***
Из зеркала небольшого туалета на меня смотрит девушка. Лет семнадцать на вид. Рыжая. Серые глаза, левый сохранился не иначе как чудом – сетка тонких едва заметных шрамов уходит под волосы на виске. Такие же шрамы опутывают и левую руку. Тощая. Не скелет, но близко. Нескладная и неуклюжая. Бездомная и нищая. Больницу я покинула в тот же день, как мне выдали документы, и на улице я ни разу не оглянулась. Я доверилась судьбе, и в восемьдесят пятом году она привела меня в клинику Грейнджеров. На вакансию уборщицы.***
1988 год. Обычный мой день начинался с будильника. Электронного, с самым мерзким звуком, который только нашелся в том магазине. Из-за этого мне его отдали почти бесплатно. Встав, я ставила чайник на древнюю газовую плиту, и пока он закипал разминалась. В быстром темпе, чтобы разогнать кровь – это вошло в привычку так давно, что я уже и не помню начала… журнал? Или я увидела упражнения по телевизору в клинике? У этой крохотной квартиры на третьем этаже старого дома было только одно преимущество – до работы пешком всего полчаса. А в остальном... как будто у меня есть выбор. Сегодня холодно. Привычно посмотрев на улицу перед выходом, я отметила резко утеплившихся прохожих, спешащих в сторону автобусной остановки, и полезла в шкаф за пальто. Не хватало только заболеть, прошлую простуду я только чудом смогла скрыть от других, постоянно прячась за маской – так совпало что в то время был пик гриппа, и в таких же повязках приходили даже пациенты. Мое везение не бесконечное. Осмотревшись в зеркале у входной двери, привычно словила слабый укол головной боли и ощущение чего-то давно и навсегда забытого. Поэтому я не любила проводить много времени перед зеркалами, не больше минуты. Бесшумно спустилась по лестнице и едва оказавшись на улице, в очередной пожалела, что не купила тогда в комплект к пальто шарф – ветер продувал насквозь и быстрая ходьба тут не поможет, не согреешься.***
Медсестра, открывшая клинику, только покачала головой за спиной проскользнувшей вперед девушки – из поднятого ворота пальто торчал белый нос, а руки она прятала в рукавах. Так и заболеть недолго, неужели трудно одеться более подходяще? Впрочем, думала она над этим недолго и привычно занялась своими обязанностями, краем глаза наблюдая за проводящей предварительную уборку зубоврачебного кабинета девушкой. Как всегда, быстро и тщательно. - Персефона. Стягивающая с рук резиновые перчатки девушка вопросительно посмотрела на миссис Грейнджер, и та продолжила: - Не могла бы ты посидеть с Гермионой? У нас срочный пациент, это займет часа три… - Конечно, миссис Грейнджер. Посмотрев на закрывшуюся дверь, девушка ссутулилась и потерла уставшие глаза. Закинула перчатки в мусорное ведро, вымыла руки, постояла немного с закрытыми глазами уперев ладони в стену по краям зеркала и пошла в комнату отдыха, где девочка с непослушными волосами читала книгу. - Привет, я Перси. Девочка молча посмотрела на бейджик и вновь уткнулась в книгу. - Твоя мама попросила посидеть с тобой. Снова молчание. Тогда она взяла лежащую на краю низкого столика книгу по истории и раскрыла на первой странице. Текст оказался странно знакомым, что вновь вызвало слабую головную боль, но чем дальше она переворачивала страницы, тем реже это происходило. Словно… - Гермиона, собирайся, пора домой. Спасибо, Персефона. Почему мне все кажется смутно знакомым? Мысль мучила меня всю дорогу до квартиры, я надолго останавливалась у ярко освещенных витрин, и только сняв пальто и скинув ботинки вспомнила, что забыла зайти в лавку за продуктами. К тому же я забыла кошелек в шкафчике в раздевалке. Скривившись от недовольства на саму себя, открыла блокнот с зажимом и вставленными в него разнокалиберными листками и стала записывать важное. А то опять забуду.***
С тех пор меня все чаще просили посидеть с Гермионой. Не в ущерб основным обязанностям конечно. Потом – забрать из школы и отвезти домой, на автобусе. Всего три остановки. Посидеть с ней до прихода родителей. В основном время проходило в тишине. Очень редко односложный ответ следовал на односложный вопрос. В тот день, в субботу, я сидела в гостиной дома Грейнджеров и «присматривала» за Гермионой, читая учебник и чиркая в блокнот скупые строчки. Ее родители поехали на выходные на континент по делам, связанным с клиникой. В полдень я отложила книгу и пошла разогревать обед, а когда вернулась позвать девочку, то застала ее листающей мой блокнот. Рисунки, схемы, записи, напоминания и планы. Она вздрогнула, заметив меня и быстро положила блокнот на место. - Я разогрела обед. – сказала я и пошла на кухню. - Я слышала разговор. – начала Гермиона, уткнувшись в тарелку. – Папа назвал тебя глупой, а мама ответила, что это из-за проблем с памятью. - Подслушивать нехорошо. – ответила я, продолжив ковыряться вилкой в макаронах. - Я не специально. - Тогда не надо рассказывать другим. - Ты не глупая. – словно испугавшись свое смелости, Гермиона быстро доела свое и убежала в гостиную. «Какая разница» - думала я, ополаскивая тарелки под струей теплой воды тарелки. С такой памятью, когда раз в неделю надо перечитывать свои записи о правилах уборки в клинике, на что мне вообще рассчитывать? Карта пути от работы до дома. Рисунок дома, квартиры с указанием мест где обычно лежат вещи. Имена, телефоны и портреты. Гермиона определенно видела свой, где на листке внизу были записаны ее день рождения, школа, привычки и любимая еда. Вечером я проследила чтобы она почистила зубы, пожелала спокойной ночи, а сама прилегла на диван. Смотрела как по потолку движутся отсветы от редких автомобильных фар и пыталась вспомнить сегодняшний день во всех подробностях, зная, что завтра утром забуду большую их часть.***
1991 год. Этот год был… странным. Начать с того, что в феврале, Джон Грейнджер наведался ко мне домой. За разговором о самочувствии и переработках внимательно осмотрел квартиру и… попросил приютить Гермиону на неделю, пока в их доме идет ремонт. На эту неделю у меня будет оплаченный отпуск. - А… На стол лег конверт, денег в котором хватило бы на ремонт моей квартирки, а не на раскладушку с матрасом и продукты. Этим же вечером я забрала со школы слишком уж тихую… ну, она всегда была молчаливой, но при этом не старалась специально издавать как можно меньше звуков и быть как можно незаметнее. Три остановки в другую сторону от их дома, и я открыла дверь перед девочкой пропуская ее в кое-как прибранную квартиру. Я не стала покупать раскладушку, вместо этого потратившись на шикарный матрас, который еле затащила вверх по узкой лестнице, но это того стоило – провалилась в сон мгновенно и крепко спала до самого утра. Хотя и на кровати матрас был в порядке, разница оказалась колоссальной. А проснувшись обнаружила перебравшуюся с одеялом мне под бок Гермиону. На следующую ночь она по-прежнему молча сразу забралась ко мне. Да и вообще за всю неделю сказала едва ли дюжину слов. В конце лета она уехала в какую-то закрытую школу в Шотландии, а моя жизнь вернулась в прежнюю колею. Дом, работа. Блокнот. Остатки денег из конверта я потратила в букинистической лавке на несколько учебников, пачку бумаги и два потрепанных тома баллад Чайлда. Ручки мне доставались бесплатно в клинике – я не наглела, одну-две в месяц, не больше. С тех пор видела я ее редко, на каникулах. Гермиона обычно рассказывала истории о замке, в котором располагалась эта школа. О подруге. Единственной. Кроме меня конечно. Приносила забавные на вид сладости.