***
Брайан любил просыпаться рано. Каждое утро поражало его своей тишиной и спокойствием, а их он любил больше всего. Ни одного прохожего под окнами, только шелест веток деревьев и светлеющее небо, всё в рваных холодных облаках, не желающих двигаться с места. Прекрасное время года — зима. Вся природа замирает в причудливых и необычных позах, на которые ты можешь любоваться несколько месяцев подряд, становится тихо и очень-очень красиво. Родители уже ушли на работу, да и Брайану нужно было торопиться. Он чувствовал, что сегодня чудесный день, и ничто, казалось, не могло переубедить его. Сейчас он пройдётся по тихим улицам, кутаясь в тонкий элегантный шарфик, и через десять минут будет у школы, какого-никакого, а храма знаний. Неплохое место, если подумать. Просто не нужно ждать многого. Школа — всего лишь забавная игра со своими правилами и выигрышами. Если вовремя выполнять свои обязанности и держаться собственных прав, обязательно выиграешь. Это несложно, стоит лишь попробовать. Брайан играл в игру под названием «школа» с удовольствием. А если была работа, которая ему не нравилась, он выполнял её быстро и аккуратно, чтобы не пришлось переделывать. Свет везде выключен, газ закрыт, вода тоже. Учебники все с собой, оделся по погоде. Хороший день. Ключ приятно хрустнул в скважине, идеально подобранное по фигуре пальто плотно запахнуто, не пропускает ни грамма похолодевшего воздуха. Пахнет на улице лёгким морозом, как всегда в начале зимы. Под ногами шелестят ещё не прикрытые первым снегом листья, рюкзак давит приятной тяжестью. Всё начинается вполне неплохо, не так ли? Он уже начал напевать какую-то мелодию, саму сложившуюся в голове. Скоро Рождество, подарки, старые детские легенды и куча времени с семьёй. В этом году родители смогли освободиться от дежурств в больнице во время сочельника, и как же Брайан был этому рад. Может, любить родителей, будучи тинейджером, стыдно и «не по-подростковому», но Мэй искренне не понимал, почему. У него не было причин ненавидеть родителей. Те во всём доверяли сыну и помогали, если что-то шло не так. Всегда уделяли ровно столько внимания, сколько нужно. Конечно, иногда их беспокойство несколько превышало требуемые размеры, но разве это не нормально для любящих родителей? Брайан считал своих маму и папу идеальными. Мысли приятным облаком окутывали мозг, заставляя уноситься куда-то далеко и надолго. Нет, это точно хороший день. .Неожиданный толчок вырвал Брайана из лабиринтов собственного разума. — Прошу прощения! — воскликнул он, помогая подняться женщине, полетевшей на асфальт только что. Вот знал же, что нужно следить за происходящим вокруг, даже задумавшись. Опять сбил человека. — Следили бы за дорогой, молодой человек, — ворчала та. — Я, знаете ли, уже не молодая. — Прошу прощения, — повторил Мэй, отряхивая собственное пальто. Он заметил, что на носу у женщины красуется огромная бородавка, смешно движущаяся при каждом её слове, и чуть не рассмеялся. — Мне… нужно торопиться. Поправив шарф, Брайан поспешил в сторону школы. Пострадавшая проворчала ещё что-то вслед, но он уже не слышал.***
Он зевал почти на каждом уроке. Такую забавную привычку у Роджера, своего одноклассника, Брайан заметил уже давно. Было забавно наблюдать за тем, как парень встряхивает светлыми волосами, стараясь подавить сон, чирикает что-то в пожёванном блокноте, опускает глаза, если на него ругаются учителя. Такой нелюдимый, словно дикий, он всегда вызывал в душе Мэя своеобразное сожаление, сопровождающееся теплом в сердце и невольной улыбкой. Так хотелось помочь, дать совет, просто поговорить. Но Роджер не подпускал к себе никого. — Отстаньте, я сам! — эта фраза была одной из самых частых в немногочисленных диалогах Тейлора с учителями. Не хочет, чтобы ему помогали. Почему? Не доверяет? Боится? Или рвётся к первенству? Нет, точно не последнее. Брайан понимал, что Роджеру абсолютно не интересна школа и всё, что с ней связано. Его душа тяготела к чему-то другому, более высокому… Вот только к чему? Сломанная дужка очков, загнанный небесный взгляд, свитер с высоким воротником — постоянные спутники Роджера. Их можно бы было назвать «фишками», если бы не их абсолютная естественность, неотделимость от образа интроверта-одноклассника, вечно сидящего в углу за последней партой. Вроде бы и не серая мышь, но одинокий, никому не нужный. Это заставляло Брайана ещё больше жалеть одноклассника. В каждом классе, наверное, есть такой ученик. Над ним насмехаются за осветлённые волосы, непричастность ко всему классу, какую-то особую энергию, заставляющую всё вокруг съёжиться и замолчать. Он просто хочет, чтобы от него все отстали. Но Брайан этого так не оставит, нет. — Как дела? — с улыбкой спросил Мэй, проходя мимо Роджера. Тот ожесточённо искал что-то в рюкзаке. Дёрнул головой, но сделал вид, будто не услышал вопроса. Не идёт на контакт. Совсем. А Брайану уж очень хотелось расшевелить его, подружиться с этим забитым тихоней, закрывающим синяк на скуле ладонью на каждом уроке, заметив взгляд одноклассника или учителя. Это ещё не конец. Третьим уроком была физика — любимый предмет Брайана. Недавно бывший учитель уволился, и всю неделю вместо урока шли замены скучной и однообразной физкультуры. Но сейчас по школе вовсю бродили слухи, будто появилась новая учительница физики, и Мэю не терпелось узнать её. Наконец-то головокружительные задачки, новые формулы, удивительная теория. Как же он скучал по этому. Он ступил на гладкий пол класса, поднял глаза и остолбенел. — Вы? — чуть не вырвалось у него, но он вовремя сдержался, глядя в холодные глаза женщины с бородавкой на носу. — И как же вас зовут? — со скрытой злостью спросила она, смерив взглядом парня. — Брайан Мэй, мисс… — он посмотрел на доску, где было написано имя преподавательницы и поспешно исправился. — Миссис Хилл. — Ясно, — она кивнула головой и вышла из класса, будто забыв о том, кто ненароком толкнул её на улице пятнадцать минут назад. Брайан пожал плечами и сел на своё место в первом ряду, начиная готовиться к уроку. Ему не очень понравилась новая учительница, но кто знает, возможно, её методы преподавания действительно интересны и действенны. Не хотелось думать о человеке плохо, основываясь лишь на первом впечатлении. Они ещё поладят, он был уверен. Прозвенел звонок, и заинтригованный Брайан поднялся с места, ожидая начала самого любимого предмета. Класс наполнялся учениками. Вот и он, незаметный очкарик-блондин. — Привет, блондиночка, — толкнул Роджера один из одноклассников, надоедливый Пол. — Очочки не жмут? Блеск для губ на месте? — Отъебись, — резко и тихо огрызнулся тот. Чуть срывающийся хриплый голос, немного не вяжущийся с длинными светлыми волосами и мешковатым свитером. Тейлор смирно шагал к своему месту, больше не обращая внимания на подколки одноклассников. Урок у миссис Хилл оказался хоть и скучным, но не лишённым смысла. Она провела перекличку, нарочно пропустив в списке Брайана. Выдала тесты, позволяющие определить знания учеников. Собрала работы за три минуты до звонка, мельком проглядев самую верхнюю — Тейлора — и хмыкнув при этом. Кажется, с его знаниями было не всё в порядке. Но Роджера, кажется, это ничуть не волновало. А вот Мэю как никогда хотелось помочь — так загнанно и жалко он сейчас выглядел, несмотря на абсолютно наплевательское отношение к оценкам. Что же его тревожит целыми днями? К следующему уроку Брайан подготовился обстоятельно, оценив собственные затруднения в тесте. Самостоятельно прорешал несколько задачек из учебника, перечитал последние параграфы и повторил формулы. Сейчас он был в полной боевой готовности. — Лабораторная работа! — объявила миссис Хилл, заходя в класс сразу после звонка. — Немедленно разбейтесь по парам, которые я сейчас назову, — она оглядела список учеников. — Булсара, Дикон. Джозеф, Дан. Дуайт, Преслер. Джонс, Джексон… Мэй, Тейлор. Сказав это, она кинула быстрый взгляд на класс, чтобы оценить реакцию последних. Брайан и сам, надо сказать, обернулся на Роджера в этот момент. Тот с полным безразличием на лице прошагал к столу Мэя, чуть подволакивая правую ногу. Ушиб, что ли? По губам учительницы пробежала быстрая и практически незаметная ухмылка, наталкивающая на мысли о том, что всё это подстроено специально. Впрочем, она тут же повернулась к остальным: — Остин, вы в паре с Лизой Марией. Нет, я не буду ставить вас с Булсара. Идите, пожалуйста, к своему месту. Девчонка с симпатичной чёлкой фыркнула и пересела к однокласснице, демонстративно отвернувшись от учительницы. Брайану подумалось, что это удивительная реакция для Мэри — всегда такой настойчивой и решительной, готовой спорить с каждым, кто противоречит её мнению или целям. Этой миссис Хилл действительно палец в рот не клади, откусит по локоть. Лучше с ней поскорее подружиться. — Готов? — с горящими глазами спросил он у Роджера и получил удивлённый вопросительный взгляд в ответ. Похоже, такая настойчивость ему не по душе, а значит, нужно сменить тактику. — Смотри, ты будешь делать замеры, а я — считать среднюю скорость и записывать все результаты в таблицу. Договорились? — Ладно, — кивнул блондин и покрутил в руках линейку, данную ему Брайаном. Мэй очень надеялся, что за эту лабораторную работу они хоть немного подружатся… .Урок близился к концу. Оставалось всего десять минут, и Брайан досчитывал последние показатели в таблице. Тейлор за всё время не произнёс ни слова, и парня это печалило. Такой закрытый, неприступный, но почему? В каком-то смысле это лишь раздувало огонь азарта в сердце Мэя, но пытаться заслужить доверие лишь ради игры — дело дурное и неправильное. Ему действительно хотелось пообщаться с одноклассником. И чем дольше тот находился рядом, тем больше Брайану хотелось схватить его за руку и рассказать что-нибудь эдакое о звёздах или кометах. Заинтересовать хоть чем-то, заглянуть в эту непонятную душу, увидеть блеск радости в голубых, словно летние колокольчики, глазах. — И что это такое? — парень поднял голову и увидел нависшую над ним миссис Хилл. — Мистер Мэй, вы уверены, что делаете всё верно? Я вот — нет. Есть такой тип учителей, говорящих на весь класс то, что относится лишь к одному ученику. Тогда абсолютно каждый считает своим долгом повернуться и посмотреть, чего это так раскричалась преподавательница. Такой была и миссис Хилл. Брайан мгновенно услышал смешки за спиной — ещё бы, лучший ученик класса, а ошибся. — Что, Тейлор, только подсел к Мэю, а уже испортил нашего заучку? — выкрикнул с последней парты Рид, ещё один местный задира. — Вали обратно к себе, неудачник! Класс зашумел, гадая, кто же допустил ошибку, а Роджер сжался, вмиг став похожим на ощетинившегося ёжика, готового отразить любую атаку. Ёжиков Брайан любил. Этот вид одноклассника вызывал у него одновременно умиление и жалость, граничащую с желанием помочь, поддержать. Забывшись, он протянул руку, касаясь запястья блондина и тут же получил по пальцам. — Ты блять что творишь, — прошептал Роджер, отодвигаясь. — Не трогай меня. — Мэй и Тейлор, вы ещё не исправили ошибки в своей таблице? — недовольно спросила миссис Хилл, подходя к кафедре. — Я вынуждена снизить вам оценки. — Но мы. — начал было Брайан, проглядывая таблицу. Рассчёты были абсолютно верными. Значит, что-то не так с изначальными замерами. — Роджер, ты уверен, что всё измерил верно? — Естественно, — хмыкнул тот. — Я похож на малолетку без знаний в башке? «Если честно, да» — хотелось ответить Брайану, но вместо этого он лишь попросил: — Я просто проверить, — и взял линейку со стола. — Ты во мне сомневаешься?! — немедленно вспылил Тейлор, но Мэй уже медленно холодел от ужаса: цифры, только что полученные им, кардинально отличались от замеров одноклассника. Придётся всё пересчитывать. — Ты немного ошибся, — кисло улыбнулся Брайан. — Я сейчас всё исправлю. Считать по длиннющим формулам в панике в последние минуты до конца урока — одна из худших вещей. Так он, пожалуй, никогда не нервничал. Только бы успеть, только бы успеть… Весь класс уже закончил работу. Прентер и Рид с ехидными ухмылками прошли мимо, хихикая и показывая пальцами на аутсайдеров дня. Каждый считал своим долгом окинуть двух человек за первой партой, один из которых ничего не делал, глядя в никуда, а второй лихорадочно строчил что-то в тетради мелким аккуратным почерком. В голове у Брайана сейчас не было ни одного приличного слова, но он держался. Последняя формула, последние числа. Ответ. Вывод. Звонок. Успел. Облегчение окатило его благодарной волной прохлады, успокаивая кипящие мозги и, словно бальзам, ложась на тревожно бьющееся сердце. Пусть Роджер и ошибся (и не раз), но он, лучший ученик в классе, смог всё исправить. Он честно победил в игре, соблюдая правила. У них будут хорошие оценки. — Миссис Хилл, мы всё переделали, — он гордо показал исписанную тетрадь учительнице. Та иронично подняла бровь. — Сделанное на перемене не учитывается. Вы не уложились во время, и к тому же, исправить всю работу за семь минут невозможно. Слишком большой объём. Я вынуждена поставить вам низший балл. Она говорила короткими, обрывистыми предложениями, словно опасная змея, плюющаяся смертоносным ядом. Любому другому уже давно стало страшно, но парню хотелось отстоять свою правду. — Но я честно доделал всё до начала перемены! — воскликнул Брайан. Он оглянулся назад: в классе не осталось никого, кроме скучающего Роджера. Да и тот, похоже, собирался уходить, оставляя Мэя наедине с этой фурией. — Поверьте же мне! — Не препирайтесь со старшими, молодой человек. Может, прошлый учитель и жалел вас, ставя хорошие оценки лишь за то, что вы получаете их по другим предметам, но я не терплю халтуры в своём классе. — Но… — начал было Брайан, но был перебит. — Ещё одно слово, и вы останетесь после уроков, — отрезала миссис Хилл. — Идите уже на следующий урок и не позорьтесь. Гнев поднялся мягкой, но горячей волной и улёгся на дно души. Наверное, она просто чего-то не поняла. Брайан везде и во всём привык не только бороться за свои права, но и делать это мирно и без шума. Нужно обратиться к кому-то сильнее. Он бы смирился с плохой оценкой, если бы она была заслужена, но он честно успел сделать всё, укладываясь во время урока, а миссис Хилл просто занижала оценку тому, кто не понравился ей с самого начала, а заодно и его напарнику-пофигисту. Это несправедливо, но срываться не стоит. Будет только хуже. «Я иду к директору» — подумал Брайан, схватил рюкзак и вышел из класса вслед за ускорившим шаг Тейлором. Перемена сейчас была обеденная, но есть свой сэндвич не было времени: есть дела и поважнее. Тишина последнего этажа школы приветливо окутала Мэя. Тут находились преимущественно рабочие кабинеты, и ученики заходили сюда в основном в поисках кого-то из учителей, либо в какой-нибудь кружок. Сейчас лишь несколько младшеклассников крутилось у лестницы, коридор же пустовал. Директор был лысоватым мужчиной за пятьдесят, часами заполняющим какие-то жутко важные документы у себя в кабинете. Секретарша у него тоже была, но недавно она вышла на пенсию, и пока что всеми делами занимался сам мистер Уилсон (так его звали). Нельзя сказать, что он был плохим директором — с Мэем он всегда общался как с сокровищем, дарующем школе первые места на различных интеллектуальных соревнованиях и конкурсах. Так к нему относилось и большинство учителей, но некоторые… Впрочем, не будем о физруке. — Мистер Уилсон? — спросил Брайан, постучавшись в кабинет и приоткрыв дверь. — Мэй? — удивлённо поднял брови директор. — Что случилось? Заседание школьного совета планируется лишь через две недели. — Нет, я по другому поводу… Наша новая учительница по физике. Получив непонимающий взгляд от мистера Уилсона, Брайан вздохнул, и, зайдя в кабинет, выложил всё. Сейчас в его словах как никогда сквозила обида за нечестно поставленную оценку. Ведь они, учителя, знают, что он никогда не врёт им. Они доверяют ему. И вдруг такое… — То есть ты недоволен своей оценкой, — уточнил директор после сбивчивого рассказа ученика. — И просишь меня в этом разобраться. Он рассеянно покрутил в пальцах ручку с золотой гравировкой, которой несколько минут назад заполнял какие-то бумаги, лежащие аккуратными стопочками у него на столе. Брайан кивнул, думая, что дело сделано. Сейчас ему скажут, что всё хорошо и не стоит волноваться и отправят на урок. Тема будет закрыта, и больше не нужно будет волноваться. — Но Брайан, — неожиданно продолжил мистер Уилсон, вставая с места. — Не нужно так огорчаться из-за одной плохой оценки. Я понимаю, тебе обидно, что ты не успел доделать работу, но послушай, ты всё равно лучший ученик школы, наша надежда и гордость. Не беспокойся так на этот счёт. Парень не поверил собственным ушам. Неужели и директор… — Я действительно доделал работу вовремя, — проговорил он, глядя прямо в глаза мистеру Уилсону. — Почему вы не верите мне? Я ведь никогда вас не подводил. — Я надеюсь, так будет и в будущем. Повторяю, одна плохая оценка — не повод для такой обиды. А теперь иди на урок, пожалуйста, — директор вновь опустился к себе в кресло и устало помассировал короткими, как сосиски, пальцами виски. «Они не верят, — понял Брайан. — Никто не верит.» Кажется, придётся сдаться. Впервые за долгое время просто опустить руки, смирившись с судьбой. Как объяснить им, что он не стал бы истерить по поводу честно заслуженной плохой оценки? Нет, никому нет дела. Для этих людей он всего лишь высокий, нескладный подросток с комплексом отличника и тяжёлым рюкзаком. Абсолютно для каждого он такой — для одноклассников, знакомых из школьного совета, учителей, Роджера… Для последнего он наверняка ещё и зануда, постоянно пристающий с ненужной помощью. Но… Может, Мэй и был таким, но отказываться от этого статуса в глазах одноклассника он не собирался. Когда-нибудь они смогут доверять друг-другу. Это точно. И если бы Тейлор не наделал столько ошибок в измерениях… Точно, ведь всё изначально произошло из-за него! Впрочем, не стоит его в этом винить, Брайан же сам знал, на что идёт. Да уж, сейчас блондин на такие мысли сказал бы что-то вроде: «То есть ты считаешь, что давать линейку мне в руки — риск? Всё понятно.» И ушёл бы, так и не узнав, что Мэй не хотел оскорбить его, только помочь, показать, как делать правильно. Но, к счастью, Роджер не знал, о чём думает Брайан. На самом деле не нужно сталкивать всю вину на Роджера. То есть да, он безусловно виноват, но и Мэй не раз думал, что цифры не совсем такие, как он представлял, но ни разу не сказал об этом, а ведь мог проверить. К тому же всего этого не произошло бы, если бы миссис Хилл не решила, что Брайан — всего лишь завравшийся отличник, готовый сделать что угодно ради хорошей оценки. На самом деле учиться просто интересно, а заслуживать хорошие оценки логично при таких знаниях. «А ведь Роджер бы не позволил себя исправить, — пришло в голову Брайану. — Кажется, он боится ошибиться так же, как и попросить у кого-то помощи.» А между тем просить помощи не должно быть стыдно, если ты действительно нуждаешься в чём-то. Что важнее — гордость, заставляющая молчать и терпеть любые издевательства, унижения и несправедливые поступки, или благополучие человека, хорошее настроение на весь день и не совершённая в решающий момент ошибка? Выбор очевиден, но Роджер его не делал, и Брайана это удивляло. Как он не понимает, что помочь не так сложно? А просто высказать всё это не хватало сил. Обо всём этом он думал, шагая по мокрым от чуть талых снежинок старым листьям, холодными каплями оседающими на коже и одежде. Тёплое зимнее пальто приятно грело, до дома недалеко, через несколько часов вернутся родители. Можно будет вместе выпить какао, поговорить о сложившейся ситуации, подумать, как бы решить проблему. Попросить папу помочь с особенно сложными задачками по физике. Посоветоваться с мамой насчёт покупки новых учебников по астрономии. Только бы скорее…***
Брайан Мэй любил физику, общение и порядок. Внутри его головы царили абсолютная упорядоченность и покой. На его голове порядка не было. Тёмно-каштановые кудри рассыпались мелкими прядями по плечам, когда он вскидывал голову от исписанной мелким и безумно красивым почерком тетради. Хвостик, завязанный наспех тонкой резинкой положения практически не менял, непослушные кудри выбивались из так называемой причёски, свисали одинокими локонами и разлетались во все стороны, от любого движения парня. Учителя не ругались. Учителя его любили. Брайан одевался в идеально отглаженные белые рубашки, форменные штаны и пиджаки. Галстуки-бабочки, неизменно одноцветные и держащиеся ровно там, где должны. Идеально подобранные по фигуре пальто и лакированные туфли. Иногда Роджер смотрел на Мэя и не понимал, как такой человек может любить школу. Он выглядел… Да, пожалуй, он был похож на рок-музыканта или художника, но никак не на отличника, честного и примерного мальчика, гордость родителей и школы. Но зато он был похож на действительно умного человека, и таким и являлся. Только вот… Только вот зачем он лезет к Тейлору? Роджер не сразу это заметил, но постоянные улыбки, приветствия и вопросы начинали надоедать. Неужели он не может просто пройти мимо, не обращая внимания на спокойно стоящего в одиночестве одноклассника, не донимая бесполезными вопросами вроде «Что делаешь? Как дела? Закончил с домашкой по английскому?». Вот и сегодня привязался с лабораторной, и Роджер, волнуясь, сделал всё неправильно. Он надеялся, что внешне не было видно, как ему стыдно из-за допущенных глупых ошибок. Ведь всё было элементарно. И дело даже не в том, что ему хотелось получить что-то выше «F», нет. Задета была самооценка, и так сейчас валяющаяся где-то в районе подвала. Болела нога. Недавно он неудачно упал на бок, уворачиваясь от разъярённого отца, и теперь мучился четвёртый день. Не сломал, конечно, и на том спасибо, но было страшно — вдруг кто заметит и спросит, что случилось? Отговорки вроде «упал с лестницы» звучат не очень правдоподобно, когда слышишь их от парня с царапиной на весь лоб (не прячьтесь от отца под столом). Да и нельзя же падать с лестницы раз в неделю минимум. Только бы сейчас отец спал или ушёл за очередной порцией… Тейлор раздражённо выбил из мятой пачки последнюю сигарету и кинул бесполезную ныне коробочку на землю. День шёл не очень хорошо, и теперь безумно хотелось затянуться ароматной, но больно уж слабой сигаретой с яблочным ароматизатором. Та ещё сладкая гадость, если честно, но так была меньше вероятность, что кто-то заметит запах дыма от него. Жвачки в карманах Роджера не водилось — больно дорогое удовольствие. Сигареты он покупал на деньги, украденные из отцовского кармана, но если брать слишком много — заметит, и изобьёт так, что придётся месяц школу прогуливать. Густой и вкусный дым впитывался в лёгкие, одновременно услаждая и прожигая их. Сигареты действовали на Роджера, как успокоительное, именно поэтому иногда в день уходила целая пачка (что негативно сказывалось на его отсутствующих финансах) — волнения школьного дня он заглушал, выкуривая одну ароматизированную гадость за другой. Именно в такие моменты «сладость несусветная» превращалась в самое приятное, что он чувствовал когда-либо. Не то, чтобы он кайфовал с обычных сигарет, но это позволяло отвлечься. На что-то более долгодействующее и сильное, вроде наркоты, денег не было, а алкоголь… С ним Роджер не хотел связываться по понятным причинам. Ему было плевать, если кто-то осуждал его за курение «в столь юном возрасте». Его тело — его дело, да и были ли они на его месте? Чувствовали ли они постоянную боль из-за саднящих царапин по всему телу, выслушивали ли почти каждый день крики родного человека, чистили ли туалет от его блевотины? Едва ли. Ему больно, и его обезболивающее состоит из табака и дыма, окутывающего голову и закрывающего от всего мира. Никто не может судить его. Бычок упал на ступеньки лестницы, ещё роняя крохи раскалённого пепла. За дверью, кажется, было тихо. Неужели отец ушёл, или ещё не проснулся? Хорошо бы так. Каждый день Роджер молился, чтобы всё было тихо и спокойно, чтобы он не получил ещё несколько новых синяков или царапин. Каждое возвращение из школы — лотерея, в которую он проигрывал в двух разах из пяти. Только бы сегодня улыбнулась удача… Неожиданный звук. Тейлор отнял ухо от двери. Это что — шум воды? Зачем отец открыл кран? Попить ржавой водопроводной воды после пробуждения или?.. Нет, других вариантов не приходило в голову. Входить придётся в любом случае. Побьёт так побьёт, всё равно ничего не изменишь. Он убеждал себя, что ему на всё плевать, но в глубине души тихо молился. Он тихо проскрипел ключом в замочной скважине и ступил на линолеум маленького коридора душной двухкомнатки. Откуда-то дул свежий ветерок, но откуда? — Роджер, это ты? — из кухни вышел отец. Совершенно трезвый, судя по прямой походке и гладко выбритому лицу. —Приве-ет, — настороженно проговорил парень, делая шаг назад. Он уже и не мог вспомнить, когда последний раз видел отца… Таким вот. — Я как раз сделал сэндвичи с арахисовым маслом, будешь? — как ни в чём не бывало продолжил тот и поморщился, словно от головной боли. — Отец, что случилось? — Ты о чём? Роджер вздохнул и кинул рюкзак на пол. — Почему ты… Такой? Он не мог сказать слово «трезвый». Стало страшно. Что могло случиться? — А, это… — отец снова поморщился и стряхнул воду с мокрых рук. — Приходили ребята из опеки, как раз после моего пробуждения. Сказали много всякого. В общем, я начинаю новую жизнь. Больше никакого алкоголя. Я уже вычистил свою комнату, потом, если хочешь, помогу с твоей. А пока что давай перекусим? Всё понятно. Роджер снял ботинки и начал молиться, только бы он не спал, только бы отец продержался дольше, чем полдня. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.