Час рассвета

      Стражники у ворот мотают головами в сторону темной полосы у подножия холм. Мол, вот там подружки ваши и водятся. Бард окидывает Геральта быстрым взглядом: и как он это терпит? Те же от души соревнуются в "остроумии":       — Как раз по тебе баба, ведьмак!       — Да-да, ты уж это, сразу не руби, может ты её того, а она красоткой станется!       После "того", естественно, понятный жест, от которого стражники давятся смехом. Лютик уже набирает воздуха в грудь, чтобы послать их на то, что показывается грязным пальцем левой руки, но Геральт молча разворачивается и шагает по дороге в сторону холма.       — Ты-то куда, малой? Там для взрослых всё будет. Аль ты это, присоединишься?       Под новый взрыв смеха Лютик повторяет разворот за ведьмаком, позволяя себе самую малость: оттопыренный средний палец. Даже если они и не заметили, на душе становится как-то приятнее.       Городские стены остаются позади. Вскоре их нагоняет мужичок на телеге, и Лютик легко организует им двоим место среди бочек. Радуется он, впрочем, до первой кочки. Телега задорно подпрыгивает, немного виляя то влево, то вправо, отчего Лютику кажется, что на плече появится целая россыпь синяков: сидеть, прижавшись к твёрдой бочке, мягко говоря, неудобно. Пухлый мужичок подгоняет неспешную кобылку. Лютик готов сам ей наподдать под одно место, лишь бы побыстрее добраться до того самого леса.       — Блядские дороги.       Геральт хмыкает, Лютик принимает это за солидарность. Он разворачивается, оценивая примерную длину мучений и облегчённо выдыхает: почти добрались. Проследивший за его взглядом Геральт громко просит:       — Эй, останови тут, пожалуйста.       Лошадка неохотно останавливается и трясёт головой. Геральт легко выпрыгивает из телеги и подходит к мужичку. К тому времени как ноги Лютика встречаются с утоптанной землёй, мужичок с довольной ухмылкой что-то прячет в поясной мешок, а ведьмак неспешно идёт к лесу.       — Много дал?       — Монету. Уж не знаю, за сколько ты с ним договорился, но со мной спорить не стал.       — Ещё бы, он нас за спасибо обещался подкинуть.       Хриплый смешок звучит непривычно. Бард даже проверяет: а точно ли не мерещится? Геральт криво улыбается и качает головой. Значит, не послышалось.       До самого леса они молчат. Лютик пинает камушки, щедро рассыпанные вдоль дороги. Спине непривычно пусто без лютни, которая осталась в руках хозяина таверны, бережно завернутая в один из камзолов. Марко можно верить: если он обещал, что сохранит инструмент, то так и будет. Но Лютику всё равно неуютно. Словно само присутствие любимой лютни рядом дарило ощущение защиты. Какая-то суеверная уверенность в том, что последний подарок матери до сих пор его защищает. В памяти всплывает бледное лицо, шорох тяжёлых юбок и тихий голос. Если бы только он мог увидеть её ещё хотя бы раз, то, наверное, рассмешил бы своим рассказом о борьбе с отцом.       Она бы им гордилась.       Большой камень словно появляется из ниокуда, подсекая ногу и удачно роняя задумавшегося барда. Лютик успевает сжаться в ожидании удара, но его не происходит. Кто-то - Геральт естественно, кто же ещё - держит его под руку. Через секунду хватка пропадает.       — Смотри под ноги.       Лютик отвечает кивком, потом соображает, что спина ведьмака этого знака явно не уловила:       — Спасибо.       Солнце близится к закату, рассыпая по стволам деревьев рыжие как хвосты белок всполохи. Сосны шепчут на ветру, под ногами сухо похрустывает лишайник. На небольшой поляне Геральт останавливается.       — Дождёмся ночи здесь. Собери веток для костра, я пока осмотрюсь. Справишься?       На этот раз кивок Лютика замечается. Бард молча сгружает сумку рядом с трухлявым пеньком и бредёт вдоль деревьев, собирая поломанные ветром ветви с сухой хвоёй. К тому времени, как ведьмак вновь показывается из-за деревьев, у пня высится гора хвороста с хороший муравейник высотой. Часть веток сложена аккуратным шалашиком. Геральт складывает пальцы — и огонь птицей накрывает рыжую хвою.       — Игни, да?       — Мгм.       — А ещё какие есть? — Голос барда непривычно тихий.       — Сколько стихий, столько и знаков. Для начала этого тебе хватит.       Лютик ловит взгляд на себе и не видит в нём усмешки или неприязни. Это же небольшая победа, правда?       — Я нашёл небольшое озеро в той стороне, — Геральт машет рукой туда, откуда только что пришёл, — на берегу есть какие-то следы. Думаю, мы на месте. Советую отдохнуть до темноты. Можешь пока вздремнуть.       — Что? — Лютик вздрагивает и удивлённо распахивает глаза.       — Ну ты же тогда... Ладно, прости, это не моё дело. Делай, что хочешь.       — Я... — слова комком застревают где-то в груди, напоминая о прошлом поражении. Тихий нервный смешок вырывается из горла. — Представляешь, я так и не нашёл никого. Полгорода перевернул, но всё зря. Так долго ждал, надеялся, а получилось так глупо. Я, наверное, очень невезучий, да? Прости. — Лютик резко спохватывается и садится на сухой бок пня, прикрывая глаза. — Не хотел на тебя это вываливать. Я отдохну, пожалуй.       Сквозь ресницы Лютик видит, как Геральт рассматривает его, даже рассчитывает, что ведьмак что-то всё же скажет, но тот просто разворачивается и садиться с другой стороны костра. И кто его за язык тянул? Сдались Геральту его поиски Предназначения.       Шёпот леса, тихий треск костра, видимо, медитирующий Геральт с закрытыми глазами. Если бы не идеально прямая спина, то Лютик точно бы решил, что тот спит. Лицо совершенно спокойное, никаких нахмуренных бровей и сжатых губ. Лютик смотрит на него сквозь искры костра, а в голове сама собой всплывает та самая баллада.       "Дороги забытые, дороги разбитые ложатся под стук копыт, и сердце спешит".       Он старается не смотреть в сторону Геральта: боится увидеть на лице единственного слушателя привычно суровую печать. Но песня всё же о Геральте, поэтому спеть её для него очень хочется. Да и сама баллада получилась очень неплохой. Лютик ей откровенно гордится.       "И ветры попутные не связаны путами, и утро не станет ждать, нельзя опоздать".       Игнорировать существование Геральта не получается. Тот по-кошачьи склоняет голову к плечу и наблюдает за поющим бардом. Баллада на мгновение запинается в горле, но потом всё же продолжает литься чистой рекой. Теперь Лютик поёт, не отрывая взгляда от ведьмака.       "Роса рассветная светлее светлого, а в ней живёт поверье диких трав. У века каждого на зверя страшного найдется свой однажды волкодав".       Последние слова вместе с искрами взлетают к темнеющему небу. Лютику как-то не по себе от звенящей тишины вокруг. После стольких лет привыкаешь к шуму после песни: будь то благодарный или возмущённый. А здесь и сейчас - только тихий и внимательный взгляд.       — Я помешал?       Геральт отрицательно качает головой: нет.       — Это та...       — Да, — перебивает его Лютик. — Я её после кладбища написал. Прости, назвал тебя волкодавом, просто волком было не в рифму.       — Прощаю.       И на секунду Лютику чудится тёплая улыбка.       С появлением звёзд они идут в сторону найденного Геральтом озера. Лютик, если честно, чувствует себя слепым котёнком - опять. Он осторожно шагает вслед за ведьмаком, молясь всем известным богам, чтобы не потерять того из поля слышимости. Когда круглая Луна поднимается над лесом, становится легче: теперь уже хотя бы угадываются силуэты особо крупных коряг. Геральт уверенно лавирует между ними, не потревожив ни одной.       Где-то над головой слышится ритмичный шипящий свист. Звук всё приближается, поэтому Лютик, закончив играть храбреца, ныряет вниз, обхватывая колени. К свисту прибавляется хриплое квохтанье, а затем со стороны слышится пронзительный писк.       — Ты где там? Сову испугался?       — Со-сову?       Тревожные мурашки топчутся по лопаткам, но страх отступает. С нервным хихиканьем Лютик выпрямляется, пытаясь разглядеть Геральта где-то впереди. Ведьмак словно специально подсвечивается широким лунным лучом: как статуя на перекрестке дорог.       — Я не знал, что сова как курица кудахчет, — замечает Лютик в пол голоса, когда наконец добирается до ожидающего его ведьмака. — Ну, она же вроде "у-ху, у-ху", как там детям объясняют?       — Это она на нас с тобой, совят своих выгуливает.       — А, предупреждает. Понятно. Жаль, увидеть не успел.             — Посмотри туда, — Лютик чувствует, как его разворачивают, придерживая за локоть, — на сухую ёлку между соснами. Увидел? Ближе к макушке бери.       Поначалу Лютик видит только туманный силуэт деревьев, но потом подмечает какое-то движение там, куда указал Геральт. Прищурившись, он различает на сухих ветках серые комочки.       — Вижу. Ух ты.       Хватка с локтя пропадает. Тихий шорох мха раздаётся прямо за ним. Лютик разворачивается и вновь бредёт за Геральтом мимо сосен.       До самого рассвета они бродят по берегу вдоль озерца, но никого так и не встречают. Небо розовеет, разливает румянец по бледно-голубому полотну над горизонтом. Лютик чувствует усталость, ноги еле двигаются и, наверное, он бы не отказался полежать в таком притягательно-мягком мху, ровно расстеленному по кромке берега. Геральт изредка поглядывает на него в полоборота, даже иногда словно немного замедляет шаги.       Одна из сосен растёт прямо у самой воды. Толстый древний ствол снизу потемнел от влаги, корни изогнутыми змеями выглядывают сквозь ил. Проходя мимо, Лютик гладит холодную кору ладонью и вдруг замирает: прямо за деревом сидит девушка. Прижавшись спиной к стволу, она будто дремлет. Мокрое платье всё в пятнах и разводах, спутанные волосы стекают на плечи, скрывая под собой руки. Лицо бледное, чуть одутловатое, словно у ребенка, который, дурачась, набирает в щёки воздух. Лютик не двигается, чтобы не потревожить покой незнакомки. Единственное, что себе позволяет — бросить быстрый взгляд на Геральта. Ведьмак тоже заметил девушку. Его губы плотно сжаты, а рука осторожно тянется за спину.       Какая-то веточка, попавшая Лютику под сапог, не выдерживает и ломается с сухим щелчком. Девушка тут же раскрывает глаза. Мутные, полуслепые. И бросается вперёд, на стоящего ближе к ней барда. Лютик и не замечает, когда перед ним оказывается Геральт. Просто раз — и девушка отлетает в сторону, истошно вопя.       — Отойди и спрячься.       Лютик пятится, пока не упирается спиной в дерево. Он быстро оглядывает своё неожиданное препятствие: корявая старая ель, доживающая последние лета под сенью моложавых сосен. Нижние ряды веток выглядят достаточно крепкими, поэтому он подпрыгивает, уцепляясь руками за торчащий обломок, и, помогая себе ногами, подтягивается выше. Новый крик отзывается эхом. Лютик вздрагивает: что за тварь? С ветки, на которую взгромоздился бард, видно Геральта и ту девушку, выписывающих круги по узкому берегу. Она бросается на ведьмака то с одной стороны, то с другой, порываясь зацепить его когтистой ладонью. Геральт ловко уворачивается, но сам достать до цели не спешит. Лютик не очень этого понимает: в его руках такое преимущество, почему же нужно так тянуть? И вдруг он замечает какое-то движение в воде. Тёмная тень мелькнула, взбаламутив ил, и исчезла в мути. Сомневается Лютик только секунду.       — Геральт! Озеро!       Ведьмак на мгновение отворачивается к воде, девушка же пытается воспользоваться этой заминкой, размахиваясь рукой в прыжке. Встречается она не с шеей, а с тяжёлым рукавом, усеянным серебряными заклёпками. Яростное шипение переходит в вопль боли. Вода тут же приходит в движение: что-то словно поднимается из неё в попытке напрыгнуть на ведьмака. Резкий взмах меча — и новый вопль разносится по лесу. Чёрный бесформенный комок с широкими щупальцами шлёпается на мелководье. Девушка подползает к нему, иступлённо хрипя, и падает на колени, закрывая собой.       Геральт опускает меч.       Любопытство побеждает страх и здравый смысл: Лютик тут же спускается с ветки и осторожно подходит ближе. Геральт замечает его приближение.       — Нашлась.       — Вот это и есть кикимора? А... которая из?       — Подальше - пласкун. А это не кикимора.       Девушка поднимает на них глаза: муть пропала, открывая яркую зелень радужки. Она дрожит, но не отходит ни на шаг от тёмного комка. Из раны пласкуна сочится слизь, похожая на болотную тину. Вода вокруг них становится грязно-бурой.       — Это русалка.       Лютик изумлённо распахивает глаза: так вот какая.       — А теперь ты их...       — Не их. Его.       Геральт делает небольшой шаг вперёд.       — Отойди.       Русалка мотает головой и упрямо хмурится.       — Из-за него на тебя охоту объявили.       Лютик, затаив дыхание, наблюдает за ведьмаком. Тихий, почти ласковый голос. Словно что-то глупому ребёнку объясняет. Он говорит что-то ещё, но уже так тихо, что Лютик не различает слов, только общую мелодию голоса. Русалка поначалу держится, а потом заламывает руки и с рыданиями ныряет в озеро, расплёскивая брызги в стороны. Одним движением Геральт вгоняет меч в тело пласкуна по самую рукоять. Тварь дёргается и обмякает, погружаясь в воду. Ведьмак отрубает одно из чёрных щупалец и выходит из воды. Около барда он останавливается и словно присматривается к чему-то. Губы Лютика дрожат, трясущиеся руки висят вдоль боков.       — Ты как?       — А, ну знаешь... Ты только что... Нет, — он резко поднимает голову, встречаясь с Геральтом взглядом, — я в порядке. Просто идём обратно. Пожалуйста.       Геральт кивает, медленно проходя мимо него. Туша мёртвого плаксуна полностью скрывается в озере, а Лютику мерещится полный отчаяния взгляд зелёных глаз.