***
Чонгук помогает Куану сменить воду у лошадей, чтобы пожилой альфа не делал всю работу один, ведь всё же хочется показать себя с лучшей стороны, дабы завоевать репутацию отличного спутника для его внука. И у Чона это получается — он уже так удачно пошутил сегодня, что альфа смеялся до слёз, а потом и вовсе пригласил как-нибудь выпить вместе. Но парень не глупый и замечает, что Куан, по всей видимости, догадался что между Тэхёном и Чонгуком что-то есть. Да кажется, что даже дурак заметит эти неоднозначные переглядки между парой, мимолётные прикосновения и улыбку. Чон ещё никогда не был настолько влюблён в кого-то и не проникался человеком так, как проникся Тэхёном. Этим парнем со сладким запахом зефира, изредка кудрявыми волосами, проницательными глазами, нежным голосом, эстетичным телом, да и вообще можно до бесконечности подбирать слова о том, каким видит альфа своего омегу. Да, изъяны он тоже бы выделил, но имеют ли они смысл, когда человек влюблён? Думаю, ответ понятен. Да и Чонгук особо-то и не вникает в минусы своего партнёра, потому что своего омегу он готов принять хоть каким, даже если бы тот был самым отбитым на свете существом. Альфа влюблён, готов защищать своё счастье и оберегать от чужих глаз, а большего ему и не надо. Что же Тэхён? Он не привык, не был никогда в отношениях и не знает, что вообще от него требуется в этот конфетно-букетный период. Он вроде и хочет что-то сделать для Чона, показать ему всего себя и раскрыть догола свои чувства, чтобы обжигаться каждый раз, пронося в своих венах искры ощущений и возбуждения, но как это сделать? Омега каждый раз меняется рядом с альфой: то он донельзя застенчивый, то слишком взбудораженный и развязный. А границу между этими настроениями он всё никак не может нащупать, и поэтому сразу складывается впечатление, будто его так и будет бросать из крайности в крайность каждый раз. Да и вообще, Ким считает, что пока он не освободится от оков своей жизни, не видать ему настоящего счастья и спокойствия, которые испытывает каждый в отношениях или просто живя на этой планете. Даже сейчас, после разговора с папой, в сердце омеги будто что-то треснуло и заболело так, будто открытая рана кровоточит, а никто не сможет её закрыть, вылечить. И так каждый раз, когда что-то происходит. Только Тэхён почувствует себя хорошо и умиротворённо, забыв на мгновение свои тяготы жизни, как тут же они будто цунами накрывают внутренний мир омеги, уничтожая всё светлое, что вот-вот родится. Это и убивает внутренне парня, он чувствует, как слабеет, как хочет просто упасть бездыханно, ничего не слышать и не видеть, ничего не хочет знать и чувствовать. Он не хотел, чтобы всё было настроено против него, против его собственной жизни и выбора. Да он хоть сейчас готов под дулом пистолета поехать домой, в особняк, вымаливать прощения у отца, закапывая себя всё ниже и ниже, заживо убивая в себе всё живое, что карабкается и хватается за любую надежду на спокойствие. Мысли о том, что, согласись с поставленными планами Сонджэ, Ким мог бы жить без всех этих проблем, хотя, нельзя сказать «жить», безмолвно существовать и быть рабом своей судьбы, то ничего бы этого не было, постоянно вертятся в его голове. Да даже бы Чонгук не страдал, в чём омега уверен, он бы нашёл себе другого, полюбил и приласкал так же, как это сделал и с Тэ. Тэхён даже готов отдалиться, чтобы дать альфе шанс на настоящее счастье, но почему от одной такой мысли на душе становиться в разы хуже и до невозможности омерзительно? Будто два противоречия сталкиваются и не могут никак найти решение этого спора, вытаскивая с каждым разом из омеги по ниточке всё больше и больше сил. — Тэхён? — Чон появляется внезапно из-за угла, в его глазах видно, как плещется беспокойство. — Ты куда пропал? Я тебя по всему сектору ищу. — Чонгук… — Тэхён всё это время сидел, спрятавшись в тёмном уголке денника, куда редко кто заходил. — Я еду домой. — Что? — будто приговором звучат слова омеги. — Тэ, ты в своём уме? Если это шутка, то она вообще не смешная, — альфа наблюдает, как Тэ встаёт с пола и, отряхивая себя от сена, бездушно смотрит в глаза напротив. — Я не хочу больше бегать, я не настолько сильный человек, каким могу показаться со стороны. У меня нет плана, я не знаю, как мне действовать дальше. Я не могу подвергать тебя и дедушку опасности, потому что уже получаю плоды своего побега от отца — покалеченный Намджун и Чимин, папа, который остался один на один с этим извергом. Пойми меня, — снова слёзы, снова эти ненавистные эмоции, которые так и хочется выдернуть из своей тухлой души. — Я не могу подвергать опасности и вас, хотя бы вы должны остаться в безопасности для моего же спокойствия. Я не хочу нести на своей душе ещё и понимание того, что с вами могут поступить ещё хуже, чем с остальными. Поэтому, моё решение — отдать себя в жертву, ради спасения других, — в душе щёлкнуло, будто тьма пожирает все внутренности, устраивая кровавую войну. — Тэ, не делай глупостей, я прошу тебя, одумайся, пока не стало поздно! — Нет, — отрезает омега. — Все те, кто становится для меня дорогими людьми, страдают. Больше не хочу, чтобы вы страдали, не хочу, чтобы вы видели мою боль и то, как медленно я угасаю в этой жизни. Я всего лишь хочу для вас счастья, чтобы хотя бы вы увидели в этой жизни радость и почувствовали свободу, которую у меня отняли. — Как же наши отношения? — огрубевшим, но тихим голосом произносит Чон, чувствуя дико нарастающее желание перегрызть глотку отцу Тэ. — Тебе нужен другой, с более чистым прошлым и без груза проблем. Тэхён даже не даёт ответить альфе, как подорванный срывается с места и уходит в сторону домика, оставляя Чона одного прожигать взглядом место, где секунду назад стоял Тэ. Хочется разгромить всё на своём пути, хочется убивать, что самое страшное из чувств. Чонгук не готов отпускать Кима, но омега сам вырывается, не оставляя даже шанса. Тэхён сам бежит от помощи, но что ему ещё остаётся делать? Кто ему сможет помочь с этим всем дерьмом, которое росло вместе с ним и решило обрушиться сейчас, когда омега даже не может противостоять. Нет, раньше он хорошо справлялся, у него даже получилось скрывать всё внутри и не переживать так, как это происходит сейчас, но, всё же сейчас все видят одно — Тэхён саморучно со слезами на глазах, крича от боли где-то внутри себя, вкручивает крепежи в своё тело, куда вскоре отец сможет привязать ниточки, чтобы управлять сыном так, как захочется ему. Так выглядит потерявший надежду человек, так выглядит Ким Тэхён. Чонгук всё стоит на месте, его глаза наливаются злостью, он не чувствует земли под ногами, он будто озверел, слышит только шум в ушах и внутренний голос, который так и шепчет «ты снова стал ненужным». Снова упустил шанс, снова проебался по всем фронтам. Чон не понимает их с Тэ отношений, вот только вчера всё было хорошо, только они слёзно признавались друг другу и решили быть вместе, как всё в один миг просто развалилось, как карточный домик, и сгорело к чертям. — Сука! — кричит альфа, от чего пугает некоторых коней в деннике. — Сколько можно надо мной издеваться! — Чон срывается с места и влетает кулаком в стену, где оставляет заметную трещину в деревянной обшивке. — Эй, Чон, прекрати пугать животных! — тут же раздаётся голос Куана. — Смотри, они на дыбы аж встали! — но Чонгук будто не слышит и влетает кулаком ещё и в собранные друг в друга пустые вёдра, разбрасывая их. — Чонгук! Альфа подлетает к младшему и пытается его унять, но замечает, что Чонгук вовсе не реагирует на чьё-то присутствие. Мужчине ничего не остаётся, как дать пощёчину альфе, дабы привести его в чувства. Поэтому Чону смачно прилетает по щеке, на минуту вводя парня в шок. Он смотрит тупым взглядом вперёд, фокусируя себя на Куане. — Оклемался? — Что произошло? — приходя в чувства, Чон морщит лоб. — Ты головой тронулся, распугал тут криками и своими кулаками мне всех коней, так ещё и будто в трансе каком-то был, — альфа отпускает плечи младшего, за которые его держал, дабы тот не вырвался. — Что произошло, что тебя так вывело из равновесия? — Тэхён собирается домой, собирается стелиться под отца и его планы. — Так, а вот это плохо, — альфа чешет затылок. — Он сам об этом сказал? Чонгуку пришлось рассказать всё, от корочки до корочки что происходило у него с Тэхёном. Куан внимательно слушал и понимал, почему Чон настолько был зол и свиреп тогда, когда неосознанно крушил всё вокруг. В нём играли чувства, смешанные со злостью, а эта смесь отнюдь не самая лучшая, она скорее как отравляющий разум яд. Куан даже не знал, как ему оказать помощь, потому что не лезет в отношения семейства Ким, раз собственный сын выставил однажды отца за порог своего дома. Но помочь хочется внуку, и всё же мужчина слаб перед этим всем, ему останется только верить, что Тэ знает, что делает и на что толкает самого себя.***
Тэхён влетает в дом, накидывает на себя джинсовку и забирает телефон, попутно вызывая такси. Подойдя к двери, чтобы выйти, Ким оглядывается назад и в его голове всплывают теплые воспоминания, как ночью альфа крепко обнимал омегу, целовал в макушку и куда-то в шею, шепча нежные слова. Тэхён хочет запомнить это навсегда, закрыть в своей памяти это и вспоминать, когда станет совсем плохо. Но сейчас. Сейчас омега переступает через себя и закрывает дверь в комнату, выходя из домика на улицу, где уже стояло такси. Сев на заднее сиденье, он смотрит в окно на конюшню, мечтая о том, что когда-нибудь вернётся сюда за своим конём, которого так бессовестно кидает. Омега не знает, сможет ли он участвовать в соревнованиях, хватит ли ему подготовки и сможет ли он вообще готовиться к этому, потому что наверняка отец не даст после всего даже глазом взглянуть на этот спорт. Но хочется верить в лучшее, хотя звучит уже как бред ненормально. Да и когда Ким видит силуэт дедушки и Чонгука вдалеке, которые явно заметили чужую машину, понимает, что он ещё и предал их своим поступком. Честно, хочется разорвать себя уже на части со словами «вот вам часть меня, делайте с ней, что хотите», дабы всем досталось то, что они хотят. Но Тэхён такого не умеет, а ещё он не умеет разделять любовь и дружбу, ненависть и счастье, свободу и подчинение. Да он ничего не умеет, может только себя закапывать, и вот за это ему можно поставить пятёрку красным штампом прямо на лбу. Стыдно и больно. Но если так подумать, кто бы смог жить спокойно на месте Тэхёна? Кто бы смог дать отпор отцу, не становясь какой-то обузой семьи и быть примерным ребёнком, которым довольны родители? Кто бы мог терпеть эти унижения и нелюбовь со стороны одного из членов семьи? Именно, что никто. У каждого есть свои проблемы и больные места, на которые каждый раз кто-нибудь, да любит надавить, да так, чтобы до крика и слёз, чтобы ты валялся на полу и кричал от того, насколько тебе больно и невыносимо плохо. Насколько ты ненавидишь всё, что тебя окружает в данный момент. Ким так живёт всю жизнь. С самого детства его папа пытался огородить ребёнка от такого влияния, но дети всё впитывают, всё видят и слышат, а потом это отражается на их душе. Тэхён бы плевать хотел на всё, но его не учили быть таким черствым человеком. Многие могут подумать, что раз он рос и жил в таких отношениях, то мог бы в себе это выработать, но нет, омега совершенно не умеет противостоят такому давлению. Да, он прячется, бегает и ищет пути обхода, но это то же самое, когда учитель называет твою фамилию, чтобы ты дал ответ на поставленный вопрос, а ты пытаешься притвориться, что тебя вовсе и нет в этом классе. Глупо. Тэхён даже не знает, что ждёт его дома, не знает реакцию отца и что вообще творится там. Знает только то, что ему перекроют воздух и обрубят всё, что его связывало с внешним миром. Это пугает, но так опустошает внутри всё, что даже эмоций нет никаких, потому что омега вымотан. Морально он уничтожен уже давно, просто добивает себя, дабы избавиться побыстрее от боли. Лучше же сразу почувствовать весь спектр боли, чем мучиться каждый раз, да, Тэхён? Омерзительно выглядит. — Простите, у вас есть алкоголь? — спрашивает тихо омега, когда машина уже выехала на трассу. — Ой, я не пью за рулём, — сразу отнекивается мужчина. — Я примерный водитель. — Да я ничего не говорю вам, я спрашиваю для себя, если хотите, могу доплатить. — Так всё плохо? — мужчина смотрит в зеркало заднего вида и видит измученного парня, даже на лице не видна ни одна эмоция, из него будто высосали всё. — Под моим сиденьем бутылка рома, не знаю, поможет или нет. И денег не надо. Омега кивнул головой в знак благодарности и достал бутылку, сразу же открутив крышку. Запах алкоголя ударил в нос, а мозг даже не давал заднюю, ведь ему тоже надоело. Тэхён делает большой глоток алкоголя, морщась от горькости и чувства жжения в горле, но не останавливается, делает второй и третий большие глотки жидкости, после чего резко убирает бутылку в сторону и зажмуривает глаза, пытаясь начать дышать. Алкоголь будто сжигает всё внутри, прожигает в буквальном смысле все внутренности. — Парень, парень, полегче, ты так можешь себе навредить, — обеспокоенно произносит водитель. — У меня даже закуски нет здесь, а ты так хлещешь. — Всё в порядке, — мотает головой омега, закручивая обратно крышку на бутылке и убирая её на место. — Спасибо большое.***
Такси останавливается у ворот особняка, в котором горел свет как обычно только на первом этаже, и задняя дверь, из которой выходит омега, поблагодарив заранее таксиста за помощь, открывается. Парень тушуется, когда стоит совсем рядом с воротами, которые будто вели его в собственный ад. Он должен переступить ещё раз себя, должен лишить себя свободы ради остальных. Набрав на циферблате нужную комбинацию цифр, он видит, как ворота послушно открываются, издав писк. — Эй, парень, будь что будет, удачи тебе, — таксист всё ещё стоял на месте, наблюдая за клиентом. — Спасибо вам большое, — Тэхён кланяется под 90 градусов и вступает на территорию, откуда ему больше не выйти, а сзади слышится звук мотора, и машина скрывается за поворотом дороги. Омега идёт уже до боли знакомыми тропинками к дому, осматриваясь вокруг. Всё было каким-то тусклым: наступил уже вечер, солнце уходит со своего поста, оставляя своё место луне, но даже закат не освещал своими красками всё вокруг, чтобы оно хотя бы на первый взгляд выглядело радостным. Будто Тэхён и правда попал в ад, от чего сердце пробивает леденящим страхом, а по венам бежит холодная кровь, застывая где-то на полпути. Ким доходит до лестниц, поднимаясь по ним ко входной двери, и, уже стоя у порога дома, собирается с мыслями, чтобы нажать на дверной замок, но внезапно двери открываются. — Ну что, надоело бегать? — за дверью оказался отец. — Блудный сын вернулся в своё гнездо, я так понимаю. — Рано или поздно это должно было кончиться, — проговаривает Ким, смотря на довольную ухмылку Сонджэ. — ТЫ сделал за меня лишнюю работу, теперь мои люди могут отдохнуть, а не искать тебя, милый мой Тэхён. — Где папа? — омега всеми силами старается держаться холодно, но мелкая дрожь выдаёт его с каждой секундой всё больше и больше, а слышать голос отца оказывается ещё противнее, чем раньше. — Утомился, спит уже, — ухмыляется альфа, отходя немного в строну, указывая рукой входить в дом. — Зайдёшь домой или у тебя свои планы, мой дорогой сынок? — последние слова звучат так омерзительно и противно, что Ким невольно хочет плюнуть в лицо Сонджэ, но вовремя останавливает себя, проходя во внутрь. — Я вернулся для разговора с тобой, — проходя чуть дальше, омега усаживается в отдельное кресло, которое стояло как раз напротив дивана, куда присел отец. Дома царит какая-то другая атмосфера, совсем не та, какой она была раньше. Неужели за эти несколько дней что-то могло измениться до такой степени? — Ого, я весь во внимании, — от альфы так и веет властью, каким-то самоутверждение из-за того, что Тэхён сам вернулся домой. — Для начала ответь, что ты сделал с Намджуном и Чимином? — голос Кима меняется в тембре, становясь тяжелее. — Ах, твои друзья, — задумчиво произносит альфа. — Они живы, мои парни только немного помяли чью-то иномарку, но в ней никого не было, — Сонджэ тянется к коробочке на кофейном столике, закуривая дорогую сигару из своей новой, видимо, недавно купленной, коллекции. — Ты не умеешь быть не жестоким, ведь так? — Такова моя жизнь, и я в ней составляю свои правила, — пожимает плечами альфа. — А теперь очередь моего вопроса. Что тебя заставило поменять своё решение и вернуться домой? — Я не хочу, чтобы моё окружение страдало из-за меня и моей жизни, поэтому лучше отдать себя в жертву тебе ради лучшего будущего для близких мне людей, — выпаливает омега, чувствуя, как стелится под отца. А Сонджэ только расплывается в удовлетворённой улыбке, от чего у Тэхёна всё сжимается донельзя от осознания, что пути назад больше нет, он теперь в роли марионетки. Мужчина встаёт с нагретого места и тушит сигару, безмолвно прося сына встать вместе с ним. Ким не перечит, хоть и хочется до жути, встаёт с места и чувствует, как руки отца падают на его плачи тяжелым грузом. Сонджэ смотрит на сына и улыбается, но эта улыбка не похожа на ту, какой была раньше, она какая-то искренняя (?), омега даже определить не может, потому что не часто её видел именно такой. — Ты меня радуешь, сынок, — всё ещё улыбаясь, мужчина похлопывает омегу по плечам. — Вот так надо было и раньше, с самого начала, а не устраивать здесь истерики и свои побеги. Ты же знаешь, что приползёшь сюда, ты знаешь, что раз тебе на меня плевать с высокой колокольни, то ради Чониля ты готов на всё. Я прав, Тэхён? — Раз в жизни ты оказался прав, — выдавливает из себя парень, чувствуя, как его собственное эго просто ничтожно втаптывают в землю, не щадя ни разу. — Когда встреча? — Оу, — Сонджэ чуть ли не светится от радости, будто кот, которому дали парного молока. — Раз такое событие, то завтра вечером будет ужин, там всё и обговорим. Ты должен выглядеть подобающе своей семье, понял? — Да, — это не то, что хочет сказать Ким, но он уже чувствует над собой власть, которой сопротивляться даже не имеет малейших сил. — Тогда я сегодня уеду по делам, вернусь к обеду завтрашнего дня, Чонилю скажешь, что я в офисе. — Ладно, — не задавая лишних вопросов, омега смотрит куда-то в пол. Альфа довольно кивает, подзывая дворецкого, который наблюдал за всем со стороны и в глубине своей души сожалел Тэхёну, о том, что ему пришлось сделать. Парень вовсе не должен был так прогибаться, да и, будь у альфы ещё некоторое время в запасе, он бы смог договориться с Чонилем и сотворить что-нибудь в сторону хозяина, но омега всё переиначил, вернувшись так неожиданно. Дворецкий и правда хочет помочь Киму, он видит всё со стороны и знает то, что ещё не вытекало дальше разговоров с Сонджэ. Но ничего не остается предпринимать, только как послушно подойти к хозяину и выполнить просьбу о том, чтобы отвести омегу в свою комнату и закрыть его на ключ до утра, дабы не сотворил чего лишнего. И он выполняет, ведя Кима в его комнату, заходя вместе с ним. — Тэхён… — начинает было дворецкий. — Я знаю, знаю, но я не могу больше это терпеть и жить, мне тяжело, понимаете? — наполненные слезами глаза не дают соврать. — Пообещай беречь себя и отдохни, пока отца не будет дома, — проговаривает альфа и закрывает комнату омеги на ключ, оставляя того одного. Эта комната в себе таит всё самое сокровенное, что проживал Тэхён. Но самое лучшее воспоминание — это день, когда Чонгук пришёл к нему на репетиторство. Да, занятие было всего лишь одно, но им и не дали больше времени, обделили с самого начала. Ким хочет зарыться куда-нибудь далеко, чтобы никто его не трогал, не знал, чтобы все вообще забыли о его существовании. Даже жизнь отшельника ему кажется самой лучшей, чем его собственная. Тэхён ложится калачиком на своей кровати, не ощущая те уютные чувства к своим вещам, как это было раньше, будто всё пропиталось какой-то ненавистью к нему. Да он и не против, не видит смысла в том, чтобы его любили. Сейчас уже вечер, Тэхён лежит в кровати, проматывая в голове всё утро и день, все моменты рядом с альфой, все поцелуи, прикосновения, слова, чувства, искры. Почему же так, чёрт возьми, больно отпускать то, что тебе стало так дорого и горячо любимо? — Чонгук, мне так жаль, Чонгук… — будто в бреду повторяет шепотом Ким, смотря бесцветно в стену. Его глаза начинают понемногу расфокусироваться, а веки тяжелеть, после чего омега засыпает, последний раз проговорив имя альфы.***
Ночь сегодня холодная, откуда-то дует прохладный, даже леденящий ветер, пробираясь в комнату, окутывая своей свежестью омегу, который всё это время спал на кровати. Время уже за полночь, от чего мозг начинает обратный отчёт до ужина, который предстоит пережить. Из сна вырывает тревога, будто за ноги тащит с криками «просыпайся!», а Тэхён даже сопротивляться не хочет, подскакивает на месте и садится ближе к спинке кровати, облокотившись на неё. Хочется реветь, даже голода не чувствуется, а Ким не ел почти сутки, даже не пил воду. Настолько он вымотан и убит своим состоянием, что жить даже становится тускло и бессмысленно как-то. И омега бы сейчас лёг дальше спать, потому что это единственное, чего просит душа после желания проливать слёзы, но какое-то копошение за окном не даёт покоя. Сначала Ким думал, что это ветер поднялся с такой силой, но потом, прислушавшись к звукам, ему становится понятно, что что-то шоркает по фасаду здания и от этого становится страшно. Омега даже пошевелиться боится, потому что видит, как чья-то рука нащупала подоконник отрытого окна и теперь поднимает всё тело, после чего в комнату заваливается незнакомец. Сердце в пятки уходит, а органы внутри сжались до минимального размера, глаза и вовсе чуть ли не уходят из орбит, когда видят человека в чёрном. Но вдруг комнату наполняет до боли в груди знакомый аромат. Чонгук. Альфа стоит посреди комнаты, как вкопанный, потому что на лице Тэхёна виднеется сквозь темноту явный испуг и непонимание реальности ситуации, когда их глаза сталкиваются в темноте. «Какого черта, Чон?» — этот вопрос так и нарочит вылететь из уст Кима, потому что он не понимает сейчас ничего от слова совсем. Омега видит альфу, живого, который стоит в его комнате, и который, вашу за ногу, смог забраться к нему на второй этаж, при этом оставаясь незамеченным. Что, что, а это Тэхёна будто в какой-то транс вводит, оставляя его сидеть с открытым ртом и тупо пялиться на незваного гостя. — Тэ, — Чонгук начинает первым, дабы прервать это и без того напряжённое состояние. — Я пришёл за тобой, потому что не хочу тебя терять. Выслушай меня, прошу. — Зачем ты пришёл? — выходит из Кима до того, как он возвращается в реальность. — Как ты узнал, где я? — омега постепенно встаёт с места, становясь недалеко от парня. — Куан мне рассказал, где ты живёшь, и я не видел смысла оставаться там без тебя. — Чонгук, ты… — нет, нет, нет, снова слёзы подходят к горлу, болью обволакивая стенки глотки. — Пожалуйста, отпусти меня, я не хочу, чтобы ты страдал, — как загнанный зверёк, Тэхён старается оттолкнуть Чона. — Я же ради вас стараюсь, забудьте обо мне, как о страшном сне, прошу. — Я страдаю, когда тебя нет рядом, когда тебе плохо, когда ты вот так сбегаешь от меня. Я страдаю без твоего присутствия рядом, без твоих прикосновений и голоса, — альфа делает шаг вперёд, следя за реакцией омеги. — Я люблю тебя, Тэхён, и из меня этого не выбить силой или вот такими поступками. Я собственник, жуткий, и пойми, что отдать тебя кому-то не смогу, да даже в жизни себе этого не прощу. — Чон… — омега всхлипывает от безысходности. Он понимает, что альфу могут убить за такие смелые слова и поступки рядом с Кимом, потому что за ужином будет тот самый, которого отец выбрал в качестве мужа для своего сына, и Сонджэ не потерпит какого-то парня без богатого прошлого рядом со своим «продуктом заработка». — Чонгук, т-тебя запросто м-огут убить, зная моего отца, он это сделает и даже носом не поведет. Я стараюсь р-ради тебя, чтобы ты жил счастливо и без всех этих проблем, — будто умоляя, слёзно произносит Тэхён. — Умоляю, уходи отсюда, уезжай, исчезни. — Я не смогу жить так, как ты хочешь этого для меня, потому что рядом не будет тебя. Тэхён, я люблю тебя, сколько мне ещё раз это тебе повторять? — альфа подходит практически вплотную, но ничего не делает, не может. — Я люблю, люблю, люблю, люблю, люб- — Прекрати, — омега накрывает рот парня рукой, дрожа всем телом от чувств. Да, ему до чёртиков приятно это слышать, он ведь тоже любит, тоже хочет быть вместе, но… — Пожалуйста, — кривясь от душевной боли, омега пытается держать себя из последних сил. — Не устраивай цирк. Пожалуйста, разлюби меня… — сам себе не веря, Ким умоляет дорогого ему человека не ставить свою жизнь под угрозу. Ким и сам не верит, что говорит. Это не слова его разума и сердца, вовсе нет, это слова лживого языка, который так и несёт на себе эту горькую, до противного чувства тошноты, ложь. Омега и правда пытается сделать всё, чтобы альфа его разлюбил, но получается у него хуже всех. Мозг совершенно не хочет работать, будто в забастовке против хозяина, словно говоря ему «ты не пользуешься мной и не слушаешь, теперь выкручивайся сам, предатель». А Тэхён готов уже скулить, как дворовая собака от безысходности. Он любит Чонгука, до потери воздуха в лёгких готов орать ему эти слова, чтобы тот в буквальном смысле оглох. Но не может, просто не может, связан по рукам и ногам, будто тяжёлые кандалы сковывают каждое его движение. И только сердце, которое молчит мёртвой тишиной где-то внутри, часто стуча от наполнения чувств, тихо-тихо что-то шепчет. И Ким впервые прислушивается к нему, по-прежнему смотря в глаза альфы, держа свою руку на его губах. — Чонгук. Единственное, что смог вымолвить Ким, после чего, медленно убрав руку от губ альфы, невесомо прикасается к чужим губам, задерживая дыхание. Чонгук вовсе этого не ожидал, даже как-то стушевался сначала, но все же ответил на поцелуй омеги, медленно сминая чужие губы, боясь, что вот-вот потеряет их тепло. Боится, что Тэхён, будто призрак, исчезнет внезапно, и не найти его будет больше. А Ким тянется к альфе, жмётся ближе, от чего его начинает накрывать чувствами, он откидывает все мысли назад, хочет большего от всего этого сумасшествия. И Чон не до конца осознаёт, почему так быстро омега переобулся и теперь жмётся ближе, целуя так нежно, как ещё не целовал ни разу. Тэхён отрывается от поцелуя, с желанием смотря на Чона — такое было позавчера, в поле, когда они поддались чувствам и чуть не утонули друг в друге. Но как? Что Чонгук упустил за несколько секунд, как не заметил этих перемен в омеге? — Тэхён, зачем ты это делаешь? — тихо, практически шепотом поговаривает альфа, когда рука Кима спускается тому на грудь, опускаясь все ниже. — Тэ, сейчас не время, мы должны об- — Да замолчи ты уже, — вдруг огрызается омега, утыкаясь носом в изгиб шеи. Чонгук сомневается, он, чёрт возьми, вообще перестал понимать, что сейчас происходит. — Пожалуйста, Чонгук, — Ким как маленький котёнок тычется туда, где тепло и уютно. Да что скрывать, ему пиздец как тепло и уютно с Чоном, потому что любит и любим. Он чувствует всем телом это и плевать он хотел на то, что подумает отец и его гости. Хоть что-то он заберёт с собой в пучину лжи и наигранности. — Я всего боюсь. Я боюсь того, что я вижу, что я делаю сейчас, да даже самого себя. Но больше всего я боюсь выйти из этой комнаты и никогда больше за всю свою жизнь не почувствовать то, что я сейчас чувствую рядом с тобой. Чонгук и не может отказать, потому что сам на грани и все эти поцелуи только разжигают внутри него огонь желания. Альфа прижимается к омежьим губам в поцелуе, ощущая, как тот расслабляется и хватается за его куртку пальцами. Он жмётся ближе, отвечает на поцелуй и коротко, тихо, но достаточно для того, чтобы Чонгук почувствовал, стонет, когда альфа толкается языком между его губ. Он встречается с омежьим, целует с всё большим напором, не в силах остановиться и прекратить, пока его ладони скользят по омежьему телу, забираются под ткань футболки и медленно оглаживают кожу талии и спины. Ким не боится, что их услышат, благо звукоизоляция этого дома просто отличная. Тэхён теряется в своих чувствах, только стонет чуть громче и прижимается сильнее, позволяя своему языку толкнуться в рот Чонгука. И альфа тут же позволяет ему, с рычанием усаживая на свои бёдра, падая на стоящую позади кровать, с большей силой обнимая омегу за талию. Тэхён же обнимает его за шею, цепляется за плечи, беспорядочно прикасается к его скулам, пока они продолжают целоваться. Ладони альфы скользят с талии на бёдра и ягодицы, сжимают с силой, и Тэ подаётся вперёд, проезжаясь по его бёдрам и внезапно ощущая, как в нём разгорается опаляющее внутренности желание. Он чувствует всем телом рычание Чонгука, которое тот выпускает сквозь поцелуй, и всё в нём трепещет, просит подчиниться, пойти альфе навстречу. И даже если до сих пор Тэхён не был до конца уверен в том, чего хочет, хочет ли вообще, не был уверен в том, что это правильно, сейчас ему всё равно. Он хочет Чонгука, хочет его прикосновения на своём теле, хочет ощутить чужое обнажённое тело рядом, хочет почувствовать его жар и желание, соприкасаясь и сливаясь в одно. И если это их последняя возможности провести время вместе, к чёрту, он хочет сделать это вместе с Чонгуком, потому что сейчас ему хорошо, но он знает, что альфа может сделать ещё лучше. Он возьмёт от этой ночи всё, что сможет, даже если это обещает разодранное в клочья сердце. Если это их последний шанс, если это последняя ночь, когда он видит Чонгука, он всё равно хочет воспользоваться ей и взять сполна. Тэхён знает, что это эгоистично — он делает больно не только себе, но и Чонгуку, но он безумно хочет. Хочет хотя бы раз в своей жизни почувствовать не только душевную и физическую боль, но и ощутить радость, желание, почувствовать себя любимым. Возможно, после ему будет стыдно, и ему стыдно уже сейчас, стыдно перед Чонгуком за то, что позволил себя полюбить, дал слабину себе в этом непростом противостоянии, но он хочет. И он полностью доверяет ему, когда шепчет: — Чонгук, я хочу тебя, — он делает это прямо в альфьи губы, а потом не даёт ему сказать ни слова, прежде чем снова с пылом прижимается к чужим губам. Руки Чонгука, сминающие его ягодицы, скользят вверх, по спине, под футболку, обнимая и прикасаясь. Но этого мало. Тэхён жадно кусает губы Чона, забирается пальцами в его волосы и стонет, постоянно потираясь уже напряжённым пахом о чужой. Он ощущает, как пульсирующее в нем желание растёт, превращается в настоящую жажду, и не может остановиться, когда забирается ладонями под кожаную куртку альфы и снимает её. Они до сих пор целуются, всё быстрее и жаднее, Тэхён ощущает, как ему становится все жарче, когда Чонгук отстраняется. Он тычется носом в его щеку, ведёт им к скуле, вдыхая резко усилившийся аромат и ощущая, как его собственное тело реагирует на близость возбуждённого омеги. Тэхён выгибается в его руках, жмурится и тяжело глотает воздух ртом, ощущая альфий аромат, а Чонгук еле ощутимо прикасается губами к его скуле, ведёт к уху, шее, слегка прихватывая кожу одними губами и изводя жаждущего Тэхёна горячим, опаляющим его кожу дыханием. — Малыш, ты уверен? — альфа ведёт кончиком языка еле ощутимую дорожку по его шее к уху, и Тэхён вздрагивает всем телом, прижимается сильнее, откидывая голову назад и тяжело дыша. Чонгук прикусывает кожу зубами, и омега хнычет, потираясь о его джинсы. Всё в нем кричит о том, что он хочет, безумно хочет, но сомнения не покидают. Он не хочет, чтобы Чонгук пожалел о содеянном потом, когда они расстанутся. Он не хочет врать ему. Он понимает, что делает ему больно каждую секунду, убивая обоих всей этой ситуацией. — Я хочу тебя, но мне так жаль, что мои проблемы свалились на тебя. Что из-за меня и моего отца мы не можем быть вместе. Если ты не хочешь, если знаешь, что пожалеешь об этом, скажи, не молчи, пожалуйста. Мы не сможем быть вместе после, — его глаза застилают внезапные слёзы, и Чонгук стирает их большими пальцами, держа лицо Тэхёна прямо перед своим, заглядывая в самую глубину его глаз. А потом Тэхён жмурится от того, как больно становится во всём теле. Болезненные ощущения прокалывают тело внезапно, резко, и он не может понять, физическая она или душевная. Должно быть, они смешались в одно чувство, которому не дано названия. Следующее, что Тэхён помнит — губы Чонгука на его, нежно, но с напором сминающие, посасывающие. Его ласковый язык, пробирающийся внутрь, его прикосновения, тёплые, мягкие, обнимающие и укрывающие от всего плохого, что на него свалилось. И даже физическая боль отступает. Тэхён ощущает в себе желание забыть обо всём хотя бы на мгновение, перестать думать о своей жизни, о том, как им будет плохо после всего, и не перестаёт думать о том, что делает альфе больно. Он плачет в поцелуе, шмыгая носом и мелко дрожа от свой беспомощности в данной ситуации, от тех чувств, что грызут его изнутри, будто паразиты убивающие свою очередную жертву. Но Тэхён хватается за альфу всё крепче, не желая отпускать, пока тот вбирает его боль в себя, укрывая нежностью. — Тэ, твой запах, — Чонгук ощущает, как его разум застилает пеленой, и он с трудом сдерживает себя, чтобы не накинуться на сидящего на его бёдрах возбуждённого омегу. Он дышит прямо в его губы жмурясь от прокалывающей всё тело боли, и альфа кусает его нижнюю губу, ладонями сжимая талию и заставляя проезжаться по собственным бёдрам в поисках необходимого обоим трения. Чонгук тычется носом в его шею, вдыхая усилившуюся сладость, не в силах прекратить, пока омега цепляется за него, сжимая пальцами широкие плечи, ещё спрятанные под футболкой. — У тебя течка, — с трудом говорит альфа, задыхаясь от заполняющего его лёгкие запаха. Но даже так мало. Хочется больше Тэхёна, больше, чем у него есть сейчас, и всё его тело взывает к омежьему: член напрягается, а из груди бесконтрольно вырывается утробное рычание. Это вынуждает Тэхёна поддаваться, ластиться, искать нежности и тепла в чужих прикосновениях, и он задыхается от боли, накрывающей его тело. Притупленная близостью альфы поначалу, теперь она вновь берёт своё, и Тэхён уверен, что Чонгук может это изменить. Что только он может сделать это так, как нужно. — Помоги мне, — омега скулит, беспрестанно тычется носом в альфью шею, туда, где он пахнет больше всего. И он не должен так поступать, не должен позволять себе делать Чонгуку больно, но не может остановить это. Течка, начавшаяся, судя по всему из-за того, что он слишком долго принимал подавители, берёт над ним вверх. Она пришла внезапно, будто ждала именно того всплеска чувств и эмоций, чтобы проявить себя, взорваться внутри. Тэхён может лишь выгибаться и позволять альфе трогать его, кусаться и целовать, брать его всего, но не может заставить себя перестать хотеть, ощущая, как внизу все липнет и намокает от обильно выделяющейся смазки. — Чонгук-а, помоги мне, пожалуйста. Сделай это. Ты. Только ты можешь помочь. Тэхён, задыхаясь, жмурится, когда альфа с рычанием опрокидывает его на кровать нависая над ним. Его ладони сами тянутся к крепкой груди, очерчивая её под футболкой и ощущая даже сквозь неё то, насколько разгорячен Чонгук. Альфа, ловко раздвигая омежьи ноги, размещается между ними, потираясь пахом о такой же напряжённый омежий и замечает в темноте комнаты, что Тэхён промок. Омега скулит, извивается, пытаясь найти удобное положение, но боль не сходит на нет, а между ног становится все более влажно и липко, и он тянется к альфе за поцелуем, когда тот, все понимая, расстёгивает ширинку и, поднимаясь на коленях, снимает с него штаны. Он отбрасывает их за кровать, с восхищением рассматривая худые омежьи ноги, пока Тэхён, жаждущий и нуждающийся, уже сам тянет вниз боксеры, которые тут же подхватывает Чонгук. Тэхён же, не теряя времени, снимает футболку, а после наблюдает за тем, с каким животным желанием рассматривает его Чонгук, скользя ладонями по худым ногам вверх. Внутри омеги всё сжимается в сладком предвкушении, когда он встречается с тёмным, пылающим взглядом альфы. Тот, по-прежнему смотря на него, склоняется ниже, ведёт носом по внутренней стороне бедра, замечая, как тэхёнов член, изнывающий, дёргается. Омега выгибается в спине, запрокидывает голову назад, путает пальцы в волосах альфы и хватает воздух ртом, пока Чонгук слегка прикусывает кожу его бёдер, прежде чем ведёт губами от мошонки по члену, от члена к вжимающемуся животу, а от него к груди и шее. Тэхён подаётся вперёд, когда альфа снова возвращается к его члену, облизывая головку. Он укладывает ладони на бедра омеги, удерживая на месте и управляя, пока Тэхён с силой сжимает пальцами его плечи. Альфа ухмыляется, целует всю длину омежьего члена, жарко выдыхая: — Ты безумно красив сейчас, — его губы снова прижимаются к основанию омежьего члена, позволяя языку медленно обвести круг. — Посмотри, как твоему телу нравится всё то, что я делаю с тобой, — Тэхён жмурится, задыхается, не открывая глаз. Он стонет, когда Чонгук ведёт губами по его изнывающему и истекающему смазкой члену, а после обхватывает губами головку посасывая и обводя её языком. — Тебе нравится, малыш? — Он снова целует его член. — Нравится, когда я делаю так? — переполненный желанием сделать Тэхёну приятно, но немного помучить, альфа высовывает язык и толкается в уретру, слизывая предэякулят. — Или так, — он выбирает в рот столько, сколько может с первого раза, а Тэхён отчаянно пытается толкнуться в жаркую глубину чужого рта. — Нет, малыш, я сделаю все сам. Тэхён жмурится, когда Чонгук снова опускается ртом на его член, водя головой вверх-вниз и играя языком. Хватка на бёдрах усиливается когда Тэхён, переполненный жгучим наслаждением, вздрагивает всем телом. — Чонгук, остановись, я… — он задыхается, бьёт альфу по плечам, пока его тело содрогается в предоргазменной судороге, но Чонгук быстро и слегка грубовато, так, что Тэхён плывущим взглядом замечает на члене альфью слюну, насаживается на него, пуская вибрацию по омежьему телу. — Кончай, малыш, — он ослабляет хватку на омежьих бёдрах и в тот момент, когда Тэхён наконец-то подаётся вперёд, заполняя рот альфы собой полностью, он выплёскивается. Перед его глазами сверкают искры, тело пульсирует, и Тэхён громко стонет его имя, пока обильно изливается в чужой рот, а Чонгук продолжает ласкать его член прикосновениями и губами, мараясь в сперме. — Такой разгоряченный сейчас, — его губы и пальцы везде, касаются, прижимаются, давят, пока Тэхён хнычет от накрывающего с головой ещё мягкого желания. Снова. Он снова хочет почувствовать Чонгука, но ещё больше, чем чувствовал только что. Он снова хочет раствориться в наслаждении, потому что только так может спастись от удушающих мыслей о конце. О том, что эта ночь — последнее, что у них осталось. Он хнычет, когда сквозь ослабевающий оргазм ощущает новую волну возбуждения — чёрт бы её побрал, эту течку, потому что ему до сих пор мало, даже сейчас. — Иди ко мне, — омега хнычет, тянет руки к альфе, и тот поднимается к нему, накрывая своим телом безвольное после оргазма, распластанное по кровати омежье, чтобы поцеловать, нежно, мягко, но со страстью, пока Тэхён обнимает его. Он забирается ладонями под футболку альфы, поднимает её, цепляется пальцами, желая снять, и Чонгук тут же избавляется от ткани, позволяя омеге трогать. Тэхён внезапно меняет их местами, перекидывает одно бедро через альфу, усаживаясь прямо на его пах и оставляя поцелуи на груди, спускаясь всё ниже и ниже, пока Чонгук рычит и бесконтрольно подаётся бёдрами вперёд. Страсть и желание захватывают их полностью, так, что тела наполняются лишь диким возбуждением. Альфа приподнимается на локтях, наблюдая за тем, как ловко снова возбуждённый Тэхён расстёгивает молнию на его джинсах и снимает их вместе с боксёрами, рассматривая чонгуков член. Он напряжённый до предела, с раскрасневшейся головкой, и Тэхён облизывается от одной лишь мысли о том, как хорошо он будет ощущается в его рту. Внутри него. Он склоняется ниже, смотря прямо на Чонгука как будто с вызовом, и альфа ухмыляется, запуская одну ладонь в волосы омеги. Мягко, ласково оглаживает, пока Тэхён ведёт носом по его члену, иногда задевая горячим языком. Если это их последняя ночь, если всё, что он может дать Чонгуку — лишь она, он сделает это так, чтобы альфе было хорошо. Извинится за то, что собирается причинить боль. Уже причинил. Он решает не играть, обхватывает губами головку и тут же слегка насаживается, слыша сверху сдавленный стон. Потом он ведёт языком, облизывает головку, поднимая взгляд и находя Чонгука с запрокинутой головой, зажмурившегося. Альфа сжимает его волосы, подаётся бёдрами вперёд, и Тэхён позволяет ему брать себя так, как ему хочется: быстро, размашисто, уверенно толкаясь в жар своего рта. — Блять, Тэхён, — он рычит, снова и снова толкаясь вперёд, пока омега закрывает глаза от накрывающего его возбуждения. От того, как хорошо Чонгуку сейчас рядом с ним, как хорошо ему самому. И после — нестерпимая боль в груди от того, что остаются лишь мгновения до того, как они не увидят друг друга уже никогда. Омега ощущает на глазах слёзы, и Чонгук замечает это, останавливает его и тянет на себя, с тревогой заглядывая в омежьи глаза и целуя мягко и ласково. — Прости, Чонгук, — Тэхён вздрагивает от слёз, пока альфа лишь шипит, намекая на то, чтобы омега молчал. Он без разбора целует всё его лицо, пока Тэхён умоляюще просит больше ласки и жара, одновременно всхлипывая от удушающей боли внутри. — Прости, — шепчет, но тут же оказывается затянутым в поцелуй. — Не извиняйся, — Чон целует его лоб, и Тэхён трепещет от того, насколько альфа нежен с ним. — Ты предупреждал меня о том, что легко не будет, и это был мой выбор, — снова целует в шею. — Не вини себя, — шепчет, вовлекая в поцелуй, глубокий, жаркий и одновременно ласковый и мягкий. — Забудь обо всём плохом на мгновение и отдайся мне. Доверься, — Тэхён быстро-быстро кивает. — Ляг на живот, — Ким послушно укладывается на живот, тут же ощущая, как альфа накрывает его своим телом. Его грудь прижимается к омежьей спине, бёдра к ягодицам, пока ноги расставлены по бокам, и Тэхён чувствует, как альфий член прижимается к нему. Чонгук упирается лбом в плечо омеги, прижимается губами к коже, еле ощутимо целует бока, имитируя толчки, подаётся бёдрами вперёд. И Ким выгибается под ним, хватается пальцами за простыни, кусая губы и мыча от желания почувствовать наконец-то Чонгука больше. — Чонгук, пожалуйста, — Тэхён хнычет, утыкаясь лбом в подушку и задыхаясь от того, насколько мало Чонгука сейчас, даже когда он везде вокруг него, когда он ощущает жар его тела своим. — Возьми меня, — омега кусает губы от таких громких слов, а альфа толкается сильнее, рыча и кусая плечо Тэхёна. — Нам нужно подготовить тебя для меня, — шепчет он, спускаясь по омежьей спине вниз поцелуями. Тэхён выгибается, снова и снова задыхается, когда ощущает ласковые руки на своём теле и горячее дыхание Чонгука уже внизу. Внутри всё пылает, и альфа не задерживается, раздвигает его половинки руками и тут же лижет на пробу сжимающуюся и разжимающуюся в предвкушении дырочку. Тэхён сладкий, и Чонгук ощущает, как его тело пульсирует внизу от желания наполнить омегу как можно скорее и как можно глубже, так, чтобы Тэхён почувствовал его всего и разбился на атомы от чувств. Он лижет, толкается языком внутрь, пока Тэхён подаётся навстречу, трахая себя его языком и скуля от того, как его член трется о простыни. Он жмурится, стонет имя Чонгука, пока тот вылизывает его, сжимая омежьи бёдра. А потом альфа скользит пальцем внутрь, пока его язык до сих пор толкается внутрь, и Тэхён кусает подушку, чтобы не закричать. Чувство наполненности приносит дикое удовольствие, а от того, что это именно Чонгук доставляет ему столько приятного, раскатывающегося по телу наслаждения, он дрожит. Уже два пальца альфы, свободно скользящие в нём, толкаются всё глубже, но всё равно недостаточно для того, чтобы он ощутил себя удовлетворенным. — Чонгук… — омега тяжело дышит, извивается на постели, ощущая, что он все ближе к оргазму, и альфа, замечая, как его тело вздрагивает, отстраняется, вмиг отказываясь над ним и снова осыпая спину поцелуями, пока его бёдра толкаются вперёд, навстречу к омеге, ластящемуся к нему. Он тычется носом в альфью шею, и это немного неудобно, но они все равно находят губы друг друга и мокро целуются, прежде чем Чонгук разрывает поцелуй. Он пристраивается удобнее, расставляет ноги с обеих сторон тэхёновых бёдер и, приподнимаясь, подставляет член к сжимающемуся в предвкушении входу, пока Тэхён смотрит на него полузакрытыми глазами, оглядываясь из-за плеча. Его волосы растрёпаны, глаза мерцают в темноте комнаты, щёки пылают, и то, что они совершают запретное, лишь распаляет желание. И Чонгук прижимается головкой члена ко входу, а Тэхён прикрывает глаза и кусает губы, когда альфа входит в него, медленно, растягивая удовольствие и ощущая, как жадно омега поглощает его и сжимает, пытаясь принять больше. Чонгук опускается, опирается руками по обе стороны от Тэхёна, входя всё глубже, пока не входит до конца, нежно прижимаясь губами к омежьим и шёпотом спрашивая: — Как ты себя чувствуешь? — омега елозит под ним, пытаясь насадиться на член, потому что даже сейчас хочется больше, и Чонгук прижимается сильнее, не решаясь двигаться и ожидая ответа. — Ммм, — Тэ стонет. — Чонгук, хочу больше. Просто… Сделай это… Мне так хорошо, — он стонет, когда альфа слегка ведёт бёдрами. Омега выгибается в спине, подаётся бёдрами навстречу чужим, когда Чонгук совершает медленные, осторожные толчки, покрывая омежью спину поцелуями. Он двигается всё быстрее и в какой-то момент, когда Тэхён подаётся вперёд особенно сильно, рычит, прижимая омегу к кровати и толкаясь особенно сильно, резко, так, что раздаётся шлепок бёдер о кожу. — Да, вот так, сильнее, — Тэ стонет, и Чонгук толкается так же ещё раз. Сильно, быстро, резко, заполняя Тэхёна до самого конца. Он толкается всё быстрее, сильнее, и омега задыхается под ним от тянущегося по телу наслаждения, пока альфа над ним рычит. А потом Чонгук поднимает его голову и прижимается губами в поцелуе, немного грубо, но отчаянно вылизывая омежий рот своим языком. Тэхён жмурится, цепляется за простыни и ощущает, как внутри всё пылает, когда Чонгук раз за разом входит в него всё быстрее, берёт его сильно и размашисто, когда альфа вдруг меняет позицию. Он выходит, и Тэхён разочарованно выдыхает, но после, когда оказывается повернутым на бок, когда снова ощущает Чонгука, прижимающегося к нему сзади, удовлетворённо мычит. Альфа толкается снова, сразу же на всю длину и быстро, преследуя явно скорую разрядку, пока целует шею послушно выгибающегося Тэхёна. Его ладонь оглаживает омежью талию, ласкает бёдра, прижимает к себе сильнее, и Тэхён бы все отдал за то, чтобы испытывать это вновь и вновь, чтобы ощущать Чонгука так сильно всегда, чтобы им всегда было так хорошо вместе. Внутри него жарко, пылающе, и омега теряется в том, как удовольствие накрывает его с головой, задыхается, когда толчки альфы становятся равными и резкими, неконтролируемо быстрыми, когда ладонь Чонгука ложится на его член и быстро, но беспорядочно надрачивает, приближая к долгожданному оргазму. И Тэхён, взрываясь и изливаясь, ощущает, как его тело накрывает непривычная, но приятная, мягкая лёгкость, как кончики пальцев показывают, как весь он горит, пульсируя. Его сперма марает чонгукову руку, и альфа ею же доводит себя, выходя из стонущего и ещё дрожащего Тэхёна и доводя себя до конца. Он шипит, изливается омеге на поясницу и тут же обессиленно прижимается к Тэхёну, целуя в загривок. Осознание того, что это было в первый и последний раз, приходит медленно, въедаясь в их мысли, прикосновения и взгляды ноющей и не дающей покоя болью. Они не готовы отказаться друг от друга. Не готовы разорвать эту тонкую нить между ними и потеряться в этой вселенной навсегда. Но такова судьба, над которой ни Ким, ни Чон, не властны. — Я люблю тебя, — шепчет омега. — Тэхён, я дышу тобой.