***
На твоих похоронах было мало людей. Не считая меня, там были всего лишь твои родители, три родственника твоей мамы и директор Кроуфорд. Точнее, мне так показалось сперва, но как только я прошла дальше церкви, в самом углу я увидела Пайпер. Она сидела, натирая крестик на своей цепочке большим пальцем и тихо читала молитвы. Я удивилась. — Пайпер? Она тут же обернулась на мой голос и вздрогнула от неожиданности. Ее плечи были опущены так, словно она несла на них тяжесть всего мира. Ее губы дрожали, и на глазах образовались слезы, которую она даже не хотела смахивать. — Ты не единственная, кто хочет попросить у нее прощения. Я обращалась с ней в самом конце не так, как она того заслуживала. — Мне кажется, ее это даже не волновало. Она задыхалась чем-то более ужасным, чем ваши слова. Например, моим предательством. Мы обе закусили губы, потупив взгляд. Единственное, о чем я могла думать была ты. Как ты чувствовала себя, когда уходила? Было ли тебе страшно? Хотела ли ты этого на самом деле? Просила ли ты кого-либо о помощи, когда ты вдруг неожиданно исчезла? Ты была единственным человеком, который мог дать на них ответы. И теперь, когда тебя нет, они так и останутся всего лишь вопросами. — Ты не знаешь, как она умерла? — Пайпер перевела на меня свои серые глаза, тихо шмыгая. Мне не хотелось об этом говорить, но я почувствовала, будто она должна знать. — Мне сказали, что у нее остановилось сердце. — В пятнадцать лет. Пайпер это озадачило точно так же, поэтому она произнесла: — Но она же была здорова и... — У нее уменьшилось сердце и снизилось давление из-за того, что она голодала и постоянно недоедала норму. Врач сказал, что это, скорее всего, происходило целый месяц. А затем, когда она вернулась домой, ее снова заставили есть. Мышца еще не восстановилась, а давление поднялось быстро. Ее сердце не выдержало. — Мое тоже. Пайпер встала с места, посмотрела на меня в последний раз, а затем ушла. С того дня я больше никогда ее не видела. Как и тебя. Когда настал черед прощаться, мы решили, что сделаем это по одному. Я долго стояла около гроба, просто разглядывая тебя. Сперва я заметила две тоненькие веточки, в которых я смутно узнала твои руки. Кости врезались в твою кожу, когда-то умоляя, взывая и вопя о помощи. На осунувшемся лице погасли все огоньки. От них остался лишь один пепел, выглядывавший сквозь россыпь лучиков-морщинок у глаз. Ты была бледная, как снежинка, и выглядела такой же хрупкой. Казалось, дотронься до тебя, и ты растаешь. И тогда до меня дошла одна мысль. Ты ведь даже и не успела посмотреть на снегопад в Калифорнии. — Прости. Прости меня, прости, прости... — Я схватила тебя за руку и крепко ее сжала, глядя со слезами на глазах на то, как ни единый мускул на твоем лице не дрогнет. Ты ведь даже больше не слышишь, но я все равно произношу: — Я не должна была тебя никогда отпускать. Даже когда ты просила больше не держать тебя.***
Я перевожу взгляд с красного ободка и понимаю, что мне нельзя больше здесь находиться. Я кладу книгу на подоконник, а затем делаю шаг назад, чтобы в последний раз оглянуть твой дом. В нем тихо, намного тише, чем было десять лет назад, и меня это снова бьет по ребрам. Если бы я тогда тебя держала, ты могла бы жить тут. — Знаешь, я тоже думаю о ней иногда. Я оборачиваюсь на до боли знакомый голос, заведомо зная, кто стоит позади меня. — Миссис Абрамс. Наш школьный психолог стоит, скрестив руки на груди. В руках у нее та же книга, которую я принесла тебе. Я выдаю тихий смешок, но не подхожу к ней, чтобы обнять. Мне кажется так, что, если я к ней подойду, то точно расплачусь. — Венди. Она сама подходит ко мне и ставит свою руку мне на плечо. Примерно минуту мы стоим в полнейшей тишине, которую я не хочу нарушать. Мне кажется, ты бы тоже этого не хотела, и хотя бы один раз я хочу поступить так, как того хотела бы ты. — Ты ни в чем не виновата. — Миссис Абрамс произносит это тихо, боясь как-то меня ранить, но она уже давит на мои старые раны. Мне хочется зашипеть, но я не делаю этого. Сейчас мне хочется только молчать. — Это не из-за тебя она тогда ушла. Ты все равно не смогла бы ее удержать. Я поворачиваюсь к ней лицом, будучи уже злой. Несмотря на то, что когда-то я ей доверяла, она не имела права такое говорить. Она не знала, что именно я сделала. Она не знала, что происходило. — Это именно из-за меня она умерла! Если бы я сказала раньше об этом Вам, если бы я сказала тогда не Вам, а ее родителям, если бы вообще ничего не рассказывала, а справилась со всем сама, то все могло бы пойти не так, как пошло. Она была бы жива, и Вы не имеете права утверждать обратное! Я не сдерживаю себя и кричу, но миссис Абрамс не отходит. Она все так же стоит, положив руку мне на плечо, теперь только сильнее сжимая его. — Ты спасла ее. — Что? Миссис Абрамс молчит, не зная, с чего начать. Кажется так, будто она хочет о чем-то умолчать, но в итоге сдается. — Перед тем, как упасть среди шкафчиков, она приходила ко мне. — Она делает небольшую паузу, во время которой я прихожу в себя и киваю, чтобы она продолжила. — Она сказала мне, что ты помогла ей начать восстановление. Что ты показала ей другую жизнь. — Но это было в самом начале. — Миссис Абрамс кивает: — Тем не менее, ты сделала это. — Мы снова замолкаем, но затем я произношу: — И все же, она хотела, чтобы ее держали. Чтобы ее никогда не отпускали и... — И мы отпустили ее. Все. Не только ты одна. Она кивает в сторону сломанного почтового ящика, из которого выглядывали края нескольких фотографий. Мы подходим к ним, и я беру их в руки. На одной из фотографий мы с миссис Абрамс видим маленькую тебя и молодых родителей; на другой — четырнадцатилетнюю тебя со своими друзьями из старой школы; на третьей — ты и Пайпер. — Когда она пришла ко мне, я отправила ее домой. Оказалось, все это время она пряталась в доме у своей тети, и она скрывала ее от родителей. Она уходила на работу, и Виллоу оставалась одна. Мне кажется, мне не стоило тогда сразу звонить ее родителям. Я дохожу до самой последней фотографии и замираю. На ней мы с тобой стоим в лыжах, смешно позируя на камеру, и ты выглядишь настолько живой, что у меня невольно щемит сердце. Я глотаю тяжелый ком в горле и спрашиваю: — Ну и что же мне теперь со всем этим делать? Да, мы все провалились в том, чтобы ее удержать, хоть как-то ей помочь, но и что теперь мне делать с этим фактом? Как мне жить, зная, что она не хотела, чтобы ее держали, но одновременно с этим — да? Как мне жить с осознанием того, что мы не смогли удержать ее?! — Ты можешь просто продолжить жить. — Вы говорите так, будто это легко. К сожалению, мир — это не кино, в которых спустя какое-то время после смерти главного героя у всех остальных наступает светлая полоса. Например, твои родители еще сильнее разругались после твоей смерти и, убитые горем, окончательно развелись. Все, кроме Пайпер, вели себя так, словно тебя никогда и не было. Миссис Абрамс до сих пор думала, что нам всем когда-нибудь станет легче. Нам ведь никогда не станет. Все мы несли на своих плечах твою смерть. Все мы были в ней виноваты, но именно я должна была держать тебя даже тогда, когда ты просила меня об обратном. Я ведь была твоей подругой, в конце концов! Единственным человеком, которому ты доверилась. Я пронесу это бремя через всю свою жизнь. Я буду помнить о тебе до самого последнего вздоха. И когда миссис Абрамс утверждала обратное, она чертовски сильно ошибалась, потому что не знала одного. Каждый раз, когда наступает зима, первое, что появляется в моей голове — это ты.