***
— Ты что-то поздно, — заговорил Японская Империя, наливая горячий чай в кружку сына. — Я уж подумал, что ты не хочешь приезжать. Каждый раз, когда Япония возвращался к отцу, он всё больше понимал, почему тот наотрез отказывался переезжать в город. Эта тихая, тёплая атмосфера родного дома была просто непередаваема. Парень с самого детства помнил здесь каждый уголок, кажется, с того времени ничего не изменилось. Ну, не считая его самого. — Ну, я… — парень отпил немного чая, раздумывая над ответом. — Немного задержался… Прости, я знаю, что обещал приехать пораньше, просто… — Ладно уж, — произнёс ЯИ. — Не зацикливайся на этом. Я в любом случае рад, что ты приехал. Япония облегчённо выдохнул. Хотя что-то подсказывало ему, что отец слишком хорошо его знает и давно догадался о том, что парень банально забыл об обещании. От этих мыслей его отвлекло маленькое одинокое пирожное, лежавшее на краешке тарелки. И чем больше он в него вглядывался, тем сильнее крепчала уверенность, что оно хочет быть немедленно съеденным. Не прошло и пары секунд, как сладкая штучка оказалась уже откусанной в руках Японии. Здорово, что иногда для счастья нужен всего лишь кусочек чего-нибудь вкусного. Японская Империя незаметно подсел ближе к сыну, неторопливо вытирая рукой остатки сахарной пудры с его щёк и губ. Парень озадаченно распахнул прикрытые глаза, встретившись взглядом с отцом. По всему телу пробежалась волна странного тепла, накрывая с головы до кончиков пальцев. — Чего ты такой дёрганый? — спросил Японская Империя. — Да н-ничего, — в ответ отмахнулся он. — Всё в порядке… Япония стыдливо отвёл глаза, смутившись, он сам не до конца понимал от чего. А тёплая ладонь ЯИ всё ещё не хотела сходить с его щеки. Сердце ёкнуло, и парень залился краской, боясь теперь снова поднять глаза. Он лихорадочно размышлял о том, как можно сгладить этот неловкий момент. — Я… Я, наверное, приму ванну, — он быстро выпалил первое, что пришло ему на ум. — Это ты хорошо придумал, может, наконец расслабишься. Я сразу заметил, что ты какой-то сегодня нервный. — подметил Японская Империя, поднимаясь из-за стола. — Я принесу полотенца, и мы пойдём вместе. — Да, хорошо… Стоп, что? — Япония непонимающе склонил голову, надеясь, что он ослышался. — Вместе? Принять ванну с отцом, конечно, не было чем-то постыдным. Если не брать во внимание то, что в последний раз он делал это пять-десять лет назад. Япония не остался сидеть на кухне, и пошёл вслед за отцом. — Ну да, — достав из шкафа два полотенца, ответил ЯИ. — А что? — Ну, пап, — опять пролепетал он, откровенно смущаясь. — Мне как бы уже не пять лет. Японская Империя усмехнулся, сверкая глазами, и устремил пронизывающий взгляд на сына. — А в чём дело? Больше не хочешь купаться с любимым папочкой? — с явной издёвкой спросил он. — П-пап! — раздражённо вскрикнул парень, при этом только сильнее вгоняясь в краску. — Всё-всё, никаких пап, — ЯИ повесил полотенце на голову сына, направляясь в сторону ванной комнаты. — Я пошёл готовить ванну и не хочу больше ничего слышать. — Т-ты ведь шутишь, правда? — с тенью надежды промолвил Япония.***
«И как я на это только согласился?!» — сгорая от стыда, думал Япония, сидя по плечи в горячей воде. Он был готов здесь буквально утопиться. Стоило лишь чуть приподнять голову, как его глазам предстал полностью обнажённый ЯИ. Парень не сразу смог отвернуться, взгляд скосился вниз, и уже после этого он резко опустил голову, ненароком стукнувшись лбом о стенку офуро¹. — Ты мог хотя бы прикрыться... — глухо выговорил Япония, слишком смущаясь, чтобы теперь снова поднять голову. — Можно подумать, сам тут одетый сидишь, — послышался смешок Японской Империи. В следующий момент он погрузился к нему в воду, шумно выдыхая при этом. Япония же не сдвинулся с места, оставаясь в точно такой же позе и потупив глаза, он смотрел куда-то в одну точку. — Так и будешь сидеть? ЯИ подобрался к сыну, убрав с его лица мокрые пряди волос. Никакой заколки у отца парень так и не смог найти. А потому относительно длинные волосы, которые были чуть выше плеч, пришлось намочить. Белыми облачками повсюду валил пар, и каждый вдох давался с трудом. Борясь с диким смущением, Япония всё же повернулся лицом к Японской Империи. — В чём дело? Стесняешься меня? — лукаво улыбнувшись, спросил тот, отмечая робкий взгляд сына. — И вовсе нет... — хмуро выдал парень, мысленно радуясь тому, что румянец от горячей воды скрывал его смятение. Сам того не замечая, он вдруг засмотрелся на отца. Очень скоро и его щёки стали такими же красными, как у Японии. Спину и грудь ЯИ рассекало несколько длинных шрамов, однако парню казалось, что они выглядели в каком-то даже роде эстетично. Взгляд его глубоких жёлтых глаз неторопливо скользил по сыну, но тот так погрузился в свои мысли, что, попросту не замечая этого, продолжал рассматривать отца. Это продолжалось до тех пор, пока Японская Империя не оказался ещё ближе, всем телом прислоняясь к его спине. Крепкие горячие ладони начали скользить по худым плечам. — М?.. — парень напрягся, но пока промолчал, не решаясь возразить. Немного погладив его спину, ЯИ стал массировать плечи и шею сына, от чего тот сдавленно промычал. По телу пробежался целый град мурашек. Почему-то дышать стало ещё тяжелее. — Мой сынок уже так повзрослел... — послышался обжигающе горячий шёпот над ухом Японии. Но отец ведь даже не мыл его, он просто гладил его по спине и плечам. Возможно, ему показалось... Нет-нет, совсем не показалось. Японская Империя стал касаться губами тела парня, ведя дорожку от плеча до самой шеи. Япония так и застыл в ступоре, чувствуя расползающийся внутри жар, который уже точно был не из-за воды. — Пап?.. — он хотел было ещё что-то сказать, но осёкся, вновь услышав его низкий голос. — У тебя совершенно нет причин стесняться себя, милый, ~ — ЯИ лизнул ухо сына, а затем обхватил губами одну из прядей его волос, чуть потянув за неё. В глазах его сверкнул недобрый огонёк, и он скользнул ладонью по животу парня. Тогда тот наконец смог сбросить оцепенение и отдёрнуться от отца. Ему слабо верилось в то, что сейчас происходило. Родители ведь не делают так со своими детьми, правда? А может, это просто он такой испорченный, что видит в этом какой-то подтекст? В голове стало роиться слишком много мыслей. Но самое странное, что ему, кажется, это... понравилось? — Думаю, надо уже выходить... — это было всё, что смог выдавить из себя Япония. — Но мы вроде только зашли. Раньше тебя из ванны было не вытащить, — удивился Японская Империя, но настаивать не стал. — Ну, как хочешь. Он покинул офуро, отходя поодаль от него. Взгляд парня будто приковало к отцу, но, с трудом переборов себя, он отвёл глаза, выходя следом из ещё не остывшей воды. «Куда делось моё полотенце?» — задался вопросом Япония, хмуро смотря на пустое место, где совсем недавно лежали целых два полотенца. Но вопрос тут же отпал, когда он почувствовал, как сзади него плечи накрыла сухая ткань, а следом на груди сомкнулись руки ЯИ. Парня вновь бросило в жар, когда тот зарылся носом в его мокрые волосы на затылке. После своих глупых мыслей он уже не мог легко воспринимать этот насовсем безобидный жест. — Знаешь, я, кажется, знаю, во что ты можешь переодеться сегодня на ночь, — неожиданно сказал Японская Империя. — Что? — глупо переспросил Япония, выходя из своих раздумий. — Идём ко мне в комнату. Офу́ро¹ — традиционная японская ванна.***
ЯИ скинул полотенце с сына, и тот нервно прикрылся руками. — Господи, да перестань ты, чего я там, в конце концов, не видел? — усмехнулся он, во все глаза глядя на засмущавшегося сынка. — Отвернись! — резко выкрикнул Япония. — Ладно, ладно, — сказал, улыбаясь, Японская Империя и прикрыл глаза ладонью, протягивая тому тёмную ткань. Парень резко выхватил её и, толком ещё не понимая, что это из себя представляло, накинул на голое тело. По ощущениям ткань была довольно приятной... Он вытянул длинные рукава, уже примерно догадываясь, что это может быть. Так и есть — кимоно². Оно определённо было на несколько размеров больше и спадало с плеч. Хотя, возможно, это из-за того, что Япония не умел его правильно завязывать. Ему никогда не нравилось носить такое, но сегодня он решил уступить, пытаясь справиться с длиннющим поясом. У него это выходило, мягко говоря, так себе. — Давай помогу, — проговорил ЯИ, подойдя к сыну. Не успел он и возразить, как вокруг его талии обвились руки отца, распутывая завязанные им узлы, после чего умело стягивая непослушный пояс. Но даже когда на него правильно надели мудрёную одежду, она всё ещё была большеватой. Япония подошёл к зеркалу. Угольно-серая ткань с чёрными орнаментами на подоле доставала до самого пола и немного соскальзывала с тела, обнажая плечи. Но он должен был признать, что это выглядело действительно неплохо. Неожиданно для себя парень почувствовал на ней знакомый запах. Притянув рукава к лицу, он впустил его в свои лёгкие, с неким удовольствием узнав запах Японской Империи. — Смотрю, тебе понравилось моё кимоно, — прозвучал голос отца за спиной Японии, от чего тот снова вздрогнул. «Когда же он перестанет ко мне так незаметно подбираться?!» — немного раздражённо подумал паренёк. — Ну, может быть... — не показывая своего энтузиазма, выдал японец, хотя его заблестевший взгляд говорил сам за себя. — А что так недовольно? — сказал Японская Империя. — Не устраивает — отдавай мне его обратно. — Не-а! — резко отрезал парень, сжав ткань на руках. — Теперь оно моё. Кимоно́² — традиционная одежда в Японии.***
Япония уже и не помнил, когда в последний раз он спал на полу. Нет, не то чтобы во всём доме ЯИ не нашлось места, куда он мог бы положить сына. Просто ему захотелось вспомнить своё детство, когда он ещё предпочитал футон³ и наотрез отказывался ложиться в кровать. Обычно его стелили возле окна, так что перед сном Япония мог наблюдать за тем, что происходит снаружи. Сейчас парень лежал животом вниз на том самом излюбленном футоне в старой комнате, которая когда-то была его собственной. В теле было приятное покалыванье после такого насыщенного дня. Теперь он наконец мог вдыхать полной грудью лёгкий, но немного прохладный воздух. Хотя после такой жаркой во всех смыслах этого слова ванны ему везде было прохладно. На время японец всё же смог отделаться от неприятных липких мыслей о том, что произошло сегодня. Краем глаза он заметил у окна пустой стеклянный фонарь. Парень очень хорошо его помнил. Когда Япония, ещё будучи совсем ребёнком, отлавливал в него светлячков, которых в то время было ещё больше, забирая после чего этот фонарик в дом, где он служил неплохим ночником на вечер. А уже утром, бывало, доходило даже до слёз из-за того, что жучки якобы на него обиделись, что он их закрыл, убежали и больше никогда не вернутся. Парень слабо улыбнулся, вспоминая этот забавный момент из своей весёлой жизни в этом доме. Тут послышался шум от отъезжающей двери-сёдзи⁴. Япония обернулся, и как бы не было предсказуемо, увидел отца. — Ещё не спишь? — спросил он, проходя в комнату. — Нет пока... — лениво ответил парень и, приподнимаясь на локтях, принял сидячее положение. ЯИ сел рядом, наскоро собрав свои волосы в небрежный хвост. Парень хотел было что-то спросить, но вместо этого протяжно зевнул, уже забыв о том, что хотел узнать. Японская Империя притянул сына, уложив его к себе на грудь. Япония не стал возражать, лишь что-то недовольно пробурчал себе под нос. Ладони отца скользнули под кимоно, узел на котором уже успел распуститься. Он стал мерно поглаживать его спину. В памяти всплыло, как когда-то давно ЯИ делал так же, когда тот не хотел засыпать. Парень решил немного подыграть и устало опустил голову на плечо отца, прикрыв глаза буквально на секунду. Но потом его накрыла сильная дремота и разлепить глаза снова оказалось трудной задачей. Кажется, это всё ещё продолжало действовать на него. Япония снова зевнул, чувствуя, как его веки сами собой опускаются. И хотя он продолжал надеяться, что ещё через секундочку откроет глаза, но на самом деле паренёк уже начинал проваливаться в сон, со всех сторон окружённый приятным теплом от отцовских рук. Как бы не пытался Япония отмахнуться от этого, но отец всё равно знал его слабости, чем пользовался и ещё не раз воспользуется... Футóн³ — традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца, расстилаемого на ночь для сна и убираемого утром в шкаф. Сёдзи⁴ — дверь, окно или перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.