Под большим запретом / The Great Big No

ПЕРВЫЙ РЫЦАРЬ Автор: Дэкс Шантау, штатный сотрудник 23 января 1998 «Эй, здесь я впервые попробовал «ménage à trois»!». Такова реакция старшего редактора (желающего остаться инкогнито) на место назначенной встречи с Кайло Реном, Темным Лордом «Рыцарей Рен». Мы встречаемся в Вест-Виллидж, в легендарных апартаментах, принадлежавших родителям Рена. Гитаристу «Миллениум Фалкон» Хану Соло и фолк-певице-ныне-менеджеру-звукозаписывающей-компании Лее Органе за шесть недель до анонсированного выхода второго альбома группы «Старкиллер». Он предпочитает встретится здесь, нежели в баре или ресторане, не для конфиденциальности, а потому что он калифорнийский парень, который «любит этот город, но ненавидит эту гребаную погоду». Он расхаживает по апартаментам босиком, в черных джинсах и сером свитере, с отверстиями для больших пальцев в рукавах. Высокий и темноволосый, но не слишком привлекательный, Рен — тот парень, который, по ожиданиям, начал играть на гитаре с единственной целью, чтобы хоть как-то цеплять девчонок. Впрочем, проведите с ним несколько минут, и вы поймете, что он окутан, словно мантией, темной харизмой. Не той, что проявляется из-за природного шарма или красноречивости, — признаться честно, это совершенно не про него, — но, тем не менее, магнетизм очевиден, тот, что привлек внимание толп девушек к творчеству его группы. И нет, дамы, эти апартаменты совсем не похожи ни на колокольню при готическом соборе, ни на арт-объект, обставленный предметами из черной кожи, с резким промышленным освещением. Несмотря на нарочитую театральность концертов «Рыцарей Рен», которая включает использование масок и пиротехнику размаха «волосатых рокеров» прямиком из 80-х, апартаменты Рена почти болезненно непримечательны, вплоть до голых кирпичных стен, окон, как в складских помещениях, и встроенных стеллажей, забитых книгами и виниловыми пластинками. Я даже украдкой заметил кофемашину, которую не раз включали. Что менее характерно для апартаментов, так это их историческое прошлое. Его родители приобрели верхний этаж, находившийся в собственности бывшей обувной фабрики в 1965, за годы до рождения сына в 1973, пара устраивала такие вечеринки, что у местных старожил даунтауна за ними закрепился статус легендарных. Только упомяните этот адрес в присутствии Нью-Йоркских рокеров, которые были частью тусовки в 1960-х, и им будет, что вспомнить. Я нарушаю неловкое молчание рассказом моего редактора о «любви втроем», случившейся в главной ванной комнате лофта. «Да,» — говорит он. «Мне постоянно рассказывают подобные истории. Либо их, либо то, как сохли по моей матери. Люди забывают, что я здесь вырос. Что я был ее сыном.» Я выражаю некоторое удивление по поводу того, что у него все еще есть доступ к лофту. «Я владелец. Мне подарили ключи от квартиры на восемнадцатилетние, задолго до того, как все пошло к чертям.» Под «всем», он подразумевает разрыв контракта со звукозаписывающей компанией матери, «Резистанс Рекордс», пять лет назад, в середине цикла записи первого полноформатного альбома «Дагоба Систем». Первый ЕP «Дагоба», «Синее Сияние», неожиданно получил платиновый статус, все это благодаря популярности трека «Облачный Город» в стиле дженгл-поп с элементами альт-кантри, а LP пророчили запредельный успех, который вывел бы и группу, и звукозаписывающую компанию на новый уровень. После внезапного ухода Рена, в 1994 «Резистанс» выпустили одноименный мини-альбом, который завоевал огромную популярность, но неспособность найти нового солиста привела к распаду группы в начале 1995. Работая в рамках контракта, Рен отказался от всех авторских гонораров и официально сменил имя с Бена Органа-Соло на Кайло Рена. Он никогда не комментировал ни разрыв контракта, ни нынешний разлад с родителями и дядей, легендарным музыкальным продюсером Люком Скайуокером, ушедшим в отставку вскоре после релиза EP. Ходят слухи, что Рена раздражал его многоэтапный подход. В выпускном классе школы группа записала «Синее Сияние», в домашней студии звукозаписи у родителей Рена, обратившись за помощью лейбла исключительно в сфере продаж и рекламы. В свою очередь, Скайуокер широко славился в профессиональных кругах тем, что придерживается плотного графика работы и строго прописанного процесса звукозаписи. Быть может, всему виной стало роковое стечение обстоятельств, ведь Рен незамедлительно подписал контракт с музыкальным лейблом «Ферст Ордер Рекордс», возглавляемым Свенгали Алистером Сноуком, который пользовался дурной славой. В прошлом могущественный авиамагнат решил заняться шоу-бизнесом, удачно раскрутив три мальчиковые группы в 1980-х. Коммерческий успех Сноука был напрямую связан с установлением тотального контроля над всеми аспектами личной и профессиональной жизни своих подопечных. Как только популярность бой-бэндов сошла на нет, он переключил внимание на рок-группы, а иногда и хип-хоп исполнителей, совершив плавный переход от менеджера до владельца лейбла в 1991 году. Рен знал Сноука с пеленок. На мой вопрос о том, настолько Сноук повлиял на его решение покинуть «Дагоба Систем», Рен тяжело вздыхает и отстраненно смотрит над моей головой. Я повторяю вопрос. «Это, что основная цель этого интервью?» Я меняю тему разговора, интересуясь его альбомом. Все последующие вопросы о Сноуке и бывшей группе обходятся молчанием. С моей стороны ощущается напряжение, но он на удивление спокоен, словно способен ждать до скончания времен, пока не кончатся вопросы. На момент публикации этой статьи первый сингл «Старкиллер», «Мрачный Блюз», уже сертифицирован в платиновом статусе, а клип попал на вершину чартов ТиАрЭл (на МТВ) десяток раз. Большая редкость для нашего времени, особенно, если учесть, что тот вышел одновременно с синглами НСинк и Бэкстрит Бойз. Альбом, по прогнозам, достигнет статуса «золотого» еще в первую неделю продаж. Рен представляет свой альбом «Старкиллер», называя классическим и концептуальным, написанным, спетым и спродюсированным в одиночку. Он в полной мере осознает, что сам концепт «обратной стороны славы» давно избит, но только отмахивается от моих опасений по поводу реакции фанатов. «Ну, сам посуди, я вырос в Пасифик Палисадес, по большей части. Моя первая девушка работала топ-моделью, и у меня никогда не было нормальной работы. Мой альбом стал платиновым, когда мне исполнилось 19 лет. О чем же еще мне писать? Но, на самом деле, все это не важно, потому что некоторые вещи понятны каждому. Одиночество, разочарование, первый секс? Все это знакомо каждому, где бы ты не находился, в Беверли-Хиллз или в Оклахоме.» Продолжение на стр. 23 Рей закрывает журнал и закатывает глаза. Номеру год, его принесли в магазин в коробке со старыми выпусками 70-х годов. Ее внимание привлекла обложка — сделанное крупным планом черно-белое фото, демонстрирующее все недостатки несуразного лица Кайло Рена, но никаким бредом про «несчастного богатенького мальчика» ее не проймешь, тот вот-вот слетит с катушек. Прежде чем выставить товар на продажу, журналы требуется разложить в алфавитном и хронологическом порядке. Она всерьез подумывает выбросить номер в урну, но в последний момент решает, что какой-нибудь поклонник будет вполне не прочь расстаться из-за него с парой долларов, и вносит журнал в каталог. Работа выполняется на автомате, мысли витают в облаках. В подобных ситуациях ей в голову обычно приходят зачатки музыкальных текстов и обрывки мелодий, но все мысли заняты воспоминаниями об июле прошлого года, тогда она провела два часа в гримерке Кайло Рена. Билеты были подарком ее начальницы на девятнадцатилетие. Сошанна наверняка их на что-то обменяла, но Рей это не заботило. Бартерный обмен — обычная практика в пределах экономики маленького городка. Раз Сошанне, единственным «музыкальным» интересом которой являлась величина прибыли от продажи раритетов, они были ни к чему, Рей предположила, что ради подарка она, скорее всего, провернула невыгодную сделку, вот это и было ценно. Совершенно неважно, что Рей ненавидит музыку «Рыцарей». Она обожает «Дагоба Систем». Группа записала всего-то десять треков, и ей было не больше двенадцати, когда вышел сингл «Синее Сияние», но Рей чертовски уверена, что не пережила бы среднюю школу, и тем более старшую, если бы не песни. Концерт служил возможностью увидеть мужчину, написавшего эту музыку, и, может быть, даже способом выразить благодарность. Рей всегда умела искусно убеждать, а стройной молодой девушке с довольно приятной внешностью и идеальными поддельными документами куда проще уговорить на концертах на пропуск за кулисы. Она не считает себя сумасшедшей фанаткой, чего не скажешь о некоторых из ее интернет-друзей. Пробираясь за кулисы, Рей преследует две основные цели: всучить свое демо тем, кто наиболее благосклонен, и прибрать к рукам все, что плохо лежит на банкетном столе. Чаще всего, ей удавалось реализовать по крайней мере одну из них, пока не замечали, что она находилась там совсем не для развлечения, а чтобы налаживать контакты и есть. Иногда ей разрешали остаться, ведь музыкантам нравилось общество привлекательных девушек. Порой, бесцеремонно просили, чтобы она ушла. Пару раз ей удалось убедиться на собственном опыте, что иногда гораздо сложнее уговорить выпустить, чем впустить. Но она всегда умела выпутываться из передряг. Прошлым летом ей впервые не пришлось никого упрашивать. Пока зрители ждали выхода группы на бис, один из охранников подошел к месту, где она стояла, оперевшись на перекладину, и вручил пропуск за кулисы. Кайло хотел с ней «пообщаться». Рей знала, что под этим подразумевалось, но все равно согласилась пойти за ним. Ее провели вниз по лестнице, минуя комнату отдыха, после сопроводили по коридору к гримеркам. Распахнув дверь самой дальней, охранник велел ей войти, но ничего не трогать. Помещение оказалось просторнее ее трейлера, да и было лучше обставлено. Кругом стояли свечи с ароматом ванили, угловой стол ломился от еды. Она расположилась на большом белом стуле и мгновенно об этом пожалела, настолько глубоко провалившись вниз, что не было никакой возможности грациозно подняться с места. Стоило только ей подумать о том, чтобы пересесть на диван, как из коридора начали доноситься голоса, тогда она резко замерла. И принялась рассматривать ногти, чтобы создать видимость беззаботности, пока Кайло Рен входил в комнату. Увидев девушку, он остановился, как вкопанный, словно успел забыть, что сам попросил привести ее в гримерку. Уставший и потный, темные волосы прилипли ко лбу — он выглядел моложе, чем на фотографиях. — О, хм. Мне нужно в душ, — сказал он и прошел в смежную ванную комнату. Он вернулся полчаса спустя, выпуская клубы пара, и был уже полностью одет в поношенные джинсы «Ливайс» и выцветшую черную футболку. — Прости. Он жестом указал на угловой столик: — Проголодалась? — Умираю с голоду, — призналась она. Встать со стула было также сложно, как она предполагала. Но «награда» на столе стоила всех усилий. Наложив целую тарелку свежих фруктов и сыра, она схватила бутылку «Короны» из ведерка со льдом и скромно примостилась на подлокотнике стула. Рен прислонился спиной к двери и просто смотрел, как она ест. Такое поведение наверняка смутило бы других девушек, но не Рей, когда дело касалось еды, в особенности бесплатной, она отнюдь не страдала излишней скромностью. — Ты когда в последний раз ела? — спросил он. — Вчера вечером. Пришлось копить на бензин, поэтому я и сэкономила на продуктах. Она отправила кусочек сыра в рот и моментально об этом пожалела. Тот напоминал по вкусу канцелярский клей. — Что-то не так? — поинтересовался он. — Пустяки, — пробормотала она. Если уж на то пошло, она никогда не жаловалась на бесплатную еду, была не привередлива и ела все. — Это веганский сыр. К нему нужно привыкнуть. — Ну, конечно, — сказала она, наконец проглатывая сыр и запивая большим глотком пива. — Сколько тебе лет? — Двадцать три. — Ты выглядишь моложе. У тебя есть удостоверение? — Зачем? — Ты в моей гримерке. В некоторых штатах этого достаточно, чтобы предъявить обвинения в изнасиловании. И даже если тебе есть больше восемнадцати, ты употребляешь алкоголь. — А, да. Она выудила удостоверение из кармана и передала ему. Он тщательно изучил документ: поднес к свету, провел по нему пальцами. — Какое качественное. Он снова бросил на него взгляд. — Значит, Рей. Настоящее водительское удостоверение штата Нью-Мексико с твоей фотографией, а год рождения — другой. Может, покажешь настоящее? — Это оно и есть. — Я в этом сильно сомневаюсь. — Почему? — Просто предчувствие. Обреченно вздохнув, она извлекла свои водительские права. — Тебе только вчера исполнилось девятнадцать лет. — Да. — Ну, ты можешь остаться, а пиво я заберу, — сказал он, выдергивая из ее рук почти допитую бутылку и заменяя газированным яблочным соком. — Извини. — Ты одна приехала? — Ага. Я отдала один билет кому-то на парковке. — Отдала? — Да. Мне подарили два билета на концерт и было как-то неправильно их продавать. Между ними снова повисло молчание. Он терпеливо дождался, пока она доест клубнику. — Тебе понравилось шоу? — спросил он, она одновременно с ним спросила был ли он веганом. — Да. Но не из этических соображений. Мне плевать на коров. — Тебе понравилось шоу? — Хм. — Тебе не понравилось. Пульс Рей участился, и она огляделась по сторонам. В какой-то момент охранник закрыл дверь. Было слышно, как из комнаты отдыха, находившейся дальше по коридору, доносились звуки вечеринки. — Ну, я... знаешь... — Ты фанатка «Дагоба». — Да, — вздохнула она. — Время от времени фанаты «Дагоба» оказываются в первых рядах. Я научился распознавать характерные решительные, вымученные взгляды. — Я просто пришла... — Поблагодарить меня за то, что помог пережить развод родителей, или смерть сестры, или тяжелый разрыв. Я знаю. Рей швырнула тарелку на пол, на которой в тот момент оставалось лишь несколько кусочков отвратительного недосыра, и решительно подошла к мужчине. — Ты не знаешь обо мне абсолютно ничего. Да как ты смеешь? Насмехаешься над тем, что слушатели чувствуют единение с твоей музыкой. Я бы все отдала за такую возможность, а ты совершенно ничего не ценишь, как будто не рад, как будто тебе... наплевать? Почему? Потому что тебе неприятно прежнее звучание, и ты такой крутой эстет? Пошел ты. Пошли «Рыцари Рен». Твоя музыка — отстой. Он стоял на месте, как будто был готов к продолжению: глаза впились в ее, челюсть сведена. Она развернулась, чтобы уйти. — Постой. — Я не собираюсь с тобой спать. У меня и в мыслях такого не было. Если пройдешь дальше по коридору, уверена, там найдется много желающих. — Я пригласил тебя совсем не для этого. — А, то есть ты просто хотел надо мной посмеяться. Замечательно. Полагаю, мне стоит радоваться, что ты не захотел со мной переспать, и потом выставить на всеобщее посмешище. Или наоборот — сам выбирай очередность. — Я хотел поговорить. — Серьезно? — Рей горько расхохоталась. — Да. Пожалуйста, останься. В конце концов, последнее слово осталось за ее бурчащим животом, и весь следующий час она просидела за столом, поедая фрукты и кешью, пока он курил одну за другой ароматизированные гвоздичные сигареты и рассказывал, в основном, о музыке и о деде, малоизвестном кантри-исполнителе 50-х годов, который трагически погиб молодым в автомобильной аварии. Где-то через десять минут она поняла, что под «разговором» подразумевалось то, что он будет говорить, а она — слушать. Он был первым человеком, который наслаждался музыкой сильнее нее, так отчаянно, что она даже слова вставить не могла. Наконец, он удалился в туалет, и она незаметно выскользнула из гримерки, предварительно запихнув в сумку упаковку орехов и коробку шоколадных конфет. Она не оставила демо. Ей не хотелось оставаться перед ним в долгу. Заглядывает Сошанна и отрывает Рей от размышлений. — Рей, милая, идем, поможешь закрыть магазин. С остальным завтра разберешься. Начальница добела обесцветила волосы и подправила макияж. Снова на свидание. — Да, мэм, — говорит Рей. За рулем по пути домой, двигаясь навстречу закату, к Рей приходит неожиданное осознание собственных чувств, и она заново влюбляется в родные места. Она никогда не путешествовала, но знала по фильмам, фотографиям и рассказам туристов, которые заглядывали в магазин по дороге на горячие источники, что Нью-Мексико — одно из красивейших мест на земле. Розово-сиреневый закат — как бальзам для воспаленных глаз и изнемогающего от усталости и голода тела. Возможно, было бы разумнее переехать ближе к городу, чтобы сэкономить на бензине, но она никогда не променяет удовольствие от поездок на удобство. Остановившись на подъездной дорожке у дома, она выключает зажигание в машине марки «ЭйЭмСи Игл», и шум двигателя затихает. — Умница, — хвалит автомобиль она, похлопывая по приборной панели. — Я поменяю масло в субботу, идет? В трейлере холодно, но вместо того чтобы включить обогреватель, Рей натягивает второй свитер и лезет в полупустой кухонный шкаф. Арахисовое масло съедено почти под чистую, но осталось немного овсяных хлопьев. Положи она приготовленную овсянку в банку с арахисовой пастой и помешай, тогда почти все остатки будут собраны. В самый раз перекусить завтра утром. Без труда подрумянив кукурузную лепешку, она кладет сверху растопленный ломтик сыра. Вспоминая, как приемная мать готовила жареные бутерброды с сыром — как намазывала хлеб маргарином и выкладывала поверх толстый ломтик бюджетного сыра. Рей представляет знакомый вкус и аромат бутерброда, так, умело обманув вкусовые рецепторы, каждый кусочек доставляет ей удовольствие. Не хватает только томатного супа. Она несет тарелку и стакан воды в гостиную и вытаскивает почтовый лоток, в котором хранятся пластинки. Вскоре после возвращения с концерта Кайло Рена она приобрела альбом Энакина Скайуокера, но так и не послушала пластинку. В поисках информации о музыканте она с удивлением обнаружила, как высоко тот котировался в разных кругах: поклонники кантри его боготворили, да и музыканты всех жанров неоднократно говорили, что он их вдохновлял. Его музыка — призрачная и сырая, только усиливающая щемящее чувство одиночества, а ведь Рей послушала лишь первую сторону пластинки. Когда солнце прячется за горами, ей хочется разбередить старые раны, поэтому она вынимает долгоиграющую пластинку из конверта и ставит на проигрыватель. Пристально рассматривая привлекательного грустного мужчину на обложке, она устанавливает прямую связь между его надорванным голосом и мелодиями фолк-рока с элементами соула у Леи Органы, делая небольшой крюк, чтобы по пути потревожить южную рок-гитару «Миллениум Фалкон», двигаясь дальше по извилистой дороге к диссонантному скрежету «Дагоба Систем», и ей немного грустно осознавать, что все заканчивается на «Рыцарях Рен», в музыке которых присутствуют как скретч диджейинг, так и игра на волынке. Дочиста вылизывая тарелку, она размышляет: какого это не только иметь семью, но быть частью такой семьи, чьи цель и наследие настолько легендарны и очевидны. Ей прекрасно знакомо желание добиться всего самостоятельно, но она не может не представлять Кайло Рена в роскошной персональной гримерке, забитой едой в таких количествах, что разбегаются глаза, да и сам факт того, что он с легкостью может отказаться от двух групп продуктов. Она думает о том, что у него есть семья, которую тот намеренно игнорирует. Эти мысли заставляют ее ненавидеть его еще сильнее, даже при том, что она практически о нем не вспоминала и не видела чуть больше полугода. Рей засыпает с глубоким чувством ненависти, притворяясь, что оно создает иллюзию тепла.