущие в черных облаках гари, дыма и дождиливых тучах, которые, видимо, были настолько выжаты, что добравшись до города предпочли просто остаться повисеть над ним для более гнетущей атмосферы, так и не пролив своих грязных слез над ним.       Плед между тем медленно спадает с узких плеч мужчины, обнажая светлую кожу и до ужаса костлявую фигуру. Вряд ли кто-то мог представить, что один из самых богатых людей в стране выглядит под тоннами одежды так. Ломкое тело, торчащие локти, ребра, колени... Черт побери, да торчащее почти всё! При взгляде на это измученное долгой жизнью создание невольно казалось, что оно представляет из себя скелет наспех обтянутый тряпками грязного белого цвета. Хотя долгая ли у него жизнь?.. Если верить документам, то этому подобию человека на данный момент не больше 50 лет от роду, половина века прожита и казалось бы, значительный срок, но он так ничего за всю свою жизнь не сделал. Даже толком не определился с собственными предпочтениями и своей сущностью, что невольно наталкивает на мысли о его ничтожности и инфантильности. Кто он такой? В тех же документах указан его номер с избытком сотен, что породило прозвище Сотый. Номер рашифровывается в буквы, которые выводятся в сочетание созвучное с именем Альберт. Но что у него есть кроме имени и номера? Звание министра культуры и абсолютно не нужная ему власть, следом можно указать разве что тело. Но разве эту оболочку можно назвать настоящим телом? Так, наработка, которую Бог решил не заканчивать и запихать в более удачный свой проект, словно надеясь, что никто этого не заметит.       Что до предпочтений, то тут всё сложнее. Сотый бросает тоскливый взгляд красноватых глаз на остатки косяка на полу. Это был последний из всех его запасов и его хватило на меньший срок чем планировалось. Надо было достать ещё… Безусловно, курение каннабиса явно занятие не для министра, но почему нет? Всё же истинной власти него как таковой нет, он часть тех, кого взяли на посты чтобы ими же управлять. Тоскливую истину он принял и понял давно, теперь же позволяя себе всё что запрещал ранее. В первую очередь психотропные вещества, которые даровали мизерные толинки счастья, которого он не мог достать иным способом. Да он же треклятый наркоман! Осознание столь простое, что заставляет рассмеяться и хохотать до тех пор пока из раскрасневшихся глаз не брызнут слезы. Худощавое тело начинает бить дрожь, к горлу подступает тошнота, а ноги подкашивает, вынуждая буквально рухнуть на холодный пол, теряясь в бреду и без того спутанных мыслей. И даже настойчивый стук в дверь не заставляет придти в себя и хотя бы вскинуть голову, обводя комнату пристальным настороженным взглядом. Нет, лишь скрип двери и теплое прикосновение чужой руки к плечу вынуждает вынырнуть из омута и наугад уткнуться носом в грудь внезапного гостя, прикрывая, болящие от потока слез истерики, глаза. - Ты опять себя травишь?       Тихий бархатный голос с долей укора сейчас звучит слаще любой колыбельной, одним только своим звучанием утешая и даруя спокойствие тревожному разуму. Владелец голоса сидит на полу рядом с дрожащим министром, осторожно гладит его по спутанным темным волосам и медленно качается с ним в объятиях из стороны в сторону, словно пытаетсь усыпить мягкими движениями. Так и не скажешь, что этот человек воплощение обороны и полиции страны именуемое Илларионом, тот, в чьих руках почти вся власть. Сейчас он больше похож на седовласого доброго дядюшку и лишь яркие фиолетовые глаза таящие в себе насмешку, напоминают о том, кто он есть на самом деле. Ведь именно он дергает за ниточки марионетки по имени Альберт. И Сотый это прекрасно понимает, хоть и делает вид абсолютно неосведомлености касательно реального положения дел, наивно прижимаясь к чужому телу в поисках тепла и ластясь к чужим рукам как огромный кот, на деле же являясь просто бредящим укурком. - Идем спать, - тихо бросает Илларион, смазанно целуя в висок коллегу, а после осторожно вынуждая Альберта отстраниться.       И он подчиняется. Не без чужой помощи встает, заметно шатается, цепляясь за плечи собеседника, но всё же идет к себе. Высокая тощая фигура в слабом свете, льющемся из окна, кажется вовсе прозрачной и вызывает жалость, лишний раз напоминая, что по сути Сотый лишь тощая игрушка со множеством поломок, находящаяся в чужих цепких руках, Ведь министр полиции и обороны никогда не упускал своего и тем более если это касалось живого существа. Но была ли сейчас это простая жадность или быть может в странноватых проявлениях нежности таилось что-то ещё? Он сам еще не до конца этого понимал, лишь знал абсолютно точно то, что Альберт по вине своего надтреснутого облика ему определенно нравится, даже несмотря на пристрастие к психотропным веществам, что отчасти было виной Иллариона, который однажды шутки ради предложил ему попробовать это всё.       От Сотого пахнет травой и лекарствами, от Иллариона несет дорогим одеколоном, чернилами и порохом. Странный контраст объединяющий двух противоположных людей. Для Альберта это всё наркотический бред, Илларион же просто влюблен в изломанный образ коллеги.