Час рассвета

      ― Ну, все было очень даже ничего!       Лютик довольно улыбается: ипат оказался падким на красочные подробности. Геральт спускается по ступенькам рядом с ним и никак не реагирует. Почему-то это даже не обижает: за ночь Лютик понял, что ведьмак вообще не пример общительности и разговорчивости. Хотя надежда на то, что с утра его отношение немного изменится все же теплилась: Лютик ему, можно сказать, жизнь спас.       За воротами дворца шумно. "Дворец" -- это, конечно, очень претенциозно для такого скромного строения, но ипату, видимо, кое-что очень тешит. Лютик дожидается, когда ведьмак, пробивающий дорогу в людской толпе, свернет в узкую улочку, и выныривает из-за его плеча.       ― А как ты понял, что на кладбище действительно будут гули?       Геральт чуть щурится и скашивает взгляд на барда.       ― Не ты ли мне распинался?       ― Ну, скажем так, я мог слегка... приукрасить.       Плечо ведьмака исчезает из поля зрения. Лютик останавливается и оборачивается: на лице Геральта нечитаемое выражение. Хоть бы это не означало "убью тебя на этом самом месте".       ― Я слышал, что там кто-то разбойничает, и... А тут ты! И я подумал...       ― Использовать меня как вдохновение?       Лютик взвешивает слова: неплохо звучит.       ― Нет. То есть, да, но ты же тоже в плюсе! Мы же оба от этого только выиграли, нет?       Тяжелый вздох ― Лютик бы тут еще глаза закатил. Момент подходящий, но вздыхающий одаривает его взглядом "связался с дурачком" и мягко обходит. Итог разговора идиотский: так никакого сотрудничества не построить. Бард спохватывается и в пару шагов догоняет ведьмака.       До таверны остается пара поворотов, когда Лютик вновь подает голос:       ― А я вчера решил, что никаких гулей не будет.       ― Это потому что сам их придумал?       ― Мне нужно за это извиниться? Тогда прошу прощения, не думал, что тебя это так, ― хмыкает, ― заденет. Нет, я про разрытую могилу: это же не гули.       Ведьмак удостаивает его короткого взгляда, Лютик принимает это за прощение и продолжает:       ― Она же была слишком... слишком аккуратная, -- Геральт кивает, Лютик празднует маленькую победу. ― И следы.       На несколько секунд их разъединяют выходящие из дверей таверны. Геральт не уходит, дожидаясь, пока Лютик поднимется на пару ступенек.       ― В общем, ― подытоживает бард, первым входя внутрь, ― не думаю, что гули где-то раздобыли сапоги с лопатами, а потом решили использовать их по назначению.       Он с довольной улыбкой оборачивается: выкуси, ведьмак, ты тут не один умный. Геральт не хмурится, не хмыкает и выглядит даже немного удивленным.       ― Неплохо.       В ответ Лютик шутливо кланяется, оставляя Геральта около хозяина таверны. С одним покончено, теперь дело за поисками Предназначения.       К вечеру Лютик знает подноготную всех работников таверны. Ту девчонку зовут Рутой, и Лютик теперь сомневается, что Предназначением была именно она. Не в имени дело: хозяин таверны, у которого он решил спросить в первую очередь, оказался ее отцом. О своих ночных похождениях любимая дочка вряд ли рассказывает ему вечером перед камином, так что Лютик быстрее смылся в самый угол таверны от настороженного, почти враждебного взгляда. Такого довеска к Предназначению Лютик явно не ждал. Дальше дело пошло лучше: пробегающие мимо служанки, даже кажущийся угрюмым вышибала, после пары улыбок и шуток, приправленных кружечкой хмельного, охотно развязывали языки.       Итак, Рута. "Скучная", "тихая", "мышь серая" -- это Лютик и так понял. Не самые приятные слова о той, кого столько искал. Голова противно гудит, хочется уйти в комнату и попытаться еще раз уснуть. С утра получилось. Правда из соседней комнаты был слышен такой шум, что если бы тонкая перегородка рухнула, Лютик бы даже не удивился.       ― Милсдарь Лютик?       Призрак той ночи стоит у его стола, отчаянно комкая передник худыми пальцами. Лютик вскакивает и тут же переводит взгляд на хозяина: нет, еще не заметил.       ― Говорят, вы хотели меня видеть.       Девчонка немного тянет гласные, это режет слух. Ночью они не разговаривали, да и вообще не до деревенского акцента было.       ― Да, я хотел тебя спросить кое о чем. Присядь.       Стул чуть скрипит, когда она пытается немного развернуть его от стола. Ее щеки краснеют: первое яркое пятно в безликом облике.       ― Я ничего не брала, милсдарь, я вообще ушла сразу после... ― Краснота переползает и на уши. ― После. Вы уснули, и я не хотела вам мешать.       Лютик вздыхает, Рута нервно дергается: неужели боится?       ― У меня ничего не пропало, я просто... Ладно, ничего. Можешь идти.       Девчонка соскакивает со стула, кланяется и убегает. Лютик закрывает лицо руками: нет, не она. Точно не она. Предназначение ― это же что-то особенное? Разве это не та самая любовь с первого взгляда? Лютик был согласен влюбится со второго, третьего, но только когда он смотрит на нее, то не чувствует ничего.       Народ занимает столы в зале, на Лютика сыплются шепотки и намеки, которые он благополучно пропускает мимо ушей, полируя пальцами бок глиняной кружки. Первый раз он чувствует себя настолько опустошённым и бессильным.       Заниматься саможалением ему не дают: хозяин громко объявляет, что с минуты на минуту -- в этот момент он пристально смотрит в темный угол, где спрятался Лютик -- перед ними выступит знаменитый бард. Публика удовлетворенно мычит, Лютик вздыхает и плетется за лютней.       ― Эй, бард! Давай что-нибудь веселое!       ― Не, про любовь давай!       ― Тьфу твою любовь! Про рыбацкую дочь!       По залу проносится хохоток. Лютик натянуто улыбается, глядя на них. Неужели он до такой степени не угодил судьбе, что она решила связать его с кем-то из них? Тогда лучше уйти отсюда. И чем раньше он начнет петь, тем быстрее все это закончится. С первым ударом по струнам лютни комок в груди тает, позволяя глубоко вдохнуть. Что же, начнем с чего-нибудь повеселее.       В такие вечера он особенно чувствует себя волшебником: слушатели завороженно следят за мелодией, где нужно распаляясь и подпевая, а где-то почти горестно пряча лица за рукавами. И самое сложное ― это уловить момент, когда настроение стоит сменить. Сейчас сидящие за столами слишком пьяны, чтобы подпевать в лад, но до желание набить кому-нибудь что-нибудь еще не дошло. Лютик перебирает струны лютни, и видит знакомый тёмный силуэт. Геральт останавливается, бросает взгляд на притихшую толпу и лишь секундным узнаванием останавливается на Лютике. Среди пьяного безобразия он выделяется и притягивает к себе внимание. Ведьмак подходит к бородатому хозяину таверны и что-то ему отдает, а потом вновь разворачивается в зал, теперь уже именно на певца. Лютик не видит выражения его лица: от дыма свечей воздух немного плывет перед глазами. Слова песни ударяют в спину уходящему ведьмаку.        Встретимся ли мы снова, там за поворотом круга? Мы с тобой одной крови ― отражения друг друга.       Дверь закрывается, оставляя Лютика наедине с притихшими пьяницами.       ― Эй, бард.       Лютик отвлекается от растирания затекшей от долгой игры руки.       ― Тебе просили передать.       Что-то темное мелькает в руках хозяина, прежде чем отправиться в воздух. Мешочек мягко брякает о ладонь. Внутри перекатывается несколько монет. Лютик достает одну: та ловит отблеск свечи золоченым боком.       ― Уж не знаю, чем ты заслужил. Только если лютней кого на кладбище угрохал.       Сквозь насмешку в хриплом голосе хозяина сквозит удивление. Лютик хмыкает и прячет монеты во внутренний карман куртки.       Баллада не складывается. Рифма, размер ― что-то постоянно идет не так. Лютик хватается за голову. Такой материал, а толку! От той ночи остались не самые приятные воспоминания: темнота, трупная вонь гуля. Страха не было, ну, может совсем немного, в момент, когда темная тень спикировала на ведьмака, подминая его под себя. Геральт даже не вскрикнул, и на секунду Лютик решил, что остался на этом кладбище один на один с голодными тварями. Что-то щелкнуло в голове, заставляя сжать рукоять кинжала покрепче и рвануть к серой спине гуля. Лезвие вошло в плечо как в тюк соломы, по пальцам потекла холодная темная кровь.       Лютик поморщился: эту часть он бы не хотел вспоминать. Но дальше в голове всплыли картинки того, как меч пронзил тварь. И других ― с какой-то особенной легкостью. Геральт сказал ему сидеть в склепе, и Лютик ему честно подчинился. Минут на пятнадцать. Он прятался за крупными надгробиями, надеясь, что гули почуют в Геральте большую опасность, нежели в нем. Так и было, на его счастье. При тусклом лунном свете, конечно, многое осталось тайной, но широкие движения, почти звериное рычание - ведьмак сам походил на волка: опасный, одинокий, но не сломленный. Пугающий.       Слова вдруг сложились. Лютик улыбнулся, поигрывая перышком. Вот оно.

***

      Огненный язык поднимается особенно высоко, разбрызгивая в стороны мелкие искры. Геральт провожает взглядом быстро исчезающие в темном воздухе точки. Выловленная час назад рыба покрывается темными прожилками. С того сна прошло несколько месяцев. Ведьмак уговаривает себя, что поступил как должно, оставив Предназначение в душной таверне. Верный выбор, логичный и правильный. Каждую ночь он прокручивает это себе в голове ― и точно так же каждую ночь сомневается. Сорваться с места, добраться до Ринды он может в любой момент. Но что это даст? Предназначением мог оказаться кто угодно: одна из кухарок, случайный постоялец. Просто так совпало, что они остановились в одно время в одном месте. Геральт, конечно, слышал много сказок о том, как сама "судьба" помогает людям найти друг друга, но не верил в это. И сейчас, если честно, не верит. Судьба слепа, а жизнью людей управляют случайности. Геральт ворошит костер палкой и переворачивает рыбу черным от копоти боком вверх.       Спустя несколько недель Геральт добирается до приморского Горс Велена. У городских ворот собралась толпа. На небольшом помосте стоит стражник, доспехи которого начищены так, что отражают в толпу солнечных зайчиков. Люди рядом с ведьмаком не просто злы: кажется, что еще чуть-чуть и они снесут и помост, и стражника. Он останавливается, до него долетают только отдельные слова, но общий смысл остается туманным.       ― Что-то случилось? ― Геральт чуть склоняется к старику, рядом с которым остановился. Тот бросает на него быстрый взгляд, подслеповато щурится и хрипит:       ― Да ничего нового. Требуют с каждого дома по одному мужику, мол, страже некогда кикимор истреблять, ― старик плюёт слова прямо в лицо, - а как налоги собирать, так выложьте и не жалуйтесь. Черти окаянные. Чтоб их стрыги сожрали.       Старик всё ещё что-то бубнит, насылая проклятия на десять поколений семей стражников, когда Геральт выходит вперед, пробираясь сквозь толпу к глашатаю.       ― Сколько?       Стражник прикрывает глаза от солнца, выискивая хозяина хриплого голоса.       ― Кикимор? А кто бы знал. Но избавиться от них - дело важное, и весь город должен...       ― Сколько золотом, - Геральт легко перебивает стражника.       ― По двадцать золотых за голову.       ― Я возьмусь. Один.       Шелест толпы на секунду глушит, стражник вытягивает лицо, но потом, видимо, разглядывает две рукояти за спиной ведьмака.       ― Тогда с вас, милсарь ведьмак, доказательства.       Геральт молча разворачивается. Толпа расходится перед ним в стороны.       Горс Велен воняет. Болезнь всех приморских городов: рыба и сырость. Вместе с ароматом гниющих досок просто невообразимое сочетание. Узкие улочки расширяются ближе к берегу, соединяясь в подобие площади. Палатки и навесы с всевозможным рыбацким уловом раскиданы вдоль линии крайних домов. Геральт разрешает себе сделать остановку и на минуту вглядеться на ленивое море. Волны, крикливые чайки и какое-то безмятежное, совсем чуждое ведьмаку ощущение спокойствия. Геральт хмыкает и разворачивается, чтобы найти постоялый двор, когда кто-то чуть не сбивает его с ног.       ― Ой, я прошу прощения, не хотел Вас...       Морской бриз ворошит тёмные прядки, светлые глаза хитро щурятся.       ― О, Геральт! ― Лютик приосанивается и складывает руки на груди. ― Любуешься пейзажем? Я думал, что ведьмаки лишены чувства прекрасного.       ― А я думал, что у бардов есть что-то вроде понятного желания не сдохнуть от лап монстра, но в прошлый раз ты доказал обратное.       ― Эй, я считаю, что в прошлый раз повёл себя очень... Очень храбро, вот.       ― Это глупость.       Лютик картинно закатывает глаза и вздыхает.       ― Где остановился?       ― Здесь, не видишь что ли? Пока ты меня чуть не снёс через ограду.       ― Погодите, ты ещё и шутить умеешь? ― В глазах Лютика притворное удивление. ― Я поражён в самое сердце, мой друг.       Комичное выражение лица Лютика заставляет Геральта криво улыбнуться.       ― Твою ж мать, он ещё и улыбается. Госпожа, вы видели? ― Лютик машет рукой проходящей мимо женщине, которая тут же прибавляет шаг.       ― Не приставай к людям, Лютик.       ― Ладно, ладно. Но серьезно: где остановился?       ― Пока нигде.       ― Тогда идём, покажу одно место.       Лютик резко разворачивается и торопливо шагает в сторону одной из улиц. Геральт замирает на месте: стоит ли оно того? Компания болтливого барда либо спокойный отдых? Он сверлит взглядом широкую спину Лютика, пока тот не останавливается, ожидая его. Геральт качает головой: несносный.       Рекомендация Лютика носит имя "Шафран и перец". Это небольшая таверна в стороне от рыбного рынка, поэтому дышать здесь всё же легче. Внутри неожиданно чисто и уютно. ― Лютик, уже нагулялся? ― Из дверей кухни появляется высокий мужчина с аккуратно подстриженной рыжей бородой.       ― Так вышло, ― улыбается ему Лютик и показывает рукой на Геральта, ― друга встретил, найдешь для него комнату?       ― Для твоих друзей ― без проблем.       Из окна комнаты Геральта видно голубой отблеск моря. Лютик тут же устраивается на подоконнике, закрывая пейзаж собой.       ― Когда пойдём?       ― Что?       Геральт неторопливо снимает верхнюю куртку, оставляет её рядом с мечами и подходит к окну. Лютик закатывает глаза:       ― Я в курсе, что тут шалят кикиморы, а раз ты здесь, то сложить один и один проще простого. Так что когда пойдем на кикимор?       ― Я - ночью. а ты...       ― А я - с тобой.       Они молча сверлят друг друга взглядами. Геральт почему-то замечает, что лазурный цвет моря перекликается с упрямыми глазами барда. Глупость какая. Ведьмак отворачивается первым и молчит.       ― Я пойду с тобой, ― в голосе Лютика звенит желание настоять на своём.       ― Я за тобой ходить не буду.       ― И не надо.       Лютик ловко спрыгивает с подоконника, останавливаясь перед ведьмаком.       ― Я... Я тренировался.       ― Ты что? ― Геральт резко вскидывает голову.       ― Ну после того раза я понял, что... В общем, теперь кинжалом я орудую намного лучше.       В глазах Лютика необычная серьёзность.       ― Хорошо. Тогда собирайся, выходим сейчас.       Кивнув, бард молча разворачивается на пятках и выходит за дверь. Геральт остаётся подпирать оконный косяк.       Зря он согласился.