Pleased to meet you Hope you guess my name “Sympathy for the Devil” The Rolling Stones
Благословенная долина, озарённая светом жизни, как плодородны почвы твои, как густы зелёные травы твои, как покойны небеса твои, нетронутая, простираешься ты пред мыслью моей, и нет троп, на которые ступала нога моя, не касались тебя руки мои, не поила ты меня из тихих заводей своих, не склонялась, уставшая, к ногам моим, не кормила детей моих с тучных пажитей, сок моей жизни, жажда моя и насыщение моё, тебя я славлю и тебе поклоняюсь, ты — надежда, ты — возрождение, и возрадуюсь я и утешусь в тебе, когда ты будешь покорена. Земля. Да придут мои Ульи. На Шеде тёмные небеса и стены домов выкрашены в белый и голубой, на Шеде все цвета, кроме чёрного, чёрный — для них. Дня нас. Для меня. Шеда говорит на языке звёзд, языке жизни, языке моего имени. Единственное место в галактике, где люди говорят на языке рейфов. Здесь я не слышу её голосов, не слышу их голосов, все они так далеко, что даже я не могу дотянуться до них. Но они придут, и я укажу им путь. Он сказал — я не заберу тебя с собой, он сказал — ты останешься здесь, ты будешь среди них, ты станешь одной из них, но ты будешь слышать меня всегда. Я не могу приказать тебе, сказал он, никто не может приказывать детям судьбы, но ты сделаешь это? Ты станешь той, кто даст нам новую жизнь? Кто приведёт нас в благодатные земли? Я останусь здесь. Я не уйду с тобой. Я не вернусь на Шеду, где высокие тонкие деревья с серебристыми листьями, где ветер пахнет водой, где мать назвала моё имя, и ты принял его, и повторил, чтобы звуки ваших голосов соединились в моём разуме, как два мира соединились, чтобы создать меня. Ты живёшь тысячи лет — и за тысячи лет видел всего несколько таких же, как я. Ты не ждал меня, но когда узнал обо мне, это было ответом на все твои вопросы: ты особенный. Так же, как моя мать. Почти так же, как я. Ты исполнил каждую из своих клятв, не только потому, что был должен, но потому, что хотел. Ты был терпелив, и вы оба были рядом, когда я впервые вдохнула жизнь, когда второй раз два мира соединились во мне, теперь — навсегда. Я вижу мир так, как может каждый из вас. Я чувствую его так, как мог каждый из вас, и как не может ни один. Я знаю твой голод и её свободу, знаю твою ярость и её любовь. И в каждом из ваших чувств я вижу отражение другого. Твою любовь и её жажду, твою непокорность и её стойкость. Мой дом — тёмная Шеда и коридоры Улья, я служу своей королеве и не служу никому, потому что я — то, что не может существовать. Ты хитёр, ты источаешь ложь в равной пропорции с правдой, и тот, кто так нравится тебе, уже понимает это. Если он спросит, ты скажешь, что я могу выбирать свою судьбу, и ты не солжёшь, потому что ты говоришь правду, когда нет нужды лгать — так ты плетёшь свою сеть. Я выбрала её, когда вы с матерью прошептали моё имя. Когда ты научил меня пить жизнь. Когда мы похоронили ту, которую любили, на Шеде, куда ты больше не приходил. Я рейф. Поэтому я останусь здесь, и я сделаю то, чего не смог больше никто: я приведу нас в наш рай. — Тихо, — сказала Пэгги. — Это единственный выход. Либо так, либо я убью тебя. Шеппард придёт за тобой, он не перестанет искать. Но они смогут его остановить, если у них будут доказательства. Он оскалился и рванулся вперёд, остановившись в сантиметрах от неё, прядь его волос скользнула по её щеке. Он был чуть выше, и она приподняла голову, чтобы не отрывать взгляд от его глаз. — И чем это лучше смерти? — яростно прошипел он. — Ты обречёшь меня на голод. Она подалась ещё ближе и ответила так же яростно, почти коснувшись губами его губ: — Я — лучше, чем смерть. Я дам тебе жизнь. Секунду он соображал, прищурившись, а потом спросил: — И кто даст мне жизнь, если не станет тебя? — А кто даст тебе жизнь в клетке Джона Шеппарда? — ответила она. Ещё мгновение он смотрел на неё, сжав зубы, а потом отступил на шаг и отвёл взгляд. — Ты требуешь очень многого, — негромко сказал он. Пэгги протянула руку и коснулась его волос. Он снова взглянул ей в глаза, и теперь за яростью она разглядела отчаяние. — Я знаю, — сказала она. — Но только это их убедит. Она искала его дольше, чем ожидала. Последнего выжившего пилота одной из Стрел. Он хорошо прятался, но рано или поздно они нашли бы его и без её помощи. Поэтому она не останавливалась, пока не отыскала его первой, и вовремя — как раз в этот момент появился Шеппард. Надёжней всего было убить пилота, и она думала об этом. Но они смотрели друг другу в глаза, два единственных рейфа в раю, в тысяче лет от дома, с которым их ничего не связывало, кроме друг друга, и она не хотела его убивать. Неделями она прислушивалась, надеясь уловить его мысли, неделями рыскала в поисках его следов, и вот он стоял перед ней, отчаявшийся и яростный, последний солдат разгромленной армии, и она с силой провела ладонью по щеке, смазывая грим и открывая свои татуировки, а другую ладонь, ту, что лучше любых слов говорила о том, кто она, выставила перед собой, и он отступил на шаг, не веря своим глазам. — Ты… — начал он и она прервала его: — Та, кто ты думаешь. И на мгновение увидела почти благоговение в его глазах, словно сами звёзды заговорили с ним. — Вы нашли Землю? — спросил он с надеждой. — Нет, — ответила она. — Я одна. Но мы найдём способ вернуться. Как бы люди ни доверяли ей, как бы она ни заслуживала это доверие, они не были идиотами. Она не имела того уровня доступа, который мог помочь ей открыть путь к Земле для Тодда. Её отец не предусмотрел всё. А, может быть, просто верил в неё. Это было неважно, она терпелива и найдёт способ. И пилот может ей пригодиться. Тем более теперь, когда Джон Шеппард здесь и знает, что он на войне. Но это было не всё. Она снова подошла к нему, взяла его голову в ладони и прижалась лбом к его лбу. Он сделал то же самое и закрыл глаза. «Я не брошу тебя», — сказала она. Когда рождается новая королева, весь Улей замирает, прикасаясь к её разуму. Она была свидетельницей этого только один раз, в детстве, и сейчас это воспоминание оживало, наполняя их обоих. Воспоминание о том, как сотни сознаний прикоснулись друг к другу, склоняясь перед той, кто даёт жизнь. Там, среди звёзд, правят их королевы, прекрасные и устрашающие, древние и всесильные. Там, в пустоте и безмолвии тьмы, звучат тысячи голосов, а песни Стрел наполняют воздух, которым можно дышать. Здесь — только мы. Здесь — я. Но там, где я — вся воля рейфов. Я ступила на эту землю и заявила свои права, права наших королев. На Шеде сумрачные рассветы и серые стяги реют на ветру, в Ульях туман окутывает ноги и стены дышат вместе с тобой, сердце Улья бьётся медленно и размеренно, и я верну нас туда, я приведу наши Ульи к порогу рая, к благодатному саду наших пророчеств, и мы услышим тысячи голосов, а сейчас — слушай мой. Я не брошу тебя. Я буду возвращаться и давать тебе то, что ты не сможешь больше взять сам. Мы — Улей без королевы, сироты в райском саду, мы — единственные голоса в пустоте. Но я — чудо, дар судьбы, дитя, которое не может существовать. И я здесь. Объединяющая миры. Они медленно открыли глаза и взглянули друг на друга. Он кивнул, и она отпустила его. Он сел и положил руку на стол. Пэгги взяла со стола тяжёлые кожаные ножны, отстегнула ремешок, удерживавший рукоять, достала мачете, замахнулась и рубанула по его руке, отсекая кисть. — Она принесла ЧТО?! — переспросил Шеппард. — Руку, — вежливо ответил Брайс. — Точнее — кисть. Кисть руки рейфа. Сказала, что неудобно было тащить всего рейфа, а после встречи с вами она не была уверена, что мы не потребуем доказательств. Шеппард пару раз моргнул, глядя на Брайса, и сел. — Руку, — повторил он. — Ага, — кивнул Брайс. — Точнее — кисть. — Ага. — Очень… изысканно. — Она не всегда действует так… варварски. — Я просил её связаться со мной. Почему она этого не сделала? — Сказала — просто не было возможности, она наткнулась на рейфа неожиданно и была вынуждена вступить в бой. — Ой, как удобно-то, — язвительно заметил Шеппард. Брайс сделал терпеливое лицо. — Джон… — Полковник Шеппард, — поправил его Шеппард. Брайс вздохнул. — Полковник, мы работаем с ней уже много месяцев, она неоценимый агент и много раз доказала свою верность, и мне кажется, что вот это последнее… доказательство могло бы убедить даже вас. Вы сами ей верили! Что случилось? — Да не верил я ей! — в отчаянии рявкнул Шеппард. — Я рассматривал вариант, что ей можно верить, это две большие разницы. И она почти прямо дала мне понять, что я могу этот вариант больше не рассматривать. — Как именно? — всё так же терпеливо спросил Брайс. Шеппард открыл рот, подумал — и закрыл рот. Брайс посмотрел на него с вежливым интересом. Шеппард ответил ему взглядом загнанного, но не сломленного. — Она отказывается называть своё имя, она взяла фамилию, очевидно образованную от имени Тодда, она… скалилась, — наконец выдавил он. — Скалилась, — уточнил Брайс. — Да, я не верю тем, кто на меня скалится, — пояснил Шеппард, вложив в свои слова уже такое количество яда, что заволновался, не отравится ли им сам. Но вот у Брайса, похоже, был иммунитет. — Боюсь, вам потребуются более убедительные аргументы. Шеппард подался вперёд, облокотился на стол и посмотрел на Брайса самым убедительным из своих взглядов. — Послушайте, — негромко сказал он, — я признаю, я тоже облажался, но не повторяйте моей ошибки. Она водит вас за нос. Её целью с самого начала была Земля. Я знаю, знаю, у меня нет аргументов, но я знаю её. Я говорил с ней почти каждый день в течение нескольких месяцев. И когда я видел её на днях — поверьте, я знаю, что я видел. — И что же? — спросил непоколебимый Брайс. — Вы знаете, как выглядит агент, проведший месяцы под прикрытием на территории врага? Знаете, как выглядит солдат, второй месяц живущий на гражданке после года в горячей точке? Знаете, как выглядит тот, кто с трудом сдерживает то, что у него внутри, кто стоит в толпе и ощущает, что он один на всём свете? Он замолчал, и Брайс тихонько кашлянул. — Вот что я видел, — продолжил Шеппард. — Я видел врага. Причём врага умного, яростного и, что, возможно, опаснее всего — уставшего и злого от собственной усталости. Она показала мне это. Не думаю, что специально, она просто не сдержалась. Не смогла удержать в себе рейфа. Того, кто сильнее, злее, упрямее, хитрее меня, но вынужден играть по моим правилам. Они не привыкли к этому, мистер Брайс. А она слишком долго играла в человека и делала это слишком хорошо. Она вымотана и готова на всё. Хотите доказательств последнего? Она принесла вам руку. Если вы сейчас скажете мне, что это нормально в вашем ведомстве, вам каждый день связку рук приносят — я сниму все вопросы, конечно. Шеппард развёл руками и откинулся обратно на спинку кресла. Мистер Брайс прикрыл глаза, снова вздохнул, посмотрел на него и спокойно сказал: — Знаете, что думаю я, полковник? — Весь внимание, — ответил Шеппард. — Я думаю, вы слишком много времени провели на войне… Через пять минут Шеппард хлопнул дверью кабинета мистера Брайса с такой силой, что, наверное, у Родни в его лаборатории подскочило давление. Началось, подумал он. Они думают, что у меня паранойя. Добро пожаловать домой, Джон.1.
19 января 2020 г. в 00:40