one year

1 декабря 2012

      От усталости беру полный стакан виски, не снимая пальто, с тяжелым вздохом присаживаюсь в кресло напротив камина, где умиротворенно потрескивал яркий огонь – единственный источник света в комнате. Делаю первый большой глоток, что опустошаю стакан наполовину, приятное тепло разлилось внутри, и голова уже не так сильно ныла. Однако от нежных действий моего ангелочка, когда днем ранее она массировала мою голову и плечи с шеей, я бы точно сейчас не отказался.       День начинался слишком прекрасно, чтобы закончиться так паршиво.       Поднимаю взгляд и прищуриваюсь.       На каминных часах было:       23:23       Можно подсластить свой вечер и пойти к Яне, если она, конечно, ещё не спит.       И всё же как несправедливо, что половину дня, которая принадлежала мне и моей верной собачке просто-напросто испоганили и втоптали в грязь, что руки до сих пор чешутся кого-нибудь убить. Хотя осталось совсем немного. Возможно, уже через пару минут мне позвонят и доложат, что последних предателей на сегодня схватили. И я смело могу пойти и потрошить их тушки и души в аду до искр из глаз.       — «Люцифер настоящий король ада, а не ты, жалкий мерзавец»! — кричал он или она, фиг пойми, неудачный сосуд выбрал, когда его схватили.       Первый фанатик Люцифера за последний год, не считая Мэг, конечно, потому что я думал, что она последняя из этих умалишенных.       Делаю ещё один глоток и поджимаю губы.       Ничтожная шайка… нет, просто три придурка, которые решили, что смогут захватит власть и сместить меня. Даже если сделать им скидку, у них бы всё равно ничего не вышло. Потому что уже втроем они все перессорились и поэтому их «гениальный» план по освобождению истинного короля ада провалился. Они же даже первый пункт не смогли осуществить, потому что я всё ещё сижу на троне и ни один демон не посмел встать на их сторону, пойти против меня. Кажется, все поняли, что это лишь трое сумасшедших, до которых рано или поздно я доберусь и отправлю на ту сторону ада.       Настоящего ада.       Впрочем, один из них, которого как раз лично и схватил, доставил некоторые хлопоты. Во-первых, убил моих двух верных слуг, которые отличались, что хотя бы какие-то, но извилины присутствовали в их голове. И это потеря, потому что редкость. Во-вторых, устроил показушный митинг возле моего трона, восседая на нем, где всем кричал а-ля:       «Братья и сестры! Давайте соберем все свои силы, чтобы свергнуть предателя и недостойного, дабы вернуть трон нашему создателю! Освободим нашего отца, Люцифера!»       Что ж, я искреннее похлопал в ладошки этому бреду, когда он закончил говорить. Речь вышла неплохой, но местами очень фальшивая и кривовата. Хотя его боевой кличь, чтобы его «братья и сестры» напали на меня и разорвали сию секунду, очень позабавила. Ведь никто не посмел двинуться с места. И большое удовольствие доставило его лицо, когда я спокойно приказал схватить его. Что и демонятки мои выполнили беспрекословно.       Однако сумасшедшие всегда меня веселили, но эти просто появились не вовремя.       Потому что я должен был снова почувствовать её губы, снова схватить её язычок и, сладко посасывая, дальше изучать приятный ротик моего ангелочка.       Без разницы, они бы всё равно попали на ту сторону ада.       Моего личного Ада, который я оставил своим неприятелям.       «Если будет минутка-другая, то обязательно заскочу к Бобби Сингеру».       Все люди, которые жили неправильно и неправедно, те, кто грабил, убивал, насиловал и впрочем, вел асоциальную жизнь, словом те, кто мешал жить другим и нес только одно «зло». Ещё те милые голубчики, которые за добрую волю продали свою душу. Все они после того, как их приведет жнец или адский пёс, которых их разгрыз перед кончиной, встают в длинную и бессмысленную очередь. Плюс, каждый их шаг отзывается болью по всему телу, а в голове всплывают самые страшные кошмары наяву, они буквально заперты в собственном разуме. И так по кругу. Кошмары, шаг отрезвляющей боли по всему телу и снова подкрадывающиеся ужасы в голове. Так, в общем, выглядит сейчас Ад. Без лишних криков и кишок на стене, те, которые постепенно будут переходить на ту сторону, чтобы гореть в вечном котле, отдавая энергию от душ аду, то есть непосредственно мне, как Королю.       Моя личная гордость. Сколько я места сэкономил и как рационально распределил силы и место. А они ещё хотят вернуть Люцифера, который не только силу растрачивал направо и налево, но и их также «кромсал».       М-да. Безумцы и невежи.       Есть и вторая сторона Ада, где ничего не изменилось. Где всё так же горит адский огонь, где крики ужаса и пощады, как фоновая музыка, где кровь леденеет в жилах и не только от происходящего. Все рано или поздно сюда попадут, когда несколько тысяч раз пройдут очередь, но есть те, кому выпал «счастливый» билет без всей этой возни. Те, кого я так «обожаю» и разместил специально рядом с клеткой Люцифера, чтобы хоть иногда он видел, что происходит с его «обожаемыми детьми».       Чтобы иногда видел, если посмеет посмотреть, что Ад теперь всецело мой!       И, конечно же, своим любимым и новым недругам я всегда найду лишний билет в этом чудесном месте. Кстати, для Мэг всё готово, как только её память «вернется» и она скажет, где находится демонская скрижаль. И для идиота Рейса готовится местечко на всеобщей публике, чтобы всем было видно и неповадно.       Ах-х, какая ностальгия.       Ведь при былом вожде, то есть при князе Ада, Азазеле все прямиком попадали сюда. Так же и я, чуть раньше своего срока, на два с половиной года. Несчастный случай.       Да, тогда были очень трудные времена. Уже тогда все эти века готовились к освобождению Люцифера и его армии, поэтому пороли нас раскаленными колами и плетками очень и очень болезненно и интенсивно. И не только ими.       Попав в ад далеко не счастливым человеком, я познал всю боль, физическую, которая может сконцентрироваться на твоей душе, и неземной ужас, когда твою плоть раз за разом разрывают, практически на твоих глазах её уничтожают, а потом, как по волшебству, снова всё, что у тебя находилось ниже пояса, восстанавливалось из воздуха. Оу, как же я орал и просил пощады, или вовсе, чтобы меня убили, но чтобы снова не чувствовать, как огонь жарит и разъедает кожу на руках и ногах, а потом дорожкой по всему телу. Но особенно горланил какую-то мольбу вперемешку с нечеловеческим криком, когда заживо сдирали кожу, а потом сухожилия и мышцы, постепенно доходя до костей. Так ещё палач такой добросовестный попался — всё время, подливая масло в огонь, смеялся и говорил, что будет дальше.       А дальше всегда было только больней и ужасней.       Ведь это ад.       Как раскаленной ложкой выдавливали глазное яблоко и заставляли есть. Наверное, это самое ужасное, что побывало в моем рту. И помню это мимолетное облегчение, когда слёзы вперемешку с соплями, слюной и кровью, казалось, чуть охлаждали лицо от вечной копоти.       Иногда моему палачу становилось скучно, и он по всему аду спускал на меня адских псов. Вот тогда, несмотря на ужасное жжение и боль в ногах, что было практически невозможно быстро убежать,       (он бы ни за что не дал мне такого шанса, никогда)       но я получал то минутное облегчение перед очередной вековой болью. Я, конечно, люблю своих песиков, но прекрасно помню, как они могут заживо тебя растерзать, что мать родная не признает. Да мало кто, в этом состоянии мы все были безымянными кусками мяса, которое день от дня, век от века бьют, не жалея сил и времени. А кто-то и до сих пор остался. Ведь палачи тоже когда-то были теми самыми кусками мяса, теперь же просто отыгрываются за свою боль и ужас.       Это первый признак того, что твоя душа начала бесповоротно гнить и чернеть в прямом смысле.       Ведь боль и ужас всегда кому-то легче причинять, чем терпеть самому.       Все, кто раньше, а кому позже, тут зависит, когда тебе предложат такую честь, но всё становится кровожадными сволочами, готовыми пытать кого угодно, чтобы только больше не трогали их.       А ещё помню, как нас любили собирать вместе и по очереди, заставляли прыгать в адский огонь, который вечно горит в аду, словно в какой-то пруд. Прямо голышом. Ха-х, как что-то вроде шабаша на Вальпургиеву ночь. Сейчас даже забавно вспоминать.       Время великая вещь, потому что даже адские пытки делают более терпимыми, когда твоя душа дошла до той кондиции, черной, в моем случае, бардовой дымки. Словом, ничего человеческого не осталось. Ад, и правда, в каком-то смысле сделал из меня мазохиста, и как всех демонов садистами. Потому что пусть и извращенное, но я получал удовольствие от пыток, а от адских песиков и вовсе последние века бегал вприпрыжку, громко хохоча. Конечно, я также орал и кричал нечеловеческим голосом от боли, но умолять перестал, а иногда, впадая в забытье, снова начинал безудержно смеяться, явно при этом переставая ощущать что-либо. Всё больше на моем лице можно было увидеть помешанную, а порой и самодовольную улыбку, вместо гримасы боли и ужаса. В конечном счете, если только самую малость, ад не тронул мою голову, потому что я так и остался в здравом уме. Нетрудно догадаться, что после вековых пыток многие попросту сходят с ума.       Вот поэтому многие черноглазые так и остаются в аду. Они просто не проходят проверку временем, проверку на качество.       Ну и, конечно, всё это не осталось без внимания моего «любимого» палача. Ожидая очередную сладкую пытку, он пришел с пустыми руками и заговорил со мной, как с равным, и уже тогда я понял, что удостоился той чести и смогу стать палачом. Честно, пред этим частенько представлял, как буду сам пытать невинные души до потери рассудка, не потому что хотел отомстить за свою боль и ужас, как многие, а просто предвкушал, какое удовольствие получу, когда сам заживо буду сдирать кожу с какого-нибудь бедолаги. Но мой палач сделал мне два предложения, одно из которых оказалось таким выгодным, что сейчас сижу в своем роскошном особняке и величаю себя Королем Ада.       Он предложил мне стать демоном перекрестка.       Как сейчас помню, он объяснил, что не каждая душа в аду может стать демоном перекрестка, какое возбуждение при этом испытывал. А только та, которая заключила волшебный договор при жизни. Поэтому половина ада, как минимум, могут стать демонами перекрестка, но всегда большой процент выбирает стать палачом. А всё из-за обиды и жажды крови за своё вековое мучение.       Жажда мести.       Мне повезло, что у меня не было этой навязчивой жажды. Да, я также хотел пытать новоиспеченные души в аду, но не из-за собственной обиды, а только ради удовольствия и забавы. А желание снова оказаться на земле и хотя бы изредка покидать «кипящий котел» под названием Ад было намного привлекательней. Тут ещё сыграли воспоминания, как я заключал сделку, потому что очень хорошо запомнил, кто ко мне пришел. Обаятельная и красивая девушка, которых за свою человеческую жизнь я не видывал никогда. Как она излучала собой уверенность и силу, была воплощением некой власти. Поэтому выбирая стать демоном перекрестка, я решил, что стану таким же и добьюсь намного высшего положения, чем мне предложили тогда.       Так и получилось, что в аду я провел больше века по земным летам, а если посчитать по адскому времени, то больше ста двадцати тысяч лет. Что ж, из меня получился очень неплохой демон перекрестка, чего греха таить, до сих пор чувствую тот азарт, если в общую копилку ада накидываю больше душ, чем остальные. А ещё, так сказать, подработка внизу палачом и подняла меня на более высшие положение, чем изначально было, и, конечно же, своими любовными утехами, которые мигом разлетелись по всему общему котлу, я не мог быть не замечен ею.       Лилит – мой самый выигрышный лотерейный билет к власти.       Несмотря на её пристрастие к маленьким девочкам.       Ведь именно благодаря тому, что став любовником, а чуть позже и правой рукой Лилит, я смог многое узнать о верхушке ада и в целом, какая ситуация насчет освобождения Люцифера и грядущего апокалипсиса. И только тогда смог исподтишка, аккуратненько им гадить, чтобы только не допустить этого. Тогда-то я и понял, что единственный в своем роде, здравомыслящий демон, который осознал, что нашему отцу Люциферу мы нахрен не сдались, и он уничтожит нас вслед за людьми.       Вот такой пришлось пройти путь, чтобы из ничтожного человечишки стать могущественным демоном, которые многие откровенно боятся.       Новая жизнь – новое имя, больше Фергуса Родерика МакЛауда не существовало.       Против своей воли сильно стискиваю зубы до скрежета, костяшки на пальцах так побелели, грозя раздавить стакан с янтарной жидкостью.       «Фергус Родерик МакЛауд. Фергус»! — в мыслях и сердцах выплевываю я.       Только мать, которая мало того, что не любила своего ребенка, ещё и ненавидела, могла назвать так своего единственного сына!       Мерзость.       Сама моя человеческая жизнь была одной сплошной мерзостью и дерьмом. От – начиная с рождения, когда мать открыто презирала и не любила, до – заканчивая захудалым портным, которому из страха рождения незаконнорожденного сына пришлось жениться на настоящей кляче!       Хотя матушке можно отдать должное. Эти магические трюки, которым она меня научила, и по сей день иногда очень выручают. Наверное, единственное, что полезного для меня сделала.       А потом и вовсе, когда мне было восемь лет, оставила в убогом работном доме и не вернулась.       «Обещала, но не вернулась».       О господи, ну вот кто мог вообразить, что один несчетный перепихон в пьяном бреду может принести такие проблемы. Наверняка, первая полезла мне в штаны. И уже тогда понимал, если ребенок родится незаконнорожденным, а эта стерва точно бы стала орать на всеобщее обозрение, что отцом являюсь я, и моё и так очень шаткое положение в обществе вообще могло развалиться, как карточный домик. От той горсти клиентов, которых я имел, мог потерять запросто, а остаться в то время без работы то же самое, что умереть мучительной и медленной смертью от голода и холода. А если вспомнить, что меня особо никто не любил, то даже кусочка черствого хлеба не получил бы в помощь.       Генриетта Несбитт, а после замужества МакЛауд.       Фергус и Генриетта – ну и парочка из нас получилась!       По сути только своей новоиспеченной женушке я был нужен и то только из-за страха, что с ребенком и очень непривлекательной внешностью ни один мужчина точно бы больше не обратил на неё внимание. Если только в пьяном состоянии и то маловероятно, потому что после родов она стала ещё больше в размерах и более уродливой, чем была. Такое непропорциональное большое тело, а шея и голова остались маленькими.       Бр-р.       И ей категорически нельзя было улыбаться, потому что тогда было прекрасно видно, что она потеряла почти все зубы, а те, что остались, и вовсе заставляли вздрагивать от отвращения. Постоянно мне жаловалась, что не может нормально есть, а я только думал, что эта неблагодарная сука должна радоваться, что хоть какая-то еда есть в доме. И сначала вечно орущий диким плачем и хныканьем, плюс это сопровождалась криками жены, а потом также вечно лезущий самыми разными вопросами Гэвин.       Мой сын. Моя кровинушка, кто знает, может при совсем иных обстоятельствах я бы искренне полюбил бы своего единственного сына. Он был копией меня, только вместо рыжих и зелено-карих глазок, черные волосы и темно-карий цвет радужек. Хотя уверен, многие родители хотят прибить своё чадо, когда оно не переставая, только на час и меньше затыкал свой вечно дикий ор, будто его разделывают на части. А это оказывалось, у него только зубки резались или колики в животе были, но в то время, конечно, трудновато было это определить. Позже, когда он подрос, у меня же совсем всё было скверно в жизни, это было примерно год-два до заключения сделки. И чтобы хоть как-то успокоить свои нервишки и подсластить жизнь, я откровенно, как старый пьянчуга напивался, и вот эти моменты совсем был не контролируемым, наверное, только в эти минуты помутнения сознания, вспоминал, что у меня есть жена и только тогда воспринимал её как женщину. При трезвом уме я лишь стороной обходил, чтобы она ко мне не приставала. Думается мне, что Генриетта сама обожала эти моменты моего пьяного беспамятства и с удовольствием этим пользовалась, поэтому редко устраивала скандалы по поводу моего нетрезвого состояния.       Гэвин же частенько выбирал неудачный момент, чтобы задать очередной интересующий его вопрос или даже попросить с ним поиграть. Хорошо, может всё же чуть-чуть, но я «жалею», что практически ни за что избивал своего сына. И в тот год, когда его можно было отправить, хоть куда-нибудь учиться, чтобы он элементарно научился читать и писать, я ему запретил. Вот так, сказал, что если заделается самоучкой или мать начнет чему-нибудь учить, или местная детвора, я просто переломаю ему руки и ноги. Скорей всего, тогда-то сын меня искренне возненавидел, как и я его, когда он родился. Возможно, даже больше.       Проблеск в моей человеческой жизни был, когда я случайно узнал о демоне перекрестка.       Эта схема и вовсе века работала превосходно, как и сейчас. Иногда мое наплевательское отношение к семье достигало своего пика, что получив деньги хоть за какую-то работу, я всё спускал в местном «баре», где собирались такие же отпетые пьяницы и недовольные жизнью люди. И всю неделю они хвастались своими новыми приобретениями: кто-то наконец-то смог полностью выкупить свою комнатушку, что подозрительно, если учитывать, что он совсем недавно вообще еле сводил концы с концами, работая только за еду; кто-то заимел полное стадо овец; один несчастный уродец, которого избегали такие же страшилы, только чуть посимпатичнее, и вдруг в него беспамятно влюбилась чуть ли не самая первая красавица нашего скромного поселения. А Барри Хальски, этот конченый мерзавец и ублюдок, который любил насиловать маленьких девочек и мальчиков,       (наверное, это был бы единственный случай, где я мог заступиться за Гэвина, и Барри это знал)       стал невообразимо богат, хотя вообще что он умел в этой никчемной жизни, так это еле-еле подковы лошадям ставить. Он как раз-таки и раскрыл мне глаза, в то время как «друзья» собутыльники только отмалчивались и лукаво лыбились. А мерзавец Барри с таким вдохновением всё рассказал, поделился всеми деталями и подробностями. Наверное, думал, что я скорей всего не поверю или испугаюсь. Не зря маменька скрылась, ведь за колдовство и за любые признаки «настоящей» ведьмы спокойно вели охоту и жгли на большом костре. Поэтому со своими небольшими умениями магии я сам осторожничал. Думаю теперь, что матушка специально оставила меня маленьким, будь я чуть постарше или в сознательном возрасте точно бы сдал её каким-нибудь салемцам.       И так благодаря своему «другу» Барри, я узнал, как вызывать демона перекрестка. Пока почти целый месяц, собирал нужные ингредиенты для вызова, я очень много думал, что же попросить.       Какое у меня желание?       Банальное богатство, как многих в то время, меня не интересовало. Я вполне был доволен работой второразрядным портным, что хватало на выпивку, а быт, всё же не могу этого не признавать, держала и работала моя жена, чем я охотно пользовался и редко что приносил в дом. И даже моя внешность, если сравнивать с другими, опять же в то время — как-никак начало восемнадцатого века, где гигиена особой популярностью у простолюдин не пользовалась, я был вполне очень симпатичным мужчиной, к сожалению, не в расцвете сил и меня это очень и очень огорчало.       Чего греха таить, что единственную радость мне приносило в человеческой жизни, так это выпивка и секс. И когда до меня начало доходить, что я могу лишиться второго, вот что поистине меня убивало, из-за чего я начинал ещё больше пить. Тут даже дело не в жене было. Тогда для меня понятие честности и верности в приоритете не было, да и сейчас нет, но только в любовных утехах. Поэтому, как я только женился, то сразу и примерил на себя роль неверного и гуляющего мужа. Генриетта тоже это знала, но ей было за радостью, что я был рядом и время от времени перепихоны по пьяни, которых я практически не помнил — ей всего этого было достаточно.       Соответственно, когда наступил момент, и я не смог не то чтобы её, но и себя удовлетворить, было одним из самых ужасных. А смех той шлюхи, как у свиньи, до сих пор злит до белого каления.       Поэтому, когда все ингредиенты были собраны, я прекрасно знал, чего хочу. И как плюс, чтобы мой член работал, как надо я попросил в первую очередь его увеличить, ровно на три дюйма. Ещё в юношестве мечтал о двузначной цифре.       За что люблю себя и всех демонов перекрестка, так это за их профессионализм и четкое указание правил.       (жаль, что не все придурки понимают элементарных вещей)       Когда я попросил увеличить на три дюйма ниже пояса моё достоинство, та красавица Дженет нисколечко не смутилась, не рассмеялась и даже не усмехнулась, а только томно улыбнулась и не торопясь, но с неким удовольствием предложила заключить сделку поцелуем. Тогда я этого не знал, почему-то такую незначительную деталь Барри, видимо, специально упустил, тогда по наивности думал, что сделку придется заключать кровью. И с неподдельной страстью и желанием заключила со мной контракт. Ещё один плюс в мою внешность, она сама полезла ко мне с языком и даже позволила себя обнять, уже тогда через килт я почувствовал, как снова возбудился, а дома проверил и длину.       Тогда-то я не знал, что Фергусу МакЛауду, второразрядному портному, хотя мой талант никогда не ценили, осталось существовать, а порой и по-настоящему жить семь с половиной лет.       А потом тот нечастный и до ужаса глупый — как я вообще так мог умереть? — случай. Даже вспоминать не хочу.       В аду же не было тогда нынешнего меня, но и уже Фергуса       (мерзостьмерзостьмерзостьмерзостьмерзостьмерзостьмерзостьмерзостьмерзостьмерзостьмерзостьмерзость)       тоже не было. Тот период я был очередной безымянной грешной душой, которая расплачивалась за контракт. Через век смог расплатиться и даже сполна, и только тогда, когда я заключил свою первую сделку, появился я – Кроули.       Кроули, позже король перекрестков, а после и вся Ада.       И все, кто хоть малейшим образом, как-то знали никчемного Фергуса МакЛауда, всех постигла одна участь, я постарался никого не оставить из прошлого. Своего горячо любимого палача Ларса прикончил первым и думаю, что перед его кончиной и в персональной пытке не разочаровал. Ларс, демон, который научил меня первым азам пыток и искренне помог полюбить эту русло. Дженет, мой «ангел спаситель», та, которая заключила со мной сделку и стала настоящим примером, каким нужно быть демоном перекрестка и как заключать контракты. По иронии судьбы она-то и была моим что-то вроде куратором, а я её неким протеже и, конечно же, сразу меня узнала, но так и не выдала, за что я продал душу. Ах-х, если бы она вообще меня не вспомнила, то может и вовсе оставил её в живых. Такой работник, как Дженет на вес нескольких сотен других демонов, но, увы и ах, у неё оказалась слишком хорошая память. Она же и пустила слушок, что я был при жизни портным и жил в Шотландии. Даже не поленился и нашел своих парочку дружков, в их же числе Барри, и тоже всех с радостью прикончил, пытая. Только Генриетту не нашел. Думаю, что она так и жарится в аду, и мало уже от неё что прежнего осталось, поэтому и не узнал. Но если когда-нибудь я случайно узнаю, что она попала в рай, то буду искреннее шокирован. Скорей всё же первое, зная Генриетту, не только её тело, но и в первую очередь её разум – не могла она выдержать ту боль и ужас в аду, что просто сошла с ума, как и большинство. И сейчас её душа горит и будет догорать целую вечность до скончания времен.       Хотя я грубо соврал, что единственный проблеск в моей жизни был, когда я узнал о демонах перекрестка. Был ещё один яркий лучик, когда маман оставила меня в работном доме, там был ребенок. Она была помладше меня на года три-четыре, более в ужасном состоянии, чем я, на неё никто не обращал внимания, будто все забыли, что тут есть эта маленькая девочка с белокурыми волосами, а она такая беспомощная, что не смела попросить помощи. Девочка, которую я позже искренне считал кем-то вроде своей младшей сестры по несчастью, ведь её тоже бросили.       Лесли.       Это настолько светлый человек, настоящий ангелочек, который был в моей человеческой жизни, что сейчас, я – такое черное и злобное существо, думая о ней, считаю оскорблением. И вообще это нужно выбросить, стереть из головы, не только потому, что воспоминая о её жестокой смерти, увы, но такова была тогда жизнь, могут причинить хоть какое-то ощущения «горя» и «боли», а больше потому, что эти воспоминания точно принадлежат Фергусу.       А всё, что принадлежит этому никчемному и ничтожному человечишке, нужно искоренять из себя, как что-то мерзкое и опасное, потому что оно может сделать меня слабым. Больше я никогда не буду слабым и ничтожным.       Кроули не может быть таким, он – Король Ада. И получает всё, когда хочет и как этого хочет. Никто ему не указ.       Лось и Белка ещё удивлялись, как и Яна порой поражается моей ненависти, почему я считаю людьми никчемным и жалкими существами, презираю всем сердцем, которое, возможно, ещё у меня осталось. Какая-то незначительная часть.       Люди слабые.       Люди испорченные.       Люди ничтожества, которые только суют свой наглый нос и ничего не понимают.       Я сам был человеком и могу судить, что многие люди почти все слабые, никчемные ничтожества, которые всю жизнь борются за иллюзию счастья и в итоге мрут, так и ничего не добившись. Люди всю жизнь из себя что-то мнят, а потом перед смертью доходит, что они ничего из себя не представляли.       Слабые. Никчемные. Ничтожества.       Святая истина и мантра.       Поэтому те, которые строят из себя миротворцев и готовы ради любого, не только человека, но и существа пожертвовать, просто выбешивают до глубины моей гнилой души.       Кого они из себя пытаются вообразить?! Что пытаются этим доказать?! Ведь они такие же слабые и никчемные, как тот, кого они пытаются спасти, и лишь своими действиями пытаются доказать обратное.       Что они не такие.       Они сильные и благородные.       Что они не ничтожество, а нечто большее.       Бред. Чушь. И вздор.       Вот поэтому Винчестеры, Бобби искренне меня бесили, как, впрочем, и все охотники. Они такие же обычные, слабые и ничтожные людишки, а строят из себя героев и что-то большее. И порой пытаются убедить, что каждый человек так может       (тупить и всё портить)       изменить мир чуть к лучшему. Вводят в заблуждение других, а порой это заканчивается тем, что они создают новые проблемы таким, как мне или, что чаще, идут к нам заключать новые сделки, чтобы получить то, чего так желают, но не могут получить этого от жизни сами. М-да. Ничего не меняется, люди всё такие же. Просто у таких, как охотники, и им подобных геройство и самоуверенность в одно месте жужжит.       Поэтому-то ответ Яны на самоотверженность меня и взбесил. Она никакая не особенная, просто сейчас у неё есть «что-то», что я хочу получить, оттого ангелочек мой пока ну очень нужна мне. А так, порой жду не дождусь, когда это наваждение по её попке и сладким местам тела пройдет, чтобы сломать её и выбросить как очередное ничтожество, которое пыталось возомнить из себя нечто большее.       Хотя в одно время так и было, но не по её заслугам. Никто не виноват, кроме того ангела, которому стрельнуло что-то в голове пожертвовать своей силой и отдать её обычному человеку, тогда еще совсем ребенку.       Честно говоря, всегда думал, что человек наполовину ангел – это миф. И нет, сейчас я вовсе не про нефилимов, которые рождаются при соитии людей и ангелов, как это «романтично», несмотря на то, что мать всегда погибает при родах. А именно искусственным путем таких существ, каким была Яна, невозможно создать. Словом, что душа человека, что благодать ангела — это большие субстанции огромной силы и если их неправильно смешать, может произойти нехилый «бум». Например, весь Нью-Йорк к чёртям снесет. Поэтому ангел, вселившись не в свой сосуд, человеческое тело его не выдерживает и тоже взрывается, но не так эффектно. Всё же в этом плане мы, демоны, более гуманны, может, разрешение не спрашиваем, но людей не взрываем, каждая тушка может стать настоящим и родным домом.       Значит, из этих соображений выходит, что Яна Шварц не совсем обычный человек. Её душа уже сама по себе особенная, что смогла выдержать благодать ангела и порой даже обуздать и использовать силы в своих целях. И, пожалуй, тело тоже особенное, ведь оно умудрялось вмещать в себе душу и огромную божественную силу, не превратиться при этом в бомбу замедленного действия, как тот же Касик, когда впихнул в себя всё чистилище. Смогла и выжить после встречи с левиафанами, когда практически «насквозь пробили». Яна каким-то образом сделала так, чтобы тронули не её душу, а именно благодать, чтобы сохранить себе жизнь. Если смотреть чисто из-за выгодных предположений, то конечно для ада эта душа будет одной из ценных, из той категории, когда одна человеческая душа стоит сотни и тысяч других душ в аду. Ох-х, а каким бы из неё вышел демон…       (но хочу я только моего ангелочка)       Ну, хорошо, ангелочек мой, беру свои слова обратно. Ты не обычный человек, хотя бы потому, что вообще хоть чем-то, но заинтересовала меня.       Опустошаю полностью стакан огненной жидкости и медленно выдыхаю, чуть прикрыв глаза.       Всё. Нужно уходить от печальных и противных мыслей. Всё, что было в человеческой жизни и в аду – всё это в прошлом и сейчас не имеет никого значения. Прошел уже почти час, а мои верные оруженосцы так и не позвонили, значит какая-то накладочка вышла, но не беда. Зато пока есть время, почему бы не навестить свою собачку?       Громко ухмыляюсь.       Почему-то в образе демона Яна совершенно ничего во мне не вызывает. Даже как-то не по себе представлять своего ангелочка противным и кровожадным и, не дай Бог, тупоголовой демоницей. А образ похотливой так вообще отталкивает. В ней сразу пропадает что-то то, что, несомненно, меня цепляло. Конечно, многих заводит, когда невинность и похоть сочетаются в одном флаконе – это-то я и пытаюсь от неё добиться, потихоньку совращая, но умеренно, чтобы всё было в меру, чтобы не переборщить с одним. Может…       Я улыбаюсь и чуть ли не безумно начинаю смеяться, прикрывая глаза от досады.       Вот уж не думал, что её эта черта одновременно будет меня бесить, но и так же возбуждать до потери разума. Хотя, всё верно, это же всё в совокупности: её невинность и наивность, правильность, чистота и эта бунтарская сторона, где она готова собой пожертвовать ради всего мира ничего не ожидая в ответ.       Вот поэтому в образе демона Яна меня не возбуждает и не трогает.       Демон не будет жертвовать собой ради всего мира, не ожидая ничего в ответ.       Нет этого бесстрашного взгляда, чтобы ниже пояса сразу всё задымилось.       М-да, фантастически выбешивает, а в совокупности, я готов повалить её на любой плоской поверхности и отодрать как следует, как она этого заслуживает и хочет. Хотя чего удивляться, я честно себе признал, что ад в какой-то мере развил во мне извращенные наклонности. Ну и тем более, Яна хоть и простая, но не лишена определенных привлекательных качеств. Первое и безоговорочное место занимает её очаровательная попка, которая сразу привлекала моё внимание при первой встрече. Вторую твердую позицию занимают её ум и рациональность. Когда каждый день из-за необходимости общаешься с демонами и такими же порой недалекими людьми, неволей начинаешь ценить трезвость ума, а то такие безбашенные, как братья-акробаты, бесят не меньше. Ну, третье, думаю, многие это отмечали про себя, когда впервые встречали, у Яны милое и невинное личико, симпатичное, но не более. Именно милое, а не красивое. Что ж, не скажу, что это большой плюс, но порой, когда сегодня она злилась и гримасничала, это очень веселит!       К чёрту все мысли, я хочу к ней.       Прежде, чем выйти из комнаты, подхожу к столу, где стояла открытая бутылка «Крейга» и снова наполняю стакан. Спускаясь по лестнице, задумчиво кручу емкость с жидкостью.       К сожалению, в любую минуту мне могут позвонить, и тогда снова придется незамедлительно уйти и решать дела свои королевские. Поэтому, когда снова буду веселиться со своим ангелочком, нужно быть аккуратней. Все тяжкие думы о прошлом и аде, да ещё до этого всякие фанатики Люцифера остыли мой пыл. И чтобы снова случайно не разжечь огонь страсти       (а мы хорошо знаем, как Яна легко с этим справляется, буквально с первого раза)       нужно давать ей команды в не таких сексуальных показах. Ходьба на четвереньках точно отменяются, может Яна сама не замечает, но когда передние руки устают держать её массу телу, ангелочек мой чуть всегда подгибает их, из-за чего её прелестная попка упирается ещё больше вверх, полностью открываясь моему взору. Прыжки тоже отменяются. У моей девочки аккуратненький второй размер, но когда она резко подпрыгивает,       (так ещё надела сегодня облегающую кофту)       там тоже всё прекрасно видно. Жаль, что лифчик скрывает очертания её сосков.       Тихо усмехаюсь.       Снова же поступаю нерационально. Если уж я так хочу сохранить ясность ума, а потом опять не терпеть этот зуд в паху, из-за неудовлетворения, то мне точно не нужно идти к ней. Потому что что бы ни сделала мой ангелочек, она меня возбудит. Ей же достаточно неосторожного взгляда и всё. Но… я просто хочу её увидеть. И тем более, может всё же удастся заполучить взаимный поцелуй.       Половину дня, считай, я потерял из-за фанатиков. И всё равно получается так, что оставил её в покое. Так что из этого выходит, что можно предложить новую сделку, где на кону будет стоять поцелуй, который бесцеремонно прервал звонок мне. Либо мы восстанавливаем половину этого дня, либо Яна отвечает со всей страстью и отдачей на поцелуй. Тогда остается только завтрашней день и всё. Может получиться заставить её согласиться ещё и на прикосновения. Например, чтобы она обняла меня, её грудь будет упираться в мою, а свои изящные пальчики ангелочек мой запустит в мои волосы, как днем ранее, и в то же время будет терзать мои губы взаимным поцелуем…       Чёрт.       С огнем похоти играю. Снова.       Забавно. Прекрасно понимаю, что не вытерплю и могу её напугать своим напором, а нам этого не нужно. Но я совсем немножко. Как только замечу хоть небольшой признак, что она на пределе и будет готова захныкать и заплакать, сразу же остановлюсь. Если пока мой ангелочек не может, я закончу всё сам. Сегодня днём мне это очень помогло и понравилось. Всё равно её поцелуй будет как незримый след на моем теле и поможет мне получить полную разрядку.       А сегодня мне это так нужно.       Не стучась, открываю дверь и захожу в комнату ангелочка, где её, к своему легкому удивлению, самой не оказалось. Может перекусить пошла, хотя время такое позднее, но если вспомнить, во сколько она завтракала, то это немного объясняет.       Прикрываю за собой дверь и прохожу в глубь комнаты. Было очень светло, если сравнить свой кабинет, где частенько горел только камин вместо светильников. У Яны же горел на потолке и настольный, где лежало несколько листов и карандаш. К моему разочарованному любопытству, они были абсолютно чисты. Сделав небольшой глоток, тяжело присаживаюсь на диван, скрестив ногу на ногу и откинув одну руку, невидимым, но внимательным взор уставился на потолок.       Она скоро придет. Чисто из моих логических предположений, ведь за лапулей я больше не слежу, чтобы не искушать судьбу, но вечера она точно проводит в своей комнате. И вообще находясь здесь, сидя на диване, который она не ленится каждый раз расправлять и застилать, где сладко и точно спит – это комната словно полностью пропахла ею, словно вдыхаю её запах сейчас, отчасти. Эта единственное помещение в доме, где Яна чувствует себя уютно и, главное, безопасно, будто я не смогу сюда проникнуть. Поэтому вчера она так умоляюще попросила не играть в «дурака» в этой комнате. Что ж, я, и правда, без особой надобности старался сюда не заходить, чтобы не нарушать «границы» её территории. Ведь она ни за что не нарушит границу моего кабинета, но как говорится, у кого больше власти, у того больше возможностей.       Ещё один большой плюс демонской жизни против человеческой.       Усмехаюсь чуть ли в не стакан и делаю ещё один глоток виски, когда боковым зрением замечаю движение. Я чуть не поперхнулся, но мои глаза точно округлись и увеличились, когда из-под открытой двери ванной вышел маленький котёнок. Бесшумно, но быстро откладываю стакан на подоконник, который находился прямо за диваном, и также стремительно двинулся на очень странное существо, ещё никогда не пересекающее порог моего дома. Котёнок даже не вздумал убегать. Только наклонившись и потянув руку, он весь испуганно сжался, видимо, совершенно не ожидая меня увидеть, и уж тем более таких агрессивных действий, когда я грубо схватил его за шкирку. Глаза всё так же округленные, когда на уровне своего лица, чтобы ближе его рассмотреть, поднимаю животину. Как уже выяснилось, он начал «воинственно» и почти бесшумно шипеть и махать крохотными лапками, чтобы поцарапать меня, но не дотягивался даже до рукавов пиджака.       И как же ты здесь оказался, маленький паразит?       В этой ванной комнате, если память не изменяет, не должно быть окон, а выполз он именно оттуда. Конечно, он мог пробраться через комнату лапули, а потом незаметно шмыгнуть в ванну, но…       Всё ещё держа крохотное тельце, захожу ванну и мысли разом все улетучились, а на лбу появилась угрожающая и хмурая складка. Одного достаточно взгляда на её ванную комнату, чтобы всё понять. Две миски возле шкафчика под раковинной, а возле самой ванной из нескольких одеял собрана самодельная подстилка.       Конечно, он никак не мог сюда проникнуть.       Его сюда притащила мой ангелочек.       А это объясняет, почему она вчера не захотела играть здесь и сегодня вся перепугалась, когда я появился. Как раз закрывала дверь ванной, наверняка из-за него ещё и не успела позавтракать. Честно говоря, меня это «немножко» злит.       Вот это наглость, радость моя! Даже своим песикам не разрешаю заходить в дом, хотя очень их люблю! А здесь притащила кота. Не то чтобы я ненавидел этих созданий, но терпеть в своем доме не очень-то хочется.       Вновь внимательно осматриваю ванную на наличие урона от этого паразита.       Надо же, даже запаха характерного нет. Яна всё сделала, чтобы я только не заметил его присутствия, да и, скорей всего, кроме своей комнаты не выпускала. Но вот ангелочек мой снова ставит меня в диссонанс! Мне совершенно не хочется терпеть это у себя дома, потому что когда он подрастет, рано или поздно начнет всё гадить и портить, в первую очередь её же комнату. Но с другой стороны, появления у Яны животного очень даже объяснимо и логично. Ей одиноко, к сожалению, я не могу находиться всё время рядом или чуть больше, чем обычно, тем более если она принесла его с улицы, когда там почти ноль градусов по Цельсию, то она наверняка его спасла от холода и голода.       Ох-х, сердобольная моя. И что же теперь с этим делать?       Просто выгоню — будут крики, протесты, слёзы, а потом «ненависть-ненависть-ненависть», а мы от этого пытаемся уйти, так что не пойдет. В голове промелькнул ещё вариант отдать его адским псам на перекуску, но это уж совсем жестоко, ангелочек мой так ещё ни в чем не провинилась. Но как орудие угрозы и воспитательного момента может очень сгодиться, временами. Вариант оставить его в доме, терпеть присутствие мне не нравится. Хотя, если ограничить его передвижение в одной комнате, то вполне сгодится, и когда он подрастет, можно будет выгонять его на улицу. Вряд ли эта животина далеко уйдет, зная, что здесь тепло, да и кормят хорошо, вот даже хлебушек с кусочками колбаски не доел, а вторая миска, видимо, где было молоко – пуста.       Выключаю свет в ванной комнате и выхожу, решившись дождаться Яну вместе с ним на диване. Представляю, как она перепугается, ведь почти уверен, что она до сих пор считает меня таким кровожадным подонком, который, увидев котёнка в своем доме, сразу ему чуть ли не шею свернет. Нет, конечно, мне не нравится его нахождение в моем доме, по своей натуре, я больше собачник, чем кошатник, но убивать просто так тоже не интересно, тем более - это шанс показать себя с другой стороны. Во-первых, что я не кровожадный подонок, чтобы убивать беззащитного котёнка, принесенного и спасенного ею. Во-вторых, разве не покажу снова, какой я благородный и великодушный, разрешая его оставить? Надо будет белее аккуратно, что ли, его взять, например, можно положить себе на колени и даже погладить, вроде бы он даже успокоился, почти не дергается в моей руке. Только, чёрт, шерсть останется на брюках, но не беда. Уберем, может, и её заставлю.       Интересно, какое имя Яна дала ему? Если не ошибаюсь, то в пять лет, она говорила, что мама подарила ей рыжего котёнка, которого она назвала Рыжик, и он прожил пятнадцать лет с ней. Хм, забавно, хотя на русском совершенно по-другому звучит. А этот совсем другой, кремово-бежевый, но с коричневым кончиком хвоста, с пронзительными ярко-голубыми глазами. Кого-то он мне явно напоминает.       Успеваю дойти только до середины комнаты, когда сбоку от себя слышу, скрип двери. Повернувшись лицом, увидел, как ангелочек мой завис на пороге, в одной руке держа стакан молока, а на неё шее всё так же красовался кожаный бардовый ошейник.       Это меня очень порадовало. Почему-то у меня были опасения, что слова: - «не снимай ошейник всё эти два дня» - будут восприняты не всерьёз. Хотя, Яна же умная. Моя девочка всё с первого раза понимает.       Улыбнувшись, я хотел сказать:       — «Радость моя, не объяснишь, что это такое?» — но, не успел я и рта раскрыть, как Яна очень резко и стремительно опережает меня. Вот этого я никак не мог ожидать.       — Нет!!! Не смей!!! — с неподдельным ужасом на лице крикнула она, выронив при этом стакан молока и, в прямом смысле, понеслась на меня.       Яна стремительно, одной рукой - зажимает мою свободную, которая была в кармане брюк, а другой - бьет по той, что до сих пор сжимала за шкирку котёнка, пытаясь так освободить «пленника». Опешив от такой наглости и решительности с её стороны, той рукой, которую Яна хотела заблокировать, первым беру её за запястье и тяну на себя. Но Яна ловко       (откуда столько сил нашла или это я так мягок с ней?)       освободилась от моей хватки и ладонью       (спасибо, что не кулаком)       ударяет по подбородку, и откидывает мою голову, но руку так и не убирает, будто пытается так обездвижить меня. Отчасти так и получатся, потому что я не вижу, но чувствую, как своими пальцами она пытается разжать мои, где я всё ещё сжимал шкирку гадёнышу. Ногами она также пытается меня обездвижить, как левой рукой мою голову.       Я сказал, что она умная?       Беру слова обратно. Хрена с два.       Настоящее безобразие, действует как Винчестер – не подумав. А я так надеялся, что мы эту стадию уже прошли.       — Ты что творишь?! — яростно шиплю на неё, стараясь убрать её ладонь со своей уже шеи. — Успокойся! Я не собираюсь…       Хотя уже точно не знаю, что не собираю, но просто так этого не оставлю.       Она будто меня не слышала. Пожалуй, так и есть, совсем от страха голову потеряла. Яна грозно со мной боролась, словно не на жизнь, а на смерть, даже зубы обнажила, глаза устрашающе сузила. Если бы я не участвовал во всем этом бессмысленном хаосе, то от души бы повеселился. Ну, или, хотя бы, контролировал ситуацию, но она даже этого мне не позволяет!       К чёрту.       Ангелочек мой, ты явно нарушила границы дозволенного.       Больше я терпеть не намерен. Если ты по-настоящему разозлишь меня, потом могут быть проблемы. Что у тебя, что, чуть позже, у меня.       Только я освободил пальцы, чтобы щелкнуть ими. И, даже не знал точно, что произойдет, потому что одновременно, я хотел, чуть переместиться и освободиться       (надо же, никогда не думал, что так подумаю)       от неё, или, чтобы лапуля оцепенела на минуту другую, или, вообще, «легонько» оттолкнуть Яну от себя.       Но не успел.       Ангелочек мой сильно, но не болезненно, пнул мою ногу, что я мгновенно почувствовал, как теряю равновесие и сейчас точно упаду. Рефлекторно отпускаю этого засранца, из-за которого всё это безобразие и произошло, хватаю Яну за локоть, рассчитывая, что она меня удержит. Однако было слишком очевидно, что моя тушка превосходит её в весе, и, Яна по инерции падает вместе со мной следом. Прежде, чем почувствовать неприятную боль в затылке и в спине, слышу короткий, удивленный и испуганный крик.       Не оценив полностью ситуацию, замечаю, как маленький паразит под шумок проскальзывает обратно в ванну, где дверь была немного приоткрыта. Но, когда осознание быстро приходит, нахожу большой плюс в своем положении - Яна упала прямо на меня, её лоб соприкасается с моим подбородком. Мы в одно мгновение понимаем всю пикантность ситуации, только Яна тут же пытается встать с меня, а я моментально хватаю её запястья своими руками и заставляю снова наклониться ко мне.       Картина маслом получилась: теперь, если бы кто-нибудь мог зайти в комнату, создавалось точное впечатление, что Яна сидит на мне верхом.       Буквально чувствую, как кровь снова прилила к паху, а именно там мой ангелочек и сидит.       (Боже, если бы она только немного потерлась своей промежностью о мою)       Ангелочек мой снова, видимо, небольшой адреналин всё ещё бурлил в её крови, стала сопротивляться и пытаться вырваться из моей хватки. Должно быть она уже почувствовала небольшой бугорок в моем паху.       Ну, всё. Пора напомнить, кто тут хозяин.       Хотя, это её пыхтение от старания освободиться немного будоражит.       — А ну перестань дергаться! — рыкнул я на неё. Яна чуть дернулась, будто своеобразную пощечину получила, и замерла, внимательно уставившись на меня. Огромные зачатки страха стали появляться в её глазах.       А вот и веселье начинается. Ангелочек мой прекрасно понимает, что сейчас, за такое бесчинство, которое она устроила, её просто так не отпустят. Боже, в глазах так и написано, что она сама подписала себе приговор. Неужели стало доходить, что я не собирался в тот час убивать или выгонять этого мелкого засранца. Ох-х, ну неужели я вижу процесс мышления у моей лапули! Ещё не все потеряно! «Ну почему же нельзя было раньше подумать?» – это сейчас четче всего читается на её лице.       И правда, Яна? Почему не подумала и бросилась на помощь тому, кому она совершенно не нужна была, потому что опасности никакой не было. Нет, на это я определено не злюсь, отчасти. Потому что мне нравится, что она знает, что со мной шутки, за рамками дозволенного, плохи, но и с другой стороны, не хочу, чтобы она так боялась. По крайне мере, в отношении её, не хочу быть таким.       Так, что там про веселье? Ну, вот теперь, ни о каких компромиссах и речи быть не может. Потому что тут пахнет явным наказанием за непристойное поведение. Но, всё же я рад, что она, по сути, так и не ударила меня. Что такое подножка и тот «шлепок» по подбородку, чтобы оттолкнуть меня, и те старательные действия, чтобы я наконец-то отпустил кота? Ведь я прекрасно знаю, на что Яна способна на самом деле.       Хотя это всё равно прогресс, пощечины больше не дает, и мысли не возникают, чтобы пнуть по деликатному месту, на котором она сейчас сидит.       Ох-х, моя лапулька, вот как можно одновременно вызывать во мне раздражение, досаду, умиление и похоть одним действием? Если ты сейчас проявишь ту же покорность, которая была у тебя во время прогулки, все будут довольны и счастливы.       Главное, что я буду счастлив, но и тебя до истерики, как вчера, доводить не хочу. Прояви сейчас ещё немного терпения и стойкости, и обещаю, что до завтрашнего дня точно оставлю тебя в покое. И завтра особо гонять не буду.       (ну, пожалуйста, ангелочек мой)       — Ну и как это понимать, милая моя? — демонстративно вздыхаю и внимательно смотрю на неё. — Что же это? Собачка взяла и напала на своего хозяина. Знаешь, что обычно в таких случаях делают, лапуля?       Наказывают.       Но я хочу услышать это от неё. Хочу услышать, как она будет оправдываться.       Но Яна с каждой секундой бледнеет на глазах. Она почти не дышит, только выпученными, пугливыми глазами уставилась на меня.       — Я жду ответа, дорогая. — чуть серьезней говорю, большим пальцем правой руки поглаживая её руку.       Яна снова дергается, и кое-как отвечает:       — Я..я просто п-п-подумала, ч-чт-то ты… хотел ему н-нав-вредит-т-ть… — прямо еле прошептала. — Я..я.я..я не хотела.. в-всего эт-того… — слёз нет, но высокие нотки так и играют в голосе.       — Оу, этот негаданный гость. Да, признаюсь, что был удивлен его появлению. Может, известишь, как его именуешь? — специально пропускаю мимо ушей её последние слова.       Конечно, ангелочек мой, ты этого совершенно не хотела. Просто кровь заиграла в жилах, лихое прошлое в душе, и, не подумав всё наперед, сделала неправильные выводы. Распространенная ошибка таких сердобольных спасительниц, как ты. Так ещё и «плохие привычки», которые всё ещё оставались от дрянной компании. Ну, ничего, воспитательный процесс продолжается.       — П-п-прости-и… я… я…я не х-хотела — ещё тише сказала, задрожав всем телом и сильно прикусила губу. А вот этого пока не надо, мы же не хотим, чтобы я раньше времени сорвался.       — Я спросил, как ты его назвала, — жестко сквозь сжатые зубы проговорил я. Её вибрация тела эхом отдается в моем. Приятные волны так и разливаются.       — П.. п…п… Принц… — всхлипнула она, глубоко вздохнув, и первые слёзы потекли по её щекам.       Я разочаровано посмотрел на неё. Глупо было думать, что ей хватит терпения быть покладистой. Но Яна, всё равно молодец, просто ей катастрофически не везет со вчерашнего дня. И до этого момента, она вполне хорошо держалась. Возможно, я бы оставил её в покое, если бы не был так возбужден       (член упирается прямо в её попку, и Яна это чувствует)       и этот неприятный инцидент. Не могу же я просто закрыть глаза на то, как она открыто, можно сказать, набросилась на меня? Так что, увы и ах, наказания всё равно не избежишь, моя радость.       Громко усмехаюсь.       Ангелочку не нужен Король, она хочет Принца.       — Принц? Интересно, — спросил бы, почему она так его назвала, но думаю, что у лапули сил не хватит, да и у меня особого желания сейчас на это нет. — И сколько Принц у нас поживает?       Она сильней закусывает нижнюю губу. Неужто осмелится соврать, что только сегодня после прогулки его притащила?       Яна ещё раз глубоко вздыхает, чтобы нормально ответить. Она борется со своим страхом, и это невольно меня восхищает, когда она сидит на мне, глубоко дышит и смотрит только на моё лицо.       — Две недели назад. В свой день рождения, — Яна отпускает глаза, куда-то мне в грудь, чуть сгорбившись. — Он.. он… чуть не утонул, я…я не могла оставить его на улице… Он бы умер, — тяжело дыша проговорила мой ангелочек.       Так вот оно что, на этот раз лапуля сама себе устроила подарок. Ну, и как верно догадался, она его спасла, так ещё маленький Принц чуть не утонул. Боже, да это как будто судьбой было предназначено. Теперь его точно адским псам не отдашь на закусочку, но, к счастью, Яна пока этого не знает, а проучить её за недостойное и отвратительное поведение обязательно нужно. Принц лишь поможет мне в этом.       Наиграно вздыхаю и цыкаю языком, покачивая головой, чтобы Яна снова обратила на меня внимание.       — Ах-х, вот оно как, маленький Принц чуть не утонул. Как это похоже на тебя, Яна, спасать бедных котят с деревьев, в твоем случае с речек, — она, наконец-то, снова посмотрела на меня, я поджимаю губы и, к притворному сожалению, проговариваю. — И что же мне теперь с ним делать, ангелочек мой? Ты же взяла и без спросу притащила его сюда. А ты прекрасно знаешь, что собачек я люблю больше, чем кошечек… — делаю небольшую паузу. Яна ещё сильней задрожала на мне.       (боже, член уже невыносимо каменный, ещё несколько таких сильных вибраций и я кончу)       Незаметно нервно сглатываю. — … Думаю, что в качестве твоего наказания, я могу порадовать своих песиков. Как ты смотришь на маленькую закуску из Принца?..       Яна сильней напряглась всем телом. Её глаза от страха так неестественно расширились, на несколько секунд она точно забыла, как дышать. Только грудь снова подрагивала от всхлипов.       — П-п-п-пожалуйста… — прошептала ангелочек одними губами, смотря прямо мне в глаза, когда я теперь ей назло отвожу взгляд.       — Я тоже думаю, что этого будет маловато, если только одному дать. Кто у нас в этом месяце отличился? — я задумчиво приподнял правую бровь. — Может быть, Джульетта… и куда же наш маленький Принц убежал?       Яна в голос, но тихо зарыдала, отпуская голову и чуть подвывая. Я же внимательно за ней слежу, и пытаюсь четко прислушиваться к своим собственным ощущениям. Ловлю себя на том, что мне совершенно её не жалко. Сама виновата. Кто просил накидываться на меня и ставить подножки? Конечно, всё это ерунда, никого вреда мне это не принесло. Но она должна уяснить, что такое просто непозволительно по отношению ко мне. Прошли те времена, когда Яна могла, зачастую вместе с братьями, из-за спины напасть на меня. Ах-р до сих пор обидно, костюм тогда из химчистки был! Хотя что-то припоминаю.       Это было тогда, когда Винчестеры и Яна Шварц, а заодно и Бобби       (вонючая пьяница помогал, как мог, за сценой)       ловили для меня монстриков, чтобы я смог найти и открыть чистилище. Не помню почему, по какой именно причине только Яна передавала мою добычу, а где были Лось и Белка – совершенно вылетело из головы. Впрочем, если бы тогда они были рядом, то точно бы удержали Яну от того, что она сделала. Но, чёрт возьми, я даже тогда проявил великодушие к ней! Отделалась только разбитым носом, а ведь я и мои мальчики не такое могли с ней сделать.       Мой ангелочек привезла двоих рэйфов – мать и её чадо девяти лет. Меня тогда там вообще не должно было быть, но по счастливой случайности, я вместе со своими верными слугами ожидал, еще тогда их на условном месте. С каким же трагическим видом она их передавала! Явно мучаясь угрызениями совести, что это монстры, которые убивали невинных людей, и она, как охотница, должна их сама прикончить, но, с другой стороны, там же ребенок. Тем более - они сами живые существа и никто не виноват, такова их природа, что они питаются мозговой жидкостью людей. Так ещё в придачу передает их мне, где нетрудно было догадаться, их ждут пытки и боль, а позже, скорее всего, мучительная смерть. Боже, ангелочек мой уверен, что сам Бог никогда не задумался о таких несправедливостях в жизни, как ты.       Помню отчетливо, как мать-рэйф с неподдельной ненавистью смотрела на мою лапулю, желая ей своим молчаливым, но тяжелым взглядом, самые страшные муки перед смертью, которые, скорее всего, ожидали её саму и ребёнка. Уловив всё это, я специально громко и даже чуть самодовольно, но поздравил Яну так, словно это было великолепно, словно никто бы не смог поймать их, кроме неё. Она же тогда сверила меня таким же «уничтожающим» взглядом, но промолчала.       И тут началось всё самое интересное, когда я подошел к девятилетнему мальчику-рэйфу, даже притрагиваться к нему и не думал, как он сам набросился на меня. Видимо, он так решил «погеройствовать», именно в такой безвыходной ситуации, делая её ещё хуже, якобы защищая свою мать. Ни один мускул, не дрогнул на моем лице, когда я сильно пнул от себя мальчишку. Мать среагировала быстро, но я намного быстрей, потому, с совершенно безразличным лицом, начал избивать и её. Когда сынишка встал напротив матери и меня, я ни секунды не задумывался о том, чтобы остановиться.       Он был на моем пути. Значит, сам виноват, что я изобью его до смерти, тем, что начал эту заварушку, где я вошел в некий кураж.       А мои демонятки молодцы. Не сдвинулись с места, потому что знали, что я сам прекрасно с этим разберусь.       Знали, что мне доставляло неподдельное удовольствие избиение этих ничтожных тварей до потери сознания.       Только я занес ногу, чтобы чуть ли не снести мальчишке голову, таким то ударом, как резко вмешалась она, с разбегу оттолкнув меня от них.       И тут-то мои оруженосцы и зашевелись, потому что знали, что Яна – это ни какой-то монстр, ни какой-то жалкий рэйф, что как-то, но всё же может навредить. Но я, незамысловатым жестом дал понять, чтобы они не вмешивались, потому что мне до возбуждения и некого безумного азарта стало интересно, что же она предпримет против меня.       И главное, почему она заступилась за этих монстров, которые не один десяток невинных людей за всю свою жизнь поубивали и сожрали?       В принципе, наша потасовка закончилась очень быстро. То ли Яна поняла, что она сглупила, и у неё нет шансов, потому что условия были явно не равны. И она права, как только что-нибудь, даже малейший удар по скуле или по королевской физиономии, и на неё набросится не меньше одного десятка демонов. То ли я всё же не был так серьёзно настроен на эту «драку». Не привык действовать голыми кулаками.       Однако я видел, что Яна хотела сделать мне больно, в тот момент она всем сердцем желала этого. Скорее всего, это утробное желание крови и не дало ей остановиться, когда умом она прекрасно понимала, что не нужно вставать на моем пути. Как ни странно, но я больше никогда не видел такого горящего взгляда «убийства» у моего ангелочка в отношении себя. Страх, ненависть, отвращение, даже некое подобие жалости - когда она была свидетелем, как я забирал свои кости у могилки.       Но взгляда убийцы я больше не видел.       А увижу ли когда-нибудь ещё?       Закончилось всё тем, что несильным ударом коленом, я разбил лапуле нос. Даже не разбил, просто кровь хлестала сильно, что полностью впереди испачкал её белую рубашку.       Скорее на автомате, после удовлетворения своего любопытства, её душераздирающего крика от боли и, скорее всего, вселенской несправедливости от всей ситуации, я не удержался, посмеялся над ней и, спросил, к чему всё это, если исход был предрешен в самом начале. Слово в слово, помню, что она мне тогда ответила:       — «Никто не виноват, что они такие… — приглушенно проговорила она, тяжело дыша, закрывая нос рукавом, чтобы остановить кровь. — Они тоже живые и боятся. К чему такая жестокость?»       Потому что этот мир жесток, Яна.       Потому что, я – Король Ада и для меня это в порядке вещей.       Почему же именно сейчас я вспомнил этот эпизод? То, что Яна, как и сейчас, посмела напасть на меня? Ну, тогда мы были, почти что в равных условиях, уверен, будь она безбашеннее и лучше бы знала свою силу, то без проблем могла бы всех поджарить. Не исключено, что и меня бы задела. На счастье многим мерзавцам, как я, ангелочек мой очень неуверенный.       Может, потому что вся эта ситуация из-за того, что она опять кого-то спасла, и теперь весь удар примет на себя? Оставь лапуля этого котёнка на улице умирать и дальше, можно было бы столько проблем избежать. Ведь она наверняка об этом задумывалась, не зря так перепугалась, когда я держал паразита в руках, но всё равно вытащила его из воды и притащила сюда. Заранее зная конец.       Что же это за миротворчество, самопожертвование и мученичество в одном флаконе? Почему та часть мозга, что отвечает за самосохранение и банальную любовь к себе больше, чем ко всему остальному, у неё отключается? Ведь Винчестеры не такие. Может, они и пожертвуют собой ради всего мира, но никак не за одного жалкого монстра, который этого и не поймет, и не оценит.       А вот мой ангелочек может.       Хотя бы постарается из-за всех сил.       То, что невероятно бесит и, в то же время восхищает, заставляет задуматься. Это, наверное, то единственное, что не получится в ней изменить, выбить никакими способами. Под пытками она будет счастлива от одной лишь мысли, что хоть кого-то, да спасла.       Поэтому вот этого удовольствия я тебе не принесу. Я сделаю так, что ты захочешь меня, будешь стонать и кричать от удовольствия подо мной, и будешь мучиться от одной мысли, что всё это получаешь от меня. От такого мерзавца, для которого чужая жизнь – это пустой звук, как для тебя она – всё.       — Кроули-и-и… пожал-луйста-а… не н-надо… — сильный всхлип и глубокий вздох. — Я..я сделаю в-всё, что т-ты с-скажешь, только не т-тройга-ай его…       Ну что и требовалось доказать. Яна готова подставить себя под удар, чтобы только сохранить жизнь, господи, какому-то котёнку! Существу, которое даже не соображает, и спасибо не скажет за такую жертву. Хотя, я всё равно добивался именно этого.       И мне должно быть плевать на её эту милую и такую причудливую, временами раздражающую, слабость. Главное, что мне на руку.       — Всё что я скажу? Ну-у… — снова наигранно делаю задумчивое лицо, пряча свои глаза от неё. — Зная тебя, ангелочек мой, ты не всё сможешь сделать. Не потому что не хочешь, а просто физически не сможешь. Вот сейчас, ты сможешь успокоиться?..       Поднимаю свой взгляд на неё. Яна сильно зажмурила глаза и уже старалась успокоиться, глубоко и размеренно дышать, но вылетали только судорожные всхлипы, от чего её плечи и грудь сильно вздрагивали. Что ж, уже хорошо, по крайне мере, она старается, и, если чуть-чуть помочь ей, моя дорогая и не такое сможет сделать.       — Ес-сли так н-ужно, то всё с-сделаю… Ты о-обещаешь? — снова шмыгая носом, чуть спокойнее произнесла она.       Я не смог сдержать улыбки. Моя хорошая. У тебя такое лицо, как будто ты идешь на великую жертву, но это не так. Уверен, что через минут десять ты будешь думать совсем по-другому. Потому что я буду стараться так, чтобы услышать твой стон удовольствия от моих прикосновений.       Ах-х, аж мурашки прошлись по всему телу.       Первый и далеко не последний стон.       Но мне очень приятно, что хоть так она показывает доверие моим обещаниям. Ведь я ещё ни разу не обманывал её, если только с Лосяшем, но только из тех соображений, что бы ещё больше не ранить её. Пока что. И это Яна, ты тоже узнаешь, тогда-то я буду полностью перед тобой чист, в отличие от них.       — Обещаю, — улыбаюсь, но глаза серьёзные.       — К-каким б-б-будет м-мое наказан-ние? — внимательно смотря на меня, опять начала раскисать лапуля. Думаю, она и так поняла, словно прочитав по выражение моего лица.       Та-ак, всё же помочь ей успокоиться надо. И только тогда начнется настоящее удовольствие.       — Сейчас узнаешь. Но для начала… — не договариваю и одним движением, ловко, но очень аккуратно, откидываю от себя Яну на бок. Моя умница и не думала даже сопротивляться, поэтому, я без особого труда, спокойно устроился верхом на ней. Только бы ещё свои ножки прелестные приподняла и раздвинула бы, но пока и так сойдет.       — Для начала, — снова повторяю я. — Успокойся. Дыши глубоко и ровно, давай. ангелочек мой, это не тяжело. — На мое удивление Яна даже не стала огрызаться, и, правда приступила делать то, что я ей велел. Сначала всё равно были судорожные всхлипы, а плечи и грудь также от нервов дрожали.       Ох, лапулька моя, до чего же ты сама себя доводишь, ведь ничего страшного не случилось. И не случится, обещаю, если ты сегодня меня удовлетворишь, я скажу, что так и так бы не тронул твоего драгоценного Принца. Если он только в будущем что-нибудь мне не обгадит и не испортит, то мы, в принципе, сможем мирно сосуществовать. Я не намерен отнимать твой подарочек.       Не могу сдержаться от искушения, и правой рукой притрагиваюсь к щеке Яны, которая всё ещё была влажная, убирая последние слёзы. Она ничего не сказала, даже не вздрогнула от страха, а просто прикрыла глаза, предпочитая не видеть меня. Что ж, такой трюк всегда не сможет прокатывать, дорогая моя. Но если это тебе поможет успокоиться быстрей, то, пожалуйста, однако это только пока.       Через несколько минут ангелочек мой вроде как успокоилась, глаза, конечно, всё равно были красными, но теперь она дышала ровно и не так глубоко, судороги прекратились. Внимательно к ней присматриваюсь. Надо же, моя красавица поистине овладела собой, и не скажешь, что всего пять минут назад нормально и вздохнуть не могла. И даже глаза, лицо – полностью под её контролем, она так отстранилась от меня, насколько вообще возможно, когда я верхом сижу на ней, придавливая своим телом её к полу. Наверное, Яна научилась это проделывать после нашего близкого общения. Лицо отстраненное, безразличное, как будто ей и правда всё равно на то, что я сейчас собираюсь делать, а вот глаза - моё любимое отражение души и правоты. Там всё равно страх, но мой ангелочек сдерживает его из-за всех сил, чтобы не показывать его в полную силу.       Я был немного тронут. Она снова доверяет, боже ты мой, верит, что я сдержу своё обещание! Это настоящий прогресс в наших отношениях за сегодняшний день. Не бойся, моя дорогая, я сдержу обещание, по-другому и не умею. Потому что подвести тебя - это означает подвести и себя.       — Только не начинай снова дергаться и хныкать. Делай всё, что я тебе скажу. Поняла? — хрипло и строго проговариваю, не дожидаюсь от неё кого-либо ответа, начинаю свои решительные действия.       Медленно начинаю расстегивать её бледно-розовую рубашку. Яна никак не реагирует, не резкого вздоха или движения рук, которые, как солдатик, она прижала к телу. Наверное, немного в другой ситуации, не будь я так напряжен, меня бы это позабавило, но сейчас я так жадно смотрел на те участки тела, которые открывались моему взору, что мне было абсолютно наплевать, как лапуля моя лежит.       Ключица, еще двё пуговицы, черный бюстгальтер без пуш-ап, ещё две, её гладкий животик и пупок, ещё одна - и полностью распахиваю рубашку.       И тут прогресс. Постараюсь без особой надобности не портить её вещи, чтобы не было лишних претензий ко мне.       Чувствую, как учащается моё дыхание, а новая волна возбуждение проходит по всему телу, когда левой рукой притрагиваюсь к обнаженному животику. Здесь-то Яна сразу напрягается, под пальцами ощутил явный пресс. Через пару мгновений заставляю её чуть подогнуть спину, чтобы одним быстрым движением пальцев расстегнуть лифчик.       У неё тоже явные волны проходят по телу, только жаль, что не совсем от возбуждения, но скоро я постараюсь это исправить.       До конца сняв с неё лифчик, отодвигаю в сторону ткань рубашки, чтобы обнажить её обворожительную, не большую, но упругую грудь. Яна сильно сжимает кулаки, голову отворачивает в сторону и крепко зажмуривает глаза, сильно стиснув зубы, так, что заострились скулы, я замечаю, но совершенно не обращаю на это никакого внимания.       Это первый раз, когда я вижу её обнаженную грудь, до этого я не позволял себе такой роскоши, и не удивительно, что член так болезненно уперся в ширинку, будто сейчас разорвет. На секунду прикрываю глаза и глубоко, тихо вздыхаю. Столько всего хочется с ней сделать. От - сорвать с неё брюки и трусики, всем телом прижаться, и чувствовать, как я глубже заполняю её с каждым новым проникновением, до - самому встать, а ангелочка заставить подняться на колени, и чтобы её ласковый ротик довел меня до экстаза. Но обойдемся пока что малым, покажем ангелочку, что немного открытости и взаимности творят чудеса.       И приносят невероятное наслаждение.       Ведь ты давно этого хочешь, верно, Яна?..       Вот оно, ещё одна слабость «таких», как ты, лапуля. Вы ни за что не скажете, что желаете этого, ведь это так постыдно, неправильно, «грязно». А я уверен всей своей прогнившей душой, что подсознательно ты понимаешь, что сейчас будет, и умоляешь, чтобы я сделал это.       И с удовольствием сделаю. Сколько раз я прокручивал эту сладкую картину у себя в голове?       Её соски твердые. К сожалению, от холодного пола и напряжения вызванным страхом, который она ещё больше накручивает у себя в голове.       Ну-ну, ангелочек мой, я тоже могу быть покладистым.       Я наклонился и губами приник к её правой груди, языком играя соском, а сам чуть медленными и не напористыми движениями чуть двигаю бедрами, ширинкой соприкасаясь с её промежностью. У меня перехватывает дыхание, когда слухом уловил резкий, но тихий вздох лапули. Второй рукой нежно, и одновременно грубовато, сжимаю и ласкою её вторую грудь. Стараюсь только не поднять на неё глаза, поэтому, на несколько секунд закрываю их и полностью отдаюсь ощущениям.       Ну почему так?       Если бы она только позволила, хотя бы как тогда - потереться об её попку, сейчас бы мне хватило этого сполна. Потому что даже у своих игрушек-шлюшек не могу получить такого яркого оргазма, который получаю только думая о тебе. Боже, а какие ощущения я получу, когда ты полностью будешь со мной взаимна? Я точно знаю, что это произойдет, но сейчас точно осознаю, что после этого мы не будем вылезать из спальни несколько дней подряд, как минимум.       Открываю глаза и на секунду отрываюсь от твердого и влажного соска. Поцелуями покрываю нежную, чуть бледноватую кожу, строю небольшую дорожку к её губам. На ключице останавливаюсь, а потом на шее и сильнее целую в более нежный и уязвимый участок кожи, чтобы оставить свой зримый след.       Чтобы ещё как минимум неделю вспоминала о приятных ощущениях, которые доставил я.       Еле поборол желание, чтобы левой рукой проверить её возбуждение самым верным способом, а именно - за трусиками, а точней влажные ли они. Но прекрасно понимаю, если моя рука туда опустится, то меня уже не остановить. Слишком я возбужден, член до такой степени каменный, что мне хватило бы пары быстрых движений. Хотя, после этого обязательно было бы продолжение. Поэтому, чтобы лишний раз себя не искушать, и Яну не пугать, то на сегодня сделаем правило, что ниже пояса не опускаемся, даже до прелестной и округленькой, самой любимой части её тела, я не прикоснусь.       Я игриво облизываю её шею, как она сегодня мою щеку, и хищно улыбаюсь про себя, опаляя своим дыханием её нежную кожу на подбородке. Однако улыбка, как и всё настроение, стремительно куда-то падает в пропасть забвения, грозясь закончить сегодняшний вечер, который начался слишком прекрасно, трагической катастрофой.       А именно, что через минуту, я могу сделать так, что Яна будет привязана к металлическому стулу. В то время, как я с нечеловеческой злостью буду выкалывать ей глаза и кричать, что она во всем виновата, что это она всё испортила и заслуживает той боли, которую теперь будет чувствовать постоянно.       Тварь.       Как ты посмела, именно сейчас?!       Яна снова посмотрела на меня этим взглядом.       Из полуоткрытых век, даже голову не до конца повернула ко мне, но отчетливо шепчешь:       «Ты такой же обычный демон, которого рано или поздно прикончат. Ты мне отвратителен, Кроули».       Это чудо, что в последний момент мой кулак, который целился прямо в её голову, с глухим, но мощным звуком, немного поменяв траекторию, приземляется недалеко от левой щеки Яны. Не успевает она, как следует испугаться, я обрушиваюсь на неё снова.       — Не смей!!! — закричал я нечеловечески, злобным голосом. Ещё чуть-чуть и глаза покраснеют от ярости, которая бушевала во мне, как тысячелетняя буря. — Если тебе жизнь дорога, никогда! Слышишь?! Никогда не смей так смотреть на меня, Яна! Скажи, что ты это поняла! — мои руки резко обхватили её лицо и сильно встряхнули.       Вдруг замечаю, что её руки оказались на моей груди, но так не посмели оттолкнуть. Её тихий всхлип приводят меня немного в чувство. Всё это время Яна сильно зажмурила глаза, боясь на меня даже взглянуть.       (и правильно делает, сама виновата)       Замечаю, сквозь закрытые веки, как снова заблестели слёзы, а тело судорожно задрожало, и, опять-таки, не от возбуждения.       Я всегда знал, что выдержка у меня железная, иначе как объяснить, что мы всё ещё лежим вместе на полу, и даже не попытался её задушить. Всё же, здравый смысл и желание получить от неё взаимность, намного сильней, они удержали меня от пропасти, где не было бы пути назад, где моему ангелочку было бы очень и очень больно. Но всё же я больше не смогу этого терпеть. Это был последний раз, когда я смог себя контролировать, и теперь точно не могу больше ручаться за себя. Либо Яна сейчас раз и навсегда поймет, что так непозволительно кому-либо смотреть на меня, на Короля Ада, поймет, что она навсегда в моей власти, и не может позволять себе такой роскоши, потому что в следующий раз может быть что-то похуже пыток.       (смерть)       Либо это конец, просто мы отложим его до следующего раза, когда у неё снова хватит смелости или тупости или что-то не то снова взбредет в голову.       Боже, это же невыносимо. Очень тяжело удерживать три желания одновременно: просто убить её; трахнуть, а потом убить; или же до конца завершить воспитательный процесс и получить хоть какое-то наслаждение. И при этом она тоже его получит, хотя совершенно этого не заслуживает.       Господи, дай мне терпения, которого у меня никогда не было.       — Яна, кивни, если ты поняла меня, — мои руки всё держат её голову, но уже не так сильно и не трясут. Голос ужасающе спокойный, и металлические нотки никуда не делись.       Она слабо кивает.       Тяжело вздыхаю. Всё же я на пределе, одно движение или действие с её стороны, которые мне не понравится и беды не миновать.       — Посмотри на меня, — она почти не заставила ждать. Яна тихонечко, всё ещё перепугавшая до ужаса, открывает глаза. Мне не показалась, там точно мелькнуло облегчение, но сейчас мне глубоко фиолетово, что это значит. — Яна, послушай меня внимательно. Мне совершенно плевать, что тебя пугает, понятно? Ты сама в этом виновата, ты заслуживаешь это, могло обойтись всё намного быстрей и приятней. Кивай мне, раз от страха язык проглотила, — снова жалкий кивок, и мой нетерпеливый вздох.       И после этого кивка такая усталость и грусть навалилась. И самое неожиданное, мне стало жалко её. Яна так несчастно сжалась подо мной, словно уже почти сдалась, и не знает, что делать. Но всё же мужественно держит и глотает слёзы.       Ну и как это понимать? Почему минуту назад, я буквально хотел её убить, а сейчас жалею, хотя она правда этого заслуживает. Сколько намеков было, что нельзя на меня так смотреть, тем более ей, когда я столько хорошего для неё сделал. Спас мать, её саму от чистилища, несколько раз мог запросто убить её, но и пальцем не тронул. Чёрт возьми, я до сих пор не трахнул её, хотя за последние две недели даже шлюхи перестали мне помогать! Потому что думаю о ней, я же обещал, держу своё слово, чего бы этого ни стоило, а Яна даже ни на шаг не хочет пойти мне на встречу. Честно - обидно до глубины моей багровой души, что в какой-то степени ей опять сходит всё с рук.       Но ничего. Когда лапуля будет взаимна со мной, будет полная отдача с её стороны, тогда я сполна отыграюсь. Сперва начну с самых горячих поз камасутры.       Ну же, пожалей, как и я тебя, моя милая…       Член болезненно пульсировал, прося неминуемы разрядки.       Больше не могу.       — Ангелочек мой… — хрипло прошептал я, нежно теряясь об её щеку своей, выдыхая прямо в ухо. — Ты же знаешь, чего я хочу? Ведь понимаешь? — её кивок, которого я совершенно не ожидал, меня обрадовал. — Дай мне то, чего я так хочу. И я… я обещаю, что оставлю тебя, — мой голос давно сорвался на лихорадочный шепот. — Ты же мне веришь, Яна?..       — Да-а… — тихо выдыхает она в ответ, опаляя мне щеку своим горячим дыханием.       Одного её взгляда хватило, чтобы начать действовать.       Там была подлинная покорность, которую я ждал весь вечер.       Готовность полной отдачи.       Стремительно одной рукой придерживаю её за затылок и ближе, насколько это возможно притягиваю, чтобы углубить поцелуй. Мой протяжный стон вырывается прямо ей в губы, когда Яна позволила поймать свой язычок и посасывать. Её руки обнимает меня. Одной она сильно цепляется в спину, а другой, пальчики запускает в мои волосы, то сжимая в кулак, то распуская. Чувствую, как она заставляет меня чуть приподняться над ней, чтобы раздвинуть ноги, и позволила поудобнее устроиться между ними. Другой рукой, держа за поясницу, вплотную притягиваю её промежность к своей, чтобы через ткань трения достигнуть экстаза. Резкими движениями начинаю двигаться бедрами. Чувствую, что нужно прервать поцелуй хотя бы на секунду, чтобы ангелочек мой вздохнула, но рано.       Ещё чуть-чуть.       Другой рукой снова ласкаю её грудь, пальцами сдавливая и покручивая затвердевший сосок.       — Ах-х-х… — тихо стонет Яна мне в лицо, когда я разорвал поцелуй и чувствую, как наслаждение резко накрывает меня с головой, что я сам через несколько секунд, чуть подрагивая от приятных судорог, стону в её губы и снова целую.       Всё ещё поддерживая её за затылок, нежно целую и языком провожу по губам, а левой рукой позволяю себе шалость и опускаюсь ниже, лаская её ягодицы.       Понимаю, что лучше же сразу уйти, пока эйфория не прошла, и мне не захотелось ещё, но так не хочется. Я хочу целовать её ещё и ещё. Пока она в таком состоянии, ведь Яна сейчас сама прикусывает мою нижнюю губу и запрокидывает голову, когда пальцами я чуть сильней сдавливаю её сосок, тем самым подставляя свою шею для поцелуя. Она вся трясется, и теперь это точно от возбуждения. А довести её до исступления, как она меня, я не могу. Ведь обещал, что не полезу ниже пояса, для её же блага. Тем более, уместно будет считать, что лапуля этого сегодня попросту не заслужила.       Я могу взять её прямо сейчас, и она не будет больше сопротивляться.       Нет.       Ещё рано. И это совсем не то.       Ближе, но не то.       Яна должна хотеть меня, потому что именно этого она хочет, а не потому, что лучше оказаться подо мной, чем снова меня рассердить.       Так что, будем довольствоваться малым, и надеется, что Яна усвоила сегодняшние наказание в полной мере.       Иначе в следующий раз, ангелочек мой просто так не отделается.       С тяжким вздохом прерываю нежный, но глубокий поцелуй в её шею. Я так стремительно встаю с неё и уже оказываюсь рядом с дверью, когда Яна только приподнялась и всё ещё не шелохнувшись, сидела на полу. Даже не пыталась прикрыться, и снова эти округленные и ошарашенные серо-зеленые глазища.       Всё же, правда, у неё комичное лицо временами.       Ах-х, какие соблазнительные, пухлые и растерзанные моими поцелуями губы…       Отвожу глаза, чтобы больше не смотреть на её обнаженную грудь.       Широко распахиваю дверь и останавливаюсь на пороге, так и не повернувшись к ней лицом.       — Я не собирался трогать твоего Принца. Пусть живет. Только если он что-нибудь подпортит или начнет везде гадить, — не удержался, повернув голову, бросаю на Яну колкий взгляд. — В следующий раз он будет наказан. Ты знаешь как.       Громко ухмыляюсь и выхожу из её комнаты.