За чьи-то секреты нам всегда приходится платить.
«Смерть и боль по ту сторону Темных искусств». Автор Амария Лок (источник недостоверный) 1817-1853 года.
В большой зале была возня. Гулкая, её звуки долетали до сада. Драко уже начал ненавидеть голос тётки и её совершенно ненормальный смех. Можно было бы втянуть голову в ворот дорогого пиджака и притвориться предметом интерьера, но Драко отчётливо слышал своё имя, что нараспев горланил голос Беллы. Да, определённо, ненавистный голос. Ещё одна вещь бетонировала его сидеть на месте. Пожиратели не старались приобщать его к мучениям каждого пленного, но особенно рьяно жаждали присутствия Драко, когда пойманный был его знакомцем. Какая-то извращённая оценка реальности. Приходилось мириться и не с таким. Драко раздражённо оттолкнулся обеими руками о подлокотники и выпрямился. Какая разница, кем он хочет притвориться, если он на самом деле Драко Малфой? Всё равно придётся встать, придётся откликнуться, придётся приложить руку к чужой боли. — Драко, малыш! Кровожадная прогнившая улыбка Беллы противной змейкой заструилась по её молодому лицу. Её хищная грация заставляла бельчонком застыть на месте, ожидая худшего развития событий. Кудрявые смольно-чёрные волосы пружинили при каждом резком движении. Стоило бы опасаться и их — напоминали Медузу. Однако Драко это всё не впечатляло. Наверное, потому что он был той же касты. — Мой дорогой, у нас гости. Её костлявые пальчики отбили на плече и вороте племянника одной ей известный мотив. Она приобняла его. Вот теперь Драко внутренне сжался, он был прав — гости его знакомые. Судя по тому, как тётка подгоняла племянника, даже более хорошо знакомые, чем Полумна Лавгуд, Дин Томас и мистер Олливандер. Драко тяжело вздохнул, совершенно не имея сил притворяться, будто рад новым мученикам. Сказать по правде, он не особо смирился даже с тем, что в одной из их подвальных камер сидела ни в чём неповинная Луна. Кому же она могла навредить? Достать через неё мистера Лавгуда? Не слишком ли древний план? Как же Драко осточертело это всё. Во имя Мерлина! Кому заплатить и сколько, чтобы он сел в обычный маггловский самолёт до Портленда? Благо, друзей среди пленников наблюдать не приходилось. У них хватало мозгов держаться тьмы или держать нейтралитет поближе к тьме. Белла посмеивалась и чуть ли не бежала в припрыжку. Ледяное осознание схватило Драко за горло и залезло внутрь. Не могла Беллатриса Лестрейндж так сильно перевозбудиться от поимки простых знакомых племянника. Как только распахнулись массивные узорчатые двери, ведущие в залу, Драко увидел бледное лицо матери. Нарцисса и Люциус стояли, облокотившись о чёрные кожаные кресла, возле незажжённого камина. Нарцисса взглянула на сына в упор. Похоже, здесь разворачивался чуть ли не финал войны. Нарцисса выглядела так, словно сейчас ей вручат награду, но она вдруг засомневалась в том, достойна ли её. Следующим лицом, пойманным Драко, оказалось отцовское. Здесь был почти триумф. Возле окна, на коленях, сидели трое. О, Мерлин! Это была золотая троица. Драко вздрогнул. Вот что здесь творилось. Белла уже летала в облаках восторга от возможной реакции Лорда. Люциус уже вычистил своё имя до дивного блеска. Нарцисса же представляла, как спасётся её дражайший сын. И все они хотели, чтобы Драко подтвердил их догадки. Белла бесцеремонно подвела племянника прямиком к Гарри Поттеру. Уизли слегка заёрзал в руках егерей. Грейнджер осталась непоколебима. Лицо Поттера было изуродовано. Жалящее проклятье — смекнул быстро Драко. Вот они, великие герои, ткни в одного и посыпется вся игра. — Скажи, Драко, это он? Ты узнаешь его? — Что с его лицом? Это всё, на что хватило младшего Малфоя. «Задавая глупые вопросы, ты не спасешь ни его, ни себя», — прикрикнул внутренний дьявол. Но Драко не был уверен, что способен заплатить за свою жизнь тремя другими жизнями, однако, он не был уверен и в том, что готов отдать свою, ради спасения троицы идиотов. — Ну же, дорогой, — Белла уже походила на своего Лорда почти змеиным шипением. — Я не уверен. Не уверен. Не уверен? Ты знаешь, кто перед тобой. Ты знаешь! Сдай ублюдков! Пришлось заткнуть внутреннего монстра. Ничего ведь не случится, если они проживут ещё пару часов. По крайней мере, пока не спадёт жалящее проклятье. Искусственно поднятое напряжение в помещении не спало, даже после того, как Поттера с Уизли провели в подземелье. Наверное, это от того, что грязнокровка осталась по велению тётки. Драко зажмурил глаза, глядя на испуганную Грейнджер, перед которой коброй выхаживала Белла. Он прекрасно знал, какая у него родственница. Он знал, что Беллу стоит бояться. Он теперь её боялся точно. — Как девчонка с девчонкой. Грейнджер хотела не кричать — Гриффиндорская гордость. Но, стоя в конце залы, Драко чувствовал её боль. Ей пришлось кричать. Драко безвольно наблюдал, как тётка выжигала, буква за буквой, на левой руке Грейнджер — грязнокровка. Слово, которое Драко выжигал в мозгу своей одноклассницы шесть лет. Такое хлёсткое, резкое — само как кинжал. Если бы словами можно было ранить, если бы этим словом можно было травить, Грейнджер была бы мертва. Драко вдруг вспомнилась маленькая лохматая девочка, чьи едкие комментарии ставили в тупик даже преподавателей. Затем к нему подлетела тринадцатилетняя похорошевшая и чудо какая злющая девчонка. Почти та же самая, которая танцевала с легендой квиддича. Гермиона всезнайка Грейнджер. Ненавидеть её было так просто. Это так въелось в его кожу, что Драко и не прилагал особых усилий на поддержание своей агрессии в её сторону. Это было так же обыденно, как и здороваться с друзьями. И её детские слёзы, превратившиеся в плотно и больно сжатые губы были чем-то естественным. Даже более естественным явлением, чем говорить родителям, как любишь их. Потому что Драко не помнит, как давно это говорил. Хоть кому-либо. Однако не переставал любить тех, кого любил с детства, так же сильно, как и тогда. Драко не помнил за что конкретно ненавидел эту глупую и храбрую Грейнджер. За то ли, что она была первой девчонкой, которой были нипочём его оскорбления? Быть может, за то, что она была единственной девушкой, что врезала ему? За то ли, что она была единственной, кто ни за что не пошёл бы с ним на тот идиотский балл? Или это всегда было из-за крови? Такой грязной, хоть и того же цвета, что и у него самого. Быть может, из-за того, что он сейчас чувствовал запах цветов сильнее, чем когда был в саду? Ненавидел он её или нет, но больше не был в состоянии находиться там, где ей причиняют боль. Драко залетел в ванную комнату, потерявший способность дышать, и погрузил своё лицо в ладони, полные холодной воды. Повторив процедуру ещё пару раз, юноша распрямился. Отражение не заставило себя ждать. Отчаяние отчётливо читалось на лице, когда Драко смотрел в зеркало, и ужас не в том, что он не знал, как с этим справиться, а в том, что он понятия не имел, что его повергло в это отчаяние. — Соберись, мать твою! — шикнул он на тощего бледного парня. Драко знал, что необходимо вернуться. Они неправильно поймут. Или поймут правильно, но это неправильно? Так или иначе, он должен вернуться и избавить свой глупый мозг от назойливого плана спасти ушлёпков. Сами виноваты! Нечего шляться по лесам. По крайней мере, нечего попадаться, коли шляешься. На обратном пути, посреди длинного коридора, Драко застал громкий крик Грейнджер. Он встал как подстреленный Круцио. Крик был громче, чем раньше. Драко еле остановил свой бег у самого порога в залу. Нарцисса это заметила, но как ей показалось, ничем себя не выдала. Драко поморщился, только представив, о чём мать могла подумать. — Маленькая и грязная! — снова дикий хохот. — До того храбрая, что тошнит! Белла была такой довольной и полной энергии. Она коршуном вилась над своей жертвой. Грейнджер лежала на тёмном зеркальном кафеле пола так, словно её кто-то швырнул. — Protegit contra dolorem.* Драко произнёс это едва различимо. Он знал, что никто не услышит его. Разве что почувствует тот, на кого направлено. Заклятие подходило, в основном, для соратников, но Драко не мог более это терпеть. Protegit contra dolorem — заклятие защиты от боли, которому его научила Белла. Вообще она была полезной наставницей. Полёты на метле, легилименция, окклюменция и несколько заклятий, которым не обучали в Хогвартс. И даже сейчас, тётка не могла прочитать его весьма громкие мысли, потому что слишком была занята тем, что мучает Грейнджер, и потому что сама научила племянника прятать их очень хорошо. И слава Мерлину, иначе в его голове одно на другое наслаивались планы о спасении этих идиотов. Конечно же, Драко не собирался выводить их из поместья ценой своей жизни. Тем более, он не собирался сражаться с Лордом за их никчёмные души, но должно же быть что-то, что могло им помочь без его прямого вмешательства. И вдруг Драко почувствовал удар в область мечевидного отростка. Конечно, только ментально. Затуманенный взгляд Грейнджер врезался сначала в его грудь, затем поднялся выше. Она почувствовала защиту или хотела, чтобы он почувствовал её боль? Взгляд волшебницы блуждал по силуэту в поисках серых глаз. «Не надо, Грейнджер, я знаю», — но слова не долетели. Её глаза нашли его. Грейнджер была поражена. Как в ту ночь был удивлён Дамблдор. Она не верила, что Драко посмеет, но он посмел. Драко знал, что тётка не вызывает Лорда по той простой причине, что меч из её сейфа мог быть не единственной вещью, что украли. Возможно, Драко не сведущ во всех подробностях грязных делишек Лорда, но не глуп. Один из крестражей находится или находился в сейфе Беллы. Она боится того, что с ней случится, не окажись крестраж на месте. Так или иначе, это дарит время пленным. — Панси, милая, ты готова? Трескучий голос матери настиг девушку на винтовой лестнице. Панси была одета в свою лучшую мантию, под которой были серебристая шёлковая блузка и чёрные широкие штаны. Её просили одеться сдержанно и аристократично. И не забыть свою палочку. — Готова, но мне бы хотелось чуть больше подробностей. Прямой взгляд в глаза матери не дал никаких результатов — женщина едва повела уголками губ для улыбки. Непробиваема, как охрана их дома. — Прекрасно. В пустоту выдохнула Панси и спустилась в холл. Они торопились в Малфой Мэнор, и мозгов Панси пока не лишилась, чтобы принимать этот визит за договорённость о свадьбе. Всякие намёки на чёрную метку, слухи о штаб-квартире Лорда, исчезновение Драко — всё вело к одному. Панси знала, что родители должны приобщить свою дочь к семейному хобби, но надеялась, что её мнение заинтересует хотя бы одного из них. Не хотела она эту метку или попросту боялась принять решение — Панси не знала. Твёрдость ей придавало одно — в мире, где её лучшие друзья выбрали такой исход, для неё иного не существует. Если Драко связал свою жизнь с этой верой, стало быть, прямой путь Панси ничем не отличается. Или же? Паркинсоны аппарировали в большую, украшенную узорами на потолках, гостиную. Здесь их встретил эльф. Он пригласил семейство сесть за стол и предупредил ожидать. Панси шумно выдохнула, за что тут же получила замечание от отца и недовольный взгляд матери. Родители были встревожены. Сама Панси оказалась под действием, нахлынувших воспоминаний. Они сидели здесь, Блейз, Драко и Панси, в этой самой гостиной. Прибежали из библиотеки, с кипой книг. Драко, как всегда, прихватил парочку атласов по магическим существам, но в основном их троих интересовали заклинания и зельеварение. Они могли часами напролёт читать в полной тишине, изредка переговариваясь о тех или иных ингредиентах зелий. Ещё Панси хорошо помнила хрупкое, словно дорогой хрусталь, воспоминание о детских мечтах. Они грезили, как поступят в Хогвартс, обязательно на Слизерин, как будут лучшими в своём классе, как на отлично окончат семь курсов школы, как будут важными членами в обществе, какими-нибудь министрами или кем ещё круче, и как будут крепко дружить до конца дней. Всё провалилось, кроме нерушимой дружбы. Наверное, это от того, что «конец жизни» был в общем-то не так далеко. Двери в гостиную резко распахнулись, ударяясь о стены, и представили взору Тёмного Повелителя. Панси подавила жалкий вскрик. Рядом с ним шагали, удручённо опустив головы, Беллатриса Лестрейндж и Малфои. Правда, среди них не было наследника. — Ты, дорогуша, не сильно расстраивайся, — предупредил Лорд, заметив взгляд Панси. — Я отправил его на поиски сбежавшего школьного товарища. Паркинсоны переглянулись. Никто не понимал, о чём идёт речь, но каждый благоразумно молчал. Мало удовольствия разделить участь хозяев поместья. — Знаете, я бываю немного зол, когда меня вызывают ради пойманного Гарри Поттера, а потом оказывается, что его упустили. Слабая попытка к иронии, но не для того, чтобы объясниться, а напугать. Встретив Лорда лично, Панси почему-то перестала испытывать дикий ужас. Перед ней стоял почти человек. Такой же живой, как и она сама. Он не чудовище, он просто человек. Однако Панси чувствовала леденящее душу сомнение. Почти страх, почти потеря самообладания. Истина прямо здесь, Панси давно не боится монстров. Монстры не всегда такие страшные, как в сказках. Монстры — это лишь увядшие души. Но, возможно, настала пора бояться людей, потому что хуже чудовища, чем человек, не существует. Повелитель потребовал аудиенции с юной волшебницей. Родители без охоты оставили её за закрытыми дверями. Однако, подумала Панси, оставили. Оставили бы её Блейз и Драко наедине с Лордом? Однажды на каникулах, во Франции, на Панси было совершено покушение и не с очень целомудренным подтекстом. Драко и Блейз тогда доказали, что являются не просто хорошими друзьями для девушки, они едва ли не сторожевые псы, когда речь заходит о её защите. Хрупкая волшебница, лишённая возможности колдовать, была, очевидно, лёгкой добычей для всяких мужланов. Блейз и Драко налетели на несчастного извращенца с кулаками и, не зная пощады, избивали его, пока Панси не потребовала прекратить. Они потом все долго шутили, что в менее цивилизованных странах было безопаснее, чем среди утончённых лягушатников. Но Волан-де-Морт это совершенно другое. — Что же, Панси, страшишься меня? У девушки не было ни одной причины доверять полу-оскалу, который Лорд выдавал за улыбку. Как не было ни одного намёка на правильный ответ. — Знаешь, слишком много предателей вокруг, — Повелитель сделал несколько шагов к Панси, — а те, кто верен, не всегда подходят для службы. Глупые или трусливые. — Трус не может быть верным соратником, — сказала и тут же пожалела, но, кажется, Лорд был удовлетворён. Трус не может быть верным, а Панси проявила смелость, высказав свою мысль перед Повелителем. Однако и этого было слишком мало. Поттер и его друзья сбежали, оставив Пожирателей и самого Лорда ни с чем. Это оскорбляло и выводило из себя. А юная Паркинсон лишь была очередным способом отвести расколотую душу. — Круцио, — улыбаясь, направил в неё Лорд. Панси не помнит, как всё началось и заканчивалось ли. Она помнит лишь, как, словно со стороны, наблюдала за своим сломанным телом. В неё было пущено не одно Круцио. В ход пошёл огонь, сначала только снаружи обжигающий кожу, затем огонь разлился в лёгких, поджог живот и взорвался в голове. Даже слёзы были обжигающими. Панси чувствовала, как кто-то её ест, там внутри, под кожей, кто-то ползал и поглощал её ткани. Что-то давило на кости, а потом со скрежетом, очень медленно, разломало их. Она слышала собственный крик, словно не из своего горла. Боль расползалась стремительно и так обширно. Панси не помнит, как умоляла прекратить. Панси совершенно не помнит, как в неё полетело режущее заклятие из-за этой слабости. Она помнит только, как громко лопалась кожа и как звонко ударялась о кафель кровь. Панси хотела бы забыть, но очень хорошо помнила, как на левой руке адовым огнём вырезалось то, что навеки роднило её с каждым носителем знака. Лорд оставил её на длинном столе, за который их пригласили сесть по прибытию. Панси не шевелилась. При всём желании, она не могла. Боль грозилась разорвать ей тело. Родители не пришли. Никто не пришёл. Панси слышала как всех заставили аппарировать из поместья. Она не могла точно сказать, сколько так пролежала, пока не услышала тихие шажки. Откровенно говоря, ей было наплевать, кто пришёл добить её. — Мисс Панси? Вы слышите Харви? Это был эльф Драко. Панси знала и слышала его, но промолчала. Ей было стыдно. Какой-то маленький уродливый домовой эльф сейчас был гораздо выше её. — Можно Харви быстренько излечит вас? — тише прежних слов сказал эльф. — Если Волан-де-Морт придёт раньше, чем Харви уйдёт… — Дай мне мою палочку, Харви, — еле выдавила из себя волшебница, — потом уходи. — Но мисс… — Я сама себя вылечу, Харви. — Уверены? Подруга хозяина, — начал Харви, — хозяин Драко предупреждал меня, чтобы я ни за что и никогда не оставлял вас в беде. Панси перестала лечить себя. Получилось залечить лишь переломы и глубокие раны, на большее у неё не хватало сил. — Хозяин Драко сказал, что Харви должен защитить вас, даже если хозяин Драко сам будет нуждаться в помощи Харви. — Уходи. На этот раз эльф послушно оставил девушку. Она снова рухнула на стол, вглядываясь в потолок и навеки теряя в знакомых узорах волшебство воспоминаний о детстве. Цвет камней на кольце был таким тусклым, что Блейз не мог на них больше глядеть. Забини уставился на могилу отца, перед которой сидел уже не первый час. Ссоры с матерью частенько приводили его сюда, однако в этот раз всё было по-другому. Мать заверила его, что, несмотря на визит Пожирателей, она постарается отсрочить появление метки на руке сына. Блейз не был особенно впечатлён обещаниями своей глупой взбалмошной матери. — Мой драгоценный, поверь же ты своей матери! — Поверить тебе? Да мужчины мрут в этом доме именно из-за доверия к тебе, — холодно заметил Блейз. — Не будь таким жестоким и безвкусным! — Во вкусе мне не откажешь, мамуля, чего не сказать о тебе, твоём последнем муже и способе его убийства. Женщина прикрыла рот рукой как от пощёчины. Она никогда никому не признавалась, что именно было причиной гибели её мужей. Однако Блейз знал, что семикратное вдовство, даже для его мамули, это слишком. — Ты маленький, избалованный, чёрствый, холодный, пассивно-агрессивный грубиян! — Заметь, что в этом списке ни слова о моей честности, — парировал Блейз. — Я сказала, что защищу тебя, твоё дело держаться подальше от центра событий! — То есть от Драко Малфоя? — Что? Я не… — Хелен открыла рот, намереваясь что-то возразить, но смешно его захлопнула, не отыскав ничего стоящего. — Не вздумай навредить моим друзьям, дражайшая матушка, — Блейз не погнушался пригрозить пальцем. — И вот ещё что, лучше займись своим наследством и новым приданым. Тут в ход пошла настоящая пощёчина. Блейз даже не поморщился и не приложил руку к краснеющей щеке, хотя было больно. Он просто ушёл на семейное кладбище. И теперь сидел, глядя на памятник отца. Возможно, единственного, кто мог дать ему достойный совет. А может, всё дело в «мёртвом бонусе»? Когда кто-то умирает, мозг вырисовывает о нём идеальное воспоминание, которое в действительности могло бы быть не таким, будь человек жив. Отец умер, жадно борясь за каждый свой вздох, на руках Блейза. И пожалуй, это единственное чёткое воспоминание о нём. Наверное, потому что этот день стал точкой отсчёта всей дальнейшей жизни парня. Беззаботное детство улетело в открытое окно в ту ночь, просвистев в ушах вместе с последним отчаянным вздохом умирающего. Блейз знал наверняка, отец умер от болезни, очень скоро замуровавшей попытки с ней бороться. Но Блейза всегда мучал вопрос, как именно заболел отец. И чем больше умирало мужчин в объятиях матери, тем меньше хотелось найти ответ. Драко уверял, что лучше знать, Панси же сомневалась в том, что знать надо всё. Они сидели здесь пару лет назад, сбежав с вечеринки по случаю очередной помолвки Хелен, и распивали первый в жизни херес. Жизнь тогда казалась простой, но за спиной всегда ощущался холодок. Что-то тёмное всегда было далеко позади них. Достаточно далеко, чтобы не волноваться об этом, но и достаточно близко, чтобы разглядеть. То, что раньше было лишь фоном, отныне стало их жизнью. Блейз глубоко втянул тот воздух, которым когда-то давился отец. Жизнь перестала задавать вопросы, но и на Блейзовские она так и не ответила. Камни на кольце всё ещё были тусклыми и единственным решением стал Хогвартс. Надо возвращаться туда, где относительно чувствуешь себя нужным. Блейз соскучился по слизеринским подземельям. Драко хотел бы чувствовать злость или негодование от того, что Поттер сбежал и оказался неуловим, но чувствовал лишь облегчение. Такое тягучее и словно чужое ощущение. Ни с чем нельзя сравнить. Не то чтобы Драко раньше этого не знал, просто сейчас оно перекрывало все остальные чувства. Больше не надо придумывать планы или возможные пути защиты этих «героев». Больше не надо вздрагивать при каждом крике грязнокровки. Да, это повлекло некоторые последствия, но теперь за свою глупую продажную душу и бесконечно ценные жизни родителей можно не переживать. По крайней мере, до следующего раза. Малфои были наказаны своей порцией Круцио за упущение, и Лорд совершенно не знал границ. Важно-то было не это, и даже не собственный гнев от осознания того, что они, великие чистокровные Малфои, были ничем иным, чем просто пушечным мясом в этой войне. Важен был тот взгляд, с которым мать посмотрела на Повелителя, пустившего Круцио в её сына. Нарцисса определённо решилась на что-то радикальное, и Драко был напуган этим. Его мать была центром любви и ласки, она так не смотрела, не умела. Даже когда вела себя строго. Нарцисса никогда не повышала голос на сына и никогда не спорила с мужем, разве что о выборе вечернего десерта. Нарцисса была единственным солнцем в поместье, способном дарить свою поддержку и тепло. Однако в то мгновение Драко увидел, Нарцисса прикрыла глаза и поджала губы, кивая самой себе. Драко почувствовал себя бессмысленным. Всё, что он сделал, пытаясь защитить своих родных, полетело к Моргане в склеп. Меньше всего на свете Драко готов был потерять свою семью. Он вряд ли теперь боялся умереть или лишиться части тела, но потерять тех, кого любило его сердце, даже невнятная возможность такого поворота событий, этого он не в состоянии снести. Поместье было пустым. Никого, кроме домовых эльфов. Драко потешил себя мгновенной слабостью, представив, что не существует никакого Тёмного Лорда и его приспешников, даже родителей нет. Есть только поместье и он, Драко. И тогда не надо бояться, что кто-то умрет или тебе придётся кого-то убить. И тогда… Ох, Мерлин, тогда у Драко будет выбор. Завернув в коридор, ведущий к подвалам, Драко встал как вкопанный. В метрах пятидесяти от него, с болезненным интересом рассматривая картину морского пейзажа, какая-то потерянная и взлохмаченная, стояла девушка. — Панси? Волшебница оторвала невидящий взгляд от стены с картиной и посмотрела на друга. В этом израненном, уставшем, испуганном существе едва ли узнавалась яркая Панси Паркинсон. Сердце Драко ухнуло в пропасть собственной души, когда она еле заметно улыбнулась. Столько вымученного сожаления было в этой улыбке. А глаза её, некогда живые и блестящие, потухли. Со страхом, Драко подумал, что возможно навсегда. Панси была сломана, растоптана, унижена. И словно вот-вот разлетится на маленькие песчинки. Быстро преодолев расстояние между ними, Драко схватил её в охапку, словно сгребая её со стен, пола и потолка поместья разом. Панси тихонько зарыдала на его груди, цепляясь длинными пальчиками за его одежду. На её левой руке уродливым клеймом полыхала чёрная метка.