Пролог.
Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать. Альбер Камю
В то время как на западе из всех щелей орут об индивидуальности, неповторимости и прочем, в Китае с раннего детства тебя воспитывают частью системы. Неосознанно, конечно же. Пропаганда живет в подкорке. Сохранить в себе ощущение уникальности и незаменимости — сродни фантастике, и это то, в чем ты сомневаешься постоянно, даже если посмеешь чувствовать интуитивно. Немудрено, в общем-то, и безопасно. Ведь в одном только Чунцине свыше двадцати миллионов душ, а если еще каждая из них решит, что она — неповторимый цветочек? Опасная тенденция. Ты заменим, кем бы ты ни был. И в этом нет ничего оскорбительного, это — стратегия мудрых. Ты стараешься быть лучшим, и ты должен к этому стремиться, но ты не лучше (но ведь и не хуже?) других, быть лучшим — значит соответствовать эталону гражданина КНР. Каждый обязан знать свое место и соответствовать ему, всегда храня в голове важность всеобщего блага. В идеале. Дозированное количество мнимой свободы, мягкий контроль, бесконечное насаждение одного и того же, чтобы в итоге ты не просто верил, a знал, что это твои собственные убеждения и принципы. Ты — частичка огромной машины подчинения, уважения и бескорыстной любви к государству. В твою голову не допускаются излишние знания, и как и в древности, ты растешь с чувством гордости человека, которому так повезло родиться в центре всего мироздания. Выше — только Небо. А вокруг — вандалы и варвары, но с ними приходится иметь дело экономики и развития ради. Скрывая свою снисходительность, конечно же. И как только все это успело произойти? Сяо Чжань имел «несчастье» и некий талант к… обходу блокировок в китайском интернете. Дело подсудное, стыдное и лучше родителям об этом не знать, но любопытство всегда было главным грешком парня. Чжань был той редкой птицей, кто знал, как работает гугл и любил клацать по «случайной статье» в не_китайской википедии. Сяо Чжань был одним из первых, кто скачал турбо-VPN за нехилую сумму, и каждый раз мысленно дергался, когда на почту приходили сообщения с каких-то левых ресурсов. Ему хватало ума молчать, не выпендриваясь своими умениями на теневых форумах. Изначально он оправдывал себя лишь тем фактом, что дизайн и качество китайских сайтов — это «вырви глаз» и «за что мне это». Он просто хотел знать больше и видеть всё разнообразие возможностей в сфере графического дизайна. Даже учитывая, что вроде как ему было не с чем сравнивать, он всегда чувствовал чертов подвох. А уж когда открыл для себя всемирную сеть — впал в легкий анабиоз. Оказалось, что большинство решений, которые он считал новаторскими и удобными, уже давно продвигались в мире. А тут те шли со скрипом, из-за чего Чжань не единожды получал на орехи. Ведь зачем так заморачиваться? Важна скорость, а не приятное сочетание цветов и удобная выкладка информации. На кой черт?! Нужно штамповать сайты на скорость, а не на качество! И что же эта история имеет общего с тем фактом, что сейчас Сяо Чжань занимается далеко не дизайном, а заучиванием ролей и позированием в новой коллекции Gucci? Дело в том, что некоторое знание, которое вкладывается в благодатную почву ума, постепенно и незатейливо, меняет человека, прорастая и окутывая собой всё его естество. Чжань поселил в себе сомнение, что уже — половина дела. Оно разъедает даже пропаганду, как кислота разъедает металл. Возможно, львиную долю на себя взяли книги, которые вовремя оказались в руках Чжаня. Тот сумел откопать потрепанное издание Хаксли (найти его в интернете было невозможно, зато бумажное издание продавалось за пару юаней на одном из рынков и привлекло внимание, тогда ещё студента, своей обложкой) вымучивая английские словесные обороты, методично укладывая их в своих мозгах. А потом был Брэдбери. Затем удар по темечку от Бёрджесса. Вишенка на торте — коллекция отечественной литературы, что в прошлом была погребена под цензурой. Процесс был запущен. Однажды Сяо Чжань осознал, что прикидываться очередной единицей общей массы он просто не может. Выбор встал между депрессией и стремлением, и Чжань выбрал последнее. Петь он любил всегда намного больше, проблема заключалась лишь в том, что серьёзным это занятие назвать было никак нельзя. Семья тихо радовалась успехам Чжаня, убежденная, что их «маленький император» не из такого теста, у него будет стабильная жизнь и работа в IT сфере, А-Чжань сможет позволить себе даже квартиру через лет семь. Что ж. Это было фундаментальным заблуждением. Сяо Чжань испытывал необъяснимую уверенность в том, что путь в медиа подарит ему освобождение от гнетущего чувства внутри, позволит наконец-то стать кем-то многим больше. Он повысил планку до небес. Выписал аккуратным почерком в свой новенький блокнот: «целься в луну, чтобы оказаться среди звезд». Какая патетика. Было ли это очередным заблуждением, липкой паутиной наивной надежды на более настоящую жизнь? Может быть. А может быть и нет.I.
х х х Апрель, 2018 год. Ибо редко замечал, что пялится на него. По правде говоря, он еще ни разу не сталкивался с таким, так что, как он мог знать, что он именно «пялится»? Осознание приходило в те моменты, когда Сяо Чжань вопросительно вскидывал бровь или уточнял «что?». Приходилось срочно шутить и подкалывать, либо мотать головой, а в особо удачные моменты — выдавать причину. Если бы только хоть одна из них была правдой. Ван Ибо продолжает учить новые английские слова каждый день, и сегодня его утро началось со слова fascination. fas‧ci‧na‧tion /ˌfæsəˈneɪʃən, ˌfæsɪˈneɪʃən/ 'British English' 'American English' noun 1. [singular, uncountable] the state of being very interested in something, so that you want to look at it, learn about it etc ⇨ obsession fascination for/with Police knew of his fascination with guns. in fascination The children watched in fascination. 2. [uncountable and countable] something that interests you very much, or the quality of being very interesting hold/have a fascination for somebody Состояние интереса (заинтересованности) в чем-либо/ком-либо; желание узнать об этом больше = одержимость. Увлечение. Очарование. Ибо старательно перечитывал это слово, пробовал его на языке, и с каждым разом понимал, что оно идеально подходит к ситуации. Он очарован Сяо Чжанем. Звучит мило, но безопасно. А кто им не очарован? Нет, неправильная мысль, от нее неприятно и как-то зябко. В плюс двадцать три, да. Зябко. Увлечение… может, увлечение больше подходит? Нет, ещё хуже. — Ибо? Ты бледнее обычного. — Это из-за белой одежды. Сяо Чжань пожимает плечами и подсовывает ему часть своего салата. Ибо об этом не просил от слова совсем, и в ответ кладет на чужую тарелку кусок вареной курицы. Это их очередное негласное соглашение о еде, которое Ибо просто принял, как данность — ему достается больше овощей, потому что отварную курицу он не очень любит, а Чжаню — больше мяса, потому что на его пятьдесят восемь килограмм просто некомфортно смотреть. Все дело в камерах — зачастую те увеличивают объекты, так что чтобы в кадре ты выглядел утонченно, в жизни приходится быть близким к состоянию воблы. — Ты хорошо спал? Очередная заботливая фраза. Ибо уже не понимает: Чжаню правда интересно или это всегда происходит в формате их программы «узнай своего коллегу получше ради качественного взаимодействия в кадре». Ибо хотелось бы, чтобы Чжань действительно интересовался такими мелочами. Ответить на резонное «почему?» в связи с этим Ибо не спешил. — Нет, долго не мог уснуть. — Да, я слышал. Ты все ходил по номеру, топ-топ-топ. Стены в отеле — картон. Ты нервничаешь? Волнуешься о чем-то? Ибо отвлекается от своих овощей, повернувшись к Чжаню с непроницаемым выражением лица. Тот как раз жует кусочек курицы и смотрит на него, кажется, не моргая. Такой вопрос уже выходит за рамки обычной вежливости? Да? Нет? Да? Небо, помогите ему… — Не совсем. Просто болел живот. Чжань хмурится. С набитым ртом это выглядит достаточно комично, из-за чего Ибо не может скрыть улыбки. А потом его пихают в плечо. — Что ты лыбишься, желудок это серьезно! Ты сказал кому-то? — Что? Нет, зачем. Такое иногда случается. — Такое иногда случается, — Чжань нагло его передразнивает, да? Он подтягивает со стола миску бульона и смотрит на Ибо так, словно тот непослушный кот или типа того. У Ибо не было домашних животных, так что он представляет, что наверное так на них смотрят, когда недовольны. И что в его голове, это все из-за недостатка сна. — Я не хочу бульон. — Пей. Тебе станет легче. И скажи хотя бы ассистенту. «Иногда» может превратиться в «постоянно» и тебя будет ждать гастрит. — Откуда такие познания? Чжань закатывает глаза, затем посылает Ибо «умудренный жизнью взгляд»: легкий прищур и снисходительная улыбка. Сяо Чжань встаёт из-за стола, похлопывая своего коллегу по плечу: — Давно живу, Ибо. Давно живу, Ибо. Они снимают уже вторую неделю, и Ван Ибо слышит эту фразу изо дня в день. Ему очень хотелось бы придумать что-то в ответ, но каждый раз креативность его подводит. Бывают моменты, когда Сяо Чжань в чем-то абсолютный профан, особенно если это касается игр или процессов на площадке. В такие моменты Чжань шепотом уточняет что-то у Ибо, или отводит его в сторонку, и тот, радуясь как идиот, поясняет. И никогда над ним не смеётся. Не в таких вопросах. Это заставляет ощутить очень странное, теплое чувство, после которого почему-то немного стыдно. Ибо сложно в этом разобраться, так что он даже не пытается. Он бы хотел потом ляпнуть что-то вроде этого «давно живу», но в итоге только улыбается на искреннее «спасибо» от Чжаня. И шлепает того по бедру мечом или рукавом. Потому что нехрен его так смущать. Просто какая-то магия, которая уже начинает подбешивать. Ибо был уверен, как может быть уверен человек с жизненным стажем в двадцать лет, что он неплохо себя знает. Но Чжань умудрялся ставить под сомнения даже какие-то мелочи вроде любимого чая, отношения к историческим событиям, выбранной интонации для фразы и так далее. Ван Ибо не то, чтобы не любил сомневаться. Он просто не умел этого раньше. А сейчас все стало настолько зыбким, что даже пугало. Сяо Чжань умудрялся иметь на него большее влияние, чем кто бы то ни было, и случилось это вовсе не постепенно, а как-то мгновенно. Ибо с первого дня стало важным, что тот подумает на то или иное. И это раздражало, но в то же время нравилось. Такой себе легкий садомазохизм. Или биполярочка, которая проявлялась только при близости с Сяо Чжанем? Не понимаешь куда себя деть, но безумно хочешь, чтобы этот идиот смотрел только на тебя, говорил только с тобой, смеялся только из-за твоих (нелепых и идиотских) шуток, уточнял что-то только у тебя и только у тебя спрашивал мнение, даже если речь идет о креме от комаров. Голова уже болит. Ибо взял чертову миску с бульоном, проследил взглядом за какими-то ошметками травки и отвратительными кубиками морковки, что там плавали, и выпил супец залпом. Стало и правда немного легче. Вот чёрт. Нахмурившись, Ибо попытался найти взглядом Чжаня, но тот уже ушел. Ах да. Через пять минут настанет время куковать со стилистами, Сяо Чжань никогда не опаздывал. Да еще и умудрялся всем кофе притащить, чтобы никто сам на раздачу не бегал. Можно было бы подумать, что тот так подлизывается или что, но на деле Чжань так естественно и мило демонстрировал свое участие и вежливость, что ни у кого и в мыслях не было подозревать актера в подобном. Одновременно хочется сказать «вау», стараться быть таким же, а ещё — хотя бы ущипнуть этого благодеятеля, чтобы ойкнул и показал свое истинное лицо. Но нет, оно будет таким же, просто Чжань ущипнет в ответ, уточняя коронное: «Ты вообще человек, Ибо?!» Ван Ибо выдохнул. Ему надо поймать ассистента и пожаловаться на свой живот. Поступать так очень не хочется, но что-то подсказывает — если он не скажет сам, Сяо Чжань расскажет вместо него. х х х Ван Ибо уяснил урок привязанности в раннем детстве. Это болезненно, в этом нет необходимости, забирает слишком много сил и времени. Да, у него есть друзья, пара из них даже близкие люди, но на самом деле никто не близок к нему настолько, чтобы вызывать чувство тоски или беспокойства. Он пережил это с матерью, пережил со щенком, которого подобрал и которого лишился в тот же день, а также с дедушкой, который познакомил его с ощущением свободного времени — было очень странно понимать, что тебе необязательно учить что-то прямо сейчас, тренироваться прямо сейчас , и ты правда можешь поспать на час больше. Неудивительно, что каникулам у дедушки так скоро пришел конец. Но сейчас, это законсервированное и затертое чувство, расцвело вновь. Шел второй месяц съемок и первая из тех недель, когда Сяо Чжань работал на два проекта. Ибо стал видеть его реже, репетиции один на один стали происходить в неурочное время и все это нервировало. Особенно осознание, что Ибо скучает. Нет, ему не скучно на площадке без Чжаня, это было бы полбеды. Он именно скучает и конкретно по нему. И это… бесит, да. Еще бесит, что Чжань такой уставший, тормозит и путается, вздыхает чаще и вяло реагирует даже на подколы. Надо понимать — бесит не сам Сяо Чжань, а тот факт, что он так сильно себя нагрузил, что сейчас похож на сероватого зомби из шутера, а не на себя прежнего. Пьет бесконечные энергетики, питается либо сухофруктами, либо вредными снеками, слышит его в полуха, и просто позволяет себя методично бить и доканывать — вы издеваетесь? Чжань тащит его репетировать после съемок, забирая еду в коробках с собой. Пакет шуршит, в нём две коробочки с рисом, кажется, еще пара банок энергетиков (на ночь, серьезно?), набор палочек и неизменный кунжутный соус. Им нужно проработать сцену с ссорой, когда Лань Чжань пытается внести в дурную голову Вэй Ина, что путь тьмы не вариант, при этом не зная, что выхода другого не было. Во всяком случае для Вэй Усяня. Ибо говорит, что это не лучшая идея и Чжаню надо бы поспать, но тот только машет рукой. Ван Ибо молча садится рядом на кровать. Еда все еще в коробках, но Сяо Чжань будто бы вообще об этом забыл, мол, принес в комнату — значит дело сделано. Чжань читает сценарий вслух, но Ибо это не важно: он шуршит пакетом, выуживая драгоценный ужин, вскрывает первую коробку с рисом и овощами, берет палочки и цепляет побольше. Чжань как раз поворачивается к нему, но не успевает ничего сказать — Ибо впихивает ему в рот порцию риса. Для самого Ван Ибо это ощущалось правильным порывом, орать на Чжаня он не мог — тот все же старше и вообще все это странно, если орать на полном серьезе, а не в шутку, — но раздражение на этого придурка грозилось выйти из берегов. — Жуй, гэ. Сяо Чжань недоверчиво щурится, но жевать начинает. Что-то внутри Ибо довольно урчит, но он считает, что это просто связано с вкусной едой на ночь глядя. При чем тут жующая морда лица Сяо Чжаня? Совершенно ни при чем. Главное, что в его собственном рту сейчас рис в кунжутном соусе, спасибо большое. Через несколько минут все это превращается в очередную игру — они кормят друг друга за каждую фразу, подкрепляя удачный вариант интонации съедобным поощрением. В какой-то момент это становится слишком смешно, и Чжань почти что давится, вовремя хватаясь за бутылку с водой. — Мне кажется, с нас хватит. — Да, наверное. Коробочки опустели, все было собрано обратно в пакет, который Ибо собирался вынести. Когда он встает с кровати, Чжань тянет его за рукав худи, заставляя обернуться. — На самом деле… ты мог бы остаться еще на часик? Просто… не репетировать. Ибо молчит слишком долго для того, чтобы это выглядело нормально. Чжань все еще держит его за рукав и смотрит снизу вверх, замерев в ожидании. У него слишком большие глаза. Уставшие, с коллекцией лопнувших сосудов и каймой от линз, которые тот все ещё не снял. Ван Ибо наконец-то кивает и садится обратно. В итоге они не спят до четырех утра, разговаривая о чем-угодно, только не о работе. х х х Июль, 2018 год Чжань должен был заподозрить раньше. Если не в Ван Ибо, то хотя бы в себе. Кажется, что всё произошло слишком быстро, но это очередной самообман. Сяо Чжань винит себя, и не только потому что он старше и опытнее, а просто потому что в глубине души он прекрасно понимал, что делает. Ты знал, Чжань. Ты, блять, знал, но осознанно закрывал глаза. Теперь их придется держать широко открытыми, не правда ли? Управлять этим он не мог никак, разве нет? Ладно. Он не_хотел. Острая игра на грани, откровенные подъебы и шуточки вне рамок статуса и возраста, полное погружение в характер Вэй Ина, который слишком перекликался с собственным, но был куда храбрее — если бы Сяо Чжань мог быть свободным в том, кто он есть, он был бы считай таким же. С поправкой на современные реалии. Пугает? Очень. Как и то, что Ван Ибо больше Лань Чжань, чем думает сам. А конкретно в этот момент, когда сжимает его руки над головой и смотрит, тяжело и в то же время так горячо, все начинает смахивать на типичную главу этой новеллы. Да, это Сяо Чжань его довел. Да, сейчас ему немного страшно, хуже только то, что он… предвкушает. Эта дрожь по телу, мелкими разрядами тока, до самого нутра. Рациональная часть орет благим матом, что пора ляпнуть какую-нибудь хрень и вырываться, но тело замерло. Шутки кончились, Чжань. Сердце, на которое обычно не обращаешь внимание, заходится в каком-то ломаном ритме, словно пытаясь вырваться, аж до боли. Ибо становится все ближе. Скорее всего, у него пульс тоже зашкаливает, только при этом тот выглядит до пугающего спокойно. А это значит лишь одно — он что-то для себя решил. Чжань не отводит взгляд, а ведь это могло сработать, момент был бы разрушен. Но он смотрит. Жадно смотрит. Еще одна секунда, когда можно повернуть назад, но это иллюзия — все приняло такие обороты еще на день пятый совместных съемок. А может отсчет пошел тогда, когда они встретились на том шоу черт знает когда? Сейчас, прижатый к стене, Чжань понимал, что каждый час проведенный вместе, вел именно к этому моменту. К моменту, когда он сам подается навстречу, и крадет чужое право коснуться первым. Сяо Чжань умел брать ответственность, и не важно, что его впечатали в стену по новой, смачно сминая бедра, скользя ладонями выше, забираясь под белое худи, чтобы коснуться теплом кожи. Ибо снесло крышу, как только стало ясно, что можно. Сяо Чжань сам поцеловал Ван Ибо, а значит, если что, вина тоже всецело его. Точка. У Чжаня свежая россыпь синяков по бедрам, один где-то под коленом — это Ибо неудачно вжал его в шкаф, а там эти ручечки на ящиках… Ван Ибо до обидного легко. Он сильнее, лучше управляет своим телом. Чжань еще и легче сейчас, так что сопротивляться просто-напросто травмоопасно. Тот делает это чисто для вида, и для него же — кусает в плечо, когда Ибо «наглеет» стягивая с него боксеры. И когда только они успели упасть на кровать? Вскоре наступает заминка, когда не совсем ясно, что же делать. Хочется до дрожи по телу, но чего именно? Ибо замирает, вжимаясь в него, затем принимается выцеловывать шею — медленно, основательно, каждый раз тормозя себя, когда хочет оставить существенный след. Чжань ведет ногтями по чужим лопаткам и резко выдыхает — возбуждение горячей волной накатывает снова, но что с ним делать? Смутные обрывки информации гуляют по мозгу, это не помогает вовсе, хочется просто всхлипывать, и Чжань чуть было не говорит «сделай уже что-нибудь». Ибо успевает раньше. Довольно логичное, на первое время так точно, решение. Чжань довольно выдыхает что-то матерное, ощущая теплые пальцы на своем члене. Наконец-то. Скоро он начинает ритмично толкаться в ладонь, шумные вздохи норовят стать громкими стонами, и Ибо целует его, хоть скорее — он задался целью вылизать и забрать себе каждый звук, на который Чжань способен. Ибо трется о чужое бедро, и это настолько пошло, что даже не совсем верится в реальность происходящего. Поцелуй прекращается постепенно, но рот Чжаня нужно чем-то занять. Слишком тонкие стены. Решение приходит само — Ибо вталкивает в горячий рот свои пальцы, и это приходится Чжаню по вкусу. Тот ловит откровенный кайф, и не совсем понятно от чего именно: от того, как приятно их сосать и вылизывать, или от самого факта, что это пальцы Ибо? Кто бы мог подумать. Чжань-гэ любит сосать. Самое порочное зрелище в мире. Ван Ибо очень, очень удивлен, что еще не кончил. Это продолжается слишком мало и в то же время — вечность. Мозг отключается, дыхание сбито окончательно, да и хрен с ним, с дыханием; движения становятся все более хаотичными и даже резкими, это выводит за край, Ибо не сдерживается от порыва — теперь у Чжаня есть след от укуса ближе к ключицам. Тот ловит себя на мысли, что в следующий раз хотел бы узнать, какой Ван Ибо на вкус. Этого хватает, чтобы кончить первым, но Ибо не заставляет себя долго ждать. — Надо… что-то надо будет сделать с постельным бельем. Очаровательно. Чжань говорит так, словно они должны скрыть место преступления. «Надо что-то сделать». Вздыхает. Ерзает. Место преступления. Отчасти так и есть. Ибо не знает, имеет ли право и дальше лежать так близко, да еще и вести кончиками пальцев по чужой груди. Подушечка пальца проходится по родинке под правым соском. Сяо Чжань не пытается уйти от касания, а вскоре и вовсе поворачивается к нему лицом. Ибо перемещает ладонь на его щеку и гладит большим пальцем. Ему страшно и хорошо одновременно. Они молчат. В данный момент это кажется правильным, но на самом деле Сяо Чжань все пытается ответить себе на вопрос «что же я наделал?». Он смотрит в глаза напротив, и снова и снова спрашивает себя, только в этот раз меняя местоимение. «Что же они наделали?»