Лютиков цвет

Лютик всматривается в него до дыр. До всполохов тьмы перед глазами, впитывая широкий разворот его плеч, шрамы на светлой, будто молоко, коже и волос цвета звезды, чтоб всё ему принадлежащее отпечаталось на изнанке лютиковых век. — Стой! — вслед кричит Геральту бард, вытягивая руку, почти дотягиваясь до его спины кончиками пальцев, но предпочитает не трогать его. Не чувствовать сквозь одежду жар его кожи. — Лютик? Чего тебе? Бард осекается, понимая, что сказать ему нечего, кроме как пожелать удачи и попросить вернуться без увечий, что в принципе для Ведьмака невозможно. — Береги себя, — и снова взгляд отводит, губы поджимая. Ведьмак опускает руку на его темя и треплет волосы: — Буду, буду, не стоит каждый раз так волноваться, Лютик. Лютик доверчиво смотрит на него васильковыми глазами и не хочет, чтобы Ведьмак убирал своей ладони от его головы. Хочет, чтобы остался с ним. — А иначе не получается. Правда леденеет ближе к глотке, выходя из него потерявшим силу слабым вздохом. Лютик смотрит в кошачьи глаза и не видит даже толики человеческих эмоций. Если ему сказать, то он просто его не поймёт, потому что не способен прочувствовать возвышенную душу поэта. Не поймёт, что он для барда — сингулярная точка, на котором сконцентрирован весь его мир, покрывающийся лютиковым цветом каждый раз зная, что его тело страдает. И Лютик вместе с ним, ощущая каждую его рану, как свою собственную. — Геральт, я… Но Лютик так и не решается сказать, а Геральт не может долго ждать. Он забирается на лошадь игреневой масти, наречённую Плотвой и из деревни скачет прочь, исполнять заказ. Под одеждой, где-то в области сердца, непонятно щиплет кожу, Ведьмак чувствует, как из глубин его сердца вылупляется лютиков цвет и понимает, что лютиково молчание несут в себе свою боль, ту самую, которая отдаётся в Ведьмаке расцветом едких лютиков, тех самых, указывающих им друг на друга. «Прости, бард, но в наших профессиях не обойтись без ран, какими бы они не были.» И Геральт скачет навстречу ушлому лиху, чтобы поскорее вернуться.