II.
Если вы поймали птицу, то не держите её в клетке, не делайте так, чтобы она захотела улететь от вас, но не могла. А сделайте так, чтобы она могла улететь, но не захотела. Ошо
Июль, 2018 год. Мозг Ибо плавило жарой. Совсем немного спасала тень и холодный чай Сяо Чжаня. Последний держался молодцом, хоть ему тяжелее: сутки Чжаня были, мягко говоря, ненормированными. Официально тот спал по пять часов. На деле — часа три? Ибо трет лицо на «радость» гримерам, усталость берёт своё. Дело в том, что у него, без объективных на то причин, график был таким же. Им бы узнать о нормальных контрактах, но они в Китае и оба — ключ к огромному потоку денег. Ибо наблюдает, как Чжань снова запарывает дубль. По нему это бьет сильнее, чем может показаться. И это давление… Ибо только сейчас понимает, что для Сяо Чжаня это все куда серьезнее, чем для него самого. Пока Чжань снова извиняется перед командой и обещает, что он «сейчас вот настроится и все будет отлично», Ибо подходит ближе и берет его за локоть. Очень «Лань Чжаневский» жест, который успел стать привычным. — Дай себе отдохнуть, гэ. — Я и так всех задерживаю, сейчас уже получится. — Нет. — Ибо, я вполне смог бы сейчас… — Нет. В этот раз «нет» звучит намного громче, Ван Ибо явно теряет терпение. Сяо Чжань в курсе, что тот прав, но от этого легче не становится. Он снова повторяет, что все сделает «прямо сейчас», но Ван Ибо кивает съемочной группе и утаскивает Чжаня с площадки. Режиссер уже свыкся с такими финтами. Главное, что это работало: оба возвращались всегда более собранными и настроенными на работу. А что там Ибо делал с Чжанем, хоть мухобойкой хлестал, дело десятое. Ассистенты на разных сторонах площадки вещают в мегафоны о перерыве минут на пятнадцать. Ибо садится на покатый валун, по бокам заросший травой, скрещивает руки на груди. Чертовы волосы развевает ветер, но пока они не лезут в лицо, это можно вынести. Сяо Чжань глубоко дышит, закрыв глаза. Он уселся прямо на траву, не жалея ни себя, ни одежду. Может, это ещё ему аукнется, но сейчас — всё равно. Легкая паника снова подбирается к нутру, комком желчи забивает глотку. Чжань давит у глаз и заставляет себя размеренно выдохнуть. Почему у него не получается? Он не может уловить нужную эмоцию, он не понимает Вэй Ина в тот момент, его действия кажутся ему чуждыми, а такое случается редко. Чжань морщится, срывая поникший стебель одуванчика, затем отбрасывает его в сторону. В сумбурные мысли прокрадывается спокойный голос Ван Ибо: — Чего хочет Вэй Ин? Сяо Чжань поднимает голову, устало смотрит на Ибо. Тот отмахивается от очередного комара, ждет ответа и не отводит взгляда. Они ушли достаточно далеко, Ибо вел их вдоль холма, дальше и дальше, кажется, так далеко они ещё ни разу не заходили. Не самая живописная локация из тех, что тут были. Они считали, что отлично шифруются, на деле — в такие моменты их все обходили десятой дорогой, так что, даже если бы они отошли всего шагов на пять, вокруг никого бы не было. Но только в такие моменты. Во всё остальное время — камеры были везде. Чжань пожимает плечами, снова срывает травинку, трет её между пальцев, уточняя тихо: — Ты спрашиваешь глобально или… ? — В тот самый момент, чего он хочет? — Он… не хочет, чтобы шицзе узнала, что он выбрал путь тьмы. — Я спросил, чего он хочет, а не чего он не хочет. Чжань цокает языком, смотрит на белые ботинки Ибо. Очень скверная обувь, зато аутентичная. Чжань отбрасывает истерзаную травинку и закрывает лицо ладонями. Ему нужна темнота, пару часов сна и перестать чувствовать себя настолько никчемным. Ибо молча смотрит на него, больше не собираясь давить словесно. Поджав губы, он отлипает от камня и садится на траву рядом, рискуя получить по шее от стилистов. Сяо Чжань, не долго думая, приваливается к его плечу. — Он хочет… чтобы все было нормально. Хочет… разрулить все сам и обезопасить тех, кого любит. Поэтому отталкивает как можно сильнее Лань Чжаня в этой ситуации. Не думает, что тот сможет понять? Нет. Он боится, что тот не поймет. И он без того осуждает его… — И где только Вэй Ин увидел это осуждение. — Потому что его постоянно осуждают все вокруг, даже до этого пути тьмы. А Лань Чжань… идеальный. Всё то, кем Вэй Ин никогда не сможет стать. Он и так чувствует себя испорченным изнутри… с самого начала. — Разве это справедливо по отношению к Ванцзи? — Нет, конечно. Но это все страх. Страх часто заставляет нас терять рациональность… — Это все страх. Они молчат пару минут. Чжаню очень не хочется открывать глаза, но надо. Страх. Он продолжает, медленно подбирая слова, хрипя под конец: — Вэй Ин постоянно боится за всех. И не считает свою жизнь ценной. И всегда винит во всем только себя. Ибо криво усмехается, чуть наклоняется вперед, чтобы сорвать какой-то колосок: — Очень депрессивный персонаж с обаятельной улыбкой. Сяо Чжань тихо смеется и пихает Ибо в плечо, отталкиваясь от него и садясь ровно. Что-то в этом явно было. Возможно, выбрав этот путь, Вэй Ин просто пошел по пути тьмы внутри себя? Саморазрушение под благородной оберткой самопожертвования. Как давно он такой? Или всегда таким был? Чжань смотрит на валун, по нему ползёт довольно крупный жук. Так и подмывает снять его, чтобы дать Ибо рассмотреть поближе, но Чжань не настолько жесток. Вместо этого он поворачивается к Ибо, склонив голову набок, и решает «вернуть услугу»: — А чего хочет Лань Чжань? Ибо чуть пожимает плечами, вскидывает голову, жмурясь на яркое солнце, прочищает горло и снова ведёт плечом: — Лань Чжань всегда хотел чего-то хотеть. И когда появился Вэй Ин, он наконец-то это обрел. — Это? — Желание правда жить, а не соответствовать тому, как его видят другие и каким он должен быть. — М-м. Так получается, чего-то хотеть — это значит для тебя жить? — Получается, что так, гэ. Сяо Чжань мягко улыбается и кладет ладонь на колено Ибо, легко сжав в знак поддержки, но почему-то не убирает руку после. Чуть помедлив, Ибо накрывает чужие пальцы и легко сжимает в ответ. Оба знают, что возможно, возможно… Речь идет вовсе не о персонажах, а о них самих. х х х — Если я умру от того, что грохнусь прямо здесь, это будет крайне нелепо. Ибо только улыбается в ответ на это заявление и протягивает руку. Они лезут на крышу дома Лань Чжаня в четыре часа утра. Без страховки, словно отбитые любители паркура. И если Ван Ибо еще имел в этом хоть какую-то практику (особенно по части «отбитости» в мире физической активности), Чжань всю жизнь рос мальчиком приличным. Почти. Он фыркает и хватается за руку Ван Ибо, тот держит крепко, и это никогда не перестанет удивлять и, определенным образом, волновать Сяо Чжаня. Он уже привык падать на Ибо и в его присутствии даже неосознанно вел себя менее осторожно — тело уверено, что ни упасть, ни покалечиться в присутствии Ибо он просто не может. Высшее проявление глубинного доверия. Ван Ибо тянет его на себя, ловит в свои объятия, как всегда хотелось в течение этих дней при любой возможности. Очень странно находиться настолько близко почти сутками, но при этом сдерживаться и не иметь права касаться и говорить то, что хочется. Вот, где был сам сок актерского мастерства и просто душевная пытка. Они наивно полагали, что у них получается. — Ладно. Мы здесь. Что ты хотел мне показать? Чжань терялся в догадках: на кой черт они полезли на крышу? И, самое главное, как он на это вообще согласился? Ибо стягивает со спины рюкзак, пристраивает рядом с собой, кивая, чтобы Сяо Чжань уселся с другой стороны. Тот морщится от перспективы соскользнуть с крыши к чертям, поэтому цепляется за Ибо снова, прежде чем плюхнуться на деревянный выступ. Самодовольная улыбка Ибо должна бесить, но почему-то никогда не бесит. Чжань осторожно наклоняется вперед, тянется, чтобы разглядеть загадочный рюкзак: — Что там у тебя? Ибо достает внушительный термос и пакет со снеками. Вернее сказать, там штук десять разных маленьких пачек чипсов и бровь Чжаня вопросительно скользит вверх. Ибо решает, что нужно пояснить, так что выдает с наигранной решимостью: — Я не был уверен, какие именно чипсы тебе нравятся, так что я постарался учесть все варианты. — Любые, Ибо. Мне нравятся любые. Чжань тепло улыбается, отводя взгляд. Тянется всем телом, стараясь не покачнуться, разминает шею и с чувством выдыхает «хорошо». Сонливость понемногу сошла, они успели поспать аж пять часов, потому что рано свалили с площадки: благословенные проблемы с техникой и акцент на доснятие сцен, где они оба не участвовали, такое редкое везение. Ибо все еще таинственно молчал о причинах, почему нужно было есть чипсы на крыше, но Чжань смирился. Порой легче просто плыть по течению. Было даже немного прохладно, и Сяо Чжань заметил вслух, что не зря настоял на том, чтобы они накинули на себя толстовки. Ибо только согласно промычал, а потом подтянул к себе ближе, обнимая и тем самым заставляя улечься головой на плечо снова. Это не так уж удобно, учитывая, что разница в росте вовсе не в пользу Ибо. Чжань старается устроиться удобнее, при этом бурча: — По идее это должно заставлять меня чувствовать себя хрупкой девушкой. Ибо фырчит, его хватка на чужом плече крепнет: — Ты хрупкий, потому что почти ничего не ешь и вкалываешь, как проклятый. — У тебя плохо получаются комплименты, ты знаешь? — Чжань-гэ хочет научить меня делать ему приятно? — Ван Ибо. Засранец посмеивается, а потом говорит «тшш», кивая вперёд. Сяо Чжань шепчет в ответ «идиот», но все же старается понять: на что ему надо обратить внимание? А потом до него доходит. Ибо притащил его смотреть на рассвет. Солнце зарождается в тучных облаках, они обрамляют это жидкое золото, словно пена на картинах Боттичелли. Чжань неосознанно жмется ближе, его губы приоткрыты и он смотрит перед собой с неподдельным восхищением. Ибо впитывает его взгляд, дает себе пару секунд, прежде чем аккуратно полезть в рюкзак снова. Он хочет заставить это мгновение остановиться навечно, и в этом ему поможет полароид. Сяо Чжань еще не осознал коварность плана, он был полностью занят зрелищем: небо, будто нежный бутон, расцветало перед ним. Ветер, словно кистью, растянул кудри облаков, позволяя небосводу окраситься в теплые, насыщенные тона персикового и розового. Чжань моргает и «врубается» в происходящее, только когда слышит щелчок, а затем характерное шипение. Второй кадр — на нем Сяо Чжань уже прищуривается и явно тянется за камерой, но Ибо проворнее. И наглее. — Тише, мы все же на крыше, гэ. Осторожнее. — Да что ты говоришь, лао Ван. Чжань машет на него рукой и обнимает свои колени, снова поглощенный картиной наступающего утра. Ибо пользуется этим и фотографирует в третий раз. Через несколько месяцев он будет класть один из снимков под подушку, и об этом никто и никогда не узнает. х х х Засыпать без Ибо было непривычно. Он все ещё не вернулся. Ожидаемо. Чжань перевернулся на спину, уставился в потолок. Ничего особенного. Потертый временем серый потолок трейлера. В нём нет никаких ответов. А где они есть вообще? Паршиво. Сяо Чжань снова потянулся к телефону, открыл их переписку. Всего пару часов назад он узнал каков Ибо, когда тот по-настоящему зол и обижен. Самый худший из вариантов — он из тех, кто уходит. Молча, и даже без хлопанья дверью — думай, что хочешь. Правда, Чжань слышал, как Ибо пнул что-то, затем выругался. У Сяо Чжаня не очень хорошее предчувствие. Зажевав губу, он пялится на экран смартфона. Совесть внутри него напоминает, что он человек взрослый, и в каком-то смысле даже ответственен за Ибо, так? Чжань переворачивается набок, шипит вслух «какая же хрень». Выдохнув, он набирает сообщение: Где ты? XZ Ответ не приходит уже пять минут и Чжаню кажется, что это слишком долго. Он уже думает написать что-то еще, но телефон вибрирует в пальцах. Чжань сначала не понимает, что значит это сообщение, так что перечитывает дважды: Не уверен. По бокам от дороги — поле. WY Чжань спрашивает себя: во что он ввязался? Нижняя губа саднит, он уже истерзал её в нервной привычке, от которой, как он думал, избавился ещё подростком. Чжань перечитывает эти несчастные слова по пятому кругу, не в силах придумать магическое нечто, которое бы вернуло все на свои места. В точку до того момента, как Ибо ушел. Но разве не этого он добивался, пытаясь оградить их обоих? Конец съемок уже совсем близко — дальше постпродакшн, да, но еще дальше… Реальность. Их мир лопнет, как мыльный пузырь. И как бы он ни пытался это объяснить Ибо, напирая на продолжение дружбы, просто «оставив это лето в памяти», его не хотели слышать. Он ведь поступает так вовсе не потому что его не любит, как Ибо не понимает? Любить. Чжань утыкается лицом в подушку и мученически стонет. Телефон вибрирует снова. Извини, что накричал. WY Сяо Чжань закусывает щеку изнутри, жмурится, снова смотрит на это извинение. Какая-то неправильная, бескомпромисная нежность затапливает сердце, но от неё совсем не хорошо, скорее дурно. Чжань медленно садится в постели, отбросив телефон на подушку. Скорее всего Ибо уселся на свой байк, который прикатил неделю назад и именно на нем уехал в какие-то поля. Он действовал импульсивно и по-дебильному. Как и положено человеку в его возрасте, разве нет? Чжань берет шорты со спинки стула, затем натягивает носки и накидывает поверх футболки толстовку. Долго не может найти кроссовки, а когда наконец-то обувается, тянется за телефоном, чтобы набрать: Ты поехал вправо или влево? XZ Вправо. WY Стой где стоишь. XZ Это довольно просто, бак пустой. WY Сяо Чжань ничего на это не отвечает. Сейчас около двух часов ночи, все только-только улеглись, но в одной из частей площадки идут съемки. Сегодня «ночь трейлеров», так как смысла ехать в отель нет — новый виток съемок начнется в пять, а они закончили всего час назад. Чжань встречает по пути нескольких техников и вежливо улыбается на напоминание, что господину Сяо надо успеть поспать. Да, надо бы, он не отрицает. Может, все его проблемы в последнее время только из-за этого? Хронического недосыпания? Чжань выходит на проезжую часть. Она и в дневное время редко когда загружена машинами, но сейчас тут и вовсе пусто. Он просто идет прямо, пытаясь разглядеть хоть что-то вдалеке, спасибо желтому свету редких фонарей. Ибо пошел к нему навстречу, он катил байк рядом с собой и эта картинка почему-то вызвала в Чжане желание бежать к нему. Но он только чуть ускорил шаг. Почему-то остро ощущается тот факт, что он выше Ибо. За время съемок, когда Чжань изо всех сил старается казаться ниже, а Ибо время от времени грешит платформой, он почти что привык к другому положению дел. Они останавливаются в двух шагах друг от друга. Еще минуту назад Чжань хоть немного прикидывал, что скажет, но в данный момент в его голове — вакуум. Он просто смотрит на Ибо, подмечает его синяки под глазами и то, как сильно он сжимает руль. Когда он все же начинает говорить, ему кажется, что это не его голос и все доносится словно со стороны: — Я хотел бы верить, что есть что-то… сильнее обстоятельств. Сильнее нас самих. Я не хочу оскорблять никого из нас ложью о том, что я жалею или что все это было ошибкой. Это то немногое, что ощущается абсолютно правильным и желанным в моей жизни. Губы пересыхают и Чжань неосознанно облизывает их, не отводя взгляда от Ибо. К чему он клонит? Он сам хотел бы знать. — Я выбираюсь из полной задницы, Ибо. И смысл в том, что мне не страшно вернуться на это дно, потому что я там вырос, понимаешь? Но я не прощу себе, если ты окажешься там из-за меня. Из-за нас. Ты… ты очень талантлив. И это твое место. Ты не должен… по глупости… Мотоцикл падает, потому что Ибо не был озабочен центральной подножкой, когда бросал руль и делал шаг ближе к Чжаню. Он забирает его последние слова с губ, толкается глубже, притягивая к себе. Чжань стонет в этот поцелуй, пытается отпихнуть от себя, но проблема в том, что он не хочет. Сяо Чжань сдаётся, придерживая у шеи, сжимает другой рукой плечо, будто бы теперь Ибо решит вдруг отстраниться. Всё, вот так выглядит официальная капитуляция здравомыслия Сяо Чжаня. Стоило только заткнуть его верным способом. Ибо прерывает поцелуй так же резко, как и начал. Не теряя ни секунды, кладет ладонь на чужой рот. Ибо тяжело дышит, сильнее вжимая в себя Чжаня свободной рукой, его голос хрипнет через слово: — Я скажу это только раз, имея именно это в виду, чтобы там ты себе ни придумывал, ни надумывал и ни размышлял, вглядываясь в будущее, как хренов «пророк». Я люблю тебя, хорошо? Я ничего не теряю и не потеряю, выбирая тебя. Это не жертва, за которую кто-то из нас будет чувствовать вину. Это мой выбор. Я выбираю все эти риски, всю эту дурацкую мишуру вокруг и фансервис, да что угодно, раз это плата за то, чтобы быть рядом. Ты думаешь, что я не осознаю? Чжань-гэ, услышь меня, пожалуйста. Я все это знаю. И я выбираю тебя. Ибо медленно убирает ладонь. Чжань открывает рот, чтобы что-то сказать, но Ибо прерывает его: — Если хочешь в такой момент пошутить про Пикачу, я тебя тресну. Сяо Чжань поджимает губы и отрицательно мотает головой, тянется ближе, обнимая лицо Ибо ладонями и осторожно целует пару раз. И если в поцелуе Ибо было больше отчаяния, то в этом касании жила только нежность. Назад они возвращаются в молчании. Байк остается на стоянке, Чжань сразу же берет Ибо за руку, сжимая пальцы и поглаживая по тыльной стороне, время от времени. Они негласно направляются к его трейлеру. Сяо Чжань задается вопросом: как долго он будет ощущать эти фантомные объятия, когда им придется ночевать друг без друга намного чаще? Каждый день? Наверное, каждый день. Ван Ибо только сильнее прижимает его к себе и целует в плечо. Они еще не знают, что будильник Чжаня не сработает, а телефон Ибо уже сел, но с этим они разберутся позже.