Четверо товарищей

ПРЕДИСЛОВИЕ:

С событий первой главы прошло несколько месяцев. Наступил 1007-й год. За это время в королевстве чейнджлингов установилась более-менее прочная стабильность. Смута в государстве была подавлена, несколько месяцев страна провела в мире и покое. Кризалис, до этого пребывавшая в мрачных и суицидальных мыслях, впервые за несколько лет выступила перед народом. Её речь звучала так же пламенно и мощно, как и раньше, будто и не было того тяжёлого молчания. Из воззвания Королевы-Императрицы стало ясно: грядут преобразования, печальные события последнего времени ярко показали их необходимость. Народ был рад видеть свою правительницу в добром здравии, в обществе начали преобладать оптимистичные и патриотические настроения. Сейчас на дворе февраль 1007-го, государство быстро поднимается с колен. Объёмы промышленности растут, эквестрийская экономическая блокада была полностью нивелирована усилением торговых связей с грифонскими государствами. Народ живёт ожиданием реформ и верой в светлое завтра. Армия быстро перевооружается и реорганизовывается, в её главе стоит молодой генерал-фельдмаршал Триммель, в считанные годы возвысившийся от рядового офицера генштаба до главнокомандующего. Уже поползли слухи о новых призывных законах, о военных планах, а также о боевых машинах, чьё число неуклонно растёт благодаря труду заводов Вракса. Однако, за видимой стабильностью и процветанием что-то назревает. Растёт бюджет тайной жандармерии, банды подулья становятся всё опаснее, а среди высших кругов ходят слухи о секретных ложах, строящих планы безумные и чудовищные... Чейнджлинг быстро вошёл в помещение. Его уже ждали, пристально смиряли взглядами. Дверь закрылась, оставив позади галдёж и шум, бушевавший за ней. Здесь был тихий, спокойный полумрак. За круглым столом сидело несколько перевёртышей, коротавших время за игрой в покер. На столе стояли бокалы с дорогой эссенцией и пепельницы, в которые изредка окунались аккуратные белые папироски на длинных мундштуках. Лица игроков скрывались в приглушённом освещении и клубах табачного дыма, но вошедший смог отчётливо различить цепочки часов, белые стоячие воротнички и блеск заинтересованных глаз. Он сухо поздоровался и сел за стол. — Итак господа, к делу. — Начал он. — Пришла новая информация от Центра. В кабинетах Везалиполиса что-то затевается, наше положение попадает под угрозу. — Оно всегда под ней было. — Саркастически отозвалась одна из фигур. — Слава или забвение, такова судьба заговорщика... — Я бы попросил вас оставить эти глупости, герр Вайниас. Мы не заговорщики. — Сурово оборвал другой чейнджлинг, почти полностью скрытый в полумраке комнаты. Можно было различить лишь слабый блеск погон и серебряных шнуров фуражки. — Так или иначе, несмотря на трудности, мы должны продолжать действовать. Либо в Момент Истины Вракс воспрянет, либо нам всем крышка. — И что вы предлагаете? — Спросил вошедшего третий заседатель, выпуская очередной клуб табачного дыма. — Предлагаю не я, но Он. С последними депешами пришёл вот этот список. Все, кто в нём находятся — должны уйти. — На столе оказался лист бумаги с именами. Один за другим, герры ознакомились с ним, в комнате повисло недолгое молчание. — Это... Безумие. Голов слишком много, а их чины... Игра свеч не стоит. Если мы начнём их убирать... — То сможем вовремя поставить на их место своих! — Снова оборвал коллегу военный. — Но тогда у врага появятся зацепки, нас раскроют! — Не раскроют, если всё пройдёт гладко! Степенная и спокойная речь перевёртышей вдруг резко превратилась в сдавленный шёпот. Начался спор, не первый и не последний в этих стенах. Вошедший недавно чейнджлинг встал, и негромко сказал: — Господа. Мы уже давно раскрыты. У вас и у меня нет иного выхода, кроме как действовать. Надо добиться цели, до того как они успеют что-то предпринять. Центр не может ручаться за ваши жизни и ваши деньги, но вы пошли на это добровольно. Возможно, мы станем мучениками и положим жизнь на алтарь Свободы, нужно быть готовыми к этому. Ответом на эту речь послужило молчаливое согласие. Все понимали, что от них требуется, и что стоит на кону. Время невинных забав и лёгкой жизни прошло… Кулекс шагал по широкой улице враксианского жилблока, рядом с ним шёл его напарник. Синяя форма, чёрное высокое кепи с серебряной кокардой, белая портупея. Вид у них был — на загляденье, да и общая обстановка была хороша: вокруг прохаживались парочки и сновали солидные герры с чемоданами полными различных бумаг. В местных квартирах обретались серьёзные господа, при деньгах и должностях, и полицейским было очень хорошо здесь служить. Преступность в ульях была вещью специфической. Разумеется, в основном она являлась организованной, ведь мелких преступников быстро ловили. Банды же скрывались в так называемом Подулье — сети катакомб, идущих глубоко под землю. Там веками захоронялись чейнджлинги, и подземные ходы превратились в обитель мёртвых. Тем не менее, это ничуть не пугает всяческий сброд, нашедший там приют. Они могли держать в напряжении полицейские силы на нижних уровнях, могли красть, грабить, убивать, но выше забирались очень редко, почти никогда. И то, в основном с целью безобидного карманничества. Преступность в ульях не была безликой толпой, это была такая же организация, как и ульевое начальство. У неё были правила, порядки, с ней можно было договориться. Но это всё оставалось для деятельности сыщиков и прочих важных шишек, а простой полиции приходилось довольно тяжело. Служба на нижних уровнях и в катакомбах была крайне тяжёлой и опасной, поэтому Кулекс, итак натерпевшийся всякого, особенно ценил творящийся вокруг него покой. — Хороший вечер. — Бросил он. — Да, за сегодня тут ничего не произошло. — Ответил его напарник. Он выглядел почти как юноша, но на деле уже имел значительный опыт полицейской работы. — Как и за неделю, пожалуй. — Это правда. Хорошая работёнка, знаешь ли. Ходишь, гуляешь, все тебе кланяются. А знаешь, как в Подулье бывает? — Паршиво, наверное. — Не то слово. Дикое место. Я там полгода служил. Ловили мы тогда одну лихую банду. — И как? — Ну, не то чтобы успешно. Главарь у них был что лисица серая. Подельников бросил, сбежал от нас. А мы их там почти всех повязали. Только толку с этого? Старшой их убёг, значит ещё покажет себя. — Это да, а подельнички что? — Обычный сброд, хоть и решительный. Там полный букет — убийцы, карманники, грабители, воры. Работали по всем направлениям, так сказать. Причём очень недурно. Намучались мы с ними, да и в катакомбах шляться не лучшее занятие. Мёртвые, знаешь ли. — Костей боишься? — Хмыкнул Кулекс. — А как не бояться? Это их место, мы там чужаки и незваные гости. Да и для бандитов это настоящее осиное гнездо. -С ними есть хоть какой-то уговор. Есть вещи и намного страшнее древнего праха и головорезов. Напарник бросил взгляд на Кулекса и промолчал, понимая что тот имеет ввиду. На настенных часах пробило одиннадцать, но на улице ещё встречались прохожие. Из редких клубов и кафе доносилась молва и музыка, стоящие у дверей швейцары салютовали патрульным. Полицейские прошли до перекрёстка, постояли тут некоторое время, затем повернули на другую улицу. Обычно, она была довольно тихим местом, ведь здесь находились квартиры различных чиновников. Их владельцы много времени проводили на работе, предпочитая досугу сон, либо скромное общество гостей. Некоторые местные жители ходили в рестораны и театры, но их было мало, как и подобает высшим звеньям административной иерархии. Однако оказавшись здесь, патрульные сразу почуяли неладное. У одной из квартир собралась большая шумная толпа. В воздухе повисло тяжёлое напряжение. Кулекс почувствовал, как его напарник занервничал. — Я пойду за подкреплением и начальством, выясни обстановку! — Бросил он, и быстро потопал назад. Кулекс проводил его многозначительным взглядом. Что это за толпа? Что могло произойти в этом месте? Секунду поколебавшись, полицейский пошёл вперёд. "Убили! Убили!" звучало страшное слово. Подойдя ближе, Кулекс понял, в чём дело: толпа зевак собралась у распахнутой настежь двери одной из квартир. Никто не решался туда зайти. — Именем Королевы! Разойдитесь! Что тут случилось? — Громко сказал Кулекс, подходя к толпе. — Наконец-то! Где же вы пропадали, чёрт вас побери!? — Напёр на него герр в синем пиджаке. — Герра Антиса и его жену убили! Убиты в их собственной квартире! Как это могло произойти!? Кто это допустил!? — Успокойтесь немедленно! — Оборвал его полицейский. Сейчас ему было наплевать, кто стоит перед ним. Сейчас Кулекс чувствовал только холодную как сталь злобу. Это чувство позволяло ему действовать, затмевая собой страх и нерешительность. Он понимал, что этот вечер стал роковым для него, но продолжал исполнять свой долг. — Кто заходил в квартиру? Видели ли вы что-нибудь? — Я заходил! — Из толпы вышел чейнджлинг в простом сером пиджаке. — Я первым пришёл сюда, но к моему появлению они уже были мертвы. Швейцар герра Антиса заперся в своей коморке и боится выходить, думаю, это убийца. — Он говорил эти страшные слова относительно спокойно, по виду Кулекс сразу увидел в нём "своего", это явно был отставной военный. — Не вам думать, герр. Это решит следствие. Здесь скоро появится основной наряд, будете присутствовать в качестве понятого? — Буду! — Хорошо. Оставайтесь здесь и ждите меня... — Бывший военный кивнул, Кулекс обратился к толпе: "Герры и фрау! Расходитесь по квартирам, тут не на что смотреть" — И слуга закона зашёл в распахнутый дверной проём. Обстановка в квартире не выдавала беды. Полицейский из прихожей вышел в комнаты, всё осмотрел и попытался запомнить каждую деталь. Наконец, он оказался в большой гостиной… Кулекс не впервые видел смерть, но эта картина заставила дрогнуть даже его. На полу лежало два безжалостно заколотых тела, оставившие на дорогом ковре жуткие бурые пятна. В комнате царил полный разгром: мебель перевёрнута и опрокинута, картины сорваны и брошены на пол, на широком бархатном диване чернели кровавые полосы, а рядом с ним, в ковре поблёскивало лезвие без рукоятки, которую видимо унёс убийца. Оно было узкое и длинное, как шило. Никаких изысков, простой рабочий инструмент враксианской бандоты. Кулекс аккуратно прошёлся по комнате, стараясь не трогать важные улики. Как уже было сказано, он видел, как убивают и как умирают. Но никогда не видел подобного. Эта страшная гостиная была одной большой кровавой демонстрацией — демонстрацией жестокости и всесилия, демонстрацией безнаказанности и кровавым плевком в лицо справедливости и закону. Блуждающий взгляд Кулекса остановился на дорогом серванте. Перед ним лежало множество битых черепков и осколков: всё содержимое этой мебели было безжалостно уничтожено. Кулекс подошёл ближе, и остановился. Прямо под его ногами лежало бесчисленное множество поблёскивающих осколков разбитого хрусталя...