Война заканчивается, когда умирают те, кто её развязал.
Ежедневный пророк. Статья: Можем ли мы дышать полной грудью?
2 мая 1998г.
Бесконечные судебные тяжбы вели Драко куда угодно, но не в Хогвартс, однако он был здесь. Смотрел на восстановленные башни, стены, встающее за мрачными облаками, бледное солнце и чувствовал подступающую головную боль. Утро, как и все предыдущие за последние пару лет, выдалось откровенно удручающим. Как будто это место потеряло прежнее сияние. Драко вдруг заметил, что стены слизеринских подвалов были того же цвета, что и остальная часть старого замка. Почему-то ему всегда казалось иначе. Будто эти родные коридоры гораздо темнее и загадочнее. Всё всегда казалось другим. Как будто он бессознательно отделял сначала свою семью, затем кровь, затем факультет от остального мира, а, оглянувшись, теперь обнаружил, что отделил от всего себя. Он остался стоять на обочине своих страхов и сомнений, в то время как мир продолжил движение. И теперь Драко беспомощно наблюдал за этим поездом событий, не имея возможности запрыгнуть в вагон. Ему было здесь совсем не место. Драко зачем-то вспомнился сад матери и сорняки, с которыми она рьяно боролась и которые умудрялись прорастать вновь. За окном спальни открывался вид на горы, вершины которых едва белели. Деревья на поляне у школы словно сжались от надвигающейся бури, обрамлённые лёгкой дымкой тумана. Драко с сожалением отметил, что зелёные упругие листья скоро потеряют свой цвет, превращаясь в ржавчину под ногами. Он вдохнул полной грудью, и лёгкие наполнились влажностью. Кожа пропустила свежесть утра и покрылась мурашками. Осень была холодной, а зима обещала быть безжалостной. Драко оставил окно открытым и покинул комнату. Холод был ему по душе. Он отрезвлял. Хотя при этих обстоятельствах думать не хотелось совсем. Хотелось перестать реагировать на внешний мир, хотелось глядеть в одну точку и, время от времени, улыбаться, как лишившаяся своего разума, мать Панси. Драко был вынужден отдирать от себя пропитанные зловонным запахом любопытства взгляды однокурсников и даже преподавателей. Жаль ему не шесть, а они не домовые эльфы — рявкнуть хотелось очень. От этой детской мысли Драко едва заметно скривил губы в улыбке. Улыбаться ему здесь не стоило, да и хотелось это делать крайне редко. — Доброе утро, Мистер Малфой, — учтиво кивнула директор Макгонагалл, приветствуя парня. — Доброе утро. — Вы уже получили лист обязанностей? — Нет, но Мисс Патил уведомила меня о необходимости визита к Вам для этого, — Драко поджал губы, — куда я и направлялся. Женщина улыбнулась и жестом указала следовать за ней. Драко кивнул, принимая условия. Вежливость — решил он для себя ещё в детстве — обезоруживает. Аккурат у самых дверей кабинета директора, сверля стену взглядом и, конечно же, вздёрнув свой горделивый подбородок, стояла никто иная как… — Мисс Грейнджер? — Директор, я хотела… Остановилась на полуслове. Драко уверен, задержав дыхание, — жилка на шее вытянулась тугой стрелой. И то, что заметил Драко ещё, она впервые смотрела ему в глаза со времён войны. К тому же так долго. — Да, Мисс Грейнджер? Однако это были считанные секунды. Героиня войны встряхнула головой, опуская её вниз и вскинула нахмуренные брови. — Я зайду позже, с вашего позволения. И вихрем исчезла в повороте коридора. Драко удержал себя от желания нахмуриться. Очевидно странным был сам факт того, что они не сказали друг друга ни одного слова, но больше сбивало с толку её поведение. Хотя юная хрупкая девушка, прошедшая войну и потерявшая дорогих людей, пожалуй, имела право расклеиться. И уж не Драко её осуждать. А он и не собирался. Он внимательно слушал наказы нового директора и старательно гнал образ Дамблдора, который выхаживал бы по кабинету. Старик любил ходить вокруг, когда разговаривал со студентами, а то и что-то жевать при этом. Он не усидел бы и минуты, как Макгонагалл. Старая волшебница была совсем другой. Морщинки, бежавшие неглубокими реками по всему лицу, совершенно её не портили. Наоборот, делали какой-то домашней. Её маленькие глаза, прыгающие вверх на Драко и вниз на лист обязанностей, были похожи на аккуратные яркие фонарики. Драко вдруг почувствовал невероятное облегчение — хоть кто-то сохранил свой огонь. Он покинул старый кабинет нового директора с чувством, что никогда не знал это место и этих людей по-настоящему. Он знал своих друзей, определённо лучше, чем надо бы, некоторых девиц и некоторых профессоров, все лазейки из замка и каждый камень в коридорах подземелий, но толком не знал больше никого и ничего. Дамблдор так и остался странным волшебником, вселявшим необъяснимое чувство тревоги, что совершенно было не к месту для ассоциации. Именно Драко принёс в эти стены тревогу. Он привёл за руку смерть, а Дамблдор встретил её как старого друга. Прищуриваясь, старик, казалось, всматривался, в тёмное сердце Драко, надеясь отыскать там свет. Но последний свет, который директору суждено было увидеть, — это сноп Авады. А в разбитом сердце Драко не было ни намёка даже на лучик. Несмотря на осколки и разломы, свету некуда просачиваться. Что же пытался разглядеть Дамблдор? Не возможность ли своего спасения? Масштаб личности великоват для хлипкого и позорного желания выжить. Может Дамблдор просто старый маразматик и Мерлин с ним? Точнее теперь он с Мерлином. Но это формальности. В школе никто не знал о том, что именно Драко убил Великого Дамблдора, иначе никто не позволил бы ему так высокомерно вышагивать здесь. Северус позаботился о репутации крестника и своей собственной перед смертью. В школе зельевара сначала считали жестоким убийцей и предателем. Затем Гарри Поттер рассказал всем, что увидел в воспоминаниях Снейпа. Или то, что Снейп позволил ему увидеть. Так или иначе, теперь Северуса воздвигли в ранг героя. Сказать по правде, Драко всегда считал его кем-то подобным. Из хороших ребят. Крёстный воспитывал в Драко, как ни странно, жажду к жизни и ощущение реальности. Северус не позволял юному Малфою забывать ощущение значимости этого момента и своего присутствия в нём. Наверное, по этой причине Драко принимал всё, что произошло с ним, и то, что он натворил. Потому что он не позволял иллюзиям править разумом. Не было никакого прощения в конце пути. Не было никаких сил, что наставляли его палочку на невинных. Это была собственная рука, направленная собственной головой. Какими бы причинами Драко не руководствовался, он делал иногда слишком ужасные вещи. Его цель оправдывала средства, но это не значило, что он был прав. Вся красота учений Снейпа в том, что Драко никогда не обманывался иллюзиями. Он всегда знал. Драко думал, что поместье не переживало времён хуже войны, когда видел, как людей и волшебников десятками пытали в церемониальном зале и подвалах. Однако в послевоенные периоды он понял сполна — какими бы ужасными тебе не казались чужие страдания, собственные всегда превыше. После войны над Малфоями тучи опустились гуще и темнее прежнего. Поместье заволокло страхом и паникой. Всё, как и во времена войны, но теперь эти беды были не чужими. В недостатках Драко никогда не числился альтруизм. Ему не чуждо сострадание, но свою боль он всегда умел ценить выше чужой. Суд над каждым из Малфоев, арест отца, болезнь матери — все реки слились в ярость. Однако, что не свойственно Малфоям и не является побочным эффектом ярости — Драко смягчился. Он это чувствовал, и в начале это его беспокоило. В общем, он даже нашёл виноватого — мать. Нарцисса всегда вытаскивала из Драко всю возможную теплоту. А теперь же, он понял, что эта мягкость даровала ему ещё больше силы. Как это работало, Драко не знал, однако формулу рушить не собирался. Здесь чуть больше ярости, там чуть больше мягкости, и всё рухнет. А ему ох как надо было оставаться сильным. Весь дом и заботы упали на его плечи, и всё лето, после снятия ареста с поместья, Драко тем и занимался, что восстанавливал дом и утраченное имущество. Это было совсем не просто, учитывая, что колдовать ему запретили до приезда в школу. Нарцисса пыталась помочь, но лишённая палочки и надёжного плеча своего мужа, она скорее была помехой для Драко. Однако ближе к середине августа наследник Менора наблюдал за восстановленным садом и пышущей энергией матерью, которая теперь была способна на помощь. Драко соотнёс это событие с новостями о снисхождении в приговоре отца. Теперь это был не пожизненный срок, а также была установлена возможность апелляции. Люциус был спокоен, как чёртов удав, однако ехидная улыбка, пожалуй, навсегда покинула его быстро состарившееся лицо. За время судебных тяжб над мужем Нарцисса тоже претерпела изменения, однако постаревшей её было трудно назвать. Скорее это было похоже на истощение. Нарциссу оправдали первой. Она спасла жизнь Гарри Поттеру, и гриффиндорец не желал видеть свою спасительницу в кандалах. Драко был оправдан чуть позже. За него в суде свидетельствовала сама Гермиона Грейнджер, о чем Драко узнал, уже находясь в зале суда. Наследник с трудом вернул своей семье Менор, однако, шагнув внутрь, тут же пожалел об этом. Это его дом, но он хотел другие стены, другую мебель, другие полы. Даже вычищенный от крови и останков Менор оставался грязным эпицентром мучений. Однако ни продать старое поместье, ни уж тем более купить новое, Драко не мог. Не потому что они были разорены — Малфоевское имущество и наследие могло пережить ещё десяток таких войн — Драко просто не понимал, с каким именно лицом он это сделает. Общество и так было не особо лояльно к ним, не стоило совать пальцы дракону в нос. На желание продолжить обучение в Хогвартсе отец настороженно порекомендовал не играть в глупые игры и думать о последствиях таких желаний. А мать, снисходительно улыбнувшись, отметила, что знала о том, что сын захочет вернуться. Откровенно говоря, при всём уважении к обоим, Драко их не спрашивал, он лишь констатировал факт. Однако, в таких мелочах родители могли и дальше сколько угодно обманываться хорошо воспитанным сыном. Драко вышел во двор школы и остановился возле озера. Отсюда школа открывалась как на ладони. Он видел колонны и пики башен. Проемы коридоров, заполненные учениками. Застекленные окна, в которых поблескивали синие лучи, — первогодок впечатляли заклинаниями. Драко поднял голову и прикрыл глаза. Солнце ослепляло, но уже давно не дарило тепла. Но весны не хотелось, хотелось снега. Кожей он чувствовал, что за ним наблюдают, однако в предполагаемом месте наблюдения никого не оказалось. В поле зрения мелькнуло другое. Астрономическая башня призывно томилась под солнечными лучами. Драко даже не дал себе труда удержаться и уже шагал по винтовой лестнице вверх. Теперь он более клиширован, чем Поттер, которого называл буквально символом гриффиндорских клише. Преступник возвращается на место преступления. Его не тянула неведомая сила. Это было даже не любопытство. Хотел бы Драко дать определение или маломальское объяснение своему поступку, но он не мог. Он просто хотел снова стоять на том же месте, глядеть вперёд и гадать, действительно ли перед глазами мелькает силуэт директора или это лишь отблеск камней. И вот, он стоит на месте своего преступления. Оправданный, лицемерно помилованный, восемнадцатилетний. И правда в том, что, вернись время вспять, он поступил бы так же. Блейз перевернул очередную страницу потрепанной книжки, стараясь продолжить чтение. Вокруг него смеялись и громко переговаривались слизеринцы. Очень непохоже на змеиный факультет. Они всегда были сдержаны. Блейз поднял голову и окинул комнату ленивым взглядом. Здесь было не больше десяти человек. Трое прямо напротив него — третьекурсники. Двое парней пытались произвести впечатление на девушку. Ближе к спальням ещё двое — пятикурсники. Спорили о правильности ингредиентов для зелья. И позади четверо, занятые обычной болтовней. Блейз осознал — не студенты были шумными, это он отвлекался. Его всегда раздражал лишний шум, а после войны это стало каким-то пунктиком в, и без того странной, натуре парня. Забини вздохнул и положил книгу на стол. Надо подышать. Солнце мутным пятном красовалось в зените, ослепляя и заставляя прищуриться. Блейз прикрыл глаза, массируя веки. Иронично, но он чувствовал себя отравленным и умирающим. Возможно, это и так. Мы все отравлены с рождения и медленно умираем. Чтобы перестать умирать, надо было начать жить, а Блейз понятия не имел, как это сделать. Не слишком ли много крови он видел и пустил, чтобы теперь иметь право вот так спокойно глядеть в зеленеющую гладь чистого озера? Риторические вопросы всегда для него были синонимом иронии, но веселого, конечно, мало. Блейз оглянулся на замок. Большая железная дверь, ведущая к безопасным коридорам, где даже у лестниц есть характер. Возле этих дверей он руками забил оборотня. Лицо, которое он месил тяжёлым камнем, никогда не представало перед ним во снах, но не прекращало глядеть на него у тех дверей. Хотелось бы махнуть на него рукой, но приветствовать призраков прошлого такая же плохая идея, как и прощаться с ними. Прошло не так много времени, но Блейз чувствовал себя постаревшим. Словно не он год назад сидел с друзьями на Астрономической башне, попивая херес. Он взглянул на сооружение. В проеме стояла фигура. С места, где был Блейз, лица было не разобрать, но он знал, что это Драко. Только этому пройдохе хватило бы глупости и мужества снова вернуться на место преступления. К тому же, для остальных башня перестала существовать. Как будто если они поднимутся на неё, то убьют Дамблдора в своих воспоминаниях. Слава Мерлину, директор для Блейза никогда не был особенно важным, чтобы помещать его в своё сердце и делать достойным ностальгии. Хотя старый проказник всё же заполз в него и обустроился где-то рядом с тёплой памятью о школе. Блейз был прав. Драко стоял спиной к винтовой лестнице и глядел вдаль, засунув руки в карманы. Забини показалось, что друг стал больше. Совсем немного. Наверное, снова начал нормально питаться. — Я приходил сюда после его смерти, — Забини прочистил горло, когда Драко обернулся. — Хотелось знать, о чём думал великий директор, долетая до земли. Драко прикрыл глаза, цокнул в стиле «я считал тебя немного умнее» и дождался, пока друг займёт место рядом с ним, чтобы заговорить. — Ни о чём он не думал, Блейз, — его тон выражал сожаление, которое пряталось за уверенностью в собственном поступке. — В последнюю секунду мысли… — Я бросил в него Аваду, Блейз, — Драко опустил голову. Не удалось скрыть сожаление. — Мгновенная смерть. Он был… Дамблдор был удивлён. Не думал, что я смогу. — Я знал, что ты это сделаешь, — ответил Блейз, чем заставил Драко взглянуть на себя. — Похоже, только ты. — Ты тоже это знал, Драко, — не согласился Забини. — Выбирая между семьей и правильными поступками, мы никогда не выбираем, на самом деле. Потому что семья — это семья. Что бы ни происходило, выбираешь их. А ты тем более. Твоя семья достойна этого. — Я не знаю уже, как правильно, чтобы ставить это на чашу весов, — спокойно ответил Драко, — и уж тем более не знаю, почему семья — это неправильная сторона. Блейз взглянул на друга. Тот выглядел уставшим, бледным до синевы, но цельным. Это было важно — чтобы Драко не ушёл самобичевание. Всё равно в этом не было смысла. — Думаешь, было правильным вернуться? — спросил наконец мулат. Драко вздохнул, очевидно не находя приемлемого ответа. — Это я к тому, что завтра чёртов уход за магическими существами. Готов к очередному бессмысленному монстру лесничего? Драко улыбнулся, скрывая за плотно сомкнутыми губами смех, и в глазах его цвета стали заиграли чертята. Некоторые вещи всё также приносили радость. В то время как другие потеряли цвет. — Я так и знала, что только вы могли придти на место смерти старика, чтобы улыбаться, как идиоты. На последней ступени лестницы стояла и улыбалась во весь рот девушка, которую было не узнать. Ровный загар поглощал закатное солнце и светился оливковой свежестью. Длинные каштановые волосы, завитые в аккуратные локоны, струились немного ниже лопаток. Она излучала уверенность и здоровье. — Панси? — единодушно удивились парни. — Та самая и неповторимая, — она переступила последнюю лестницу и оказалась на площадке. На ней было лёгкое чёрное платье миди, с разрезом до бёдер и красными вкраплениями, темный свитер, защищавший её от холода, и тяжелые ботинки. Аристократия где-то перевернулась. — Я знаю, что вы соскучились, — девушка свесила голову на бок, ехидно улыбаясь, — выглядите грустными. Драко первым пришёл в себя, приподнял и закружил подругу, заключив в объятия. Панси вскрикнула от неожиданности и засмеялась. Когда Драко опустил её на пол, Панси снова обняла его, вдохнув непривычный аромат. От Драко пахло свободой. А в переливе между его плечом и платиновыми волосами мелькнула улыбка Блейза. Панси выпустила Малфоя из объятий и прямо взглянула на мулата. Глаза едва её не выдали, блеснув слезами. Последним, кого она видела, был Блейз. Он помог ей собрать вещи, усадил на корабль и поцеловал в висок: — Когда ты вернёшься, всё уже будет как прежде, обещаю. А теперь прошло так много времени. Но Панси не заплакала. Она не могла даже сдвинуться с места. Он подошёл сам и обнял её. Панси спрятала лицо в его надёжное плечо и глубоко вдохнула прощение. Она не видела их три месяца. Эвакуация из школы, похороны отца, бессмысленные визиты в психбольницу к матери. Всё это привело её жизнь к необратимым изменениям, а её саму к решению уехать. Ничего не могло быть как раньше. Панси знала, что могла остаться, поддержать семью Малфоев, уйти в себя с Блейзом, однако не хотела. Она знала, что здесь справятся без неё. Она знала, что её мальчики никогда не обвинят её в слабости. Впервые Панси выбрала не их. Она помнила, как Блейз смотрел на неё, провожая к причалу, а затем усаживая на корабль. Он как будто прощался с ней. Выхватив её лицо из темноты, он трепетно коснулся её щеки, а затем улыбнулся. Панси не помнила, чтобы ей так улыбались. Блейз проводил её в лучший мир и совершенно не хотел, несмотря на тяжесть расставания, чтобы она возвращалась в это место. Хотя и знал прекрасно, что она вернётся в Англию. Однако не думал, что девушка решится вернуться в школу. — Помнишь, — тихо начала Панси, выпуская парня из объятий, — ты кое-что пообещал мне? — Разве я когда-либо говорил что-то лишнее? Блейз шагнул к столу с приборами и достал из тубуса бутылочку хереса. Панси улыбнулась, широко и лучисто. Драко хмыкнул, пихая друга в плечо. Всё не могло быть как прежде, в том числе и они сами, но это не значило, что всё должно быть плохо. — Выпьем за? — уточнил Драко. — За каждого в этой школе, кто смотрел на нас, как будто впервые увидел фестрала, — отпила Панси. — Что, и на тебя? — Я предложила сдать Поттера, как думаешь, кто я для них? Кто-то между Иудой и Гитлером. — А я убил великого директора, — хмурясь от сравнений подруги, ответил Драко. — Да, но об этом никто не знает, — парировала Панси. — Позор и стыд на мой именитый род, — согласился Малфой. — Великие и ужасные, — вмешался Блейз, — меня они просто побаиваются. — Потому что не знают, разговариваешь ли ты вообще, — насупилась Панси, отхлебнув напиток. — А что самое странное вы о себе услышали за день? — Что я пронырливый хорёк, достойный жизни предпоследний на Земле, сразу перед Волан-де-Мортом, — отозвался Драко, хлебнув и передавая Блейзу. — Что я генетически наследник дементоров, — взяв предложенную бутылку, Блейз нахмурился, — как такое вообще возможно? — Передавай бутылку, потому что я тут собираюсь победить, — Панси вытянула тоненькую руку, и Блейз повиновался. Девушка сделала солидный глоток, вытерла губы и посмотрела на друзей. — Я подстилка Волан-де-Морта, крысомордая наследница Долорес Амбридж. Парни присвистнули и согласились с её победой. И хотя всё это были шутки, внутренне напряглись, уже вычисляя в уме, кто такое мог сказать. Панси усмехнулась: — Они думают, что мы тут играем в троянского коня, как ты со шкафом, — она сделала паузу, чтобы отпить и продолжила, — некоторые думают, что мы правда собираемся устроить переворот за Лорда здесь. — Никогда не надеялся на наличие сколько-нибудь достойного интеллекта хоть у кого-кто здесь, — прокомментировал Блейз. — Они боятся повторения войны, — не согласился Драко. — Многие потеряли дорогих им людей. Их можно понять. — Я пыталась избавиться от неё. Панси подняла рукав и продемонстрировала чёрный прямоугольник, обрамлённый мелкими рубцами и шрамами. Она выжигала, вырезала, но череп никуда не исчезал. Тогда она пошла в простой маггловский салон тату и замуровала змею за чёрной стеной. — Я часто смотрю на неё, чтобы удостовериться, что змея не выползла и череп надёжно спрятан. Многие решат, что я сделала глупость, всё равно не отмыться от этого, но я хотя бы перестала ненавидеть себя за слабость. Драко протянул руку и обнял девушку, привлекая её к себе под защиту. Панси обняла его в ответ и взглянула на Блейза. Тот поджал губы, а затем подмигнул ей. Всё будет хорошо. — Мы не троянский конь, и, увидев твою руку, они это поймут, — спокойный голос Драко вывел девушку из раздумий. — Знаешь, — она отодвинулась от парня, — в чём-то они могут быть и правы. Не для всех умерла эта метка. — О чём ты? — нахмурился Драко. — Это только слухи, но… — Панси совершенно не хотела быть семенем тревоги. — Я навещала маму, сразу после приезда, она сказала мне, что кое-кто не отказался от идей Лорда. — Твоя мама? — скептично отозвался Блейз. — Понимаю, она не в том месте, что стоит доверия, — слабо улыбнулась Паркинсон, — но иногда она приходит в себя. И если то, что она сказала, — правда, нас ждут проблемы. Драко выполнял один из пунктов обязанностей старосты — патрулирование. Многие вещи в новом статусе ему даже нравились. Отдельная комната, гостиная на двух старост. Ванная, которую ты делишь лишь со вторым старостой. Недостатки тоже были, однако и в них Драко пытался находить мелкие радости. Патрулирование, например, хоть оно и первое, давало возможность снимать очки и пугать. Но не сегодня. Коридоры были пусты. Это становилось даже скучным. Никаких целующихся парочек, никаких идиотов вроде Уизли. Только фонари отбрасывали тени, раздражая приведений замка. Тихо. Хотелось уже рявкнуть на кого-нибудь, выместить злость. Драко завернул в очередной и последний коридор, где ему улыбнулась удача. В противоположном конце у окна, на полу, босиком стояла девушка. Худая и темноволосая. Что она выглядывала и почему делала это ночью? Подойдя ближе, Драко узнал её — Астория Гринграсс. Они учились вместе на одном факультете, однако знал он её не очень хорошо. Из семьи аристократов, которые воспитывали её в тех же тисках, что и самого Драко. Она всегда была спокойной, но тихой и незаметной её назвать было сложно. Одна из немногих слизеринок, кого не было в его спальне. Определённо она была милой и статной. — Ты в курсе, что нельзя после отбоя гулять по коридорам, — голос Драко не заставил её вздрогнуть, она в упор смотрела на его отражение в стекле окна. — А разве я гуляю? — её голос оказался твёрже, чем предполагалось. — Острить старосте тоже не особенно советуется, — лениво улыбнулся Драко. Астория развернулась и теперь смотрела прямо на него. На вид мягкие, прямые волосы струились к локтям. Шёлковая тёмная пижама, состоящая из майки и штанов, закрывалась халатом из такого же материала. Не готовая нападать, но готовая обороняться. Она была, словно дикое, но очень нежное животное. — Пойдём, — повернулся Драко, — провожу тебя до спален. — А как же, — девушка осталась стоять на месте, — десять очков со Слизерина? — Вообще пятьдесят, но брось, справедливость оставь на растерзание трём другим факультетам, — не останавливаясь, ответил Драко, — и не заставляй меня возвращаться за тобой. Астория послушно двинулась за старостой. Это было странно — учиться с ним шесть лет, делить гостиную, пройти войну, но так и не узнать. Она знала о нём лишь то, что рассказывали другие. Девочки часто в него влюблялись и часто ходили с разбитым сердцем. Даже её сестра Дафна была поймана нервно за ним следящая в классе, однако, по слухам, Драко не спал с возможными будущими жёнами и их сёстрами. Вышло бы неловко — сказал он однажды. Это и многое другое заставляли Асторию держать дистанцию. Потом было не до подростковых глупостей. Война перевернула мир каждого её участника. Хотя девочки по-прежнему о нём шептались. Говорили, что теперь он ещё красивее и мрачнее, чем был когда-то. Только Панси была самым достоверным источником, но о нём она говорила мало, как и о Блейзе. Его темнота больше похожа на надежду, чем свет, исходящий ото всех вокруг, — вот что сказала Панси, когда Астория усомнилась в правильности выбранных девушкой друзей. Быть может, не в полной мере, но сейчас Астория поняла, о чём говорила тогда Паркинсон. С ним было спокойно. Когда они дошли до спален, Драко остановился возле входа и посмотрел на неё: — Может, ты находишь романтичным молчаливо вглядываться в луну, — он хмыкнул, — по мне, ты просто косишь под оборотня, но… — Я не могу уснуть, — тихо выронила Астория. — Но делай это через день, — Драко улыбнулся, — Грейнджер и я патрулируем через день. Не сомневайся, она тебя не пощадит. Астория кивнула, улыбаясь, и назвала пароль. Дверь заскрежетала, сдвигаясь, и Драко, удостоверенный в выполненном долге, направился в противоположную сторону. — Драко? Он обернулся, устраивая руки в карманах. Это то единственное, что она о нём знала точно — он любил прятать руки в карманы штанов. Она улыбнулась глупости подмеченного факта. — Спасибо.