***
На первый звонок мужчина решился не сразу: набрал бы нужный номер и ещё больше привязался к мелодичному голосу. Натыкать нужную комбинацию клавиш и открыть окошко с контактом Геральт смог лишь спустя пару недель, после удачного рабочего дня. Самым трудным испытанием этих суток были не амбалы, нуждавшиеся в паре кулачных ударов, а кнопочка сброса вызова, манившая к тому, чтобы на неё нажать, пока из динамиков пищали гудки. У байкера ладони потели — он никогда так не волновался. Внутри Геральта проносился мятежный вихрь чувств, отдававшихся горьким колением, а его душа смиренно сидела в фантомном доме, грозящемся рухнуть от малейшего дуновения ветерка. По ту сторону трубки донеслись первые звуки: беззаботный юношеский смех и бодрый лай, который Лютик пытался успокоить. — Ну же, ну же, Джен, помолчи, чёртова собака, — собеседник заливался звучным хихиканьем. — Геральт, — его снова прервало гавканье, становившееся всё тише, потому что, видимо, Лютик отошёл от неутихающего животного. — Теперь можно говорить! — Зачем щенку щенок, — буркнул байкер, изо всех сил стараясь не показать улыбку в голосе. — Узнаю своего Геральта, всё такой же нелюдимый бука, — веселился певец, растягивая гласные на детский лад. — Как дела? Я скучал по твоему ворчанию. Мужчина был счастлив слышать своего друга, такого же задористого болтуна, каким он оставался в воспоминаниях, теплившихся в грудной клетке. Геральт сел, предчувствуя долгую беседу. — Не привык говорить о кровавых бойнях. Лучше расскажи мне про того щенка. Из динамика послышалось весёлое фырканье. — Этот мелкий комок мёрз у дверей бара и увязался за мной. Сам понимаешь, кто бы мог устоять перед моей красотой, даже ты не смог, — Геральт не мог видеть Лютика, но был уверен, что он заигрывающе подмигивает. — Скоро выступление, между прочим, свою песню буду исполнять. Даже на гитаре играть буду. On the sunny side of the street ~ Как тебе моё пение? — Как заказать пиво и понять, что оно безалкогольное, — съязвил байкер, хотя на деле не ощущал даже смутного отторжения. Лютик издал непонятный звук, похожий и на продолжительное оханье, и на возмущённый вопль. Где-то вдали заскулил пёс. — Вот видишь! Ты даже Джен расстроил! Монстр! Геральт тихо засмеялся. — Ой-ой, давай потом перезвоню, опаздываю. Ведь теперь у меня есть твой номерок, — игриво протянул негодник. — Дай слово. — Проси чего хочешь: я бы всё тебе отдал, — протараторил юноша, после чего добавил шутливое «Даже невинность», пропавшее в постороннем шуме. — Дай слово, что не будешь часто звонить, — Геральт был как никогда серьёзен. Он не мог позволить Лютику привязаться к его персоне больше, чем сейчас. — А вот это не могу обещать, кому же я буду нервы трепать? Пока, папочка Геральт. Разговор был резко окончен последующими гудками и фразой «Папочка Геральт», эхом повторяющейся в беловолосой голове. У Геральта была любовь к грязным словечкам, но он и подумать не мог, что у Лютика они будут звучать настолько притягательно и соблазнительно. Наполнившееся мысленным мусором сознание, как сломавшаяся машина с газировкой, выдавало новые причины в негодовании потирать переносицу между сведённых бровей: в голове проносились картинки пухлых губ Лютика, его чертовски красивых глаз цвета самого чистого неба на свете и наконец округлых бёдер, обтянутых тесной джинсовой тканью. Тогда Геральт понял, насколько же Лютик сексуальный со всей этой своей бессмысленной болтовнёй, кожаной курткой, магическими глазами, очаровавшими мужчину ещё в первую их встречу. Это было первое осознание привлекательности Лютика.***
Служба заняла несколько месяцев: на этот раз проблема не ограничилась пузатыми мужичками-должниками, организации противостояла другая компания. Геральт, небритый, уставший до ноющей боли в коленях, возвращался в своё излюбленное место. Он был уверен, что его друга уже не было там — Лютик талантливый и молодой, наверняка, перебрался из этого захолустья. Они давно не общались, потому что Геральт потерял электронную коробочку, которая унесла с собой драгоценный номер. Тогда всё шло не по плану, и операция была неудачной. Мотель полностью соответствовал отдалённому воспоминанию — всё так же скрипел от зыбучей старости, шатался вместе с появившейся сединой — покоившимися на крыше белоснежными сугробами. Бар выглядел лучше, но туда Геральт даже не подумал зайти, уж слишком сонный он был. Быть может, на следующий день закажет себе несколько пивных кружек, сглатывая вместе с горечью напитка всё, что было безвозвратно потеряно: телефон, покой, голубые глаза. Внутри мотель таки претерпел некоторые изменения. Стены теперь были выкрашены в приторный бледно-жёлтый, а трещины заделаны. Геральт как обычно кинул быстрое «Одноместный», машинальным движением выкладывая деньги и забирая ключи. Вежливость ни к чему, один получает услугу, а другой — деньги, да и не умел Геральт строить из себя того, кем он не являлся. Лютик тоже не умел, это байкер в нём и полюбил. Мужчина терпеть не мог долгие лестничные пролёты, которые в вечном вальсе тянулись один за другим, однако одолевал ступеньку за ступенькой. Шаги его отдавались звонким эхом, призраком растворяющимся вдали, а в ушах и без того звенело от всего навалившегося. Геральт и не заметил, как в него врезалась пушистая макушка. Он остолбенел, когда юноша поднял голову: это был Лютик, его Лютик, расстрёпанный, но всё такой же прекрасный идиот. Юношеское лицо исказилось сначала в неверящем выражении, а потом оживилось очаровательной улыбкой и блеском голубых глаз. — А я смотрю, ты теперь не Рапунцель, — засмеялся Лютик, поддевая пальцами ставшие короткими белые локоны. — А я смотрю, ты такой же кретин как всегда, — Геральт тепло улыбался. Долгое время двое стояли там, на лестничном пролёте, рассматривая родные черты, стараясь запомнить глазами все произошедшие изменения не только во внешности, но и в движениях тела. *** — Да ладно! — захохотал Лютик. — Значит, ты у нас грозный русский и никогда не пробовал водку? Вот умора! Геральт злобно сверкнул глазами. — Доставай уже бутылку. — Как пожелает наш султан! Лютик наклонился и стал рыться в каком-то тряпье, а мужчина на мгновенье залюбовался красивыми ягодицами, которыми не только хотелось восхищаться в стороне, но и дотронуться до них, не говоря уже о большем. Геральт хмыкнул, обрывая поток фантазий. — А вот и королева вечера, лови, — байкер ловко схватил летящую в него бутылку. — Ну, и напоследок… Щёлкнула кнопка магнитолы, которая, немного похрипя, выдавила из себя бренчащие звуки, больше похожие на грохот железной цепи. Старая техника, не иначе. — Вот так, детка, — Лютик грохнулся на скрипучий матрас, отбирая бутылку у расслабившегося байкера. Он пьёт залпом и тут же отрывается от горлышка, сильно покраснев и закашлявшись. Почему-то только сейчас Геральт вспомнил о том, насколько Лютик молод. И этой молодостью он наслаждался, осушал её, безнадёжно мечтая сделать это без остатка, как и сейчас с чёртовой водкой. А она, наверное, очень крепкая — это мужчина заметил по чужим влажным глазам. «I wish you'd fuck somebody Steal my money Break my heart Say you never ever, ever, ever, ever, ever loved me Could I be so lucky? Let me off the hook I really wish you would» — Ну, — Лютик дал мужчине стеклянную ёмкость, борясь с распространяющимся жжением. Была не была — Геральт присосался к бутылке. Он почувствовал, как от жара ноздри начали раздуваться, а голову — заполнять пульсирующие гематомы. Он ощутил на себе взгляд, полный восторга и чего-то иного, что из-за головокружения мужчина не смог уловить. Выпустив горлышко изо рта, байкер шумно вздохнул и заморщился от неудовольствия. — Зараза. Что за дерьмо? — Ты выглядишь забавно. Геральт повернул голову в сторону и — о боже — он понял, что упустил в томном взгляде: умиление, окрыляющее птиц, не способных летать, дающее голос не умеющим щебетать как те гордые летуны родной земли, по которым тосковал мужчина; искреннее счастье и… безропотная любовь? Лютик напоминал ему Родину. Не стоило над этим задумываться, не стоило. Байкер предпочёл продолжить разговор. — А как же твоя псина? Где она? Юноша внезапно помрачнел, а его губа дрогнула. Будь Лютик хрустальным, то Геральт бы точно услышал тонкий хруст, будь Лютик стеклянным — и осколки полетели бы, добавив шрамов на крепком теле. Певец отвёл взгляд и прошептал скрипучим, не своим голосом: — Сбила машина. Геральт молча протянул бутылку, отчего Лютик горько усмехнулся. — А ты где пропадал? — Доставал начальство из дерьма. — А звонки, Геральт? Я звонил тебе. Кажется, байкер сделал исключение из своих принципов и поранил невинного человека, пусть и боль была мнимым сердечным кровотечением. — Неприятности. Возникла тяжёлая тишина, как когда бывает у людей, которые могут многое сказать друг другу, но не способны подобрать нужных слов. Пропасть между ними зияла зловещей пустотой. Лютик снова пошутил ни о чём, выдавливая из себя улыбку. *** На дне бутылки оставалось совсем чуть-чуть, но друзья продолжали пир. За это время Лютик успел спеть несколько песен, подремать на плече Геральта, пьяно сопя, и рассказать о грандиозных планах покорения мира своими песнями. А Геральт… оставался Геральтом в любом случае, но на этот раз расслабленным. Нежная нега звала его к себе, не давала уснуть, шептала ему шелестом тысячи рощ: «Взгляни на него, взгляни тем взором пылающих очей, что скрываешь ты». Геральт потерял голову. У него появились чувства, которые обрушились на него жестоким водопадом, в брызгах которого уже давно нельзя было отыскать потерянной макушки. — Oh, Geralt, I'll be with you still. You are the angel that I couldn't kill ~, — завыл юноша, облокачиваясь на Геральта. — Боже мой, — захихикал Лютик, прикрывая ладонью лицо. — Я словно любовную балладу тебе посвящаю. Парень дотронулся до седых волос. — А тебе ведь даже так идёт. С новой причёской. Геральт решил посмотреть на него, на этого расторопного обольстителя, который дразнил мясом голодного зверя. Был ли это алкоголь, байкер не знал, но когда их взгляды встретились, что-то проскользнуло. Это что-то затронуло и Лютика: мазнуло его губами по приоткрытому рту Геральта, быстро отстраняясь, поселило в глазах страх. Мужчина остолбенел, на мгновение забыв как дышать. У него был богатый опыт: он встречался с самыми разными девушками и парнями, занимался сексом, даже испытывал то, что называют симпатией. Но никогда его сердце не трепетало, как простыни, вывешенные на улицу во время сильного ветра, не билось как птица в клетке, грозясь сломать рёбра и выскочить из могучей груди. Тогда, проигнорировав возгласы негодующего мозга, он прильнул к изумлённому лицу, целуя сначала осторожно, в страхе спугнуть. Геральт не ожидал того напора, который последовал от некогда растерянного певца. Он схватился за голову байкера двумя ладонями, притягивая того ближе, стукаясь зубами и лбами, по-юношески пылко вылизывая чужой рот. Геральт был более сдержан: он позволил Лютику взять инициативу, лишь единожды укусив и оттянув губу запыхавшегося партнёра. Юноша подтянул к себе мужчину за лопатки, потираясь словно кошка, жаждущая самца. Геральт не торопился, мягко придерживая парня за поясницу, даже позволил Лютику взяться за его задницу. А, когда мужчина перешёл к более решительным действиям, потерев выпирающий бугорок на джинсах, Лютик остервенело застонал, мягко отдаляясь. — Стоп, только не говори, что ты… — Да. — Чёрт… — юноша уткнулся носом в шею Геральта. — Ты знаешь, сколько времени я дрочил на твой светлый лик? Геральта повело, он дёрнул парня за подбородок и особо низко шепнул, заставив мурашки пройтись по спине: — Теперь не придётся. Лютик лизнул губы мужчины и шумно выдохнул, когда почувствовал, как чужой язык врывается в рот. Юноша обнаглел от вседозволенности, дерзко хватаясь за пряжку ремня на теле напротив, потираясь выпуклостью о член Геральта. Между ними пошло причмокивало и хлюпало. Воздуха стало не хватать, что сдавливало нечто внутри, отзывавшееся жаром. Лютик оторвался от горячих губ, опустив голову на плечо Геральта. — Я сейчас с ума сойду, — застонал певец, топорно мечась между вдохами и выдохами. Байкер расстегнул, приспустил те самые джинсы, которые он когда-то воображал себе в извращённом контексте, и запустил ладонь в боксеры, нащупав полувставший орган. Он услышал довольный скулёж у себя под ухом и шуршание уже своих штанов, которые нетерпеливо стаскивали. В отличие от него самого, у Лютика были резкие, более энергичные движения: он резво высвободил его член и приступил к уверенной мастурбации. Сразу не получилось — у Геральта был крупный, толстый, такой, что в кольцо пальцев взять нельзя. Лютик долго не мог отлипнуть от крупной головки, массировал её и наблюдал за тем, как она краснела. Геральт довольно рычал — непривычно шумный. — У тебя слишком большой, — восторженно протянул Лютик, в итоге сорвавшись на стон от ласковых касаний. Искушает, чертовка. — Представь его в себе. Ты же универсал? — Да-а-а, — засопел Лютик, прокручивая в голове фантазии, одна развратнее другой. Он схватился руками за увесистый ствол, имеющий идеальную по его соображениям форму. Он такие видел только в тех порно-роликах, от них обычно сходят с ума. Певец вспомнил то видео с громадным членом и представил на месте актрисы себя, вообразил, как будет скулить и поджимать пальцы ног лишь от верхушки пениса, как будет выгибаться под крепким телом Геральта, любяще придерживающего его за талию. Как Геральт будет на него смотреть. Лютик сплюнул на ладонь и начал гладить жаркую, гладкую плоть двумя ладонями. Он не понимал, каким образом байкер держал себя в руках, почему он медленно надрачивал Лютику, доводя того до мелкой дрожи, когда мог завалить и трахнуть так, чтобы ноги потом не сводились. Ответ был прост: Геральт любил своего певца, любил смотреть, как подрагивают пушистые ресницы, слушать приглушённое хныканье рядом с собой, доводить юношу до исступления. Эрегированный член Лютика требовал внимания, но Геральт не спешил. Заботливые руки, покрытые белыми линиями шрамов, аккуратно сдавливали ствол, а при сильной пульсации проходились по головке, сжимали её, размазывали смазку. Певец хныкал и мысленно молил о быстрой разрядке, но не получал её. Он был готов кончить на месте, лишь заслышав гортанные стоны байкера, вибрацией проходившиеся по позвонкам, но не мог. Геральт любовно поцеловал красного Лютика в висок, второй ладонью забираясь под футболку, царапая твёрдые соски, вынуждая юношу вгрызаться в шею, лишь бы не стонать так часто. Мокрое ощущение на коже приводило байкера в беспамятство, а хватка на чувствительном месте заставляла низко урчать. Лютику льстила такая реакция, и он ускорил темп ладони. — Я люблю тебя, — всхлипнул юноша, опуская подбородок на мужское плечо. Геральт зарылся носом в вихристую макушку и вдохнул милый сердцу запах, вызывающий в закромах души тянущие чувства: вербена и цитрус. Он, может, никогда не расскажет Лютику о своих чувствах, но будет оберегать, защищать его, чего бы это не стоило. Мальцу пришла в голову удивительная мысль: он соединил члены, обхватывая их двумя руками. Геральт тихо вздохнул, помогая Лютику — надрачивая своей широкой ладонью. — Бо-о-оже, что ты со мной делаешь, — заскулил Лютик, отлипая вспотевшим лбом от чужих ключиц, заглядывая Геральту в лицо. Мужчина ускорил движения, когда заметил расфокусированный, просящий взгляд слегка влажных глаз, в которых можно было прочесть трогательную верность, как у щенка, преданно любящего хозяина. Васильковые, твою мать. А ещё Геральт любил мокрые губы Лютика, которые он успел искусать за сегодня. В следующий раз из постели точно не выпустит. Байкер с громким рыком излился, пачкая их руки и голубые джинсы певца. Юноша удивлённо ахнул, когда ощутил, как белые капли вязко стекают по коже. Грудь Геральта тяжело вздымалась, но замерла, когда мужчина услышал звонкий смех. — Что смешного? — прохрипел байкер, немного насупившись. — А ты… быстрый! — Лютик не прекращал забавляться, вытирая семя. Уязвлённая гордость отразилась вспышкой в мужских глазах. — Наказать тебя бы за такие слова. — Ты же любишь… доминировать? — хитрая ухмылка растянулась на юношеском лице. Геральт прищурился, стараясь уловить замысел вновь прижавшегося к нему Лютика. — Ну так отшлёпайте меня, мистер-доминант, — шепнул певец, и, чёрт, Геральт был готов поклясться, что в наглых глазах заметил пробегающих чертят. Мужчина шумно сглотнул: его подцепили на крючок. — Ложись на мои колени. Лютик ухмыльнулся, вожделенно дыша. — Быстро. — Как скажете, господин. Юноша кошечкой подполз к мужчине и, грациозно прогнувшись, рухнул на широко расставленные колени. У Геральта в сердце колыхнулось от открывшегося ему вида, которым он сразу же решил воспользоваться: забрался под одежду и провёл по вспотевшей пояснице шершавой ладонью, медленно спускаясь к главной точке. Байкер властным движением окончательно спустил джинсы и схватился за округлую ягодицу. Чёрт, они даже лучше, чем он их себе представлял: упругие, но податливые, с очаровательным родимым пятном. Геральту понравилось разводить их в стороны и снова сводить, сжимая до боли — наверняка, появятся синяки. Лютик застонал, вскидывая задницу. — Тебе ещё наговорить грубости или ты наконец покажешь мне, кто здесь папочка? — съязвил парень. Геральт зарычал, уткнув юношу в матрас. Это конечная. — Тогда не жалуйся мне потом, что зад болит. Первый удар выбил воздух из лёгких певца, он сразу же раскаялся в своих словах, дёрнувшись и глухо взвизгивая. Геральт засмотрелся налившимися кровью ягодицами, которые затряслись от хлёсткого второго шлепка. Мужчина хотел дать время дергающемуся в наплыве чувств телу, но, заслышав довольный всхлип и заметив, как Лютик трётся членом между его ног, принял решение не останавливаться. Юноша поступательными движениями доводил себя до горячки, а Геральт ему подсобил, сведя колени так, чтобы возбуждённый орган находился между бёдер. — Папочка, — по-мальчишески засипел Лютик, подставляя задницу под замах тяжёлой руки. Было больно, было жарко и было крышесносно хорошо. — Когда мы потрахаемся, я сделаю так, чтобы ты сидеть не мог, — зашипел Геральт, продолжая влиятельно сдавливать певца где-то в районе шеи. — Мать мою, да-а, я, чёрт возьми, так хочу, чтобы ты меня выебал, пожалуйста-а-а, — из Лютика последовала неразборчивая путаница сексуальных звуков, потому что он был уже на пределе. Юноша сделал последние толчки меж колен Геральта и больше не мог терпеть трения нежной плоти: он в сладострастной истоме кончил. Мужчина часто дышал, смотря на переставшее двигаться тело Лютика, который, наверняка, настолько расслабился, что и до отключки недалеко. Он зарылся пальцами в спутанные волосы и удовлетворённо улыбнулся. Вот чёрт, теперь точно влюблён. *** Утром Геральт не обнаружил Лютика на кровати. Он пропал, хотя мужчина точно помнил, как его укладывал, как жалостно во сне он жался к рукам. Лютика не было. И на следующий день. И через неделю. И даже через месяц. Геральт предполагал, что он струсил, убежал, робея перед лицом отношений. Всё-таки он молод. Ему нужно подумать. Дать время подумать. Но Геральт и думать не мог, что так привязался к певцу, так привязался, что несколько раз за день страдал от горестной муки. Как раненый волк, оставленный умирать на снегу. Только вот Геральт ранен не был, даже кровь не текла, а жгло невыносимо. Хладнокровному работнику «Ривии» было впервые так страшно. Он же вернётся? Он должен вернуться. Когда-нибудь должен. Унывать было нельзя, Геральту снова нужно было выехать на работу. Он будет ждать. Ждать — всё, что остаётся. *** Геральт жил без него уже долгое время, жил отъездами и приездами, а, впрочем, что ему ещё оставалось. Жизнь постепенно возвращалась в своё русло, начальство о нём хорошо отзывалось и поручало всё более замысловатые операции. Мужчина был не против: больше работы — больше денег. А деньги были нужны сейчас на самом деле. Байкеру пришлось завести в мотеле новых знакомых. Хорошим своим другом он считал Йеннифер из Венгерберга, псевдо-гадалку, которая так и на жизнь зарабатывала. Она любила выпивать с ним, у них всегда находились темы для разговора за кружкой пива. Когда наконец всё наладилось, вернулся Лютик, врываясь в мрачную каморку Геральта с запахами весны, красивый и грустный. То, что юноша был не в духе, байкер понял с первых секунд, когда выпивший певец бесцеремонно зашёл в комнату, проходя мимо двери, в которую ломился некоторое время назад. Но самое печальное, что было в нём — глаза. Они больше не играли оттенками лазурной свежести, холодные и суровые, протянешь палец и — цап— поранишься. — Где ты был? — Геральт был зол. Очень зол. Зол на всю несправедливость своего положения, в котором его заставили очутиться. Лютик, сгорбленно сидевший на постели, даже ухом не повёл, лишь сжимал кулаки. Костяшки разбитые. Сердце разбитое. — Где ты был, твою мать? — грозный крик заполнил душное пространство, ставшее каким-то маленьким, тесным, неуютным. Вот же чудо, а совсем недавно Геральту казалось, что здесь слишком холодно. — Знаешь, по сценарию сраной мелодрамы я сейчас должен был разреветься, — зашевелил окаменевшими губами Лютик. — Но мы не в мелодраме, Геральт. Я настолько разнервничался, что даже слезу не могу пустить, чёрт. Геральт окинул тёмную фигуру непримиримым взглядом, как палач осуждённого. Он молчал в ожидании объяснений. Хоть каких-то. В горле запершило. — Мои родители… влиятельные люди, — убито начал юноша. — Они отказались от меня когда-то, но теперь пригодился сын для брака по расчёту… Я… я действительно не знаю, что делать, Геральт, — он поднял свои печальные глаза. — Я всегда такой беззаботный весельчак, да… Прости, что теперь даже пошутить не могу, — Лютик грустно усмехнулся. Геральт был ошеломлён. От юноши веяло свинцовым холодом, непониманием и абсолютной растерянностью. Видеть его таким — болезненный удар под дых. Мужчина приблизился к сникшему певцу и мягко приобнял. — Я тебя им не отдам. Лютик растроганно повёл носом и прижался ближе к байкеру в знак того, что он скучал. — Знаешь, Геральт, я бы хотел найти место, которое я смогу назвать домом… Мы могли бы вместе отправиться, знаешь, отдохнуть… На лице Геральта распустилась улыбка, согревающая как летний день. — Могли бы… Лютик беззвучно засмеялся. Теперь он точно никуда не уйдёт. — А меня, кстати говоря, на самом деле Юлианом зовут.