Зола к золе

      Если говорить начистоту, то Остен прав: с мозгами у меня не очень, да я и сам это знаю. Не в том дело, что я недоумок (хотя, оглядываясь на прошлое, я даже готов согласиться с этим определением), а как-то в целом психика шалит. Можно, конечно, сваливать кое-что на наркотики — в былые годы я ими не брезговал — но, по-хорошему, даже наркотики были не причиной, а следствием. Крыша у меня начала ехать давно, ещё в детстве. Это я понял, конечно, намного позже — в спокойной обстановке, при наличии постоянного партнёра и отсутствии концертной деятельности, только творчество, секс да охота с рыбалкой, простые мужские радости, ну, ещё спорт, пожалуй, я даже спортом сейчас не так, как раньше занимаюсь, а более вдумчиво — возраст, что ли, берёт своё или просто складывается всё одно к одному: тут понял, там отпустил, здесь тебе разъяснили… да раньше я и слушать бы не стал. Помню себя агрессивного засранца. Как меня терпели парни из группы и особенно Остен — не понимаю. Сами дураки были ещё те. Некоторые концерты совершенно стёрлись из памяти, другие и хотел бы забыть, да только не выйдет — Интернет сейчас огромная машина по сохранению обломков реальности, биться с ним — как биться с Гидрой: вместо одной головы тут же вырастает семь. Отдельные вещи мне будут до смерти припоминать, а то и после смерти тоже. Ну, молодец, Гаррет, ославился. Как будто не было ничего иного, только эти переломанные носы и лодыжки или как меня вытошнило прямо на первый ряд… Да, это ещё не самое страшное… Просто если вот так подумать — долгие годы у меня не было времени собрать себя в кучу, сесть и понять, что, чёрт возьми, вообще происходит. Единственное правильное решение было — распустить Double Derringer, пойти каждому своей дорогой, потому что когда мы с ребятами вместе — это чёртов безумный поезд, который несётся по рельсам на сверхзвуковой скорости, а локомотив у него — сумасшедший ирландец на веществах. Как-то так. Сейчас-то я стал куда дисциплинированнее. И даже вспоминать не хотел — но мне напомнили и про тот безумный трип в 2009, и про мотель, и про дом дяди Эйдана. От себя не убежишь. Поэтому я и решил записать всё, что помню, хотя, чёрт знает, что из этого правда, а что — мои додумки. Но попытаться стоит. Стоит хотя бы из уважения к тому, кто помог мне сделать этот важный шаг: притормозить. Остен когда-то очень хотел, но у него не вышло. Вышло у Джошуа Уэббера. Так что всё ниже написанное я посвящаю тебе, Джош. Можешь смеяться или плакать, но я пишу то, что я пишу.       Толком не знаю, с чего начать, поэтому начну с того, что ближе по времени — с того концерта в Кливленде, 2009 года. Двенадцать лет назад по сути, а всё равно кажется, будто произошло только вчера. Ну, ты знаешь, почему — мы оба там были. И в 2009, и потом. Там.       Насколько я помню — мне тогда было двадцать девять — штука заключалась в том, что я решил подбодрить себя кислотой (если это действительно была кислота) перед концертом. В те времена мне казалось, что жизнь должна быть максимально дикой, что выступления тоже должны проходить по-максимуму, только под этим максимумом я имел в виду не профессионализм и не энергетическую составляющую, а общую бесконтрольность. Сейчас не так просто даже сформулировать, а тогда это неплохо укладывалось в голове, как бывает с безумными идеями, приходящими посреди ночи: в тот момент они кажутся гениальными и единственно возможными. У меня до сих пор есть привычка класть рядом с постелью блокнот и карандаш, потому что, даже если поутру записанное кажется бредовым, кое-какие как минимум необычные идеи оттуда всё-таки можно почерпнуть. Другое дело, когда ты пытаешься строить жизнь, целиком и полностью исходя исключительно из этих идей. Ну вот. На самом деле я не каюсь, я пытаюсь описать своё тогдашнее состояние. Похоже на то, что моя тёмная бредовая ночь тянулась не один год, а тур в 2009 стал своеобразным пиком. Тогда вообще было много по-настоящему безумных концертов, но только про один мне нечего сказать — про тот самый кислотный концерт в Кливленде — по той причине, что я его совершенно не помню. Потом я видел записи на ютьюбе, но это было не более сюрреалистично, чем записи прочих наших шоу с DD — словно наблюдаешь за кем-то знакомым, но не являющимся тобой. Или, может быть, за удачно подобранным актёром. В тот раз, впрочем, даже выбор актёра не показался мне таким уж удачным — на более трезвую голову. Я видел, как Гаррет Морган носится по сцене, рычит в микрофон, падает, ныряет в толпу, карабкается на арматуру и прыгает оттуда в зал, потеет, рвёт на себе футболку, вращает глазами и скалит зубы, но всё это была только внешняя оболочка, словно биоробот с загруженной программой. На самом деле всё время — около семи часов в общей сложности — я провёл где-то в другом месте. Я даже не могу сказать, что потерял эти семь часов… концерт-то был отыгран. Остен рассказал, что сразу после выступления я куда-то исчез. Они нашли меня спустя три часа неподалёку от клуба, я спал прямо на земле. Хорошо, что было достаточно тепло, и я не замёрз. Ещё через два часа я пришёл в себя. Прибавь сюда же концертное время — так и выходят эти семь часов. Что было с телом — примерно понятно. А вот где гулял дух Гаррета Моргана — это я долгое время мог только предполагать, хотя теперь, пожалуй, знаю более определённо: пустоши между мирами, коридоры Овальной базы, подвалы времени. Одновременно с этим я как будто бы падал через пустоту. Мир постоянно распадался на части, и я не мог собрать его снова, не мог сделать целым. Абсолютно кошмарное чувство, когда осознаешь, насколько гигантские расстояния между атомами и что время нелинейно. Я как будто снова вернулся в мотель возле границы Минессоты, а оттуда — в подвал… но об этом позже. Я понимаю, что моё сумасшедшее «отсутствие» на кливлендском шоу было следствием предыдущих моих «отсутствий», но я иду, следуя примитивной временной схеме: вот точка, где я нахожусь в настоящем. Справа от неё — будущее, слева — прошлое. 2009 год ближе, чем 1997 или 1989. Я медленно иду от верхушки к корням, от двадцатых годов XXI века к восьмидесятым XX. Должно же быть хоть подобие логики и структуры в этом всём.       Сам же нарушу только что выстроенную логическую конструкцию. В 2014 году, когда я запустил свой электронный проект Dark Corner, мне первое время было очень сложно перестроиться от агрессивной манеры DD к куда более мелодичному пению в духе Depeche Mode. Я тогда и думать не думал заниматься с коучем по вокалу, всё пытался сделать сам. В то время я встречался с девушкой, отношения с которой уже успели дать трещину. Собственно именно поэтому я и переключился тогда на сторонний проект — чтобы хоть немного разобраться в себе, потому что работа в DD такой возможности не давала. С девушкой… назовём её Люси — мы иногда жили вместе, ну то есть, она оставалась у меня на ночь или на несколько дней даже — временами всё было хорошо, но иногда я чувствовал, что мне нужно больше собственного пространства и злился, если она отвлекала меня. Особенно раздражали её постоянные вопросы «где ты был?». Смешно, так как в эту минуту я мог, например, писать текст о чувствах, которые испытывал — и при этом мне не приходило в голову просто поговорить с ней о том, что я пытаюсь описать. В итоге мы с ней сошлись на некоторое время, а потом окончательно разошлись. И вот, когда она от меня уходила, был не слишком красивый разговор, во время которого, уже буквально в дверях, она вдруг говорит: «Знаешь, Гаррет, я бы многое могла вынести, но я не могу вынести, когда ты исчезаешь. Тебя просто нет, понимаешь? Даже когда рядом с тобой кто-то, ты исчезаешь. Это как оставаться с трупом, Гаррет. С пустышкой». Я помню, что только сильнее разозлился и сказал, что она как не понимала, так никогда и не поймёт творческого процесса… Мы оба вели себя глупо, но, в итоге, наверное, правильно сделали, что расстались. Она довольно скоро стала встречаться с другим мужчиной, думаю, он её устраивал больше. Я продолжил писать песни уже о разбитом сердце, что не слишком характерно для меня. И вот только сейчас я понял, о чём она тогда говорила мне — ведь это было то же самое, что произошло на концерте в Кливленде. Возможно, я и правда умудрялся исчезать куда-то, хотя сам не замечал этого. 2014 год был не лучшим в моей жизни, я рад, что он остался в прошлом.       Что до 1997 года, то, кажется, я что-то уже успел тебе рассказать… Но по-настоящему там было много чего ещё. Штука в том, что никому из нас не хотелось оставаться в том мотеле, но никто не хотел показаться слабаком. А ещё мы устали спать в машине. Бенедикт и Клем были моими школьными друзьями. Я даже не помню, кому пришло в голову совершить это путешествие и зачем — может быть, у нас и правда была какая-то цель. В то время это были ещё самые обычные школьные каникулы, последнее лето вместе, потому что на следующий год было бы уже не до поездок — экзамены, выпускной и всё такое прочее. Машина была моя, я водил лет с четырнадцати, хотя научился ещё раньше. Отец отчего-то доверял мне в этом плане. Правда, не знаю, каким образом удалось уломать родителей… напрочь забыл. Что-то наврал про то, что с нами будет старший брат Клема, кажется. Клем и Бен то же самое говорили обо мне, хотя я сам своего старшего брата тогда в глаза не видел. Да. У меня есть старший брат, если что. Сводный. Я и правда встречался с ним всего пару раз, он довольно-таки обычный. Немножечко псих, но это как все Морганы, в принципе. Так вот… раз уж я начистоту, то мы с Беном немного… у нас как бы… в общем, ничего серьёзного, и, наверное, никто так ничего и не узнал… В общем, мы типа встречались, ну, больше для эксперимента. Играли в футбол в одной команде, это офигенский способ кого-то позажимать, если выигрываешь, потому что все вокруг занимаются тем же в этот момент... Но поехать вдвоём не могли. Почему-то казалось, что все будут про нас говорить. Идиотизм, но в школе это было важно… Поэтому мы были втроём, с Клемом. И заблудились. Последний указатель, который я помню, был что-то про «Бивер»… А потом был мотель.       Там внутри всё было нетронутым, очень странно. Пыльно, правда, и вся мебель и техника устаревшие, но целые… и… я помню, как мы подначивали друг друга, но это всё словно бы тонет в помехах… Как будто я опять оказался в пространствах между атомами. Про коридор я тебе уже говорил. Обычный коридор, я вышел уж не помню зачем, Бен и Клем что-то кричат в комнате, а я стою и чувствую, что это место — выход наизнанку. Несколько шагов — и я на другой стороне, и, самое страшное, могу не вернуться. Я подумал, что, может быть, все вот так однажды и исчезли — постояльцы, персонал… Мне было жутко. Я пошёл обратно в комнату, а там никого нет. Думал, ребята решили подшутить, и остался их ждать. Они вернулись минут через пять, и на них лиц не было — оказывается, я исчез из коридора почти на час. Мы опять стали друг друга подначивать и пытаться перевести всё в шутку. И даже решили лечь все в разных комнатах — доказать, что мы настоящие мужики, только Бен всё равно пришёл ко мне, потому что на него свалился паук… Ближе к утру, помню, мы всё-таки не выдержали и сбежали оттуда. Обнаружили Клема возле автомобиля, он делал вид, что всё так и должно было быть. А потом уезжали, и уже светает, солнце встаёт, а в спину как будто смотрит кто-то. Через несколько миль стало легче, но я выехал за пределы штата и только в Айове опомнился и понял, что хочу спать. Очень смешная история, что уж тут. Ещё смешнее то, что моё почти часовое отсутствие так и не удалось объяснить. А ведь похоже на то, что я всё-таки был на изнанке. Мы потом почему-то никогда не говорили об этом случае. Клем, кажется, сейчас работает дантистом в Де-Мойне, а Бен погиб в 1999 в катастрофе, в его автомобиль врезался пьяный водитель. Но я никогда не связывал это с мотелем. И сейчас не уверен, что могу связать. Если только паук не был предупреждением. Бену я посвятил несколько песен потом. Одну — напрямую, другие — неявно. И только ты знаешь, что он был мне больше, чем друг или бро. Хотя, возможно, тебе такая откровенность вовсе ни к чему, но раз уж я тут начал разговор о том, что делает меня психом, то смерть Бена, пожалуй, была одной из причин тоже.       Сейчас я думаю о том, что, возможно, подобных «выпаданий из реальности» у меня было ещё больше, только ни я, ни другие их не замечали.       Ну что же… идём дальше? Глубже, ниже, к корням? Спускаемся в подвал дома дяди Эйдана в 1989 году… Хотя не хочется. Очень не хочется.       Я долгое время пытался выяснить, кто был этот «Дэнни», «Дэнни» из подвала. Сперва умудрился всё забыть — это называется «вытеснение» или как-то ещё; потом долгое время думал, что «Дэнни» мне приснился. Откуда взяться незнакомому мужчине в доме родственников? Хотя, учитывая, что они тоже Морганы, а значит — психи, тут, наверное, можно было бы и не удивляться. Задавать вопросы взрослым мне не хотелось, так что многие годы я просто не возвращался к этой теме. А потом, когда стал посещать психотерапевта — это было уже сильно позже, как раз во времена Dark Corner, после расставания с Люси — что-то начало всплывать в памяти. «Дэнни». Хм. Но даже в тот момент я склонялся к тому, что «Дэнни» мог оказаться моей выдумкой. Я просто спустился в подвал и мне просто стало страшно отчего-то. И я придумал «Дэнни». Я даже толком не мог его описать — знал только, что он старше меня и у него сильные руки. Если так подумать, то, наверное, я сам занялся спортом из-за этой мысли — мысли о сильных руках. Чтобы, если вдруг это повторится, быть готовым. Повторится — что? Быть готовым — к чему? Однако сперва в моей жизни появился футбол (и Бен), а потом тренажёрный зал. Ладно, это лирическое отступление. В общем, «Дэнни» зудел в моей голове, как оказалось, довольно долго, а в 2014 я понял, что схожу с ума. Я под каким-то предлогом поехал в Порт-Элис (там жили дядя Эйдан и тётя Бренда), к чёрту на кулички — это остров Ванкувер, Британская Колумбия, и ты теперь знаешь, что у меня двойное гражданство, потому что Морганы довольно долго жили в Канаде, пока отец не поехал в Штаты и не встретил в Айове мою мать. Так вот. Я хотел, так сказать, застигнуть свои страхи врасплох, но к немалому разочарованию обнаружил, что дом заколочен. Всё заросло кругом, я даже усомнился, что это правильное место, но адрес был точным, и GPS меня тоже уверял, что всё верно. Так что я походил кругом, а потом, пока не стемнело, пришлось возвращаться в Нанаймо (это отдельная история) и звонить оттуда матери, она даже в отцовских родственниках всегда разбиралась лучше. Сперва она очень сильно удивилась, но потом неохотно сказала, что Эйдан и Бренда уже лет десять назад переехали как раз в Нанаймо, и дала мне адрес и телефон. Я понимал, что это и правда выглядит странно — по части родственников я всегда был не слишком тёплым, а единственная попытка сплавить меня на пару недель к дяде закончилась плачевно. Я сейчас даже не могу сообразить, каким образом это вообще пришло кому-то в голову — отправить меня из Де-Мойна в Порт-Элис, который и на карте не найти. Ну ладно. Я не люблю телефоны, не люблю разговоры, лучше сразу — действия, поэтому тут же поехал по адресу, поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Открыла тётя, и лицо у неё было, когда она меня увидела… ну, что-то из разряда, как иногда в кино бывает. Удивилась не меньше матери, но пригласила зайти. Я даже не стал врать, что якобы просто проездом, и сразу выложил всё, как есть — про то, что приехал специально и что мне хоть убейте нужно знать, был тогда в доме кто-то кроме меня или всё-таки нет, потому что иначе у меня точно шарики за ролики зайдут. Уже заходят. (Я тогда принимал транки, но завязывал.) Она довольно долго молчала, вздохнула и сказала, что, раз Эйдан всё равно по делам в Виктории, то, наверное, так и надо. Наконец я узнал леденящую душу историю… «Дэнни» и правда был. И он действительно звался Дэнни. Это был сын однокашника дяди, он сильно повздорил с отцом, вляпался в какие-то тёмные дела и ждал «своего человека», чтобы уехать. Чёрт возьми, это просто рассказ Марка Твена! Тётя толком не знала сама, что произошло — дядя ей только в общих чертах рассказал. Сказал, что «дело тёмное», и всё. Короче говоря, сам дядя решил особо не вмешиваться, но помочь парню. Дэнни несколько дней прожил в их доме, и тётя всё боялась, что кто-нибудь про это узнает, и дядя боялся тоже, но как будто чего-то другого. И тут по великому совпадению привозят меня… А в 2014, двадцать пять лет спустя, я понимаю, отчего так было странно в том доме — чувствовалось сильное напряжение, все эти разговоры сдавленные и косые взгляды… Я бы мог сказать: «Наверное, Дэнни было просто скучно», — но это то же самое как «просто спустился в подвал и просто испугался». Не было скучно этому говнюку. Не в том плане скучно. Тётя наконец спросила, отчего это я вообще вспомнил те старые дела, но я не стал ей рассказывать, что произошло со мной (хотя меня просто распирало), а сказал только, будто думал, что в доме призрак. И тут она смотрит на меня, побледнела, и говорит: «Призрак тоже был, Дэнни про него говорил, очень страшно. Мы потому и съехали из того дома» — так что и не знаю… наверное, уже тогда все понесли своё наказание, только вот за что я — ума не приложу. За то, что был потом засранцем? Не таким уж большим. И детей за такое не наказывают… «Дэнни, — говорит тётя, — так и пропал, а несколько лет назад Лиам (его отец) сообщил Эйдану, что его убили…» Святой Иисус на кресте! Я только скрежетнул зубами, попросил тётю передать привет дяде и ушёл. Пешком до отеля, где останавливался. Потом сразу же отправился в Ванкувер, город, в смысле, а оттуда полетел домой, в Лос-Анджелес. И всё думал об этом Дэнни. В Эл-Эй попросил помочь кое-кого, достать информацию. Увидел фото — точно, он. Не призрак. В 1989 ему было двадцать два, хотя мне он казался совсем взрослым. Только вот похоже на то, что мы оба тогда испугались до усрачки, но по разным причинам. Сложно рассказывать, видишь, я тут всё вокруг да около, но ведь и сам окончательно вспомнил не так давно — когда был у тебя на ранчо. У меня словно дверца в мозгах открылась и всё стало на свои места… Или я окончательно поехал крышей, не могу судить. Я помню, что плохо спал в этом доме, мне запретили заходить на второй этаж (понятно теперь, почему), но я слышал шаги и боялся. Веришь или нет, но тут у меня опять провал в памяти — не первый и не последний — потому что я не помню, как так вышло, что я оказался ночью на кухне с этим человеком. Наверное, мне захотелось выпить молока, да и он мог спуститься по той же причине. Или он за мной наблюдал. Короче говоря, я сперва ужасно испугался, а потом он сказал, не знаю, что-то типа «Я друг дяди Эйдана», наверное, потому что это меня успокоило. «Зови меня Дэнни». Он достал с высокой полки банку с шоколадным печеньем и угостил меня. Я и не думал уже о сказке про Красную Шапочку. А потом… Мне было девять лет, и я верил в огромное количество вещей. Я и сейчас во многое верю… в меткие выстрелы, например. Тогда, в 1989, не стоило труда наговорить мне про космическую ракету, которую дядя прячет в подвале. Дядя Эйдан действительно на все руки мастер. Он бы и ракету смог собрать, я не сомневаюсь. Я, конечно, тогда не до конца поверил, но позволил отвести меня туда. Люк как раз находился на кухне. Вообще не понимаю, чем я думал… Но если мне, по крайней мере, было всего девять, то Дэнни уже было двадцать два, и он-то точно думал… чем-то другим…       Господи, почему я? — этот вопрос не давал мне жизни так же, как и имя «Дэнни», засевшее в голове. Почему вообще всё так случилось?       Мы спустились вниз, Дэнни зажёг маленькую лампочку. Ракеты там не было, но было жутковато всё равно и стоял такой большой морозильный ящик, наверное, для мяса, потому что дядя охотился (да, это у нас тоже в крови). Дэнни посадил меня на этот ящик и… обнял. Сейчас я думаю… Я не знаю, что думать. Кажется, он сперва немного плакал. Потом начал гладить меня. И целовать. Может быть, он был пьян… Может быть, был напуган. Я же настолько испугался, что не мог даже закричать. Не помню, что чувствовал тогда, кроме страха, может быть, только… было ещё ощущение чего-то… непонятного, как будто мир сдвинулся, меня приняли за кого-то другого. Как будто я оказался в кошмаре. И вот тогда, наверное, я впервые «выпал» из реальности, потому что то чувство в мотеле потом — это ещё было чувство узнавания.       Многое мне в той истории до сих пор неясно. Чего боялся дядя? и Дэнни? Может быть, Дэнни кого-то убил, а труп прятал в холодильном ящике? А меня привёл туда, потому что сил не было держать это в себе? Что бы он там ни хотел сделать или показать, но сделал, в итоге, нечто совсем другое, а я попал в пространство между атомами. И ещё я понимаю, что тогда у меня как-то вывернулся мозг — или, может быть, переключился на запасной режим. Потому что это оказалось чертовски действенно, когда одновременно было страшно и непонятно, и сильные обнимающие руки. Не хочу каяться. Всю свою творческую безумную энергию для DD, всю злость я взял именно оттуда. Хотел убить чёртова Дэнни, хотел защитить девятилетнего, семнадцатилетнего, двадцатидевятилетнего себя. Защитить, а не выпадать в вакуум… Поздравляю, Джош, ты напоролся на психа.       Почти каждый раз это было связано с физической близостью. Дэнни, Бен, Люси. Не знаю, сыграл ли Остен свою роль тогда в Кливленде, или был кто-то со стороны. Самый последний раз, когда это опять произошло со мной, ты помнишь. Мы были вместе.       Можно, наверное, провести одну чёткую линию, мозгоправы так и делают обычно: детская травма — паническая атака в мотеле и смерть близкого друга потом — разрыв с девушкой — перебор наркоты… Одно к одному. Зола к золе, прах к праху. Иногда мне странно, как я вообще умудрился не сдохнуть за прошедшие годы, поводов хватало. Я не всё тебе рассказываю, только самое главное, то, что ты, как мне кажется, должен знать. Мелочи — о них как-нибудь потом, если вообще захочется… Видишь, я даже не вслух это говорю, я пишу, с самого утра, как проснулся. Даже в туалет не отходил, а пора бы.       И, в общем, спасибо, что в моей жизни есть ты. Как бы ты ни поступил с этим моим текстом, ты пока единственный, кому я рассказал весь главный сюр. Даже если ты мне позвонишь и скажешь: «Отвали!» или вообще не будешь больше звонить никогда — я благодарен, что встретил тебя, Джош.       Может быть мы и правда притягиваем к себе то, что заслуживаем. И если после всего, что со мной случилось, я по какой-то фантастической причине… Если так уж получилось, что мы вместе — хотя бы сейчас — это, наверное, стоило всего того, что произошло.              Остаётся отправить тебе этот текст и войти в новый день, начав с ванной комнаты.