Дело Случая. Альтернативная История Эдварда Элрика.

Всё произошло очень быстро. Алхимическая вспышка в круге, что они нарисовали своей кровью, появление врат. Сперва они не понимали, что происходит. Дети только хотели вновь увидеть свою маму. Эдвард помнит всё до самой незначительной подробности. То, что происходило в Ризенбурге в доме Элриков 1910 года. Они с братом уже дорисовывали мелом алхимический круг, поставив тяжёлый металлический таз с землёй и пеплом в центр и со страхом или же волнением слегка порезали указательные пальцы. В книгах отца говорилось, что кровь всему начало и конец и для воскрешения без неё никак не обойтись. После того, как Эд с Альфонсом посмеялись со всего, что делают и произнесли заветные слова, стеклянные баночки отразили от себя голубоватое свечение и в кругу появился огромный алый глаз. Пару секунд он просто изучал детей, застывших от ужаса, и затем устремил свои маленькие теневые ручки, вылезшие из самых глубин ада в сторону Ала. Старший ничего не успел сделать. В мгновение ока они достигли Альфонса, свернув ему шею и затащи во врата, которые блондин не сразу заметил. Эда парализовало и он просто смотрел, как улыбка Альфонса Элрика исчезает из этого мира навсегда в их страшной алхимический ошибке. До его слуха донеслось шипящее «Равноценный Обмен» и руки потянулись теперь к старшему, схватив за кисть и издевательски мягко стали затягивать в эту неизвестность, понимая, что он уже сломлен. Из — за слёз Эд не различал уже толком ничего, а крик перестал иметь вес. Из врат выползло нечто. Руку в предплечье пронзила адская боль. Мальчик чувствовал, как от него открывают плоть и уже терял сознание, неожиданно услышав глухой удар, увидев ярчайшее пламя в свой жизни и кусок синией одежды. Он уже не мог понять или осознать, что происходит и просто закрыл глаза, блуждая в лабиринте своего собственного сна, что казалось и никогда не кончится. Элрик наконец открыл последнюю дверь и увидел свет, который постепенно стал потолком и стенами кремового и очень знакомого цвета. Он не чувствовал своего тела, но начинал понимать, что жив. В этом потолке и стенах Эд узнал личный кабинет бабушки Пинако. И его догадки оказались верны, потому что он услышал её голос, она велела Винри сменить компресс. И только сейчас мальчик заметил, что над глазами у него нависают ниточки от бинта и ваты. Он был ещё слаб, чтобы говорить, но постепенно возвращался к своему телу, что источало жар и боль. Бабушка тихо заговорила с ним. — Эдвард? Коротышка, ты меня слышишь? Её морщинистая и старая рука смахнула чёлку с глаз и Эд с трудом кивнул. Сейчас в её голосе и в этом прозвище не было издёвки, только сочувствие, сожаление. — Ты проспал два дня, Эд. Мне пришлось с тобой изрядно повозиться. Я так перепугалась, когда полковник принёс тебя всего в крови. Это моя вина, что я не смогла уберечь вас от этого. Альфонс… И бабушка замолчала. А он никак не мог понять, о чём она говорит, пока она не назвала имя младшего брата. И тут же всё всплыло в памяти. И ужасный глаз, и эти руки, и то, что выползло из врат. Он стал задыхаться и его затрясло от мучительной ностальгии. — Нет! Блондин закричал что есть сил, хватаясь за горло рукой, которую чувствовал, ощущая, что воздуха совсем не хватает. Он уже ничего не слышал, ни её просьб ни мольбы, только заметив человека, что стремительно влетел в комнату, отнимая руку от горла, стискивая до боли и что-то вкалывая в вену. Через несколько секунд Эдвард смог нормально дышать и к нему вернулось зрение. Мужчина в синих одеждах продолжал удерживать руки, что — то обсуждая с Пинако, какие — то отдельные слова. «Алхимия, пожар, закон.» Затем брюнет опустил свою голову и стал прожигать Элрика взглядом тёмных глаз, в которых даже зрачки с трудом различались. Кажется, что этот человек государственный алхимик. Его отец много раз грубо высказывался о них, ну, а мама же никогда им не доверяла. Тонкие губы мужчины разомкнулись и он заговорил: — Успокоился? В бархатном низком голосе слышались и холод и строгость. А имя скорее всего сказала ему бабушка и Элрик и не удивился особо. Истерика над ним брала вверх, но отчего-то он понимал, что с этим человеком лучше не быть ребёнком и только слегка кивнул, поворачивая голову в сторону правой руки. И только сейчас до него дошло, что она накрыта белой тканью. Сердце замерло и в голову закралась страшная догадка, почему он ее не чувствует. Обошедший алхимик скинул простынь, произнося насмешливо «оно и понятно», а Эдвард с облегчением вздохнул, увидев что рука на месте. Его не смутили многочисленные швы и покраснения, что тянулись от кисти до самого предплечья. Краем глаза он заметил, что бабушка Пинако удалилась, оставив его с этим человеком, который, тем временем, поставил стул спиной к блондину и уселся на тот весьма свободно, как-то вальяжно, складывая руки на деревяшке. Эд заметил, что на его перчатках что-то нарисовано и присмотрелся, различая алхимические символы. — Разве твои отец и мать не говорили тебе о том, что человеческая Трансмутация строго запрещена и что любой, кто попытается её провести будет наказан? Блондину не понравился его тон. Холодный. Он будто правда отчитывал ребёнка, что решил поиграться с ножницами или огнём. Но мальчик быстро утащил своё мнение обратно, когда он вновь заговорил. — Но в общем-то я удивлён. Представлюсь, Полковник Армии Аместриса Рой Мустанг. На моей памяти никому не удавалось увидеть врат или же хотя бы призвать что-то даже в Ишваре. Но это не отменяет того факта, что ты и твой брат совершили преступление. К сожалению до него я добраться уже не могу, но тобой, уверяю, займусь довольно скоро. Сейчас просто хотелось вставь и разукрасить ему лицо, но Элрик продолжал молчать, изображая из себя виноватого. — Тебе повезло, что я приехал на день раньше. Мой адъютант серьёзно пострадал, дело случая, но ты любимец удачи. А теперь слушай меня внимательно, Эдвард. Его голос стал более холодным и объёмным, обволакивая золотоглазого блондина с головой. — Твой брат погиб при пожаре, что произошёл из-за утечки газа. Ты сильно пострадал и я спас тебя. Больше ты ничего не помнишь и не … — Это неправда! Мой брат погиб от лап того монстра! Довольно грубо перебил Мустанга юный алхимик. Ярость и вина кипели в нем и полностью овладевали телом. Кремовая комната плыла перед глазами, как и инструменты и сам мужчина, что никак не отреагировал по началу, только по прошествии пары секунд вставая со стула. Он навис над ним, положив руки с алхимическими знаками на плечи ребёнка. То ли военных обучали устрашению, то ли Рой сам по себе мог одним взглядом заставить растаять кубик льда. Его пламенное дыхание так опалило лицо ребенка, что Эдвард аж поёжился, ему показалось, что это слишком горячо для обычного человека. Брюнет же спокойно продолжил свою недосказанную фразу. — Больше ты ничего не знаешь и не помнишь. Я обязан твоему отцу и сейчас отдаю ему долг, вытаскивая твою задницу из неприятностей, спасая бестолковую голову от плахи и рискуя собственной жизнью. Я прекрасно знаю, что это ложь, но в твоих же интересах принять её. Так что ты сейчас глубоко затолкнёшь свои обиду, чувство справедливости и героизма себе в задницу и ответишь мне — «Да, Сэр.» Эд закусил нижнюю губу до крови от его уничтожающего и стирающего в порошок тона. Комната всё ещё плыла перед глазами, но не сдержав слёзы своего протеста, что обожгли щёки, Эд ответил, посмотрев с ненавистью в глаза Мустанга: — Да, Сэр.