one year

30 ноября 2012

      Громкий и противный девичий смех озарил темную и сырую камеру, вызывая у меня очередную пульсирующую жилку на виске от раздражения и желание кого-нибудь убить.       Тупая шлюха.       — Ха-ха-ха!!! Щекотно, Кроули! — Мэг, пусть и шипя от ангельского клинка, который аккуратно, даже как-то садистки нежно, вошел в её плоть около ключицы, скользя, словно шелковое белье на сладкой коже, наигранно засмеялась и всё же растянула губы в ухмылке, не исказив её от боли. На этот раз. — Ты всё же не отрастил яйца, Кроули. Всё хуже и хуже, а ты так обещал мне незабываемые ощущения, что…       Её же резкий крик от боли перебивает Мэг, когда я, не сдержав злость, вонзил клинок ей в правое плече. Но буквально через несколько секунд она, запрокинув голову, начинает истерически смеяться вновь. Её тело, всё окровавленное от многочисленных порезов и ударов, содрогалось так сильно, что металлический стул, на котором девушка была прикована стальными цепями с примесью железа,       (чтобы спалить её кожу и плоть до костей недостаточно, но хватает, чтобы каждую секунду приносить девушке жгучую, острейшую, непрекращающуюся боль)       нещадно задребезжало. Мой взгляд невольно уловил, как её грудь подергивалась некому такту. Затвердевший сосок от холода и постоянной боли пыток так и манил своей откровенностью, а также одежда, от которой ничего не осталось, кроме отдельных лоскутов.       Интересно, с каких это пор пытки с Мэг переквалифицировались с «расслабон» до «выкинуть-Яну-из-головы-хотя-бы-на-пару-часов»?       Две недели назад, когда я сказал, что хочу от неё взаимности.       Именно с этой точки нужно отталкиваться. Только вся проблема в том, что от этой точки я практически никуда не продвинулся. А ещё Мэг, которая, как самая уродливая рыбка в аквариуме, как стать, набрала в рот воды, так и слова не вымолвила, где находится демонская скрижаль. Даже приблизительно.       Как же всё бесит, до хруста костяшек на пяльцах.       До кровавых глаз.       Ведь ни хохот прошмандовки Сатаны, ни её вранье и наглость, дерьмо, которым она меня пичкает каждый раз, когда мы встречаемся на теа-а-тет, не выводит из себя так, как это искусно, сама не подозревая, делает мой ангелочек. А в отличие от Мэг, Яна ничего не делает. Вот это и растерзывает моё терпение в пух и прах, за что, конечно, моя лапуля не отвечает. За неё расплачивается и страдает Мэг. Хотя она бы всё равно этого не избежала, а так все в плюсе: моё обещание, что я не возьму Яну, пока она сама этого не захочет — чудом в силе, а Мэг потихоньку, надеюсь, возвращает себе память и скоро скажет, где скрижаль.       Но противная ухмылочка, которая опять заиграла на её лице, говорит совершенно об обратном. Долбаная сука. Не хватало, чтобы ты ещё портила мне настроение.       Одного «пернатого» создания с лихвой хватает.       — Дорогая, мне поднадоело с тобой играть в одну и ту же игру, — мило улыбнулся ей, хотя левый глаз так и подергивался от бешенства, которое я сдерживал в себе. — Это утомляет. Может, хватит играть в молчанку? Ты итак никогда интеллектуальными способностями не блистала, а так вообще на умалишенную смахиваешь... — губы приподнялись в гадкой усмешке. — Хотя если учесть, что последние месяцы ты якшалась с Винчестерами, то неудивительно.       — Ты куда-то торопишься, Кроули? Я готова с тобой играть в эту игру о-о-очень долго, — судя по её вымученной улыбке, я так не думаю. — Ты обещал мне незабываемые ощущения, а всё только болтаешь и болтаешь, да кидаешь свои шуточки-прибауточки...       — И правда, зачем же я ей подыгрываю, — сказал я аккуратно, как зачарованный скользя ангельским клинком по её бледной щеке оставляя тоненькую бардовую линию, которая с каждой секундой становилась всё гуще, пока первая капля крови не нарисовала линию, уходящую к ключице и ниже. — Ведь так дело совсем не продвинется… — тихо прошептал я, глазами следя, как первая линия остановилась на её левой груди, соединившись с другой линией засохшей крови.       Не замечаю, как во взгляде Мэг появились вопросительные нотки, да и всё равно, что это тупая шлюха может подумать. Ведь она у меня не единственная — есть и более желанная особа, которой я хочу добиться. И эти слова были обращены моему ангелочку.       Все последние встречи за две недели не увенчались успехом, потому что неосознано, но я подыгрываю Яне. Если быть точней, то сопротивляться дикому желанию сорвать с неё одежду и отодрать как следует становиться всё трудней и трудней с каждым разом, поэтому мой ангелочек и молчит.       Потому что всё прекрасно видит, когда мои глаза затуманены вожделением.       Или хотя бы прикоснуться, ведь даже этого я не могу себе позволить. Пока. Нужно получить её взаимность, а чтобы получить взаимность, нужно получить её доверие. Трудно получить доверие, да вообще элементарного дружелюбия и расположения к себе, когда человек даже не пытается пойти навстречу. В разговорах, в жестах, взглядах и вздохах. Яна, конечно, пытается не открыто показывать мне свою враждебность и страх вперемешку с ненавистью и отчаянием, опасаясь, что я снова захочу повторить наш печальный опыт, как месяц назад, но всё же. Она моя любимая раскрытая книга, ничего в ней не может ускользнуть от меня.       За последние две недели я пытался наладить с ней контакт, пока платонический, во всех смыслах, чтобы она перестала меня ненавидеть и считать плохим парнем или хотя своим врагом. Сама добровольно она бы и слова не сказала, уверен, что Яна была готова все два часа с нажимом молча сидеть со мной в комнате, при этом от каждого моего движения вздрагивать. Хотя я тоже хорош: как только лапуля хоть что-то начинала говорить, я, в свою очередь, не удерживая свою похоть и вожделение, начинал пожирать её глазами, дыхание становилась тихим и прерывистым, и, наверняка, она замечала мою эрекцию через тонкую ткань брюк. Так вот куда моя милая Яна отпускала и вытаращивала свои глаза, а я подсознательно, хоть и ненамеренно пропускал мимо себя такие важные детали и сигналы.       Что нужно остановиться.       Взять себя под контроль.       Если в наших встречах инициатором игры под названием «как взбесить Кроули», то есть в «молчанку» была Мэг, то с Яной – я сам. Что ж, не думал, что моё тело так будет реагировать на её голос. Хотя только этого я и могу добиться от неё сейчас, то, что меня возбуждает до предела. Естественно после наших встреч несколько часов без устали развлекаюсь со своими игрушками, но в большой степени это была Мэг. Она через пытки лучше всех снимает напряжение.       И сейчас бы сняла, если бы я к ней пришел после Яны, а не до; если бы я пришел только расслабиться, а не с «настроением» выяснить, как у неё с памятью насчет дьявольских тайников.       Бинго!       Оглушительный крик Мэг был слышен во всём здании, когда я с неким возбуждением и ликованием, силой проткнул её левое бедро насквозь и резко двинул на себя, причиняя и продлевая ей колоссальную боль, оставляя на девичьей ножке кровавое месиво. Удар был настолько резким, что несколько капель крови попало мне на лицо.       Так и оставив торчать ангельский клинок в её левом бедре, только теперь ближе коленной чашечки, я наклоняюсь ближе к Мэг и рукой обхватываю её подбородок и чуть ли не губами выдыхаю ей в лицо, прерывая её бесчисленный поток оскорблений и проклятий, вперемешку с диким криком от невыносимой боли.       — Глупая шлюшка, — я с таким упоением прошептал эти слова, что в глазах Мэг мелькнуло удивление и страх. О да-а-а, это первобытное чувство, одно из первых, что испытывал человек испокон веков, всегда узнаваем в глазах. — Не вздумай даже думать, что такое ничтожество как ты может владеть ситуацией. Ты до сих пор не сказала мне, где находится скрижаль только потому, что я позволяю тебе это делать. Только потому, что я играю и пользуюсь тобой, — губы непростительно близко, что мне становится противно, когда я вспоминаю о губах моего ангелочка, но, тем не менее, указательным пальцем поглаживаю ей щеку, будто успокаиваю от ужасной боли, которую причинил. От этого действия демонша уже не может скрывать свой страх и замешательство. — Потому, что я позволяю тебе жить, моя прошмандовочка, и удовлетворять меня, веселить и развлекать своими криками и сказками… — моя рука бездушно соскользнула на шею Мэг, чуть сжала кожу, которая вся покрылась мурашками, была холодная и влажная от крови.       Я — Король.       Я — всё, а ты — ничтожество.       И что тебя отличает от других, таких ничтожных людишек, как ты, Яна, лишь то, что пока ты мне интересна. Но надолго ли? Ты такая же обычная, невзрачная, ведь если бы не Винчестеры, эта благодать ангела, ты бы такой и осталась. Так что я позволю быть этой игре, получить твоё доверие и взаимность, а потом втоптать в грязь, как самую никчемную вещь на свете. А может, и убью, перед этим хорошенько попытаю. Ведь все те выходки, которые ты мне устраивала, я не забыл.       Если под обычными разговорами у нас с тобой ничего не клеится, а я так и горю под твоими чарами, так почему бы нам с Яной не сыграть в игру? Где из-за определенных правил мой ангелочек не сможет молчать или сдержанно-сухо отвечать, а я буду вынужден внимательно её слушать.       Всё просто.       Вопрос-ответ.       Вот в чем заключается игра.       Так я быстрей всё узнаю о тебе, что в ближайшем будущем поможет заполучить твоё доверие, а если ты даже сможешь выиграть меня, то я честно отвечу и на твои вопросы, моё солнышко. Ведь ты всё равно никому не расскажешь. Так почему бы и нет? И чтобы было честней и тебе комфортней, Яна, ты сама выберешь, в какую игру мы будем играть.       — Старая станция на Уэмлшот, штат Невада, — Мэг, смотря прямо мне в глаза, сказала; надо же, не глумясь, прям сама серьёзность.       На секунду меня это сбило с толку, ведь мыслями я далеко был от этой лживой дряни. Неужели память стала возвращаться яркой вспышкой боли или это очередная наглая ложь, которую ты пытаешься мне скормить? Что ж, я слишком возбужден и загорелся совсем другой идей, чтобы наверняка это выяснить. Однако моим мальчикам будет, чем заняться, и главное предупредить об их ловушках иначе снова, как последние остолопы застрянут там и будут терять время, это если ещё их вовсе не прибьет, поэтому нужно приготовить и вторую группу.       Я обаятельно улыбнулся Мэг. Рука отпустила её окровавленную шею, её взгляд настолько был пропитан ненавистью, что будь воля Люцифера, я бы вспыхнул как спичка. Как ни странно, но мой ангелочек, даже на удивление мне, всегда мне помогала добиться полезной и правдивой информации от простушки Мэг.       Иногда возбуждение настигало такого пика, что развлекаясь с моими шлюшками, я не получал никого удовлетворения. Минутная вспышка, и снова напряжение, что сдавливало виски и порой под языком чувствовался этот противный вкус разочарования и раздражения; что Яна снова и снова выставляет себя святой мученицей и своих братьев-акробатов, а меня вселенским злом, что «погубило» их; что даже мои отменные и любимые игрушки не могли доставить мне наслаждения, как это делала мой ангелочек только своим тихим и сбивчивым голосочком. А про навязчивую идею, которая яркими картинами возникала во время вспышек только усугубляла ситуацию и чуть ли не моё здоровье в целом.       Мэг — ты стала для меня индивидуальным лекарством и сладким ядом одновременно, отдушиной, которую от других я не могу получить, пытаясь хотя бы на часок выкинуть «святой» образ Яны Шварц из головы.       Конечно, изначально я приходил и прихожу, чтобы выяснить, где демонская скрижаль, которая поможет мне заполучить такое могущество, что Азазель и Лилит вообразить не могли со своей фанатичной верностью и службой Сатане. Но когда приходишь от Яны, первостепенная мысль только о том, чтобы удовлетворить свою звериную натуру, чтобы давление на виски пропало, не чувствовать это противно-липкое разочарование от своего бессилия.       (Я чёртов Кроули! КОРОЛЬ АДА! Я делаю и получаю всё, что хочу и когда этого хочу!)       В конце концов, чтобы очистить свою голову и просто при следующей встрече не изнасиловать Яну и в процессе случайно не задушить. Или наоборот.       Вот здесь Мэг никогда меня не разочаровывала, даже когда толком и не говорила, где остальные тайники. Хотя случаи, когда Яна до пика раздражения меня выводила из себя, и я буйствовал, мало отдавая себе отчета, а в разуме всё затмевало, что забывал, моя преследуемая цель — узнать, где находится скрижаль, а не убить. Мэг, видимо, из соображения сохранить свою жизнь, говорила точные пункты нахождения тайников. Пусть там так и не было скрижалей и были смертоносные ловушки, что погубило парочку моих верных оруженосцев, в тайниках было немало полезных вещей и сверхъестественного оружия, что компенсировало частичную ложь.       Вот так мой ангелочек, пусть и под угрозой быть самой убитой и Мэг случайно собой прихватить, а меня довести до сумасшествия, чем занимались обычно Винчестеры и Кастиэль, всё же помогала добыть правду из такой лживой, но по правде нежно любимой сучки, как Мэг.       Хотя это нормально. Каждому человеку равно или поздно и даже несколько раз на день, но приходит мысли задушить или расстрелять в упор любимых людей. А демонам и подавно почти каждому встречному так и тянет хотя бы перерезать горло.       Особенно после последней встречи. Яна превзошла себя. Мне искренне интересно, что даже впервые за долгое время захотелось проникнуть к ней в голову и прочитать её мысли. Нет, правда, интересно, она посмотрела на меня так намерено, показываю свою на удивление фантастическую глупость или просто голову снесло на пару минут от переизбытка страха? Скорей всего, второе. Потому что через несколько секунд будто поняла, что позволяет себе непозволительную роскошь сразу же отвела глаза и вдруг стала такой разговорчивой и более покладистой, чем обычно. Возможно, я перегнул палку, лапуля всегда бурно и порой неадекватно реагирует, когда речь идет о её семье. Наверняка такую привычку переняла от белки и лосяры. Да плевать. Неважно, как сильно её что-то трогает или волнует, когда говорю об этом я, когда она говорит со мной.       Яна, ты не смеешь смотреть на меня таким взглядом, где в лицо говоришь:       «Ты такой же обычный демон, которого рано или поздно прикончат. Ты мне противен, Кроули».       Это поистине смертельно для твоей жизни, моей жизни — так смотреть на меня.       Этот взгляд, когда хочется взять и собственными пальцами выколоть ей глаза, смотреть, как она упадет на колени и будет кричать от дикой боли, захлебываясь в собственных слезах, крови и соплях. Подойти и ногой со всей силы наносить ей удары по животу и порой по остальным участкам тела. А потом поднять её за волосы и развлечься, всё, что только крутилось в голове за последние два месяца. Думаю, что буквальная, материальная боль в глазах даст ей окончательное понимание, что перед ней не простой демон, не очередная «черноглазая» тварь, которого рано или поздно прикончат. Может, она так быстрей поймет, что сопротивляется бесполезно?       Грустно ухмыляюсь.       Поймет. Вот только когда я восстановлю ей глаза после всего случившейся, да, там не будет отвращения, но там навсегда отпечатается ненависть. Возможно, страх, вдруг у Яны и совсем пошатнется головушка, что от любого шороха будет впадать в панические атаки, и жизнь перестанет быть жизнью. Даже то, что она имеет сейчас со мной. Хотя нужно учитывать, что последние пять лет она провела с долбаными Винчестерами, а значит психика у неё точно устойчивая. Да и сама мой ангелочек тот ещё боец…       Ар-рх-х, моя кошечка с коготками.       И ведь невероятно, от кончика носа до пяток, что дрожь буквально пробивает, заводит.       А значит там навсегда отпечатывается ненависть с конкретной целью, как мания — отомстить мне и в самых ужасных муках прекратить моё существование, что на земле, что в аду. А сможет ли она? Конечно, если сейчас так рассуждать, кажется это таким невозможным, лишь плод злобной и обиженной фантазии, чтобы хоть как-то успокоить барабанную дробь от неприятных воспоминаний. Но жизнь всё же такая непредсказуемая вещь, к великому сожалению — сколько раз это доказывали её обожаемые «братья».       Но их больше нет. Я всё для этого сделал. Беспокоится больше не о чем. Время всецело принадлежит только мне.       (ведь так?..)       Однако, что меня останавливает каждый раз, когда я видел этот взгляд на лице Яны, это то, что её взаимности и совершенно противоречивые чувства в серо-зеленых глазах по отношению ко мне, я больше хочу увидеть, чем выколоть их. Всё просто и прозрачно. Пока это желание будет преобладать над другими, твои глазки, ангелочек, в безопасности.       Но всё же стоит её предупредить, чтобы Яна так больше не смотрела на меня. Ей же лучше и безопасней будет, и мне намного комфортней находиться рядом с ней. А то эти перепады желаний от «я хочу тебя во все щели» до «я убью тебя в страшных муках» уже утомляют. Хочется определенности, и чтобы ты, ангелочек мой, разрешала и не была против некоторых моих вольностей и прихотей. Понимаю, что рано, но ещё немного, и я не смогу заставить себя пойти к своим игрушкам, но и пугать тебя лишний раз тоже не хочу, итак иногда трясешься как осиновый лист при порыве легкого дуновения. А что же будет при буре?       Ох-х, моё поистине солнышко, даже далеко не такие радужные мысли о тебе же, а всё равно тянусь и хочу быстрей оказаться рядом с тобой, Яна. Что ж, нужно кончать на сегодня с Мэг и повеселится с тобой.       Догадываюсь, что щенячий восторг моя идея у тебя не вызовет, но этим ты меня и позабавишь, мой ангелочек.       Моя прошмандовка уже отошла от жгучей боли, и снова на её пухлом от бесчисленных ударов лице заиграла знакомая глуповатая ухмылочка.       — Милый, ты мне не веришь? — она игриво приподняла левую бровь. — Ты снова играешь нечестно, Кроули. Я сказала тебе правду, а так и незабываемых ощущений не получила…       «Врешь, шлюшка, сегодняшний день ты не забудешь», — улыбаюсь своим мыслям и в тон отвечаю:       — Играю по твоим правилам, дорогуша, — беспечно вытаскиваю из её плоти ангельский клинок, Мэг непроизвольно зашипела и вскрикнула от неприятных ощущений, и развожу руками в стороны. — Раз по-моему не хочешь играть.       Мэг громко хмыкнула. По её взгляду словно можно прочесть, каким королем «лопухом» она меня считает. Да не только взглядом, всеми фибрами её тела, её прогнившей души можно это ощутить на своей коже; будто этой ухмылкой демонша говорит: «Не расслабляйся, Кроули. Ты ненадолго восседаешь на незаконном троне». А вот и фантастическая наивность. Наглая тварь, так и пытаешься меня вывести из себя.       К счастью, Мэг не подозревает, что в этой области есть рекордсмен, до которого вряд ли кто дотянет, или точней доживет. Потому что временно, но Яна обладает иммунитетом и порой своеобразной форой.       Ведь всё же я терплю некоторые её выходки, и порой сам получаю от этого некое удовольствие. Ах-х, вот он, с годами сформировавшийся мазохизм.       Что ж, я бы оставил Мэг в покое, ненадолго, конечно, чтобы потом снова вернуться и проверить её «память» на предмет здоровья. Но раз она так мечтает подгадить моё настроение, отвечу баш на баш. Хотя уверен, что рано или поздно я бы это сделал всё равно. Шестерка Сатаны та-а-ак любит прикидываться несусветной дурочкой, что тяжело удержаться.       — …Кроули, с тобой очень скучно, — но вот снова прослушал, что Мэг говорила. Её так скучно слушать временами, совершенно не умеет мыслить образно и поэтично. — Ты нахватался некоторых приемов у Аластора и даже очень успешно их освоил, — левая бровь сама поползла вверх от легкого изумления. Это что? Похвала от этого ничтожества? Ух ты. — Если ты хотел стать как он, то тебе следовало проводить с ним времени больше, чем с Лилит. Хотя я уверена, что с ней вы занимались более интересными вещами, чем практика в пытках, боли и «незабываемых ощущениях».       Что-что, а лукавить не буду, Мэг совершенно права. Однако даже самая интересная вещь с Лилит бывала неимоверно скучной, потому что первая демонесса была ещё той консерваторшей.       — К чему ты всё это клонишь? — я любопытно прищурил глаза и сложил руки на груди, нетерпеливо чуть склонив голову вправо. Это не в характере дрянной кошки, как Мэг тянуть время и заговаривать зубы во время пыток. Она слишком гордая. Просмеять и поглумиться — да с лихвой, но тянуть время, тем более, когда то самое наше время сопровождение почти подошло к концу.       Неужто просто поболтать потянуло? Как это человечно, Мэг.       — Я к тому, что из тебя, несмотря на такого придурка, но всё же могло что-то выйти, но ты… — Мэг вдруг резко захохотала. Да так что стул и цепи, к которым она была привязана, громко задрожали друг об друга, отплясывая ужасный ритм. Её тело словно пробивали судороги. Она смеялась точь-в-точь как ведьма из карикатуры на Хэллоуин, только горбатого и длинного носа не хватало. Своим нынешним обликом Мэг и правда очень похожа на ведьму. Впрочем, она же и была ею прошлой жизнью. — … но ты... ты..ты… — Мэг кое-как перевела дух от долгого и безумного смеха. — Кроули, ты… просто верх идиотизма, кретинизма и жалкого эгоизма в одном флаконе, чтобы доказать, будто ты важен!!! Люцифер мог построить дивный мир! Для демонов, для Нас! Мир, где нет боли, вечного огня и боя за свою жизнь! Где каждый демон смог бы спокойно вздохнуть, находясь на земле, навсегда забыв об Аде! Мир, где поганые и прогнившие людишки и ангелы на своем законом месте — в аду, а мы, демоны, на земле! Свободны и счастливы, того, чего не получили, когда были людьми. Ни боли, ни страдания, а только одно блаженство… Ты, Кроули, мог всему этому поспособствовать, ты мог по-настоящему проявить себя, мог быть важным… Ха-ха-хх… Видимо, я не могу представить, сколько раз твоя мамаша роняла тебя в младенчестве, раз ты возомнил себя королем ада, когда ты в действительности всего лишь козел и изворотливая тварь, которой лишь важна только своя жалкая жизнь. Никакой ты не Король, Кроули.       Последние слова Мэг произнесла с нескрываемым сожалением и горечью.       Как же ты всё ещё человечна, Мэг. Ведь не демон всё это говорит в тебе, а человек, который каким-то образом сохранился в твоей черной душе.       На моем лице не дрогнул ни один мускул. Глаза были чуть прикрыты, но внимательно смотрели на мученицу Сатаны. Мэг сильно сжала зубы, что даже через её щеки образовались заметные скулы. Она уже жалела за свой минутный порыв.       Я настолько устал от этого бреда и дерьма, к сожалению, к которому немалое количество подвержены демоны, что никак не хочу на это реагировать. Несчастные фанатики. Мало того, что их прародитель снова в клетке, так они всё ещё верны ему. Жалкие идиоты.       Жалкая идиотка, Мэг.       Как же они не понимают, не поймут, что никакого «блаженства на земле для демонов» не было бы никогда. Точно не от рук Люцифера. Как до этих безмозглых дебилов донести, что после людей настал бы наш черед на уничтожение. Как донести до черноглазого простолюдина, что мы все лишь были орудием для достижения цели архангела. Что этот самый архангел нас не любил, не заботился, как о ближнем своем, даже простого сожаления не было в нем, когда он пачками отправлял демонов на верную смерть, на какую-нибудь жертву для печатей и самого апокалипсиса. Как, в конце концов, достучаться до их разума, души, которую они с радостью и покорно отдавали своему отцу, создателю, когда тот лишь просто презирал и радовался, что очередного демона убили и нас становится всё меньше и меньше, хоть и медленно, но верно. Потому что рано или поздно Люцифер бы сам довел дело до конца — истребил бы демонов, как и людей.       Какое ироничное совпадение, что порой я думаю о Мэг также, как она обо мне.       Она могла бы проявить себя, стать чем-то большим в новом в мире, который я пытаюсь сделать для них, чем сидеть передо мной еле живой и отдаленно походящей на того демона, у которой когда-то был «смысл жизни». Если откинуть всё то, что было между нами от взаимной неприязни и ненависти до боли, которую мы с радостью друг другу причиняем, то Мэг непременно стала бы моей «секретаршей» или даже партнером. Её сила и выдержка, знания и ум, несмотря на то, что передо мной она всегда любит прикидываться дурочкой, изворотливость и хитрость и в завершении её исполнительность и верность. Чего стоят только её познания в пытках, которые недалеко уступают Аластору. Она идеальный демон, и была бы практична в деле, хотя бы для начала просто сказала бы, где все тайники Сатаны, да и много чего нужного и полезного. Даже как-то жаль, что ли, что фанатичная верность и любовь к Люциферу сделали её такой.       Ничтожество, которое и ногтя моего не стоит. Жалкая.       Хотя, несмотря на все эти достоинства, которые я ценю, в ней один значительный минус есть.       Мэг человечна. Что-то человеческое в ней осталось. Может, это и объясняет её неистовую верность изгнанному из рая архангелу. Такая несвойственная черта для демона, что иногда она напоминает этих крылатых придурков. Они также тащатся от своего отца до потери рассудка.       Пожалуй, на сегодня и правда хватит. Что-то Мэг слишком много себе позволила. Мне давно следовало её оставить и пойти к своему ангелочку.       От одной мысли о Яне настроение так и поднимается. Буквально.        Я наигранно тяжело вздыхаю:       — Оу, кисуля, что за душевный порыв? Мэг, если бы я тебя не знал, то подумал, что ты хочешь, чтобы я подольше оставался с тобой. Но мы-то с тобой всё прекрасно поняли, а? — я нагло ей подмигиваю и обаятельно улыбнулся, когда же Мэг кислой миной уставилась на меня. — Ну да, куда же мне до Люцифера, которого смогли одолеть кучка жалких людишек, — притворно хмыкаю и задумываюсь. — Я так рад, что поспособствовал засунуть его обратно в клетку. Поверь, — я уже не мог скрывать злорадного и очевидного смеха, — мне так «жаль», что ты скучаешь по своему сутенеру, моя бедная, маленькая шлюшка Мэгги…       — Заткнись, свинья, — прорычала она. Ух, сколько злости, надеюсь, её пыл не остынет до нашей следующей встречи? — Кроули, твоя воображаемая корона слишком жмет тебе голову. Сними её, а то совсем отупеешь, животное.       Громко хмыкаю от её хриплого голоса и, чуть прикрывая глаза, разворачиваюсь на носочках, чтобы подойти к хирургическому столу и убрать ангельское оружие.       — Куда уж мне до тебя, моя дорогая, — елейным голосом отвечаю на её колкость, вытирая руки тряпкой от крови и разворачиваюсь к ней лицом. Если бы взглядом можно было убивать… — Прости меня, моя прошмандовка, но мне, правда, пора. Ты же знаешь, я нарасхват. Но не расстраивайся, — на лице расплылась довольная улыбка чеширского кота, что непроизвольно закусил нижнюю губу, чтобы снова не рассмеяться в голос. — Я приготовил тебе сюрприз. Если ты так любишь притворяться тупой блондинкой, я подумал, что тебе стоит поменять стиль. На более светлый. Думаю, что золотой блонд тебе подойдет. Не благодари.       Это стоило того, чтобы хотя бы увидеть глаза Мэг, а точней, как зрачки за мгновение расширились от искренней злости, ненависти и негодования. И услышать нарастающий яростный рык:       — Только посмей, сукин ты…       — До встречи, моя шлюшка. Не скучай, — перебиваю Мэг; ловкий щелчок пальцев, и вмиг остаюсь в полном одиночестве.       Всё же смешок, который я сдерживал внутри, вылетает из моей груди.       Та-ак, значит старая станция на Уэмлшот, штат Невада. Отлично. Осталось позвонить своим мальчикам насчет тайника и волос Мэг, и я уже бегу к тебе, Януля.       Хотя мысли с самого раннего утра уже с тобой.

***

      Никогда не задумывалась раньше, что звук карандаша, когда он легонько скользит по бумаге или наоборот шуршит так, словно хочет проделать дыру в листе, может так успокаивать. Такой умиротворенный и простой звук, разрывающий тишину в большом доме поочередно с холодным       (порой пробивающий на мурашки)       воем ветра за окном. Только не хватает резинки. Порой остро, но это быстро проходит, когда видишь маленькие результаты своей небрежности. Карандаш не раз выходит за воображаемые границы рисунка, но, тем не менее, эта небрежность придает больше очаровательности и уюта на картинке. Рука, участок открытой кожи, на которой невольно въелся грифель, не раз оставлял отметины на белоснежных участках листа. И это тоже красиво. Словно так и должно быть, всё так и задумано «свыше». Ведь даже неровные линии, которые не раз закрашивались, но все равно просачиваются через сотни других линий, дают гармоничность. Хотя сам предмет чертежа не раз подвергался таким внешним «неровностям» и «пятнам» вокруг, что поистине сделало его уникальным. О, да, детка, которая не раз становилась мне домом, кроватью, местом настоящих мелодрам между двух братьев, которых, к сожалению, я являлась невольным свидетелем. Машина, как настоящий член семьи.       Думаю, что Дин искреннее так и считал.       Оставляю карандаш и тыльной стороной, где достаточно отпечаталось грифеля, чуть запачкав рукав голубой рубашки, быстро и резко тру, чтобы на лобовом стекле Шевроле Импала 1967 года выпуска образовалась выпуклая тень. После чего на ширине рук придирчиво всматриваюсь в картину.       Неужели у меня такая дырявая память стала, что я уже забыла, какая же последняя цифра на номерах? Точно помню, что было написано «KANSAS KAZ 2Y», а потом что? Пять или семь? Всё же эта линия над крышей лишняя.       Откладываю рисунок. Облокачиваюсь об диван и шумно вздыхаю. Голову так сильно закидываю, что затылком чувствую мягкую поверхность. Рукой на полу пытаюсь нащупать кружку с чаем, но вместо этого чувствую под пальцами мягкий пушистый ковер, что как потребность, сильней увязываю в приятную сферу на одном месте рукой. Несмотря на твердость, что даже ковер не спасал, но на полу было, пожалуй, удобно сидеть.       Наконец-то соизволила поднять глаза, чтобы случайно рукой не разлить чай на кремовом ковре.       И виной здесь не только Кроули. Думаю, он даже бы не заметил. Наверное.       Просто совестно случайно испортить хорошую вещь. Тем более чужую.       Всё же не стоит ему давать лишний повод открыть передо мной свой поганый рот.       Давать лишний предлог, чтобы завязать разговор.       Чтобы он слушал меня и одновременно возбуждался, что голос его сразу садился.       Приятное тепло разливается по пищеводу от нескольких глотков черного горячего чая. Руки снова замерзли, что непроизвольно сильней сжимаю кружку. Бледный дневной свет от пасмурного дня слабо освещал комнату. Первые капли дождя ударили по стеклу.       Боже, это в тысячу раз лучше, чем его горячие руки.       Прошло две недели с тех пор, как Кроули пообещал мне, что без моего согласия, без моей взаимности он не тронет меня. Две недели прошло, и он всё держит своё обещание. Затянувшаяся игра, чтобы усыпить мою бдительность и побольше поиздеваться, или Король Ада правда решил «человеческим» способом добиться моего расположения? Бред. Но в действительности складывается всё так, это никак не отвергнешь.       А вдруг уже сегодня?       Но ведь Кроули действительно приходит, чтобы просто поговорить. Почти что поболтать ни о чем, чуть ли ни о погоде и как мрачна осень. И такая заинтересовать с его стороны, будто ему правда интересно, как у меня дела и люблю ли я эту чертову осень. Именно прошлый раз он прицепился к погоде. Строит из себя такого приятного собеседника, что блевать тянет. А стоит только самой заговорить, что его взгляд тот же час затуманивается, дыхание становится прерывистым и, чёрт, я же прекрасно видела, что у него была эрекция. Он только для пущего эффекта слюни ещё не пускает и не мастурбирует при мне.       Я, правда, не ожидала этого. Это же из области дешевой фантастики на заправочной. Кроули, который очень сильно хочет трахнуть меня, но при этом рвется не меньше заполучить мою взаимность, где многое зависит не от него.       (или мне только кажется, что всё зависит не от него? неужели очередная иллюзия с его стороны?)       И этот козел искренне уверен, что больше половины я сделаю сама, а он лишь направит меня.       Голова просто кругом, так разрывается от страха, ненависти и чувства нереальности происходящего.       Честно, после того разговора в мой день рождения я ничего не ожидала, просто очередной раз хотелось уснуть и пропасть из реальности на несколько часов. Впрочем, мы так с Принцем и поступили. В согревающих и спасительных объятиях друг друга уснули крепки и сладким сном. И пробуждение тоже было приятным, хоть и взволнованным, потому что тихий, но такой уверенный писк котёнка, который чуть не умер от переохлаждения несколько часов назад, разбудил меня.       Мой маленький Принц.       Как из любимой сказки моего детства.       Котёнок, который и по сей день удивляет меня своей силой воли, стремлением выжить в этом жестоком мире. Своей живучестью. Маленький светлый лучик, который появился из ниоткуда, но точно пробил темные и плотные тучи надо мной. Когда уже почти не было надежды, крохотный лучик выжил.       Принц — это маленький котенок бежевого окраса, с темными ушками и кончиком хвоста. И с большими пронзающими голубыми глазами.       Когда он проснулся, несмотря на всю сладость момента, было страшно. Ведь во сне я могла его случайно задавить и задушить или просто он так замерз, что это был вопрос времени, когда он умрет: раньше на берегу или чуть позже на моей груди. Но самое страшное было позади — Принц заерзал, потому, что хотел есть.       Позади ли?       Я медленно повернула голову в сторону чуть приоткрытой двери, где виднелась часть белоснежной ванны. Где сейчас сладко посапывал Принц на самодельной подстилке, на коврике, чтобы было теплей, возле тумбочки. Медленно прикрываю глаза и прикусываю нижнюю губу, чуть ли не до крови.       Кого я обманываю. Самое страшное, скорей всего, ещё только впереди. Я не хочу представлять, что Кроули сделает с маленьким котёнком, когда обнаружит его дома; когда моментально поймет, кто его сюда приволок; когда поймет, что может морально меня поубивать, ведь в физическом плане он меня тронуть не может. Ведь он пообещал. Так почему бы ему ради забавы и удовольствия не сделать мне больно, например, скормить его адским псам? Или пойти на фальшивое великодушие и просто вышвырнуть на улицу, где он умрет от холода и голода, какой повод, уже завтра первый день зимы. Кроули ничего не помешает это сделать. Потому что он — Король, потому что, как он сказал:       он делает всё, что хочет и когда он этого хочет.       И несмотря на то, что он жаждет получить мою взаимность, Кроули так же желает сделать мне больно. А здесь представится такой удобный случай. Наверняка, для него это будет удобный предлог, чтобы снова завязать «милую» беседу.       Боже, как же противно и мерзко.       Кроули, ты мне противен и омерзителен, и это никогда не изменится. Может, ты сейчас и притворяешься на что-то жалкое подобие моего «друга», пытаешься завести со мной беседы, расположить к себе, но у тебя никогда ничего не получится.       Ты никогда не получишь мою взаимность.       Ты, жалкий говнюк, лишь подарил мне время, которое сам когда-то отнял.       Шумно вдыхаю и выдыхаю. Убираю кружку за пределы ковра и снова беру в руки карандаш и книгу, которую положила под рисунок. Несколько быстрых движений кисти и фара приобрела более округлую форму.       У меня уже получается перемещаться. С каждым днем всё лучше и лучше. Желай я сейчас переместиться в любую комнату или на площадку крыши, и там окажусь, мгновенно. Каждый день, хоть полчаса, но я уделяю этому время, приблизительно рассчитав и прикинув, что Кроули точно не придет. Конечно, перемещаться на улицу я пока не пробовала, хотя были мысли попытаться переместиться в ближайший город от особняка.       Мои губы тронула еле заметная ироничная ухмылка.       Вот именно, что попытаться. Нужно взять расстояние, поменьше хотя бы до той полянки перед обрывом, где растет одинокая лиственница, там, где неподалеку я нашла Принца. Или можно попробовать в лес, точней на опушку. Нельзя терять и дня. Кроули держит своё обещание и, соответственно, собираться ему поддаваться я не допускаю даже мысли, но вдруг он просто сорвется?       Вдруг, я просто окончательно выведу его из себя, и Кроули наплюет на свое обещание?       Что ты, Яна, тогда сможешь сделать?       Ничего.       В последнюю нашу встречу я чувствовала, на коже ощутила, что была близка к этому, что допустила что-то непозволительное. Что-то, что очутилась у самой бездны, и упади я туда, Кроули бы не остановился, как какой-нибудь монстр утащил бы меня в темноту. У меня возникло ощущение, что он прочитал мои мысли, что он словно увидел, как сильно я его презираю, что… Боже мой дорогой.       Он увидел.       Ведь Кроули всегда смотрит на меня, не отрывая глаз.       Сама же ответила на свой вопрос. Он просто это увидел. Вот же срань, Кроули просто видит меня насквозь! Но я же не специально, ни в коем случае не хотела его провоцировать, чёрт возьми, я всё делаю, чтобы он как можно дальше от меня находился. Как себя контролировать? Злить Кроули только себе дороже, он итак, как любит выражаться, слишком великодушен ко мне. Как это контролировать, если это имеет надо мной подсознательную власть. Держать в руках не только свой взгляд, но и тело, язык и ясный ум, когда Кроули только чуть заикнется о моей семье? И ведь тогда он делал это ненамеренно, а просто так, между словом вставил, а мой разум уже улетел к несбыточным мечтам, где я одним ударом поджариваю его до черных углей. Пока несбыточные.       Время. У меня есть время, он сам мне его дал… нужно пользоваться временем…время.       (времявремявремявремявремявремявремявремявремявремявремявремявремявремя)       Карандаш слишком быстро и сильно вдавливал лист бумаги.       Моя священная мантра, которая всегда крутиться у меня в голове, как напоминание, что надежда ещё не потеряна. Слабая, но есть. И порой я ухожу в транс и даже не замечаю, что делаю, словно перед глазами всё расплывается, и я не вижу четко, а главное, что происходит вокруг.       Какая ирония. Именно моя надежда на лучшее помешала мне увидеть чудовище, которое, как обычно, появилось из ниоткуда, но как должное стоял посреди «моей» комнаты.       — Что рисуешь, ангелочек мой? — как всегда обаятельным голосом поинтересовался Кроули, стоя прямо напротив меня, чуть облокотившись об дверь.       Слишком резко дернула рукой, нет, всем телом, что если бы это было возможно, то наполовину бы слилась с диваном. Кисть, которая резко остановилась от долгого скольжения по бумаге, последний раз сильно дернулась и пронзила лист, оставив ровно посередине большую дыру, почти от края до края. Хотя если не трогать рисунок, то еще ничего, но, тем не менее, работа бесповоротно испорчена. Ничего удивительно, ведь появился он. А когда Кроули рядом, всё и везде портится и умирает, как настоящая чума, от которой у меня есть временный иммунитет.       Мелкая дрожь начинает барабанить по моему телу, дыхание задерживается непозволительно долго, в животе снова тугой узел страха связал все органы, всё тело будто онемело. Поднимаюсь на ноги, кажется, что всё это делаю не я, словно кто-то ещё за моей спиной помог мне подняться. Задерживаю глаза на его лице и ужасаюсь, дыхание снова свело.       — Уже н-ничего, — стараясь как можно спокойнее, ответила я, неуклюже сворачивая бумагу.       — Ну а я хочу посмотреть, — Кроули быстро преодолевает между нами расстояние и ловко вырывает из моих рук рисунок. Сама неожиданно чуть дергаюсь от него, но, кажется, он не заметил, что даже невидимый вздох облегчения вылетел из меня.       Кроули терпеть не мог, когда я от него шарахаюсь или специально старюсь увеличить между нами дистанцию, когда он, напротив, пытается её укоротить. Нервно сжимаю кулаки, больше пытаясь собраться и взять в себя руки, чем ожидая его реакцию на рисунок.       Но вот, новая порция ада сегодня началась. Что-то он припозднился, я думала, что Кроули уже не придет.       Его лицо не выражало никаких эмоций, только глаза немного прищурил. Король ада аккуратно держал листок, чтобы не увеличить дыру, которую я случайно проделала в нем. Так жаль, хороший скетч испортила и всё из-за него.       Кроули хмыкнул, улыбнулся и перевел на меня свои глаза.       — Неплохо, лапуля. Ты училась рисовать или это твой врожденный талант?       Вот чего, а похвалы от Кроули я не ожидала, думала, что при виде Импалы Дина он заистерит и разорвет бумагу на мелкие клочья. Надо же, а тут его так бережное держит.       Растерявшись, не придумала, что ответить, но больше всего из ступора меня не отпускала страшная догадка на его лице.       Это что, кровь у него на щеке? Или же… какие глупости это определенно кровь.       Но Кроули, видимо, расценив мой ответ как демонстративную грубость, снова, как ни странно, спокойно проговорил:       — Ладно, можешь не отвечать, по крайней мере, сейчас, — он свернул рисунок, положил к себе во внутренний карман пиджака и обаятельно мне улыбался, а расстояние между нами было ужасно коротким. — У тебя на подбородке след от грифеля, Яна.       — А у тебя на левой щеке кровь, Кроули, — охрипшим голосом от напряжения кое-как выдавила из себя я с сильным русским акцентом. Можно было подумать, что он порезался, когда брился, если бы только у него не было густой щетины на месте. Тем более кровавый след был повыше, где она и так отсутствовала, возле носа и глаза. Кожа порывается мурашками от волны ужаса.       Неужели, он только что кого-то пытал?       И кого?..       Король Ада удивленно приподнял брови и правой рукой дотронулся до своего лица.       — Видишь, ангелочек мой, — хмыкнул Кроули, протирая между большим, указательным и средним пальцем чуть подсохшую кровь, — как я к тебе торопился, что совсем не привел себя в порядок.       Из нагрудного кармана он вытащил черный платок в горошек с менее темными пятнами и аккуратно вытер с себя чью-то кровь. Снова направив свой взгляд на меня, противно оскалился. Нет, только не это.       Он снова хочет прикоснуться ко мне.       Снова это звериное вожделение.       Однако Кроули убрал обратно платок, облизнул большой палец и, обхватив мой подбородок, да так сильно, что пришлось сделать шаг к нему, аккуратно провел пальцем по коже.       Сердце бешено колотилось, мне так страшно, что я не могла даже нормально вздохнуть.       — Как прошел день, радость моя? Не скучала? — всё с такой же улыбкой проговорил он, отпуская меня.       — Нормально, – ответила, нарочно пропуская второй вопрос.       — Ну и славно, ангелочек, потому что сегодня мы будем играть с тобой в одну игру, так что скучать нам точно не придется.       — В смысле? Что ещё за игра? — не на шутку взволновалась я. Зная извращенную фантазию Кроули, из его уст такие слова как «игра» могут звучать очень двусмысленно.       — Пока не знаю. Выбирать будешь ты, — передавая мне маленькую картонную коробку, сказал Кроули и присел на краешек дивана. — Не зависимо от того, какую игру ты выберешь, правила очень просты и одинаковы. Если ты проигрываешь, я задаю тебе любой вопрос, и ты обязана честно на него ответить. Если ты отказываешься отвечать или начнешь врать - поверь, я сразу это пойму - то будет очень плохо. В первую очередь тебе. Такие же правила и ко мне, кроме последнего пункта. Конечно же, если тебе повезет, — да он уже вовсю ликует, урод. — Будем так ближе знакомиться раз ты у меня такая зажатая, ангелочек мой.       — Естественно, права отказаться у меня нет? — безнадежно и скептично выпалила я, хоть как-то надеясь избежать такой участи.       — Ага, — Кроули чуть прикрыл глаза и мило улыбался, сложив руки в замок у себя на ногах. — Во всяком случае, такого право я тебе не дам. Зато дал самостоятельно выбрать игру. Да брось! Это будет очень забавно и весело, лапуля.       «Конечно, весело для тебя», — со злостью подумала я, но внешне отчасти сохранила спокойствие.       — Так во что мы будем играть? — он с неподдельным любопытством и нетерпением смотрел на меня. Кроули уже вовсю хотелось обо мне всё узнать, какой же он мерзкий.       Я посмотрела на коробочку у себя в руках, где оказались игральные карты. Я грустно, чуть ли не отчаянно усмехаюсь. Что ж, если мне дали такую роскошь выбрать самой игру, грех не воспользоваться этим.       — Мы будем играть в «Дурака», — уверенно заявляю я и резко бросаю колоду в руки Кроули.       Он спокойно поймал её, будто этого и ожидал, но взгляд стал вопросительным, чуть нахмурившийся.       — В «Дурака»? Предполагаю, что эта игра с твоей родины, верно?       — Верно, — всё более и более чувствую решительность, зная, что Кроули никогда не играл в эту игру. Возможно, у меня и правда будут все шансы его выиграть. Вот только мне совершенно ничего не хочется о нем знать, но всё говорить про себя - ещё больше. — Очень популярная игра в России, мы чуть ли не с пеленок играем в неё.       На секунду мне по-настоящему стало весело. Конечно, это неправда, но с Вадимом в «Дурака» мы начали играть с шести лет, когда подсматривали, как это делали родители со своими друзьями, отдыхая и выпивая. Как бы мама ни грозилась, если мы тотчас не ляжем спать, мы ещё те любопытные детки, ну очень хотели научиться играть в карты, хоть немного почувствовать себя таким же крутыми, как взрослые, и не спали допоздна, пока не ложились родители. И мы своего добились.       Веселые мысли и воспоминания сразу же улетучились, как только пронзили своей болью, оставляя кислый привкус разочарования и грусти, что это никогда не повториться, что близкие люди далеко и не с ними я сейчас буду играть любимого и родного «Дурака»; что смеяться и веселиться я во время игры точно не буду, потому что играть предстоит мне с самим Дьяволом. И только маленькая надежда теплиться в душе, что я смогу его обыграть больше, чем он меня. Догадываюсь, что мы не ограничимся одной игрой и даже часом.       — Хочешь сказать, что в России все так любят азартные игры? — ухмыляясь, спросил Кроули. — И ты тоже, лапуля?       — Отчасти, если только, — как ни странно, призадумавшись, ответила я, устремив взгляд на колоду, которую держал Кроули. Сколько на работе ловили всяких игроманов, которые половину и больше имущества перетаскивали и продавили, чтобы только снова сесть за игру, почувствовать неподдельный азарт и ликование, предвкушая крупный выигрыш. А в реальности оборачивалось всё так, что они оставались ни с чем. Искренне было жаль близких людей, тех больных, что были готовы продать не только свое имущество, но и свою душу, скажи им только, что так можно. — Я — нет. Если только убить время в хорошей компании. Ты никогда не играл в эту игру? Она очень простая, — уже без энтузиазма продолжала я.       — Нет, — спокойно ответил Кроули и, хлопнув себя по ногам, встал с дивана. — Поэтому ты сейчас мне быстренько объяснишь правила, и мы сразу же начнем, милая моя.       Только мы с Кроули собирались удобней устроиться на моем диване, как край правого глаза уловил, что дверь в ванну всё ещё приоткрыта. И там всё ещё мирно спал Принц, свернувшись колечком, ни о чем не подозревая.       На что человек только ни способен, когда его охватывает дикий ужас неизбежного. Не за себя — перед этим страхом ни одно живое существо не может сохранить голову в здравом уме до конца. Но когда касается других, человек бросает все свои ресурсы, чтобы в кратчайший миг найти ответ и спасти, быстро приняв решение. Оказывается, Яна, и ты так можешь, когда живо представишь, как Кроули смертельно охватывает маленькое тело котенка в своих ладонях и в миг, как капкан, сдавливает его, что беззащитное существо не успеет пикнуть, не то чтобы попытаться сбежать и спастись.       Думаю, что Кроули всё равно что-то заподозрил, но не то, что в моей ванной спит Принц.       — Я хочу в туалет! — резко крикнула я и соскочила с дивана, не успев до конца толком сесть на него. Мне показалось ли, но кажется, Кроули чуть дернулся от моей внезапной нужды. — И ещё я бы х-хотела играть в другой комнате. Просто это м-моя комната и я не хочу, чтобы мы играли в ней. П-пожалуйста, — чуть заикаясь, кое-как проговорила уверенно, смотря на него. Чёрт, этот акцент с головой выдает меня, как же справиться со своим голосом, когда так страшно?       Впервые, Кроули так посмотрел на меня. Обычно он так смотрел на Дина. Иногда на Каса, но никогда на меня.       «Яна, ты дура», — выразительно и четко говорили его каре-зеленые глаза. И всё же закатив их, Кроули недовольно процедил сквозь зубы:       — Жду тебя в гостиной возле кухни, — и удалился из комнаты.       Зайдя ванну, спокойно перевожу дух громким вздохом. Принц всё ещё так же крепко спал, до этого не обращая внимания на наш разговор, а сейчас и на меня. Испугавшись разбудить его, я не стала к нему прикасаться, а так хотелось эту сонную мордашку погладить. Наполнив его миску водой и плотно закрыв дверь ванной и своей комнаты, с обреченным видом поплелась в гостиницу, где меня ждал Король Ада, чтобы научить его играть в «Дурака».       Опять абсурдность ситуации. И это даже не смешно. Хотя Кроули всегда был непредсказуем и изворотлив и, пожалуй, на всю голову больной тип. Он даже не заметил, что на его лице остались брызги крови после пыток. Меня передернуло, когда я вошла в комнату, а за столом сидел он и с преспокойным видом перемешивал карты.       Объяснять игру Кроули долго и повторно не требовалось, в отличие от братьев и Бобби - они подольше въезжали, в чем все прелести «Дурака». Первую игру сделали пробной, где он ни разу ничего не переспросил и не озадачился, и закончилась она ничьей. Господи, я уже чувствую, будто Кроули лучше играет. Честно говоря, я никогда не была сильна в картах и, по сути, кроме «Дурака» никаких игр больше не знаю. Поэтому фраза «не везет в картах — повезет в любви», всегда практически была обращена мне.       Злая шутка жизни. Ни там и ни там, мне так и не повезло.       Если так рассуждать, то я никогда всерьез и не играла, не считая того случая, когда мы решили играть на конфетки. Девятилетняя девочка, которой я была, старалась изо всех сил, усердно и, наверное, тогда побила свой первый и последний личный рекорд по победам.       Не проходит и трех минут, как Кроули выигрывает меня. В первый раз и, к сожалению, далеко не последний. Я почти не удивилась. Может, он всё-таки как-то читает мои мысли? Или я так усердно играю, что сама же себя выдаю? Да какая разница, это было понятно с самого начала. Он серьёзно настроен всё обо мне узнать, и в какую игру мы бы ни играли, ничего бы не изменилось. Игра заключается в том, что «Яна, ты каждый раз проигрываешь и говоришь всё честно о себе, раз по-хорошему не захотела». Хотя это ещё не по-плохому; Кроули, оказывается, ты такой демократичный, по крайне мере, выдаешь себя таким.       — Итак, — с победной и обаятельной улыбкой Кроули задал мне первый вопрос. — Ты училась где-то рисовать или это твой природный талант?       Серьёзно, он так хочет об этом знать? Однако даже этого я не хочу ему говорить.       — Для ребенка, по мнению родителей, я неплохо рисовала. Вот мать и решила отдать меня в художественную школу.       «Чтобы дурака не валяла после школы».       Спокойно отвечаю, взяв колоду в руки, чтобы перемешать. И зачем только сказала Кроули, что проигравший всегда перемешивает карты после игры. Ведь это не всеобще принятое правило, просто так мы всегда делали в моей семье. По привычке сказала, чёрт возьми.       — А кроме художественной школы, ты куда-нибудь ещё ходила, лапуля? — чуть ли не сразу задал он ещё вопрос.       — Кроули, это уже второй вопрос, — нахмурив лицо, сказала я, приготовившись раздавать карты.       — Отвечай, — спокойно проговорил он, облокотив подбородок об правую руку, и улыбался. Весь его расслабленный вид показывал, что он готов только слушать.       — Ты нарушаешь свои же правила, — уже не скрывая раздражения, злобно проговариваю.       — Отвечай, — уже с нажимом, но всё также в расслабленном виде отчеканил Кроули. Словно между слов предупреждая, что лучше всё же ответить и впредь не возражать.       Ненавижу.       Если после одной игры он будет задавать несколько вопросов и больше, то, конечно, Кроули буквально всё обо мне узнает! Хитрый и мерзкий говнюк. А дальше отказываться отвечать или вообще играть бесполезно, лишь больше его разозлю.       Охренеть.       Ладно.       Хорошо.       Прекрасно, я буду играть по твоим правилам, Кроули, где получается, ты обо мне все узнаешь, а я о тебе ничего. В конце концов, это не стоит того, если ты разозлишься и кого-нибудь в припадке ярости убьешь.       Потому что, Яна, в конце концов, под его горячую руку в первую очередь попадет твоя семья.       — Я ещё ходила на фехтование и в музыкальную школу, — злобно прошипела, как кошка. Похоже, Кроули это удивило. Он так оживился и с таким интересом посмотрел на меня, что не мудрено догадаться — парочку вопросов точно получу.       Впрочем, это всегда вызывало интерес у окружающих и в первое время у одноклассников, когда те узнавали. Если мама решила за меня, что я буду ходить в художку и музыкалку, то фехтование было полностью моей инициативой во втором классе. Всем было интересно, почему такая милая девочка выбрала далеко не девичий кружок. Честно, признаюсь себе сейчас, что больше всё-таки я хотела пойти на секцию баскетбола, но картина, которая представилась мне, как я грациозно буду тыкать любой палкой в Вадима, была очень привлекательной. В итоге, я все равно с большим удовольствием ходила на фехтование, больше, чем в художественную школу и уж тем более в музыкальную.       — Ух ты, ангелочек мой, так ты умеешь фехтовать? Хотя теперь это многое объясняет. На каком инструменте научилась играть или ты занималась только вокалом? Надеюсь, ты закончила всё с отличием, моя девочка? — Кроули буквально пожирал меня глазами, радует только, что не от возбуждения.       «Девочка моя».       Меня внутри снова вовсю передергивает. Конченный извращенец.       — Только вокалом. Я… — на секунду осекаюсь и сама себе удивляюсь, — … ничего не закончила. Вообще.       — Почему же? — спокойно, но чуть нахмурив бровь и с таким же любопытством, снова задал вопрос Кроули. Его глаза так и горят, чтобы я говорила больше подробностей.       — Музыкальная школа никогда мне не нравилась, хотя у меня неплохо получалось, — уже смирившись с неизбежным, ровно отвечаю. Чем быстрей отвечу на вопросы, тем быстрей Король дерьма оставит меня в покое, хотя бы на сегодня. — Если бы не мама, я бы ни за что не пошла туда, поэтому продержалась всего два года. Художественная школа была более терпима, и вначале иногда мне, правда, было интересно ходить туда. Но в средней школе я предпочла больше проводить время с друзьями, поэтому ближе концу седьмого класса вовсе забросила, а восьмом уже перестала ходить и на фехтование. Впрочем, нового там уже ничему нас не учили.       Если бы я хотела получить больше, то нужно было идти в специализированные спортивные секции, где при сильном желании и могло получиться нечто большее, чем просто иметь основную базу. Но я не захотела. Это просто было моим хобби, и когда мне надоело, я ушла.       Он перестал потоком задавать мне вопросы, я приняла это как за знак, что можно заново раздавать колоду.       — Кроули, мы долго так ещё будем? — итак зная ответ на этот вопрос, всё же задала его. Надежда умирает последней, вдруг у него ещё сегодня много дел есть, а ко мне он заскочил только на час, Кроули частенько так делал. Чёрт, ни одного козыря.       — Пока я всё о тебе не узнаю, мой ангелочек, — сказал Кроули, слишком довольно улыбаясь себе под нос, смотря на свои карты.       — Твои любимые цветы, Яна? — после шестой игры задает двадцать седьмой вопрос Кроули.       Какой безобидный и даже, если отпустить всю ситуацию, милый вопрос. И так грустно становится, что никто и давно не дарил мне цветы. Последним был Кас, на мой день рождения, где-то далеко в феврале.       Поля Прованса.       Я на секунду закрываю глаза, чтобы вспомнить этот дивный запах. Запах, который неволей переносит меня в счастливое прошлое. Как же жаль, что альбом, подаренный Бобби, остался в хижине Руфуса.       Не до конца придя в себя от головокружительного запаха и водоворота воспоминаний, я тихо выдыхаю ответ:       — Белые лилии…       — Так у тебя есть брат и сестра? И все родные? А кто старший?       Кроули очень внимательно на меня смотрел, глаза были прищурены, а губы поджаты, будто ждет, что вот-вот сорвусь на грубость. И он прав. Я еле сдерживаюсь, чтобы не послать его куда подальше, и останавливает меня то, что после ответа, который он всё равно получит, может последовать что-то ужасное.       Он что, опять так извращенно издевается? Ты же прекрасно знаешь мою семью, чтобы в случае чего сразу с помощью них мной манипулировать. А сейчас что? Скрытая и «безобидная» угроза, чтобы напомнить, что я пустое место, или ты так специально нервируешь меня, чтобы опять же доказать мою беспомощность перед всей ситуацией?       В которую я сама себя загнала.       — Ты же прекрасно знаешь всё о моей семье, так к чему эти вопросы?       (чтоб позлить меня, чтобы ещё больше запугать)       Я не могу.       Не могу сдержать злобы и ненависти, которая кипит во мне. Голос вновь выдает меня.       Ещё чуть-чуть, и я опять позволю себе что-то нехорошее, что может взорвать Кроули в прямом смысле. После чего мне точно несдобровать. Боже, дай мне сил.       Сильно сжимаю кулаки под столом.       — Никто лучше твоей семьи не знает, чем ты, лапуля. Я же только близко познакомился с твоей матушкой. И всё же имея догадки от слежек своих мальчишек, я не могу точно сказать, кто есть кто для тебя. Правда, особо не пытался, думая, что ты сама всё расскажешь, — Кроули всё ещё прищурено смотрел на меня, будто ища в моих глазах что-то, чего не должно быть.       Он ничего не сделает.       Кроули обещал, он сдержит своё слово.       «Разве слова этого монстра чего-то стоят?»       Видимо, так и не найдя в моих глазах то, что он так усердно искал, Кроули отвел взгляд и левой рукой полез во внутренний карман пиджака.       — Поэтому, чтобы тебе помочь, я принес тебе пару любительских снимок, которые смогли сделать мои мальчики, — Кроули положил передо мной фотографию, снова сверля меня взглядом. — Думаю, я не ошибаюсь, что это они, потому что эти люди часто бывают у твоей матери. Особенно он.       На доли секунды моё сердце будто перестало биться, когда пальцы Кроули, постукивая по фотографии, указали, где был изображен мой брат.       Вадим.       Не может быть.       Я не могла ничего произнести, каменный комок застрял в моем горле, глаза так и предательски защипали, предчувствуя первые слёзы.       Ещё сильней сжимаю кулаки, что ногти больно резали кожу на ладонях.       Кроули, видимо, ожидая от меня такую реакцию, непринужденно продолжил, будто ему практически нет никого дела до того, кто изображен на фотографии.       Мерзавец! И даже здесь пытаешься усыпить меня.       — Так это твой брат? Как его зовут? Вы очень не похожи. Но он очень похож на твою мать, значит ты на отца. И кто же старшенький? — громко ухмыльнулся, смотря на вторую фотографию, которую я ещё не видела.       — Да, это мой брат, — кое-как прохрипел мой голос. Кроули отвел глаза и критично посмотрел на меня. Я уже выучила этот взгляд. Жадный взгляд, просящий подробностей. — Вадим. Никто не старше и не младше. Мы с ним двойняшки. Но если тебе это так принципиально, то я старше его на десять минут, — тихо хмыкнула, возвращая себе контроль.       Нужно быть спокойнее.       Он же этого и добивается. Ведь он Король Ада, ему без разницы, как пытать людей, физически или морально. Кроули обещал, он ничего не сделает им. По крайне мере, сейчас.       Я выдержу эту пытку.       Время есть.       — Двойняшки? Надо же. Вы всё равно не похожи друг на друга, хотя у вас носы одинаковые. В характерах также? Просто забавно будет, если существует такой же человечек, как ты, дорогая.       Как ни странно, но слова Кроули помогли вернуть почву под ногами. Сколько раз, особенно в школе, я слышала, как мы поразительно не похожи друг на друга. И да, в характерах особенно. Несмотря на резкие отличия, всё же мы с Вадимом оба были импульсивны. Но главное отличие, которое сразу бросалось в глаза окружающих, то, что он никогда не мог побороть эту импульсивность, когда же я сохраняла голову на месте. Из-за этого Вадим столько раз попадал в неприятности, не только для себя, но для остальных, поэтому люди, и в первую очередь родители, всегда нас сравнивали, делая особый акцент, какая я милая и спокойная девочка, как в то же время Вадим очень резкий и тяжелый мальчик.       «Бери пример с сестры: она делает то, она говорит это, она рассудительная».       Даже сейчас эти слова произносит его голос, такой родной и любимый, но все же: главная притча отца, за что порой я терпеть его не могла. Потому что Вадим очень остро реагировал на эти слова, потому что это не раз приводило к бессмысленным ссорам не только между родителями, но и нами. Хорошо, что параллели в учебе не делали, потому что чуть лучше, но я была тоже троечница, как и мой брат. Однако мама и здесь стала придираться, когда в последних классах я основательно взялась за оценки, а Вадим, кажется, ещё больше забил на учебу. И всё же, тройки в аттестате остались, но это не остановило новые крики и обзывательства в ссоре.       — Мы разные, и в характерах тоже. И вообще глупо сравнивать: он же мальчишка, а я девочка. Естественно, что я буду порассудительней его! — эмоционально выпалила и опешила от неожиданности, что громко вздохнула и не могла долго выдохнуть.       Что я несу?..       Какого чёрта. Ему вообще необязательно это знать.       — Ну, девочки всегда быстрей взрослеют, чем мальчишки. И сильно тебе доставалось от братца? — съехидничал Кроули, отложив вторую фотографию, и снова посмотрел на меня.       — Мы были дружны, — резко ответила, морщась от негодования.       — Да ну, ни за что не поверю, что хоть раз в детстве вы не колотили друг друга. Отсюда и частые ссоры с родителями. Как это Вадим может обижать свою милую сестру. Яна, ты же у нас та-а-кая хорошенькая, — Кроули неволей облизнулся, его глаза вмиг стали как у зверя. Хищными.       — Тем не менее, он всегда защищал меня, как и я его, — уставилась я на Короля Ада во все глаза, как потенциальная жертва, боясь лишний раз вздохнуть или сделать движение.       — А тебе требовалась защита? — хрипло выдавил он.       Боже, опять.       Он опять возбудился на пустом месте.       — В школе дети часто бывают жестоки. Скажем так, я и мои друзья всегда им чем-то не нравились, — с большим трудом я отвела взгляд от него. Эти глаза. Почему мне кажется, что вот-вот они станут кроваво-красными?       — Неужели ангелочек мой был объектом издательства в школе?       — Не был. Я очень быстро бегаю, — снова не без труда я посмотрела на него. Как это понимать? У Кроули явные перепады настроения. Нельзя выглядеть так, будто сейчас набросишься на любую девушку, а потом с любопытством и дальше расспрашивать, как ни в чем не бывало. Правда, Кроули больше не смотрит на меня. — Тем более Вадим всегда был рядом. С ним меня никто никогда не трогал, не пытался унизить.       — Ясно, лапуля. Тяжело тебе пришлось с таким братом, а сколько ты натерпелась, что он был популярен в школе, а ты нет. Отсюда и нападки на тебя. Сколько раз ты слышала, что твой брат красавчик, а ты нет? Тебя приемной не называли? — игриво подмигнул Кроули и сразу же отвел взгляд.       Откуда он узнал?       Если он читает мои мысли, то зачем вся эта игра?       — Кроули, вот уж этим ты меня никак не заденешь, и вообще это спорно, для меня он никакой не красавчик, — поморщила я лоб от легкого раздражения, но удивление скрыть в голосе не смогла. Господи, с этим вопросом будто в прошлое вернулась. — А приемная ли я, это была дежурная шутка Вадима. Совершенно не смешно, также как и совершенно не обидно, — против своей воли сложила руки на груди и укоризненно покачала головой.       Похоже, что Кроули это развеселило.       — Ангелочек мой, ты всегда будешь для меня на первом месте, в отличие от твоего брата, — лукаво улыбнулся Король Ада и положил правую руку на грудь в области сердца. — Значит, это твоя сестра, — скорей утвердительно, чем вопросительно проговорил Кроули и повернул фотографию, на которую любовался последнюю минуту. — Вы также не похожи друг на друга, хотя с Вадимом общих черт от матери больше.       Импульс гнева до меня дошел быстрей, чем страха. Не отдавая полного себе отчёта, я жестко проговариваю, с вызовом смотря на него.       Почему он так долго рассматривал её фотографию?       Почему не спешит её отдать?       «Может, потому что Кроули и не собирался отдавать тебе фотографию Алисы».       — Отдай. Фотографию.       Кроули с интересом посмотрел на меня. Снова была издевка, и веселые искорки заиграли в каре-зеленых глазах. Он спокойно кладет фото на стол и подвигает мне, но когда я собиралась взять его в руки, он своими пальцами не позволил придвинуть ближе к себе. Очередной прозрачный намек, чтобы я говорила дальше.       — Да, это моя старшая сестра, Алиса. На девять лет. Мы с ней не похожи, потому что не совсем… родные. Алиса моя единоутробная сестра, и она копия своего отца.       — Как и ты своего, — отпуская фотографию, резко сказал Кроули. — Где твой папуля, ангелочек? Он не мог никуда уйти, получается…       — Почему ты так думаешь? — также резко спросила я его, стараясь не думать об этом. Предательская дрожь из глубин уверенно овладевает всем телом. Снова каменный комок затвердел, мешая сглотнуть и прочистить горло.       — Это очевидно по твоим ответам, Яна. Частые ссоры с братом, наверняка твой отец был инициаторам, ставя в пример, какой ты чудесный и послушный ребенок. Показывая, что ты любимая умница-дочка. То, что твоя мать заставляла тебя ходить в те все кружки, на которые ты совершенно не хотела. Уверен, отец давал тебе больше свободы и совсем не был против, скорей стал на твою защиту, когда ты всё забросила. Главное, чтобы тебе было комфортно. Но самое интересное то, что ты ни словом о нем не обмолвилась. Тем более, я видел его фотографии, когда был дома у твоей матери, — легким стремительно нужен был воздух, но, даже раскрыв рот от изумления и вовсе глаза смотря на Кроули, этого не хватало. — Та фотография, где ты сидишь у него на коленках, тебе, наверное, не больше пяти лет. И фотография в профиль, где он форме. Я такую же заметил и с тобой, словно идентичны, но сделаны в тридцать лет разницы. Те же глаза… общие черты лица. Как он умер, ангелочек мой?       — Он.. он..он, он… — меня залихорадило, голос так дрожал, что кое-как прошептала, — с-с-сердце… тро-о-омб оторвалс-ся…— слёзы так неожиданно и сильно начали скатываться по глазам, что одна всё же успела упасть на стол прежде, чем я сильно прижала ладони к лицу и наклонилась, что почти полностью скрылась под столом.       Ублюдок.       Ненавижу. Король дерма, которого рано или поздно прикончат, как очередную черноглазую тварь!       Как ты, Кроули, смеешь задавать мне такие вопросы, так ещё с таким извращенным любопытством анализировать, кем я была, что из себя представляют мои родные люди. Ты лишь сгусток прогнившей души, который и пальца не стоит тех людей, о которых я рассказала. Боже, если не физически, то почему я чувствую, как разрывается сердце. Вина разливается, как противная слизь, по всему телу, что хочется встать и быстрей оттереться. Ведь даже Сэм и Дин, Бобби ничего не знали. Абсолютно ничего не знали о моей семье и прошлой жизни, и они уважали мой выбор и никогда исподтишка не пытались всё узнать. Хотя они были этого достойнее, чем ты. Но ты, Кроули, превзошел всех, заставил меня говорить, будто я сама жажду с тобой поделиться и общаться. Ты не имел права меня спрашивать, не имел права лезть мне в душу.       Она точно не принадлежит тебе.       Не имел право быть в доме, в котором я выросла.       Подонок, ты не имел никакого права даже словом заикнуться о моем отце!       Боже, отвращение так переполняет меня, что не могу больше заставлять себя находится рядом с ним. Только я хотела вскочить, убежать в любую ближайшую комнату, что успела привстать на несколько сантиметров от стула, как ладонь Кроули резко усадила меня обратно. Чувствую, как сжимает моё плечо, что он наклонился ко мне и тихо, даже как-то неестественно нежно прошептал на ухо.       — Нам нужен перерыв. Иди, успокойся и возвращайся через двадцать минут с чашечкой чая для себя и меня.       Чувствую, что задела руку Кроули, когда выскочила из комнаты, как пугливая лань.       Холодный чай не был так приятен на вкус, как горячий, хотя на дне чашки совсем ничего не осталось. Но есть и свои плюсы. Горячий успокаивающий чай начал бы клонить меня в сон, а холодный вроде бодрит. Правда, это тоже особо не помогает.       Зевая, кидаю Кроули туз крести.       После пары таблеток успокоительного и чая меня клонит в сон. Хотя эмоциональную пытку, которую говнюк из ада мне устроил примерно час назад, вымотала меня из сил подчистую. Кроули, наверное, это на руку, не так шибко эмоционально буду реагировать на следующие вопросы, которые с нескончаемым потоком всё не желали заканчиваться. Правда, вопросы стали более безобидными. Снова его напускное великодушие.       Кроет козырем — дама черви. Подкидываю козырной туз, как сразу замечаю, что руки у него пусты. Всегда думала, что нет глупей проиграть и остаться с козырным тузом. Такой оказался предсказуемый облом из-за того, что я не кинула его раньше.       Не дожидаясь следующего вопроса, устало облокачиваюсь подбородком об руку и, вздыхая, собираю правой рукой карты.       — Сколько моему ангелочку годиков? Когда у тебя день рождения, Яна? — спокойно спросил Кроули, помогая мне собрать оставшиеся карты.       — А сколько дашь? — решилась на небольшую дерзость. Вопрос такой безобидный, ответит или нет? Впрочем проиграла я, не мне вопросы задавать.       О чем это я, вся эта его затея и была на это рассчитана.       Игра. Проигрываю. Задает вопрос. Вынуждена честно отвечать. И так по кругу.       Просто и гениально. Придумал, как заставить меня говорить без насилия.       Ну, почти.       Хотя мне коренным образом наплевать, сколько лет он мне даст.       — Я бы дал тебе не больше двадцати пяти-семи лет, — мило улыбнувшись, всё же ответил мне Кроули.       Не удержалась, громко хмыкнула.       Надо же, комплемент и совершенно неприятно.       — Спасибо, конечно, но буквально две недели назад мне исполнился тридцать один годик. А так, 15 ноября 1981 — день и год моего рождения.       — У тебя был день рождения, и ты мне ничего не сказала? — Кроули слегка ощетинился, будто я его на праздник не пригласила, а должна была. Хотя праздника как такового не было. В конце концов, может, я не хотела праздновать свой день рождения. И особенно в твоей компании, Кроули. — Может, я хотел сделать тебе подарок, — по его голосу я поняла, что он вспомнил тот день.       Какая ирония.       День, когда Дьявол сказал, что хочет моей взаимности.       Вау, какое достижение в жизни. Король Ада хотел сделать мне подарок на день рождения. Если бы не успокоительное, то челюсть бы отпала, а так моё удивление выразилось тем, что полколоды полетело на пол.       Ничего мне от тебя не нужно, кусок ты дерьма.       — Не беспокойся, Кроули, — нагибаясь под стол, начала говорить я. Специально, чтобы он не видел моего лица, потому что эта ситуация меня немного забавит. Вдруг еще разозлится, наверное, очень редко, Кроули по-настоящему хочет кому-то сделать подарок на день рождение. А я ещё, не дай Бог, рассмеюсь или ухмыльнусь в лицо. Такого его самолюбие точно не выдержит. Пожалуй, хорошо, что я приняла три таблетки успокоительного, голос превосходно спокойный, будто мне все равно. Отчасти, так и есть. — Ты итак сделал мне подарок. Даже несколько. Разрешил выходить на улицу и оставил в полном одиночестве. А ещё пуговицу от моей любимой рубашки нашел.       Всё, что нужно было для полного счастья.       — Может не такой, я хотел сделать тебе подарок… — услышала я, над головой обиженное тихое бурчание, собирая последние карты. Широкая улыбка всё же расплылась по моему лицу.       — Серьёзно? — Кроули, надо же, не думала, что ты так умеешь делать. Искрение смеяться, хотя факт, что ты это делаешь надо мной очень подбешивает. — Извини, лапуля, если учесть, что ты только не поведала за последние несколько лет: пережила апокалипсис, Люцифера, левиафанов,       (тебя)       а боишься каких-то пчёлок… — его плечи снова задергались и тихий смех вылетал из его губ в жатый кулачок.       Вот же гад. Так и знала, что что-то вроде такой реакции на мой ответ и будет. Это же «чушь» по стандартам Кроули. Что обычно человек отвечает на такой вопрос как: «чего ты боишься»? Большинство нормальных людей ответит, что боится потерять свою семью, друзей, смысл жизни, боли и страдания. Да, почти, как выразился он:       «Только не надо рассказывать про чушь, что-то вроде потерять семью, карьеру, деньги, славу, смысл жизни… Мне правда интересно, чего ты боишься, ангелочек мой. Какие у тебя фобии?»       Вот только всё это не чушь.       Требовать от меня честности это одно, но смеяться над моей правдой?! Хорошо, хочешь ещё правды, так получай, говнюк!       — Ты сам задал вопрос рассказать про мои фобии! Что в этом такого, что я боюсь, повторяюсь, это не какие-то «пчёлки», а шершни!       Делает вид, как будто сам ничего не боялся, когда был человеком.       — Честно говоря, ангелочек мой, я ожидал услышать, что у тебя не осталось таких предрассудков — боятся того, что в действительности не угрожает тебе. Хотя ты же девушка… А все девушки наделены такими причудковатыми милостями, — наклонив голову набок, Кроули прикрыл глаза и снова прыснул, чуть дергаясь телом. Кажется, действие таблеток потихоньку начало проходить, иначе как объяснить, что Кроули очередной раз выводит меня из себя, а я, в свою очередь, поддаюсь на провокации.       — Ничего в этом смешного нет. К твоему сведенью, одна особь шершня может ужалить несколько раз и очень болезненно. А если их много, и у человека может быть на их яд аллергическая реакция, то считай, летальный исход обеспечен. Это не просто «милая женская причуда», это практически психологическая детская травма! Мне было шесть или семь лет, когда один из этих монстров три раза меня ужалил. Три раза! Я так орала, что папа подумал, что в дом пробрался какой-то маньяк. В конце концов, это было очень-очень и очень больно!       — Ух-х-х, ты моя бедная девочка, — всё ещё улыбаясь, наигранно нахмурил глаза Кроули. — Иди ко мне, я тебя пожалею.       — Ещё чего, — фыркнула от раздражения, тем не менее, не так грубо сказала, не переступая границы дозволенного в общение с ним. Это Кроули может мне как и что угодно говорить, и я должна принимать всё как должное. Мне такой роскоши, разговаривать с ним как угодно, не представлено.       — Надеюсь, у тебя не было аллергической реакции? — уже не так широко улыбаясь, спросил он.       — Нет, только сильный испуг и небольшая истерика, — буркнула под себя, размешивая карты.       За что я возненавидела всю эту игру ещё в первые часы, за то, что не по моей воле, но все эти на первый взгляд простые вопросы, которые задавал мне Кроули, переносили меня туда, о чем я давно не думала, точнее не хотела думать. Очень-очень далеко отсюда, что порой на эти секунды пока я размешивала карты, возвращалась в определенный отрезок прошлого, туда, где вопрос непосредственно был связан или случайно навеивал на определенный момент минувшего так давно.       Я не хочу возвращаться в ту ночь. Не потому что та долбанная «пчёлка» меня ужалила несколько раз. Как сейчас помню, один раз в ладонь и два раза в живот рядом с пупком, наверное, всему виной был тот чай с сахаром, который и приманил эту тварь. Не хочу, потому что опять сдавленный комок появится в горле и слёзы защепят в глазах, как только представлю в голове живую, старую кинопленку, где отец плачущую меня берет на руки и успокаивает, а у самого ещё сердце не на месте после моего пронзительного, полного ужаса детского крика; как Вадим утешал меня, отдав даже часть своей шоколадки.       Какое чистое, тёмное небо было над головой, а маленький носик вдыхал свежий прохладный ночной воздух. Я не могу вернуться в то место, где провела всю свою детство, где выросла. Не хочу при нем. Король Ада итак слишком много узнал о моей жизни.       Качнув чуть головой, раздаю карты.       Чувствую, что успокоительное ещё действует, но уже не так сильно. Но и это помогает мне сосредоточится на игре, а не на том, что в голове       (в душе).       Сколько мы уже играем?       Беру несколько карт из колоды и бросаю взгляд на наручные часы. Какой ужас. Если Кроули пришел где-то в полдесятого, то время уже ровно семь вечера. Да когда же он насыться, итак уже почти всё про меня узнал.       Вот именно, Яна, что почти.       А Кроули всегда получает всё.       Ну, это было слишком предсказуемо. Ни одного козыря за кон. Конечно, я проиграю, ещё учитывая мою «везучесть».       — Ах-х, не везет тебе сегодня, ангелочек мой, — притворно сочувственно вздохнул Кроули, будто прочитав мои мысли.       М-да, день определенно выдался сегодня очень насыщенным.       Снова собирала карты, когда Кроули задал очередной, кажется, уже миллионный вопрос за сегодня.       — Итак, если за последние четыре года понятно, что ты заделалась охотником и, соответственно, ясно, чем ты всё это время занималась, то что же было до? Кем ты была, Януля? Где работала? Каким общество видело тебя в своих глазах?       Этот, один из многочисленных вопросов, не первый, но тоже вызвал любопытство у меня, а как Кроули отреагирует на ответ. Хотя он итак уже знает, ведь видел мою фотографию в форме.       — Я была следователем в полиции, тогда ещё в милиции. До того, как пропасть, дослужила до капитана. Думаю, что в глазах общества я была ярой блюстительницей закона и в какой-то степени карьеристкой. Честно говоря, я очень любила свою работу. Хоть иногда… она была очень невыносимой, тяжелой, почти бесчеловечной, — с нескрываемой горечью проговорила я.       Иногда неволей приходили мысли, что если бы не моя работа в милиции, я бы и на половину не была готова к тем испытаниям, которые приготовила мне жизнь с Винчестерами и Бобби. Впрочем, всё осталось на своих местах. Что те люди, которых мне приходилось допрашивать иногда о мелких, иногда об ужасных преступлениях, что пытать монстров, чтобы те выдали нужно информацию. Разницы нет, всё та же нечисть, только первые любят кичиться, что они люди и в первую очередь заслуживают прощения.       Хотя всем давно известно, что люди, даже очень часто, хуже монстров и зверей.       — А я так надеялся, что это неправда, ангелочек мой. Однако фотография же соврать не могла. Наверное, отец очень тобой гордился, что его любимая дочурка пошла по его стопам? Стала его копией, — спокойно проговорил Кроули, наблюдая за моей реакцией.       Нет, больше ты моих слёз не увидишь, король паскудства.       — Нет, это было самое большое разочарование в его жизни. Он не хотел, чтобы я пошла туда, откуда он так долго не мог убежать. Я почти не помню то время, когда он работал в милиции, помню, что ушел оттуда, когда мне было четыре года. В общем, ссор на эту тему было предостаточно. Дошло то того, что я быстрей переехала и стала жить самостоятельно. Но потом он смирился, вроде как…       Шумно вздыхаю, чтобы только не допустить мысли о том, что отец до самой смерти был очень огорчен моим выбором профессии.       Разочаровался в тебе, Яна.       — Надо же, и твой папуля страдал от этого, — недобро хмыкнул демон.       — Ты о чем? — нахмурились мои брови.       — О том, что даже твоя семья страдала от твоих замашек камикадзе. Я-то думал, что ты приобрела эти повадки от Дин-Дона и Саманты, а тут всё намного глубже… Скажи, Яна, ты с детства такая сердобольная и сорви голова, или действовать безрассудно ты стала от скуки или веселья ради, может острых ощущений не хватало и теперь это вошло в привыч…       — Я действовала так, только когда этого требовала чрезвычайная ситуация! — возмущенно перебиваю Кроули.       Как он смеет меня отчитывать за то, что я делаю не так?       Зачем Кроули вообще это делает?       Какое ему дело до этого?..       Король Ада раздраженно уставился на меня. Почему же его это так злит? Я же даже ничего не сделала, ведь честно всё ответила.       — В том то и дело, что твоя «чрезвычайная ситуация», — Кроули прям будто выворачивает от этих слов, он нервно прокрутил стан с висками. — Начинается от спасения котёнка, который случайно упал в озеро и заканчивается до самопожертвования для спасения всего мира, сердобольная ты моя всё же.       Сердце екнуло от страха. Если бы Кроули мог читать мысли, то точно бы увидел в моей голове Принца, значит это просто совпадение, что он привел такой пример.       Который, чёрт возьми, правда оказался верным.       Боже, чего я до сих пор удивляюсь и трясусь по этому поводу. Кроули просто очень умный и внимательный. Правда, признавать этого совсем не хочется, но нужно, если хоть как-то попытаешься пойти против него. Он буквально видит людей насквозь и ему не нужно лишний раз лезть к ним в головы. А ещё он очень хитрый и изворотливый. Поэтому всегда нужно быть начеку.       — Какая тебе разница, как я поступаю в той или иной ситуации, тебя это не касается… по крайне мере, тогда не касалось, — бессознательно добавила я, увидев, как лицо Кроули начало вытягиваться от изумления и ещё большего раздражения.       Зря я раскрыла рот.       — Меня поражает, что ты, да и многие люди, подобные тебе, не могут немного подумать, чтобы понять, что можно поступить иначе, при этом совершенно не рискуя своими жизнями. Ваша фантастическая глупость уже не поражает и не смешит, а взывает откровенное раздражение. Самопожертвование, многие риски для жизни ради незнакомца, которого ты впервые видишь в жизни! И ради него, не зная, кто это, что из себя представляет, и главное, пошел бы он на такую жертву, чтобы спасти тебя? Вот именно, что нет. Только такие глупцы, как ты, Винчестеры, — выплюнул Кроули, — и могут, что совать везде свой длинный нос и всё портить жизнь тем, кто на самом деле знает, что хочет от жизни, и ценит её. Радует только одно: что рано или поздно вы все кончите одинаково. Подохнете где-нибудь, обычной мучительной смертью. Прям всё, как вы любите.       «У тебя это вызывает откровенную злость, потому что сам ты бы никогда не смог так поступить, Кроули. Поступить правильно. И ты прекрасно это знаешь», — подумала, но не осмелилась сказать ему в лицо. Страшно подумать, что он со мной сделает, если я такое ему скажу. В лучшем случае, заткнет мой рот ударом по лицу об стол.       Прям как тогда.       Скалюсь, но вместо этого уверенно говорю:       — Может, потому что это правильно. И многие люди это понимают.       — «Правильно» для кого, Яна? Кому нужна твоя правильность? — Кроули уже откровенно показывал свою злость, при этом щурясь и внимательно, будто заново изучал взглядом. — Мне, конечно, плевать, но нужна ли была твоей семье, твоему отцу твоя правильность, если ты могла из-за этого покалечиться или погибнуть? Вот именно, что никому она не нужна. Кроме тебя же и таких же больных ничтожеств. Получается, что ты та ещё эгоистка, лапуля, раз постоянно рискуешь своей жизнью, зная, что есть люди, которые ценят её намного больше, чем ты сама. А ещё меня любят называть эгоистом и душегубом! Однако губишь семью именно ты своими необдуманными поступками и позывами добродетельницы.       Сукин сын, я ради своей семьи жизнь продала!       Как же хотелось возразить ему в самой какой только есть грубой форме, что он не прав; чтобы в конце концов заткнул свой паганный рот и никогда не раскрывал больше. Я так сильно сжала кулаки, что помяла несколько карт, но всё ещё смотрела прямо ему в глаза, как и он на меня. И не чувствовала страха, а только такое же раздражение, как Кроули в начале вопроса.       Но если спокойно подумать — спасибо всё ещё упаковке успокоительного — то из слов Кроули возникает диссонанс: и правда, из его слов получается, что я не ценю свою жизнь, хотя есть люди, которые меня любят и хотят, чтобы я жила; и есть Кроули, у которого никогда никого не было и не будет, кто бы ценил его жизнь. Просто за то, какой он есть, однако же, Дьявол правда ценит жизнь как никто другой. На какие только грязные и последние действия пойдет, чтобы только сохранить свою жалкую душонку, точней просто дымок, который остался.       Зачем ты так печешься о своей жизни, если она никому не нужна? А ещё что-то мне предъявляешь, Кроули.       Какой же ты жалкий.       Как жизнь несправедлива. У таких как он, к сожалению, у большинства, взять тех же левиафанов, Люцифера и других монстров, чувство самосохранения выше других, а у таких как мы — порой на последнем месте. Так ещё некоторые умные и хитрые, сильные. Хотя нет, справедливость всё же есть. Как бы ни было печально и как мы слабы мы ни были перед вами, плохими парнями, нас всё же больше и мы намного более уперты, чем вы.       Отец всегда говорил, когда я ещё была маленькая, что добрых людей всегда больше, чем плохих. Примерно девяносто пять процентов из ста, как он всегда любил выражаться. Просто получается, что своей гнилью эти пять процентов ухитряются перекрыть больше половины девяносто пяти. Но истина остается таковой, что нас больше, но иногда нас не видно. Потому что порой сами прячемся в тени, выжидая момента, чтобы раньше времени не заметили.       Теперь я поняла, Кроули, почему ты так злишься на мой ответ.       Потому что такие как мы тебе мешаем. Нет Винчестеров, Бобби, Кастиэля или меня, всё равно найдутся другие охотники, люди или существа, даже другие демоны, которые не разделяют твою власть. Мы всегда, как ты говоришь, такие идиоты, будем мешать тебе жить.       Наконец-то отвожу свой взгляд, расслабляю кулаки. Бесполезно что-либо говорить, спорить и уже тем более что-то доказывать. Мы по разным сторонам баррикад, сторонам, как любят писать в сказках, добра и зла. Это жизнь. И такие как Кроули никогда этого не поймут, что есть что-то ценней, чем своя собственная жизнь. Думаю, что Кроули всё равно мне не позволит это сказать. Буквально не выдержит.       — Я всё равно не поменяю своего мнения. Ты просто не понимаешь… — сказала я тихо в ответ и почувствовала, как большая часть колоды, которая была у Кроули, полетела в мою сторону. Одна карта неприятно задела нос и губу. От неожиданности лишь вздрагиваю и громко вдыхаю.       — Раздавай, — гневно процедил он.       До последнего сомневалась, что у меня получится, или Кроули вот-вот сейчас заявит, что я смухлевала. Но нет, кажется, он сам немного удивился, что в первый и единственный раз       (больше хитрить точно не буду, себе дороже)       я выиграла за сегодня.       Сама до конца не понимаю, что стало последней каплей, что я пошла на такой отчаянный шаг, если вспомнить, что мне совершенно не интересно что-либо узнать про него. Всё равно Кроули ничего серьёзного мне не скажет, и уж себе-то он разрешит нарушить правило, скажет просто неправду и всё, а я так и не пойму и ничего не смогу сделать.       Так последней каплей стала его очередная победа или как он снова самодовольно улыбался и издавал смешки, когда я рассказывала про своих друзей? И как он «верно» подметил, которых у меня не осталось. Козел. Или неужели Кроули прав и мне правда стало скучно и захотелось острых ощущений? А мухлевать, когда Король Ада запросто может это понять или заметить, прям сверхбезумство. Нет, не думаю, скорей всё вместе взятое, а ещё плюс раздражение и большая обида. Ведь за это он не убил бы меня и даже не наказал, но унизил и причитать бы стал, естественно, в своей извращенной манере. Может немножко бы припугнул, не более.        Если он не читает мои мысли, то как он всё время выигрывает, как это делает? И правда сильно цепляет самолюбие, когда Кроули, если не ошиблась в своих расчетах, выигрывает сто одиннадцатый раз в игре, в которую я играю с детства, пусть не так хорошо, как моя сестра или мать. Чёрт возьми, на самом деле очень обидно и раздражает до ужаса.       Чего уж точно не думала, что такой простой обман пройдет с ним. Может, поэтому и рискнула, считая больше, что не пройдет. За несколько часов игры я не раз роняла карты, случайно взмахивала или прямо из моих рук порой тоже каким-то образом случайно выпадали. Наверное, руки уставали держать их в одном и том же положении. Кроули просто перестал это замечать после четвертого часа игры. И это было мне на руку, снова как бы ненарочно уронив карты, одну, которая, точно рассчитав ходы, мешала мне победить, аккуратненько спрятала под ногу между стулом. А сейчас также аккуратно верну, потому что по привычке снова начала собирать карты, пока Кроули не заговорил:       — Надо же, ангелочек мой! Чистое везение, — Кроули широко улыбнулся и раскрыл глаза, что неволей немного нахмурила лоб. Неужто он так хочет чем-то поделиться со мной. Ведь да, я никому не расскажу. — Я даже не поддавался. Что ж, правила есть правила, задавай уже любой вопрос, солнышко моё.        Или ему просто любопытно, что я могу у него спросить, зная, будто он скажет мне чистейшую правду? Судя по всему, я сейчас разочарую Кроули. Да и пофигу. Возможно, пожалею об этом попозже, но я хочу.       — Кроули, скажи мне, — делаю специально небольшую паузу, для атмосферы. — … Почему ты такой говнюк?        Ожидала, что разозлится или даже раскричится, но нет. Теперь Кроули хмурит лоб и как-то, да разочаровано скалит свои зубы. Впрочем, у него есть чувство юмора, пусть воспринимает всё как злую или тупую шутку.       В которой есть доля правды.        Большая доля.       — Ты что, серьёзно, лапуля?! — расстроено улыбаясь, воскликнул Кроули. — Ты, возможно, в первый и последний раз выиграла меня, и задаешь такой банальный вопрос…        — Может и банальный, а мне правда жутко интересно, — без энтузиазма проговорила, но не соврала. Пожалуй, это единственный вопрос, который связан с ним, и правда меня интересует.        Только жаль, что правды от него не дождешься. Может, в этом случае, когда-нибудь, я поняла бы его поступки и его самого.       Кроули ухмыльнулся. Отпив пару глотков огненной жидкости и облизнув губы, проговорил:        — Привет! Я, Кроули — демон и по совместительству Король Ада, — он усмехнулся. — А ещё ты продала мне свою жизнь, конечно же, я буду для тебя говнюком, но это ошибочное и навязанное мнение глупых людишек, которым ты, к сожалению, попала под влияние. Ну, это пока. Недолго мне быть для тебя говнюком … Это одна из версий, — будто жутко довольный собой, что честно ответил на мой вопрос, выразительно посмотрел на меня.        Нет уж, благодарить за ответ не буду, ты был обязан ответить, говнюк.       — Я слышала эту версию, только конец приврали, — ненавязчиво вертела колоду в руках и опустила глаза. — А какая другая?       — Оу, дорогая, она ещё банальней первой, — Кроули отпил ещё один глоток и опустошил стакан. — Жизнь, — выдохнул он.       — Жизнь?        — Ну да. Как говорится, жизнь всех поимеет нас, сломает, разобьет, ноги оботрет и бла-бла-бла, — он внимательно посмотрел на меня. Его взгляд изменился, появилось что-то такое, что лучше не разглядывать. Неужели, правда?.. — А кого-то и несколько раз. Одним словом, моя человеческая жизнь была кошмарной, потому и все демоны говнюки. Я удовлетворил тебя ответом, ангелочек мой? — чуть прохрипев, задал вопрос Кроули.       Я еле заставила себя не поморщиться от отвращения к нему, которое достигло наивысшей точки за сегодня. А ещё запах виски очень напрягал, что уже немного кружилась голова.       Да что ж он меня так пожирает глазами! Господи, Кроули, тебе достаточно только немного задержать свои мерзкие глазки, что сразу заводишься. Это уже, наверное, двадцатый раз за сегодня, если не больше. А ещё все эти слова, которые ты вечно выделяешь, так и буквально намекаешь:       «Удовлетворил»?       «А тебе требовалась защита»?       «Я хочу, ангелочек мой».       «Моя радость».       Всё это словно эхо проносится его сизым голосом, который ещё пару секунд назад был нормальным.        Если твоя человеческая жизнь была такой кошмарной, почему при заключении сделки ты не попросил богатства, дома, положения в обществе? Хоть что-то, что действительно могло улучшить твою жизнь. Получается, ты не таким уж несчастливым был, Кроули, раз для счастья тебе было нужно три дюйма ниже пояса, чтобы красоваться перед женщинами. Или даже перед собой.       Омерзительно.        — Да, — кое-как спокойно ответила я, бросив взгляд на него. Протягиваю руку, чтобы отдать колоду. Кроули в ответ протянул свою, и когда я хотела уже быстро отпрянуть ладонь, как он резко схватил меня за запястье и так сильно потянул на себя, что я чуть буквально не перелезла через весь стол. Наши лица до ужаса очутились рядом, что я почувствовала его дыхание вперемешку с виски.       Он понял!       «Понял, что я смухлевала!» — паническая мысль забилась в голове. Живот неприятно скрутило от нарастающего страха. Дыхание снова перехватило, словно Кроули и горло сжал второй рукой.        Но он лишь мило улыбнулся и прошептал, чуть ли не в самые губы:        — Ещё раз назовешь меня говнюком — накажу.        И сразу же разжал ладонь, давая мне упасть обратно на стул, и со спокойным видом, будто и ничего не было, начал собирать карты, которые рассыпались на его стороне стола.       — Даже и не думала, — сказала я, потирая руку и скалясь зубами, пыталась успокоить дыхание и сердцебиение. Глаза смотрели куда угодно, но только не на Кроули.        Размешав карты и раздавая, он также спокойно, даже как-то уже холодно добавил:       — Это последняя игра.        Не до конца отойдя от небольшого потрясения, я не сразу уловила смысл сказанных им слов. Только тогда, когда я снова держала шесть карт в руках.       Последняя игра? Неужели Король Ада почти утолил свой голод, жажду знаний обо мне? И он оставит меня в покое? Вроде как должен, Кроули итак провел со мной весь день, у него есть дела и помимо меня, постоянно об этом напоминает. Сегодняшняя чья-то кровь на его лице прямое доказательство тому. И вообще, я просто заслужила отдых после такого подвига. Уверена, что он это понимает, мне просто необходимо побыть одной.       Набрать новых сил, чтобы терпеть его завтра.       А если учесть, что день был очень и очень длинным, мне нужен двойной отдых. Может, завтра вообще не придет? Ах-х, надежда умирает последней.       Игра проходит быстро. Две минуты, и он кидает мне оставшуюся карту, козырной туз — пики, как у меня на руках — десятка пики.       — Что у тебя было с Винчестерами?        — Чего? — не сразу поняла я вопроса, потому что Кроули больше утверждал, чем спрашивал. Взглянув на него, мне опять стало не по себе. На его лице не было ни одной эмоции. Пусто. И это намного страшней, чем его злоба от моего ответа, потому что там хотя бы видно, что он чувствует и чего следует ожидать. А здесь такое серьёзное лицо, но остекленевшие глаза, что можно ожидать чего угодно. Словно он скрывает такую бурю внутри, и если неправильно ответить, то меня в прямом смысле снесет. Лучше не следует задерживаться с ответом. Хоть с каким-нибудь, потому что Кроули и правда словно на иголках сидит. Впервые за сегодня вижу его таким напряженным. — Ты имеешь ввиду…       — Признавайся уже, с кем ты из братцев-кроликов кувыркалась… Может, с ангелом тоже пробовала? То-то Касик так очеловечился… — Кроули надменно посмотрел на меня.       Если бы моим глазам представилась такая сцена со стороны, и не было бы мне так страшно, то я подумала бы, что Кроули ревнует. Хотя это сразу отметается, но это его сильно волнует, видимо, он не случайно оставил этот вопрос напоследок.        Неужели?..       Кроули, неужели тебе противна мысль, что ты желаешь девушку, которая могла переспать с твоими самыми ненавистными врагами? Что те самые враги давно исследовали каждую клеточку её тела, доводили до экстаза, и ох-х, самое ужасное и противное, она была с ними взаимна, как с тобой — нет, и только считает, что ты конченый говнюк.       Даже теперь неудивительно, что это может сильно задевать Кроули. Такой удар по самолюбию. Что ж, надо выводить его из этого состояния, пока он не выдержал и просто для начала не швырнул в меня стеклянным стаканом прямо в голову. Вот уж не думала, что буду рада тебя обрадовать своим ответом.        — Нет, я ни с кем из них не переспала. Нет у меня такой привычки спать с друзьями, — процедив сквозь зубы, раздраженно ответила, смотря ему прямо в глаза. Ты же видишь меня насквозь, так смотри же внимательно.        — Да брось… Неужели никаких «неудобных» и якобы случайных ситуаций? Ни за что не поверю, что хоть кто-то из этих двоих долбоклюев к тебе не приставал. Ты что-то от меня скрываешь, не так ли? Говори всё, что с ними связано в интимном плане. Даже про безобидный поцелуй расскажи, который обязательно тоже случайно произошел по пьяни. Не смей лгать мне, я сразу это пойму. Предупреждаю, что будет очень плохо, если только почувствую фальшь с твоей стороны.        От твердого и в тоже время злобного голоса вперемешку с такими же усмешками Кроули по телу прошли мурашки. Я нервно сглатываю и прочищаю горло. Если все эти вопросы были и правда детской игрой, конечно же, с его стороны, то сейчас настоящая взрослая игра, где могут быть последствия. И очень болезненные. Как же миллионный раз за день не хочется ему всё говорить; потому что это правда что-то интимное, но не в том пошлом смысле, о котором только и думает Кроули; потому что такие истории должны оставаться между друзьями, чтобы иногда вспомнить и посмеяться. Одно говорить всё, почти, про себя, а тут полностью показать друзей с другой стороны. Не с самой лучшей, но и не с худшей, я бы сказала, очень нелепой и смешной. Но у меня нет выбора, он меня адским псам скормит и не моргнет.        Сволочь.       «Простите меня, ребята».       — Ну… — после небольшого этого слова я выдала себя с потрохами и Кроули не мигая смотрел на меня. Теперь точно назад пути нет, он нутром чувствует мою неуверенность, моё нежелание рассказывать эту «случайную» историю. — Дин ко мне приставал… Даже не так, — скорей я стала исправлять свою оплошность. Срань, от страха совсем голову теряю, что говорю! Нужно быть очень аккуратной в словах. — А просто в своей манере подкатывал, ну ты понимаешь, как. Мы тогда только-только познакомились и не знали друг друга толком. Несмотря на все мои замечания, Дин, пусть уже не так настырно, как в начале, но попыток флирта не прекращал, до одного случая… Это произошло случайно, — стала отрывисто говорить, и пряча глаза от Кроули. До сих пор стыдно, ужас, — … Я не хотела… Просто это так неожиданно произошло…        — Да что случилось-то? — спокойно, но с нотками истекающего терпения проговорил Кроули, приподняв одну бровь. Он словно весь на иголках.        — Дин тогда напился, прям конкретно напился и не контролировал себя. Ну и… Он подошел ко мне сзади и… — приподняла один глаза на него. Кроули чуть ли не каждым жестом просил быстрей кульминации. Видимо он сам не ожидал, что будет дальше, поэтому особо и не торопил. — Дин сильно хлопнул меня по ягодицам! Да так ещё смачно при всех, мы же были в баре, и такую противную пошлую шуточку отвесил на счет моей пятой точки, что я на автомате врезала ему прямо в челюсть. Он с таким грохотом упал, я так испугалась! Это было случайно! На автомате! Я же не ожидала, что он так незаметно под…        Резко замолкаю свою скороговорку, когда услышала какой-то шорох со стороны Кроули. Подняв на него глаза, не думала, что буду рада и одновременно внутри вся дрожать от злости. По крайне мере, на его лице хоть какие-то эмоции. Вот это как раз-таки и злит. Опять он смеется надо мной, а сейчас ещё над Дином!        Кроули спрятал свой рот за ладонью, тихо смеялся. Глаза были прикрыты, поэтому он не сразу заметил, что я перестала говорить, и теперь смотрю вся на него, сгорая от раздражения. Наконец-то перестав содрогаться от веселья, он убрал руку от губ, но всё же прерывисто дышал, не отойдя от смеха, сказал:        — Ангелочек мой, ты бесподобна… — он рукой протер свои губы и заулыбался себе под нос, чуть ли не с самой счастливой улыбкой, на которую был способен. Вау, действительно, нечего сказать, обрадовала Короля Ада. — Я ожидал более мрачной концовки, — одна бровь так и приподнялась. Неужто, Кроули допускал мысли, что Дин мог сделать со мной что-то против моей воли? Или от выпитого, что было очень скоромно, если сравнивать с другими посетителями, я же могла спокойно пойти на флирт и кончится ночь могла чем-то большим между мной и старшим Винчестером? Меня передернуло.       Как бывает, когда представляешь, что-то запрещенное между собой и другом.        Тем более, когда даже в мыслях не рассматривала Дина Винчестера в этом плане как мужчину.       «Он же мне как брат».       — Но так можешь только ты, — уже более со скромной полуулыбкой продолжил Кроули. — Что ж, очень правдоподобно, если учесть то, что я и сам испытал на себе твой боевой характер, моя дорогая, — он противно усмехнулся, давая мне понять, что помнит тот злополучный день. Отворачиваю от него голову, что бы только не смотреть на его мерзкую ухмылку, которая будто издеваясь горлочит, что это была просто неудачная «шутка». Мурашки снова табуном прошлись по телу. — С Дином всё ясно, но это ещё не всё. Говори дальше, лапуля.        Его лицо снова стало серьезным, но не таким, как было. Намного лучше, хоть уголки губ приподнял, но напряжение никуда не делось. Боюсь, что следующая история его не очень обрадует, но радует, что Кроули не действует сгоряча и выслушает меня до конца. Тем более я ни в чем не виновата, тогда никто не был виноват. В то четырнадцатое февраля все сошли с ума.       Внутри неприятно всё сжалось, от мысли, что он узнает.       Боюсь, что после этой истории его похотливый взгляд будет преследовать меня ещё чаще. Только бы он не возобновил свои ночные посещения, я только недавно начала спать нормально, зная, что он не потревожит мой сон.       Потому что обещал.       Но я не верю, что это продлится слишком долго.       Потому что у Короля Ада нет терпения.       — Кроули, ты знал, что Люцифер с помощью всадника Голода собирался устроить в Су-Фолсе? — бесцветным голосом спросила, не смотря на него.        — Да, тогда ещё слышал. Это было до того, как сожрали моего портного и сожгли мой дом.       — Тогда ты понимаешь, что это не считается, — посмотрела я в сторону Кроули, но куда-то сквозь него. — В этом городе Голод коснулся всех…        Кроме Дина.       Просто он быстрей дошел до состояния, когда бываешь всем сыт по горло. В самом мрачном смысле.       —… И меня тоже. Я тоже не смогла сопротивляться Голоду. Так получилось, что тогда… — моё лицо искривилось в страдающей гримасе, я сильно прикусила нижнюю губу. Боже, я не хочу ему говорить об этом!        Потому что потом последует ещё один больной вопрос, которым Кроули с удовольствием размажет меня.       — … Тогда получилось, что у меня давно н-не было ин-нтимной связи, — с трудом проговорила я. — Поэтому думаю, что мои приставания Касу, Сэму или Дину, как и любому мужчине из того города, не стоит считать всерьёз. Я ничего не могла поделать, что гормоны взяли надо мной вверх.        — Не знаю подробностей, но всё же поинтересуюсь, — голос Кроули чуть заметней стал охрипшим. — Если вас всех Голод взял под свой контроль, как же вы его одолели?        — Как раз-таки голод Сэма нас и выручил, — мрачно продолжила я, не смотря на него, зная, что ожидает подробностей, — демонская кровь вернула ему силы.        Как же мерзко.        — Голод расправился с Касом и со мной легко. Просто дал то, что мы так желали, — кое-как проглатываю ещё не каменный комок. — У сосуда Кастиэля проснулся голод к мясу. Не знаю точно, но он сказал, что ни одну сотню гамбургеров съел в тот день. Поэтому, как стоило ему приблизится к Голоду, как Кас уже вовсю улепетывал сырое мясо. А мне… — я судорожно вздохнула, — какой-то демон только подошел ко мне, как я сама набросилась на него и повалила на пол…Он поцеловал меня первым, его руки были везде. Это всё, что сохранилось в моей памяти. Даже лица не помню.        — Но Саманта появился вовремя?        Мне показалось, или в голосе Кроули были нотки надежды?        Концентрирую свой взгляд на нем.        — Да, — хрипло выдыхаю я, морщинясь от больных воспоминаний.       Когда же эта адская игра уже закончится?        — Яна, скажи мне, какие у тебя были отношения с Сэмом?        На секунду расширила глаза от страха и удивления. На лице Кроули снова не было не единой эмоции, снова бесчувственное и опасное существо, которое может накинуться в любую секунду только от одного твоего действия, если что-то, хоть немного, ему не понравится. Чувствую, что к горлу подкатывает комок стона от обиды и несправедливости.        Ну что тебе нужно ещё, Кроули? Я говорю тебе правду! Самую, какая ни на есть, горькая или счастливая, сокровенная или пустая, личная, но правда! А ты всё смотришь на меня, будто я такую чушь тебе втираю, что у тебя терпение на исходе, словно сдерживаешь себя из последних сил, чтобы не ударить меня по «лживой» физиономии.        Я так устала за сегодня, что мне уже всё равно, что ты узнаешь обо мне, о моих родных и друзьях. Безразлично, потому что что бы я ни сделала, они никогда не будут в безопасности, а некоторых уже никогда не вернешь.        Да подавись ты своей правдой, ублюдок.        — Мы с Сэмом просто друзья, — с нажимом, выделяя каждое слово, чтобы до Кроули точно дошло, начала я. — Мы с ним не спали, не было случайных, — будто выплевываю эти гадкие слова, — пьяных поцелуев. Потому что ни я, ни Сэм не напивались до такой степени, что не были в состоянии контролировать ситуацию. Я вообще против крепких напитков, — как ты уже прекрасно знаешь, урод. Я повернула голову и посмотрела прямо в глаза Кроули. В глаза, в которых не было ничего. — В конце концов, ему было не до девушек. Сэм просто мой близкий друг. Друг, который всегда понимал меня чуть лучше, чем Дин или Кастиэль, который всегда был рядом….       До того момента, пока он не пожертвовал собой и не прыгнул в клетку Люцифера, чтобы остановить соривших братьев-архангелов.        Момента, пока ты не вернул его тело на землю, а душу оставил в аду.       До того, пока он не излечился и снова оказался с нами.       Со мной.       — Ах, да слышал я эту печальную песню о бедном большом Лосе. Только появится девушка, как её сразу кто-нибудь да прикончит. Ясно, ангелочек мой, — губы Кроули расползлись в противной ухмылочке. — Можешь так не переживать, я тебе верю.        — Какая радость, — сказала, чуть не закатив глаза, и снова поморщилась. Действие таблеток давно уже закончилось, во лбу нещадно что-то билось. Наверное, мой мозг больше не выдерживает такой нагрузки и просто бьется об стенку черепа от безысходности. Правой рукой прижимаю к голове и сильно зажмуриваю глаза и накланяюсь, пряча лицо, чтобы хоть как-то унять боль.        Эта была последняя игра. Он узнал всё, что хотел.        Кроули, ты должен меня отпустить. Давай же, моя голова просто сейчас разорвется.       — А теперь последний вопрос, — его голос будто издалека был как приговор.       Боже. Прошу.        Только не это.       — Ты сказала, что Голод настиг тебя, потому что у тебя давно не было секса, это был 2009 год? Я не ошибаюсь, — медленно поднимаю голову на его голос, — Так и напрашивается вопрос, радость моя, так кто же был у тебя последним, если это не они… — выдохнул Кроули.        — Тебе не приходило в голову, что я могу быть девственницей? До тебя я не была так популярна у мужчин, — всё ещё облокачиваясь об правую руку, не смотря на него больше, раздраженно пропыхтела.        Господи, оставь ты меня уже в покое.        — Не шути, ангелочек мой, — по голосу понимаю, что Кроули улыбается. — Ты, конечно, неуверенно целуешься и вся такая робкая и неприступная, но думаю, что это так только со мной. Временно. Уж девственниц я за версту чувствую, а ты уже давно не девочка. Так кто же сорвал твой цветочек, Януля? — пошло прохрипел последние слова Кроули.        Конченый ублюдок. Как от таких разговоров вообще можно возбуждаться? Какая тебе чертова разница, кто у меня был последним. Как будто тебе это даст какое-то преимущество. Уж больше перед тобой у меня никого не будет, ты этого точно не позволишь, Кроули.       Такой же спорный вопрос, будешь ли ты у меня.       Оставь меня уже одну.       Всё ещё прячу лицо от него. Теперь я в таком же напряжении, как и Кроули после последней игры, даже больше. Чуть не так дернешь за струны, и всё, я расстроена. Ведь держалась целый день, неужели на последнем вопросе сорвусь и просто пошлю Кроули куда подальше, и будь, что будет? Так нельзя.        Сдаваться нельзя. Непозволительная роскошь. Даже если он убьет меня в порыве ярости, кто мне даст гарантии, что Кроули также не пойдет и не прикончит мою семью по очереди. Просто так, потому что я его взбесила, но убил он меня в самом начале, а злость всё ещё не прошла.        Боже, мне так страшно, но я не сдаюсь.       Послать его далеко-далеко тоже значит сдаться, только в иной форме. Нельзя. Я просто ничего ему не скажу. Врать бесполезно, хуже будет. Кроули итак много личного узнал, довел меня до истерики, когда расспрашивал про семью. Второй раз такого удовольствия я ему не доставлю.       Пошел-ка ты в жопу, Король дерьма.       — Я-я-яна-а-а, — сладко протянул Кроули. — Я всё жду от тебя ответа.       Даже не дернулась. Всё прячу свою голову, облокотившись об руку. Стараюсь успокоить дыхание, но чувствую, как сердце бешено стучит по грудной клетке.        Я не скажу тебе про него.        Никто не знает из этой жизни.       Он должен остаться только в моей памяти.        «Ты заранее проиграешь, Яна».       — Надо же, ты не хочешь говорить, — чуть удивленно и устало проговорил Кроули, усмехнувшись. Неужели и он тоже сегодня устал? Конечно, столько новой информации. — Ангелочек мой, ты же понимаешь. Если ты не скажешь, то я тебя заставлю.       Скрежет стула об пол, как сигнал, заставил поднять голову и чуть оттолкнуться от стола, что мой стул произнес такой же противный звук, только короткий. Кроули медленно надвигался на меня. Бежать бесполезно, мы уже это проходили. Лишь беспомощно сильней вжалась в стул и крепче руками обхватила боковые деревянные рамы. И прерывисто дыша, смотрела расширенными глазами от ужаса, как мой палач идет ко мне. Только вместо топора, руки элегантно засунуты в карманы брюк.       Кроули подошел ко мне вплотную и аккуратно присел на корточки. Его лицо оказалась на уровне моего живота. Глаза навыкате не отрываясь смотрели на него.       — Даже убежать не попыталась, умница моя, — Кроули положил свои ладони на мои колени. Озноб мигом захватил моё тело. Он чуть улыбнулся и прищурил глаза. Лицо исказилось в более болезненной гримасе, будто я сейчас заплачу. — Ангелочек мой, — хрипло начал он, — помнишь, что я тебе говорил насчет правил? Если ты врешь или не отвечаешь, то будет очень плохо для тебя, — его руки начли поднимать по моим бедрам, из моих губ вылетает всхлип. — Но не для меня. Если мои руки залезут под твои трусики, ты меня не остановишь. Тебе решать ответить или поразвлечься. Мы оба с тобой утомились за сегодня.        Развлекаться здесь будешь только ты.       Я сильно сжала зубы. Кроули подтверждениям своим слова медленно ласкал мои бедра, залезая то во внутреннюю часть, то обратно. Отворачиваю голову влево и дергаюсь всем телом, когда он рукой сильней надавил на мою промежность.       Ненавижу.       Надеюсь, что когда-нибудь тебя прикончат, Кроули. И пусть это даже буду не я.       Когда он расстегнул мои брюки, я резко повернула голову в его сторону и сквозь всхлипы выдавливаю:       — Э-э-то был м-мой ж-жених-х... С-с-стас.       — Ты была замужем? — остановив своё лопанье моих ног, серьёзно спросил Кроули. Даже мерзкая ухмылочка пропала.        — Нет, — выдыхаю с трудом, сильно прикусывая губу. — Он погиб в автокатастрофе за д-два месяца до св-вадьбы… — сильно зажмуриваю глаза, но слёзы всё равно прорываются наружу.        Сначала почувствовала, как его руки перестали ко мне прикасаться, не заметив, что перед этим он застегнул мои брюки. Кроули встал на ноги, сквозь слёзы, только размытый силуэт. Я не могла разглядеть его лица, но голос услышала отчетливо.        — Больше за сегодня я тебя не побеспокою. Доброй ночи, — голос такой бесцветный, только еле уловимые нотки усталости.        Будто это его заставляли играть в долбанного «Дурака» целый день против его воли.       Ненавижу.        Встаю на ноги и покачиваюсь, чтобы не упасть, хватаюсь неуклюже за спинку стула и слышу, как отдаляются его шаги. Поднимается по лестнице.        Снова сильней сжав зубы, судорожно вздыхаю и рукой придерживаю лоб, который словно горел. Мозги точно все расплавились. Стараюсь не расплакаться, не хочу, чтобы мои слёзы эхом прошлись по всему дому. Тем более Кроули, наверное, ещё не зашел в свой кабинет. Только туда он и мог направиться. Делаю последние усилия и почти нормальным шагом залетаю в свою комнату и падаю на диван.       Сквозь лихорадочные вздохи и всхлипы закрываю лицо подушкой и кричу от отчаяния, ненависти и злости, страха, который всё ещё не хочет развязать тугой узел в моем животе.       Ненавижу.       Ненавижу.       Ублюдок.       Чтоб ты сдох!       Я сама тебя когда-нибудь прикончу. Только дайте мне шанс.       Вздрагиваю от какого-то шороха в темноте. Голова всё ещё нещадно билась в болезненных конвульсиях, прося о пощаде: как минимум стакан холодной воды, и таблеточку анальгина, чтобы боль во лбу немного утихла. Чуть приподнимаюсь, чтобы взглянуть в окно.       Кромешная тьма. Ни звезд, ни луны.       Сколько же время? И сколько я спала, что голова всё ещё ужасно болит.       Встаю на ноги, и в лоб сразу, будто сотни уголок врезаются, в глазах на секунду потемнело, правая рука, как мимолетное успокоение, когда холодная ладонь прикоснулась к горячему лбу. Дойдя до включателя, щурюсь от света светильника, и хмыкаю, когда получается на левом запястье разглядеть маленькие циферки.       23:06       Я не спала. А если и спала, то не больше сорока минут. Наверное, из-за слёз то просыпалась, то на несколько секунду снова затихала и засыпала, поэтому, кажется, что время прошло больше. Снова шорох со стороны ванны. Мне потребовалось ничего, чтобы на этот раз, понять, кто заставил меня встать.       О боже, я совсем забыла про Принца.       Так и не открыв дверь ванны, тихонечко выхожу из своей комнаты. Не знаю здесь всё ещё этот поддонок или нет, поэтому не буду рисковать, и покормлю Принца лучше у себя.       В первую очередь, когда я зашла на кухню, набираю стакан холодной воды и запиваю залпом. Позже среди таблеток нахожу заветный анальгин и выпиваю ещё половину стакана. И только тогда я дошла до холодильника. Есть самой совершенно не хотелось, поэтому взяв курицу и разделив её на более мелкие кусочки, чтобы ребенку было легче есть, также бесшумно возвращаюсь в комнату, при этом везде выключила свет и прихватила собой еще стакан воды.       Принц, как в первую секунду мне показалось, встретил меня оглушительным писклявым мяуканьем. Умом, понимала, что даже если Кроули всё ещё здесь он никак бы не услышал со второго этажа котёнка, но это давящая тишина в доме разом обострила мой слух, что потихоньку становлюсь параноиком. Он так проголодался, что накинулся на еду, как маленький лев, так прыгнул на тарелку, чуть почти не снес её.       Налив в другую глубокую тарелку ему воды с принесенного стакана, присаживаюсь на пол, облокотившись об закрытую дверь, и притянула к себе коленки, положив на них подбородок. Принц очень быстро ел. Бедняжка, целый день в одиночестве так ещё и на голодный желудок.       Боль в голове начала утихать. Пусть и короткий, но сон пошел мне на пользу, однако усталость я чувствовала в каждой клеточки тела. В голове начало проясняться, некоторые чувства начали обостряться, после воспоминаний минувших часов провиденных с ним.       Ненавижу.       Из всех эмоций, которые я сегодня испытала сидя рядом с ним и играя карты, не передать всё словами. Однако ненависть и злость так преобладают, что не дают мне спокойно забыться хотя бы любым сном, даже тревожным. Каждый импульс моего подсознания и тела требует каких-нибудь действий. Чувствую, как в этом доме мне не уютно, что так и хочет рвануть и убежать. Все моё нутро требует, чтобы я пошла к Королю Ада и сделала так, чтобы я ушла отсюда.       Навсегда.       Закрываю глаза, пытаясь остановить слёзы, чувствую, как они подкатывают. Непроизвольно покачала головой.       Этот сукин сын теперь всё знает. Просто так взял и заставил меня всё выложить о себе. Залез ко мне в душу, которая даже ему не принадлежит и нагадил. Всё рассказала, но я так этого не хотела.       (почти всё)       В горле от обиды и злости стал каменный ком, будто царапая внутри.       Сэм и Дин, Бобби они пытались узнать, пробовали со мной поговорить о прошлом, потому что видели, что оно до сих пор, как неизменная спутница следует за мной и не дает жить настоящим. Даже Кастиэль, так как он был ангелом, и знал намного больше о каждом из нас, никому ничего не говорил. Также как и сам не пытался навязаться на моё искупление. Ребята, просто приняли, что это моё личное, и что только я могу распоряжаться, кому доверить своё прошлое, но они всё прекрасно видели. Порой, когда Сэм рассказывал, как они потеряли отца, мне казалось, будто он пытается передать своё сочувствие, таким образом, чтобы чуть стало легче. Бобби, который время от времени говорил, что он мне не отец, но готов для меня сделать многое, что делал мой папа. Дин, который лучше всех видел, что я закрылась от противоположного пола и порой испытывала настоящий дискомфорт, пытался меня подбодрить, говоря, что рано или поздно нужно отпускать и просто окунуться в котел страсти. Что порой одноразовые встречи, которые заканчиваются постелью иногда бывают полезны.       Судорожно вздыхаю, чтобы всё ещё не выпустить слёзы, которые так и пытаются вырваться из меня.       Вот кто заслуживал знать правду, знать, что я скрываю за своей душой. Только теперь понимаю, кому бы я хотела доверить своё прошлое, тем людям, от которых больше всех, скрывала больше четырех лет, потому что боялась. Думала, что так будет лучше, у Винчестеров и Бобби всегда хватало забот, нужно ли было сваливать ещё одну, чтобы только мне стало спокойно на душе. Чистый воды эгоизм, думала я, так и не решившись, поделится своей драмой. Но вот ребята в отличие от меня нашли силы довериться и рассказать о своей трагедии, ни ожидая в ответ от меня ничего.       Они просто верили мне.       Они просто считали меня своей семьей, и этого было достаточно.       Теперь из-за своей слабости и самолюбия, что тогда не нашла силы поделится, первый и единственный, кто всё знает, стал Кроули.       И это только твоя вина, Яна.       Подонок, не имел никого права лезть ко мне в прошлое.       Распоряжаться моей жизнью? Полное право, сама скрепила контракт поцелуем, но решать, что и кому я хочу рассказывать о себе, и уж тем более злится на мои ответы, пожалуйста, убейся, Кроули. Всем да чуточку станет жить легче, если такое дерьмо, как ты исчезнешь с лица земли.       Зарываюсь головой за свои колени и тяжело вздыхаю, не замечаю, что Принц уже игриво около меня шатается.       Боже, как же я хочу уйти.       Хочу, чтобы Сэм забрал меня отсюда, и мы вместе будем искать способы, как вернуть Дина и Каса из чистилища. Хочу, чтобы всё было как прежде.       Но как прежде ничего уже не будет, Яна, потому, что Сэм не знает, что ты здесь, а не вместе с Дином и Кастиэлем гниешь в чистилище. Он ищет их, но не тебя.       Потому что он ничего не знает. Но всё что нужно, знаешь ты.       Поднимаю голову. Слёзы перестали щипать глаза, а каменный комок противно царапать горло. Замечаю, как Принц заиграл со шнурками моих ботинок, его хвостик весело вилял, а крошечные когти пытались уловить узел.       А если рискнуть?..       Один раз получилось, почему же не должно получиться ещё раз? Может и это есть весь секрет, как перехитрить «великого и ужасного» Кроули. Что если, только такие маленькие уловки и могут пройти под его носом? Не придумать грандиозные планы и стараться всем видом себя не выдать, хотя это и есть самая большая ошибка, где он сразу всё поймет. Не мешкая, одно движение рук, и всё. И ничего не надо мудрить.       Этот риск будет оправдан.       Если Кроули согласится сыграть «Дурака» на желание, то он отпустит меня. Моё желание будет таковым, чтобы на двадцать четыре часа он дал мне свободы. Думаю, этого будет достаточно, чтобы разыскать Сэма, даже если его не будет в хижине Руфуса, тогда для начала раздобуду телефон и смогу, хотя бы до него дозвониться и выяснить, где он. Если всё получится, младший Винчестер узнает всё: где я нахожусь, что со мной случилось, и как-нибудь мы придумаем, как освободить меня, чтобы не пострадала моя семья, а потом вместе найдем способ вернуть Дина и Каса. Или наоборот, чтобы потом вытащили меня. У Кроули очень много книг, уверена, что-то и про чистилище найдется.       Я просто обязана рискнуть.       Если есть небольшой шанс помочь друзьям и себе, должна попробовать.       «Да, отличная идея, Яна. Только уясни, если Кроули согласится на игру и на твои условия, то не трудно догадаться какое желание загадает Дьявол, который только днем и ночью видит, как затащить тебя в пастель», — тихий, но такой скользкий голосок прошептал где-то внутри сознания.       «Рискуй, если снова не боишься проиграть».       Сильно сжимаю кулаки.       Риск всегда есть, не это ли научили меня мои братья Винчестеры?       Или как любил поговаривать Бобби:       «Дерьмо всегда случается, это не повод прятать свой зад в кусты».

***

      Треск огня в камине, который был единственным источником света в моем кабинете, расслаблял не меньше, чем стакан «Крейга» и почти проверенный контракт сделки. Откидываюсь на спинку мягкого стула, делаю два обжигающих глотка и умиротворенно прикрываю глаза, сладко вздыхаю.       Не то чтобы я сильно устал, но сидеть и целый день играть в карты в какой-то степени всё равно утомляет. Однако с ангелочком это было поистине одним удовольствием, хотя бы то, что я так много сегодня о ней узнал. И игру, которую она выбрала.        Непроизвольно хмыкаю себе под нос, всё ещё с прикрытыми глазами.       «Дурак» — очень простая игра, в которую Яна, оказывается, тоже не очень хорошо играла, скорей всего, это вообще единственное, что она знала и умела играть из карт. Что ж, мне снова повезло. Ну, кроме одной игры, где я просто не сразу заметил её шалости.        Ироничная улыбка растянулась по лицу.       Мой ангелочек смухлевала. И что забавно, таким простым способом, просто убрала лишнюю карту, которая мешала выиграть. Не думаю, что Яна пошла на это, чтобы узнать что-то очень интересное для себя, с самого начала игры было видно, что ей всё равно, что у меня спрашивать. Пожалуй, что она и доказала, спросив меня, почему я такой «говнюк».       Бесподобная моя. Видимо, ей так надоело, что я всё время выигрываю её, что стало скучно, и в какой-то степени обидно — всё же это она играла в «Дурака» с самого детства, в то время как я научился за пару минут до нашего марафона.       Возможно, я бы и тогда заметил, что лапуля смухлевала, но если быть честным, то был рад, что она выиграла. Всё же любопытство присутствовало, что же она задаст? Не то чтобы ангелочек меня разочаровала, но и не удивила своим вопросом. Это немного задевает. Яна могла узнать обо мне всё, что угодно, буквально, я бы честно всё ей ответил — от человеческой до демонской жизни. Но радость моя предпочитала ещё раз утвердиться, почему я такой «говнюк».       В целом, вся игра была забавна.       Особенно вопросы о друзьях и фобиях. Вот так вот, человек наполовину ангел, а каких-то букашек всё равно боится, прошу прощения, шершней. Хотя мне искренне стало жалко ту девочку, которой была моя лапуля, когда её несколько раз ужалили. И друзья со школы, которые не весь Бог в каком состоянии её видели. Хотя Яна сейчас категорически против крепкого алкоголя. Интересно, почему? Я не жалею, что не спросил её об этом, это уже не так важно. Дальше будет легче, в ближайшем будущем она сама расскажет мне всё остальное.        Правда, то, что она не рассказала про свой день рождения, почему-то действительно резануло меня. Ну и плевать, вроде как она осталась довольной, но всё равно рано или поздно, при удобном случае не помешает мне сделать ей подарок.        Даже ответы про её работу и жизненное мировоззрение, которые немного разозлили меня, не испортили игру. Наоборот, это было на руку, только вот на таких нервируемых вопросах я хоть немного остывал. Игра меня немного утомила тем, что всё время приходилось себя сдерживать, Яна просто не представляет, сколько раз делала мой член каменным.        Сколько раз хотелось бросить эти карты и просто протянуть Яну к себе и не отпускать. Посадить её к себе на колени, как маленькую девочку. Потереться щекой об её щеку, носом провести по мягкой и сладкой коже лица и волос, вдыхая её запах полной грудью. Рукой исследовать самые интересные и сокровенные места её женского тела, чувствовать, как она возбуждается от моих прикосновений, а другой придерживать её затылок. Самому ощутить, как её руки обвивают мою шею и тянут на себя для страстного поцелуя, где я непременно поймал бы сладкий язычок и стал бы с наслаждением посасывать. Хочется увидеть, как ангелочек мой сама проявит инициативу, и её тонкие руки ловко расстегнут ремень моих брюк и нежно, но крепко обхватят мой возбужденный член. Будет держать темп, приятно сжимая, лаская пальцами. Вверх-вниз, вверх-вниз. Моё сбивчивое дыхание. Я хочу услышать тихий стон Яны,       (она обязательно будет его сдерживать изо всех сил, полностью искусав нижнюю губу до крови)       когда проникну под её мокрые трусики и двумя пальцами ласково проведу по влажным складкам и проникну внутрь. Двигаясь внутри, сжимая и разжимая пальцы, доводя своего ангелочка до исступления, как она меня, и слушая её стоны, как самую неземную музыку для ушей:       — «…Кро-ули…а-ах… — успевает прошептать она, как волны наслаждения подхватывают Яну, и она громко сладострастно стонет».         Чуть морщусь, когда чувствую, что кровь снова прилилась внизу. Снова делаю большой глоток янтарной жидкости, чтобы затмить сладкую картину другой отдушиной, но не такой сильной.       Да.        Вполне так могла закончиться сегодняшняя игра, если бы Яна была «не против». Но, к сожалению, это что-то из области фантастики, пока что. Стоит только вспомнить, как я подошел к ней и чуть приласкал её бедра, как всё её лицо скривилось, будто я делал что-то колоссально неприятное. Яне повезло, что тогда я был увлечен её ножками и практически не обращал внимания на неё саму. Правда, это всё было ожидаемо.       Как и то, что она с большим сопротивлением будет говорить о своей семье.       Ох-х уж эти каверзные вопросы про её семью. Не думал, что после знакомства с её братом и сестрой,       (скорей фотографии были лишнее, но мне нужно было точно убедиться, что это её семья)       с умершим папулей вызовет у неё такую реакцию. У Яны банально началась истерика. Как же она буквально всей душой не желала рассказывать о своих близких. И неудивительно, ангелочек мой прекрасно понимает, что мне всё это нужно, чтобы потом, в целях воспитательных мер, применить против неё же. А ведь тогда пошел только второй час игры, и чтобы всё не запороть с самого начала, пришлось оставить вопрос про Винчестеров напоследок, а кое-какой вопрос вообще вычеркнуть из моего воображаемого списка. Временно, не навсегда. Пока всего, что я узнал, достаточно, а остальное Яна сама скоро расскажет. Умолять будет ещё, чтобы я её только выслушал.        Однако ответ, что лапуля ни с кем этих кошмарных джинсов не переспала и даже Каса не пыталась совратить, приятно меня ошарашил. Я был на сто процентов уверен, что хоть с кем-нибудь,       (а может и сразу с двумя, устроили групповушку, делов-то)       но она переспала. То, что было в Су-Фолсе с Голодом ни в коем случае, конечно же, не считается. И я даже очень рад, что душка Сэмми расправился с этими демонами вовремя, хотя чуточку пораньше было бы очень неплохо.       Уничтожил демона, который посмел сделать то, что я не могу сейчас.       Только за то, что посмел тронуть её грязными руками и прикоснуться к её губам.       Знал бы кто, лично бы убил, а так спасибо за услугу, здоровяк, и что сам не тронул её, оставив мне.        Впрочем, ничего нового и удивительного. Голоду это было на руку, чтобы она не мешалась под ногами. А вот её личный «голод» и жажда так меня заинтересовала, если учесть, что это было три года назад. Хотя ответ, кто был у неё последним, очень многое объясняет про моего непорочного ангелочка.        Не то чтобы меня сильно волновало, кто у неё был до меня, мы же взрослые люди и всё понимаем. Но если бы это были гребанные Винчестеры, я бы просто не сдержался. Одна мысль, что Яна могла отдаться этим ничтожествам, которые так и метят себя в нечто большее, всё время портя только мои планы — просто убийственная, в прямом смысле. Про Кастиэля лучше так вообще промолчать. Ангел, который предал меня и разорвал сделку прямо перед кульминацией, до сих пор очень плохо на меня влияет.        Яна никогда ещё меня так не удовлетворяла, как сегодня. Её ответ был как бальзам на душу, что она не спала с этими идиотами. А ведь не мудрено было, всё же почти под одной крышей жили четыре года.        Но интересно не это.       Что же получается, что когда погиб её жених, она ни разу больше не придавалась плотским утехам? Даже сама?        (когда-нибудь я попрошу её сделать это для меня)       Значит, как минимум больше четырех лет со встречи с братьями-акробатами у Яны точно не было секса, даже если не больше. К несчастью, так и не узнал, когда умер её жених. Очень хотелось выяснить ответ на этот вопрос, но я пожалел её, а ещё эти непредвидимые ласки прелестных ножек. Нужно было быстрей остыть. Явно сейчас в своей комнате, всё ещё рыдает навзрыд, проклиная меня всеми страшными муками и даже смертью. Но, тем не менее, каким же банальным и заурядным экземпляром оказался у меня ангелочек, но тем интересней будет её совращать. Какая Яна ранимая, так и не смогла впустить в своё сердце после него кого-нибудь ещё. Да ладно, неужели её жених был первым и единственным у неё?        Святая шалава, да это же почти что девственница.       Приятная дрожь прошла по всему телу от этой мысли, прям к члену, что чувствую, как он запульсировал от желания.       Ну, это теперь всё объясняет. О, боже мой, сколько всего интересного и замечательного нас ждет с тобой, ангелочек мой, как только ты престаешь ломаться. Что это такое, иметь за всю свою жизнь только одного партнера? А если учесть твой воинственный характер и то, что вы были на равных в постели, вряд ли ты разрешала ему делать с собой то, что планирую я. И вряд ли он вообще планировал с тобой делать то, что хочу я.       Теперь пойдет всё быстрей.        Теперь я точно это знаю.        Сколько Яна сможет держать оборону от моих ласк и прикосновений, когда уже давно желает, чтобы её отодрали как следует? Ведь первый звоночек был ещё три года назад, когда сам всадник апокалипсиса дал ей понять, что на самом деле больше всего она желает, так этой хорошей разрядки.        Лапуля, лучше меня ты никого не найдешь.        Как же хочется сейчас пойти к ней и как следует поразвлечься хотя бы поцелуями и пальчиками. Но увы и ах. Правда, её заплаканное лицо могло бы меня немного остудить, но нужно ли? Яна целый день провела со мной, будет справедливо, если ей позволю остаться в одиночестве, как она и хотела. Моим игрушкам будет под силу снять это напряжение хотя бы на пару часов.       Пока снова о тебе не подумаю, мой ангелочек.       Едва лишь я коснулся телефона, который лежал во внутреннем кармане пиджака, как под руку попала какая-то рваная бумажка. После того, как вытащил и посмотрел на неё, меня начали одолевать противоположные чувства. С одной стороны, очень хотелось разорвать небольшой рисунок этой кошмарной машины на мелкие кусочки, которую Белка любил ласково называть «детка». Любовь так слепа, на самом же деле эта была вонючая Импала, на какое-то время, Яна действительно пропахла ею. А с другой, это же её рисунок, моей лапули. Когда мне ещё выпадет случай полюбоваться её работой? Конечно, этот недорисунок тяжело назвать красивым, но это только потому, что кроме простого тупого карандаша у Яны больше ничего не было. Несмотря на небрежность, лишние линии и потертости — вот это явно её отпечаток пальца — детали машины и тени были нарисовано подробно. Правда, как в живую нарисовано. Видно, что Яна не соврала, когда сказала, что до середины седьмого класса проходила в художественную школу.       Интересно, а людей она также хорошо рисует?       «Сможет нарисовать меня?» — эта мысль теплом разлилась в груди, где должно быть сердце. Жаль, что его давно нет.       Я уже набрал первые цифры моей шлюшки, как почувствовал, что за моей дверью стоит она.       Вот сейчас ангелочек мой удивляет меня так, как ещё ни разу не делала. Что-то она сегодня разошлась меня поражать. И явно это не предел. Если она сейчас придет и с радостью раздвинет свои ножки передо мной и разделит то желание, которое нас обоих одолевает,        (сейчас я точно это знаю, просто Яна его ещё не осознала)       тогда можно смело говорить, что ангелочек мой с ног меня сшибет, в прямом смысле, ведь упаду я на неё.        А если серьёзно, мне очень интересно, до покалывания в кончиках пальцев, зачем она пришла после того, как я снова довел её до слёз. Конечно же, не специально. Солнце моё сама виновата, слишком всё близко к сердцу воспринимает.        А я раз за разом бью именно туда.       Теперь отчетливо слышу, как шаги за моей дверью кабинета переминаются с места на место. Буквально почувствовав, что Яна сейчас вот-вот нерешительно постучит, я резко махнул рукой, заставляя дверь самой открыться и, не скрывая улыбки, говорю:       — Проходи уже, лапуля.        Через несколько секунд из темного проема неуверенно появилась она. Я не мог в таком мраке разглядеть её, однако, когда Яна всё такими же неуверенными шагами прошла к моему столу, нечетко, но всё же лицо открылось моему взору.       Первое, что кому угодно бросилось бы на первый взгляд, это её покрасневшие выпученные глаза. Особенно это сильно выдает контраст её кожи, потому что лицо было очень бледным. Такое ощущение складывалось, что она пришла на смертную казнь, а не просто ко мне. Я же всё ещё расслабленно сидел в кресле, держа в одной руке стакан с виски, как Яна очень напряженно смотрела на меня. И, к сожалению, это напряжение не сексуальное.       М-да, работы с ней предстоит много.       Когда же я увижу радость на её лице от того, что она увидела меня?       А её голос прямо так и выдает, что она делала.        — Кроули, — осипшим голосом постаралась спокойно проговорить лапуля, но он всё равно дрогнул. Ну точно, плакала и кричала в подушку, наверное, что она меня ненавидит. — Я хочу сыграть с тобой игру на желание, — замечаю, что в правой руке она сжимает колоду карт.        Мои брови так и поползли вверх, но в глазах всё равно зажегся зловещий огонек.       Вау.       Вот что ещё можно подумать, когда час назад я оставил её захлебываться в собственных слёзах, а она уже стоит передо мной? Ведь хватило смелости прийти ко мне и сказать то, что успела на этот час надумать. Яна нетвердо говорит, но в глазах метает молниями решительность. Ох, лапуля, ну не думаешь же ты, что второй раз прокатит твой мелкий мухлеж? Или ты так разозлилась на меня, что решила рискнуть? О да-а, с каким же наслаждением я буду под себя, в прямом и переносном смысле, гнуть твой характер воительницы.       Та воительница, которая будет стонать подо мной и умолять, чтобы я не останавливался.       Догадаться, что хочет попросить Яна, нетрудно. Она у меня не тупая, значит просить у меня отпустить её навсегда смысла нет, а вот отпустить на какое-то время — вполне возможно. Если она честно выиграет, что очень слабо вероятно.        Но и я не могу загадать желание, чтобы она сказала заветные слова, при которых моё обещание теряет силу. Будет смешно и жалко одновременно, когда давясь слёзами, ангелочек мой кое-как, словно мученица выговорит эти слова. Тем более это нечестно и не так интересно. Смысл просить её о том, чего она всем сердцем боится и ненавидит? Ни я, ни она никакого наслаждения не получим при таком раскладе.       Пожалуй, пойду на благородство и предупрежу её. Чем больше я буду удивлять своего ангелочка, тем быстрей она поменяет обо мне мнение в лучшую сторону. Кроме того, так и правда будет честно, Яна же не подозревает, что я знаю про её нечестный выигрыш.        — Ангелочек мой, а ты уверена? — выпрямляюсь на стуле и внимательно смотрю на неё бледное лицо, чуть улыбаясь. — За сегодняшний день ты выиграла меня всего лишь один раз. Подумай хорошенько, сможешь ли ты это сделать ещё раз, когда на кон будут поставлены наши желания. Риск намного выше.        Чуть не заулыбался во весь рот, что даже пришлось чуть отпустить веки,       (лапуля точно бы не поняла моего веселья и снова бы перепугалась)       когда у Яны глаза стали ещё больше от удивления. Зрачки так расширились, что в этом мраке невозможно было разглядеть серо-зеленую радужку её глазок. Ротик против её воли приоткрылся, и она шумно втянула в себя воздух. Откровенный ступор ангелочка от моего предупреждения снова заставил приятное тепло пройтись по всему телу, прямиком к моему возбужденному органу.        Да, вот именно это я хотел увидеть. Удивление и замешательство. Ведь на сто процентов уверен, что Януля думала, что я чуть не слюной будут обливаться, соглашаясь на такой шанс, как оказаться раньше с ней в постели.        Ангелочек мой, скажи, я приятно тебя удивил?       Хотя ничего не нужно, ты итак мне это сейчас всё показываешь. Ну, так что? Ты сильно рассержена и пойдешь на риск? Или всё же мои слова посеяли зерно сомнения, что ты тактично откажешься, ссылаясь, что не до конца пришла в себя от нашего сегодняшнего марафона? Что же ты выберешь?       Яна не заставила долго ждать.       — Уверена, — тихо, но твердо сказала она.        Ладно, твой выбор. Веселиться так веселиться, мне же только в радость находиться в твоем обществе больше. Хоть я и знаю, какое желание вертится у тебя в головушке, но для формальности спросить надо. Вдруг, ещё чем удивишь, радость моя.       — Прекрасно, — усмехаюсь. — Но прежде, чем мы начнем, мне нужно знать. Какое желание ты хочешь загадать, ангелочек мой?        Яна сглотнула и прикусила внутри щеку. Она боязливо покосилась на меня.        Ох-х, неужели боишься, что я откажу тебе в игре из-за твоего желания? Нет, Яна, мы же не ищем легких путей. Будь смелей, знаю, что ты от меня никуда не денешься.        — Моё желание… — она ещё раз сглотнула и прочистила горло, после чего её голос стал громче и уверенней. — Отпусти меня. Ровно на двадцать четыре часа. И перемести в определенное место, куда я скажу, оттуда же и заберешь.        Снова прикрываю глаза и ухмыляюсь. Если бы мне каждый раз платили за то, что я вижу людей насквозь и даже мысли не читаю — да, быть мне неприлично богатым. А тем более с ней, когда это касается моей лапули.       — А ты… к-какое желание загадаешь? — будто издалека снова слышу её неуверенный голос. Открываю глаза и внимательно оглядываю. Она молодец. Старается держаться ровно и спокойно, но страх так и сочится из каждой клеточки её тела тонкими линиями. Скованные движения. Руки крепко сжаты в кулаки. Сладкие губы искушенные ею же,       (а должны быть мной)       снова образовались в тонкую линию. Но особенно глаза. Сколько бы раз в глазах ни было бы ненависти, боли, решительности, радости или облегчения, но там всегда есть страх. Её неизменный спутник. Что ж, сам виноват, что это чувство прочно засело у неё внутри, нужно было быть сдержанней. Поскольку потом я отыграюсь по полной.        — А ты как думаешь, Януля? — задаю вопрос на ответ. Я и правда ещё не знаю, какое желание загадаю. Переспать пока нельзя, хотя есть море вещей, которые можно сделать и без её согласия, но которые принесут мне огромное удовольствие. Однако избежать слёз и протеста, ладно хоть кричать перестала, и не только после поражения не избежать. Что ж, решу походу игры.        — Даже представлять не хочу, — очень тихо сказала Яна, больше для себя, чем для меня.        Цыкнув, встаю с кресла и жестом приглашаю её за собой на диван. Прежде, чем сесть на другой конец дивана       (а так хочется рядом с ней, или чтобы она на меня)       напротив Яны, включаю свет в комнате.        Ангелочек мой начала неуклюже размешивать и раздавать карты, даже уронила несколько. Чтобы больше её не пугать и не смущать, повернул в голову в сторону окна, где только было моё отражение, и задумчиво потирал щеку указательным пальцем. Не проронив больше ни слова, мы начали игру. Я улыбнулся, когда увидел, что козырем стали мои любимые пики.        Прости, ангелочек мой, но это безоговорочно моя победа.       Хотя я предупреждал.       Ай-яй, как не стыдно, Яна Шварц. Вот уж от кого не ожидал. Стоило мне немного отвернуться от тебя, как ты аккуратненько прячешь карту за рукав рубашки и это когда колоды не осталось, прям под самый конец. Так предсказуемо, еле сдерживаю смешок и даже улыбку. Если я правильно рассчитал, то ты выкинула даму черви, а значит, теперь я точно останусь с лишней картой. Хорошо, мы тоже умеем играть нечестно, поэтому также ловко, пока ангелочек мой очень внимательно смотрела на свои карты, убираю короля пики, также как и она, за рукав. Баланс восстановлен.       Ты всё равно проиграешь, лапуля.       — Надо же, я победил, — для вида, будто искреннее удивляюсь. — Как неожиданно, — уже вовсю глумлюсь я над ситуацией.        На Яне лица нет. До этого оно просто было бледным, а красные глаза придавали хоть какой-то контраст, то сейчас всё смешалось в одно бесцветное нечто. Только теперь глаза ещё больше на выкате. Снова приоткрывает рот, но не может втянуть в себя воздуха. Понятно, у неё небольшой шок. Она почти на сто процентов была уверена, что выиграет, ведь карту незаметно удалось спрятать, и я вроде бы ничего не заметил. Ан нет, победы это не принесло. Какое разочарование в этих больших глазах, зрачки теперь так сузились, она сама пришла, её даже предупреждали, но Яна всё равно «героически» пошла на риск и «трагически» потерпела поражение. Пожалуй, стоит раскрыть её обман, будет урок на будущее, что со мной это никак не пройдет.       Потому что вижу своего ангелочка насквозь.        — Как ты.. ты не мог… я же…я ведь.. — тихо лепетала она себе под нос потихоньку до конца осознавая, что проиграла, и теперь выполнит любое моё желание. Естественно, Яна думает, что это автоматически равняется нам в горизонтальном положении на кровати. Но не буду раньше времени её радовать, пусть помучается немного. Врать нужно меньше, лапуля.        — Но эта игра далась мне чуть тяжелей, чем остальные, — задумчиво потираю подбородок. — Я бы точно проиграл, если бы не убрал одну карту, — проговаривая, достаю карту из-под рукава пиджака, — как…        — Ты смухлевал, Кроули! — перебивая меня, быстро выдохнув, сказала Яна. — Ты должен был остаться с одной картой, и я бы выиграла! Так нечестно.       Сначала мои брови поползли вверх, а потом жутко нахмурились, как и всё остальное лицо.        Что?.. И здесь идем во банк, Яна? Решила ухватиться за спасательную соломинку, уличив меня в жульничестве, а сама не причем? Видимо, страх, и правда, отбил тебе часть извилин в мозгу. Я что, по-твоему, настолько жалок, что не смогу просто признать своё явное поражение и начну нечестно играть? И ещё меня обвиняют в нечестности, когда ты сама второй раз за день жульничаешь. Я ни разу не жульничал, даже в твои мысли не могу проникнуть, просто, лапуля, это ты не умеешь играть в карты, либо тебе феерически не везет, но неважно. Обвинять меня в нечестности ты не можешь. Не имеешь права.       Резко и злобно хватаю её за правое запястье, где она спрятала одну карту. Яна хотела было дернувшись встать, но это, видимо, по привычке, так как осталась сидеть на месте. Другой рукой, всё ещё держа свою карту, вытаскиваю её и сдержано договариваю:       — Если бы не убрал одну карту, как и ты. Смотри, твоя дама черви никак не сможет покрыть моего короля пики. Ты бы всё равно проиграла, Яна.       (ха-х, дама под королем, вот как должно быть)        — Ты знал?.. — прошептала она. — Почему же сразу не сказал?        — Конечно, знал, дорогая. Каюсь, что не заметил этого раньше, но не стал заострять внимание. Всё же не такой содержательный вопрос ты задала мне, чтобы тебя за это наказывать, тем более предполагаю, что тебе стало просто скучно каждый раз проигрывать, — я недобро скалюсь. — Я же предупреждал тебя. Чем же ты слушала, красавица моя?        До неё сразу всё доходит. Яна даже не пытается вырвать свою руку, но я сам небрежно её откидываю. Она отпускает голову, я же злобно фыркаю. Понимаю, что ангелочек мой стала обвинять меня в нечестности только потому, что перепугалась, но какой же неприятный осадок оставила. Прям оскорбила до глубины души. Всё настроение испортила. Теперь так и хочется в отместку испоганить ей.        Снова перевожу взгляд на неё.       Но она такая несчастная. В третий раз доводить её до истерики не хочется, никому от этого лучше не будет. Сразу же портить о себе хорошее впечатление не нужно. Но проявлять ещё раз благородство и отменить своё желание после того, как она меня обвинила, я точно не буду.        Не заслужила.        Яна вся дорожит. Минуту-другую, и она сама доведет себя до истерики. Поскольку она всё ещё думает и переставляет во всех деталях, что я сейчас скажу, чтобы ангелочек мой произнесла три заветных слова для моего обещания.       Но не сегодня.       Ещё рано.       Однако на ум приходит неплохая идея, что улыбка сама собой растягивается по лицу. Почему бы нет? Это будет весело, а главное ей послужит хорошим уроком мне больше не врать и уж тем более обвинять меня в нечестности. Для меня же ещё одна игра со своими бонусами и прелестями, и самое главное — я снова проявлю благородство, но, тем не менее, накажу её и чуть подпорчу настроение на следующие два дня.        Довольно улыбаясь, обхватываю правой рукой её подбородок, заставляя посмотреть на меня. Яна чуть ли не буквально впивается в меня взглядом преступника, который не может больше ждать приговора. Радует, что слёз нет, наверное, лимит исчерпан на сегодня.        Я ласково большим пальцем поглаживаю её лицо и мурлычу:       — Не переживай, ангелочек мой, покувыркаться в постели мы ещё успеем, — большим пальцем провожу по искусанной нижней губе. Непроизвольно облизнул свои губы. — Моё желание будет таковым: на два дня ты станешь моей собачкой. Это будет очень весело и поучительно для тебя.        — Какая... ещё собачка?.. — выдыхает она дрожащим голосом, но с явным облегчением.        — В самом прямом смысле, лапуля, — моя злорадная улыбка стала шире. — Если я скажу тебе сесть, ты сядешь. Если я скажу тебе: притворись мертвой, — из моей груди непроизвольно вылетел смешок. — Ты притворишься мертвой. Если я скажу тебе подойти ко мне, — делаю небольшую паузу, смотря на её губы как зачарованный. Ну вот, всё же придется звонить своим шлюшкам. — Ты подойдешь ко мне и сделаешь всё, что я тебе скажу. Приду завтра утром. Всё уяснила? Вопросы есть?       Яна чуть ошарашено покачала головой.        — Отлично. А теперь иди, отдыхай. Завтра у тебя о-о-очень длинный и тяжелый день, ангелочек мой, — с издевкой проговорил я.        Последний раз ласково провожу по её щеке, Яна быстро встает и уходит. Слышу, как в коридоре переходит на бег. Всё ещё сижу на диване и улыбаюсь самому себе, пальцами проводя по своим губам, которые минуту назад трогали её губы. Член в штанах уже неприятно пульсировал от тесноты.       Ещё один день без разрядки я не потерплю, нужно звонить своим игрушкам.        Иначе я сейчас просто пойду за ней.       — Сара, как дела? — сладко проговорил я в трубку, когда закончились длинные гудки.