Спрятаться на самом видном месте

      Фриск уже не впервые был в ступоре, но сейчас это был ступор от леденящего душу ужаса. Кошмар воплотился наяву. Сколько раз парень сам себе говорил, что нельзя легкомысленно принимать подачки Судьбы, даже если они сулят лишь благо? Сколько раз он делал заметки в своей голове и даже в блокнотах порою, что госпожа Фортуна ещё та любящая с душой так поиздеваться сучка? А сколько раз он опасался понапрасну из-за своей развивающейся потихоньку паранойи? Небеспочвенной, кстати, но не в этом сейчас суть. Фриску могло бы быть очень обидно, но сейчас в голове лишь страх. Судьба отвернулась от него в тот момент, когда он позволил себе расслабиться.       Таких моментов было много. Фриск не мог жить в постоянном напряжении, это всё же несколько выше его сил. Но когда он давал слабину, раньше ничего настолько непоправимого не случалось. А если и случалось — Фриск всё же помнит некоторые свои критические промахи — то было всё то далеко не фатально. Ну да, он нажил себе сотни мелких проблем. Некоторые сцепились в целые горы и ворохи. Но жизнь его не была очень уж отравлена этим. Теперь же всё. Аллес капут.       За один день — один чёртов день! — парень потерял многое.       Вампир более подготовлен к дальним переходам по бездорожью, по дорогам-то тем более. Вампиры сильнее, быстрее, ловчее, и, кабы не их натура, были бы даже умнее. Очень далеко не все, конечно же, но сухой процентаж на стороне кровососов. Однако Фриск забыл, что в и без того не самом дружном семействе есть уроды не только моральные. Есть одичалые, которые уроды ещё и внешне. И они тоже вампиры. Да, они деградировали, но они тоже относятся к «быстрее» и «сильнее». А ещё одичалые почти не ведают страха. Их можно отпугнуть, особенно с помощью огня, но болевой порог у одичалых явно выше даже простых вампиров, людей тем более. А даже если они и чувствуют боль, они почти не обращают на неё внимания. Если уж выбрали цель — напролом идут, игнорируя любое не решающее повреждение. Та уже относительно давняя битва в лесу казалась сейчас каким-то театром, какой-то постановкой… Потому что Фриск столкнулся с настоящими одичалыми, и столкнулся не на своих или нейтральных, а на условиях их правил. Он и его клан встретились с теми, чей разум не всего лишь потерян давно из-за жажды, а просто-напросто и начисто стёрт из Мироздания, выдран с корнем и выброшен в костёр. Эти одичавшие драли даже порою и друг друга на части, если неудачно сталкивались в погоне за кровью более разумных сородичей. И, казалось бы, пользуйся на здоровье: сталкивай их лбами и наблюдай. Но их было ОЧЕНЬ МНОГО. Они всё прибывали и прибывали. На шум завязавшейся резни стягивались, как Фриску показалось, все одичалые со всей округи. Конца и края было не видать, а попытки отступить проваливались. Фриск не представлял даже, что когда об угрозе вампиров говорили, то имели в виду именно этот кошмар! Бездорожье, лишённые цивилизации места… Фриску чуть не оторвали левую руку. Её чуть не отсекло другой рукой, которая уже больше походила на одно большое лезвие, чем на конечность. Так мало этого — некоторые дичайшие инстинктивно всё ещё умеют использовать магию. Отсутствие разума компенсируется огромной их стойкостью. Отсутствие хотя бы проблеска ума — силой, превосходящей многие из пределов даже вампиров. Впрочем, у Фриска тоже есть пределы, за которые он давно и успешно вышел. конечно, несравнимые с этими, но лучше риск умереть, чем просто верная смерть.       Фриск очнулся, окружённый пеплом и выжженной землёй. Он был уверен, что погибнет, но всё равно остался жив. Рука-лезвие одного одичалого выдрала из парня несколько рёбер. Боль захлестнула его всего, но кричать не получалось — рот тут же заполнялся кровью. И собственной же кровью парень чуть не захлебнулся, не в силах ни пошевелиться, ни даже оказать подобие сопротивления начавшему упиваться его кровью дикому существу. Он готов был встречать тот свет… Но это была лишь потеря сознания. Его взор заволокло полупрозрачной тёмной пеленой, и он мог лишь в полубеспамятстве наблюдать, как в собственном же теле, в буквальном смысле «через не могу», сжигал всё ярким, жарким, алым будто свежая кровь пламенем. Он свои движения не мог контролировать. На несколько мгновений, парень будто бы сам стал одичалым. Ему было всё равно, союзник или враг перед ним. Горело всё. Горели все. И он сам тоже. Жутчайшие ожоги по всему телу, будто бы расплавившийся мозг, и никак не стихающий жар…       Фриск лежал посреди огромного пепелища, в которое он превратил немаленький участок леса. Он хотел кричать. Боль его не отпускала никак. Однако кричать он не мог. Он уже ничего не мог. Он не мог и головой пошевельнуть. Лишь чувствовал сквозь все слои кошмара, как его кто-то куда-то тащил. Фриск отключился во второй раз, но всё же окончательно уснуть ему не позволили: парень оказался перед Евклидом, который принял нечто вроде странного и многоглазого «обличья». — Прежде чем начнётся, — задумчиво протянул паразит. — Нет, ты не виноват. Давай обойдёмся без трагедий.       Во внутреннем мире Фриск не чувствовал пагубной боли. Он не испытывал всего того, из-за чего оказался здесь. И на нём в собственной проекции, которую услужливо рисует не самый здоровый теперь и физически — парень пропустил несколько ударов по голове — мозг. — Без трагедий… — вымолвил он, отходя от шока. Натуральнейший шок… — Да… давай. — Никто не в силах сказать, что будет дальше. Предполагать можно что угодно, парень, и нет твоей вины в том, что ты, расслабившись, не предугадал ничего. Я тоже не смог бы предвидеть… такое, — на всякий случай продолжил успокаивать Евклид. — Так что не загоняйся лишний раз: сейчас никто не виноват. — Я… Я знаю, — постарался выдохнуть (не вышло) Фриск. — Просто… всё ещё не могу принять… это всё. — Это и не удивительно. Тем более что мы в твоём, по сути, сознании, которое до сих пор пытается справиться с потрясением. — Я бы мог много чего сказать, — после продолжительного молчания обратился Евклид. — Но сейчас не время. Лучше проснись, тем более что тебя уже пытаются подлатать. — Пытаются? — чуть-чуть оживился Фриск. — Успешность попытки зависит от твоей воли к жизни, как бы клишированно это ни звучало, — проговорил паразит, и исчез даже его облик. — И правда клише.       Возвращение в сознание. Лучше бы Фриск немного подождал, ведь вернулись жар и боль. Но уже не… не тот кошмар наяву. Он постарался двинуться, но почувствовал тяжесть, будто бы в него затолкали что-то сверхмассивное, что даже возможности шевельнуться не дало. — Лежи, — услышал он женский голос. Не Чары. — Лучше не пытайся двинуться, — а это уже говорила Чара. — У тебя буквально лёгкое наружу, — сглотнув, бросила она. Фриск же не мог говорить. Но мог моргать. Чара же кивнула.       Время будто бы специально, будто бы назло как застыло. Фриск мог ориентироваться лишь на солнце, которое даже и не думало заходить. Но по его ощущениям, он пролежал уже вечность. Тело привыкло к боли, он её почти теперь и не замечал. Да и вампиру проще с этим. Но жар. Теперь ещё и чесотка.       Чара и ещё одна девушка, видом чуть постарше, вдруг склонились над парнем. Фриск поморгал немного и даже смог приоткрыть рот на мгновение. Сказать ничего не вышло. Старшая из девушек помотала медленно головой и руками открыла Фриску рот. — Да-а… а для вампира у тебя не такие-то и длинные клыки… — проговорила она, с некоторым исследовательским интересом оглядывая и ощупывая зубы. — Но всё же острые очень, что сейчас хорошо.       Девушка напоила Фриска своей кровью. Немного, да и видно было, что ей неудобно это очень, но парень будто бы из мёртвых воскресал. Хотя тут уже не будто бы. Боль, сохранявшаяся до сего момента, вдруг начала утихать, жар чуть-чуть унялся. И даже шок, который парень в таком-то состоянии не мог никак преодолеть, временно отступил, вернув ему здравомыслие и яркость иных, более тривиальных и менее болезненных ощущений. Но стоило каплям крови перестать течь — медленно возвращался страшный морок. — Я могу… — подала голос Чара. — Тебе бы пальцев сейчас окончательно не лишиться, дура, — заранее пресекла попытку старшая девушка. — Поддерживай лучше своё заклятье, а то останешься безручкой. Очнётся дурак твой. Вампир же. Даже рёбра, вон, уже срастаться начали. Сейчас очухается немного, и можно будет зарыться куда-нибудь. Солнце ему на пользу не идёт, но сейчас он может и не выдержать — Но всё же… я не так-то много крови потеряла. — Мадама… — злобно прошипела старшая. — Не люблю я этот аргумент, но послушай сейчас взрослую. Я, конечно, не самый умелый и с просроченной лицензией, но всё же врач. К тому же живая и при этом никоим образом не пострадавшая тут только я. — Ладно… — процедила Чара. — «Без приключений?!» — саркастично выплюнула Чара, примораживая свои чудом оставшиеся на левой руке пальцы. Пока что только магия и магическая же природа созданного льда не позволяли ей лишиться их. Правда, рука теперь настолько промёрзшая… Но даже это лучше, чем та боль. Чара понимала, что Фриск испытал мучения, какие ей и не снились, и она даже не смела сравнивать своё «легко отделалась». Но такую боль девушка впервые испытывала.       Лежать без возможности сделать хоть что-то утомительно. Быть запертым в собственном же теле ужасно. Ужасно и потому, что парень старался не поддаваться как нарастающим панике и беспокойству, так и самым худшим мыслям, которые Евклид и называл трагедиями. Фриск понимал, что сейчас ему просто нельзя поддаваться рвущимся наружу эмоциям. Возможно, бессилие физическое как-то ему в этом да помогает. Лежишь, терпишь боль… А выход иной разве есть? Фриск даже если бы не хотел терпеть боль — у него не то что бы есть хоть одна степень свободы сейчас. Он овощ. Мыслящий и чувствующий, но овощ. Впрочем, безлицензионная права: Фриск вампир. Вампир, который куда быстрее встанет на ноги. Много быстрее.       И всё же день тянулся очень медленно. Вечер только-только начинал своё правление. Ранний вечер…       Единственный способ справиться с наплывами мрачных мыслей, который парень сейчас мог себе позволить, — сон. Фриск закрыл глаза и постарался уйти в Царство Морфея. Ему удалось. Истощение сказывалось.       Ночь прошла. Сон был на удивление спокойным. Парень во время такого сна без сновидения познал истинное блаженство — Блаженство Небытия. Фриск лишь прикрыл глаза, и, по собственным ощущениям, как будто бы очнулся тут же, но уже чуть более отдохнувшим и свежим. Боль всё ещё не стихла, но степень её оказалась совсем малой. Да и дышать теперь не тяжело. Даже вышло пошевелить пальцами. — Доброе утро, — тихо поприветствовал он девушек. Голос всё же немного изменился. Видать, не восстановился ещё до конца. — Я же говорила, Э — пробурчала старшая девушка. — Доброе, — ответила Чара. — Эй, вампир, — обратилась старшая к Фриску. Тот чуть-чуть наклонил голову и посмотрел на неё. — Ты мне будешь многое должен, как только на ноги встанешь. А теперь попрошу не жаловаться, но ещё полдня полежишь да «понежишься» на солнышке. Тем более что тебе от него не так-то плохо, как было «Шухеру», — Фриск даже знал, о каком таком «Шухере» шла речь. И был удивлён. Не то что бы он не обращал вообще никакого внимания на состав собственного клана, но ему не было нужды запоминать что-то большее, чем лицо. Даже имена некоторых вампиров Фриск позабыть успел по паре раз, тем более что «повелитель» не утруждался, назыввая почти всех «эй, ты» или просто «ты». Да, ничего хорошего о Фриске это не говорило, но он уже вымотался раз сто в бесплодных попытках вылепить из себя что-то добродетельное. — А… что потом? — поинтересовался Фриск. — На всякий случай, когда чуть-чуть подзаживешь, мы зароемся под землю до тех пор, пока ты у нас не встанешь на ноги окончательно, — суховатым голосом ответила «просроченная доктор». — К этому твоему Эбботу проведёшь меня и свою подружку позже. — Значит… с ними… правда это… Ну, всё? — Да. То самое «Всё», — сказала как отрезала врач. — Я бы сказала, что мне вообще не жаль кровососов, тем более что «Шухер» меня в вашу странную команду чуть ли не силком приволок из-за моей глупости, но… я уж была притёрлась немного. А теперь… остались лишь наспех мною созданные надгробия. Я не все имена знаю, потому некоторые из них пустые. — Прости… — Ты лучше настройся на выздоровление. Твоего клана уже нет, «Шухер» помер, и потому меня ничто больше не держит. Я вас двоих покину, как только до этого вашего Подэббота доберусь. А добраться я хочу, как и просто жить-поживать. Жалко, конечно, но мне моя жизнь дороже сентиментальностей. А ты слишком удобный охранник, чтобы оставить тебя подыхать. — И кстати! Звать меня Лимма. — Я вроде бы помню тебя… смутно, правда, но когда устраивал «перепись» ты мелькала там. — О как! — чуть удивлённо произнесла Лимма. — Дела не меняет. Я от вас отвяжусь, как только вы меня проведёте до, как ты там говорил… До Подэббота. И да… маг я плохой. Хуже, чем даже врач. Всё, что я могу сделать — спрятаться в сотканном моей магией «кармане» под землёй. Не более. Твою девушку я так и спасла. — Тесно и душно, — попыталась пошутить Чара, но у самой не было и тени улыбки.

***

      Фриск быстро оправился, под землёй он провёл всего полтора дня после того, как восстановился до приемлемого уровня. И всё же парень был в ужаснейшем настроении всё оставшееся время. В, мягко говоря, очень подавленном. Он почти не говорил, жажда-голод, в том числе тёмной вариации, его не мучали, и, казалось, из него вытянули всю жизнь. Его настроение не мешало парню теперь осторожничать, проверять каждый шорох в кустах и быть лидером того ошмётка, что остался от его клана. Вернее, лидером ничего, потому как от клана ничего и не осталось. Вообще. Даже эта девушка не в счёт. Чара и подавно.       Фриск… не думал, что он настолько привязан к, по сути-то, серой массе. Эта серая масса была агрессивнее, взбалмошнее любой среднестатистической. Но всё же…       Он не удосуживался запоминать некоторые имена — всё равно можно спросить, если сильно надо. Он не заботился о них никак, по сути лишь раздавая тумаки да стараясь играть в порядочное общество… Но теперь слишком тихо. И слишком страшно.       В одночасье его будто бы лишили какой-то важной части тела, которая уже не восстановится. Вампир, в теории, может даже отодранную руку сквозь боль, кровь, пот и слёзы восстановить, но это всё физиология. Фриск же… даже не знал, страдал он или просто выгорел. У него не было никаких сил на истерики, но ему хотелось кричать. У него не было сил и на радости, хотя хотелось, как ранее, смеяться и шутить. Он пытался и проигнорировать всё, тем более что толпу кровожадных ублюдков не назовёшь дорогой сердцу потерей… Но это она и была. Он не понимал, почему его столь сильно гложет произошедшее, тем более что сам парень и его девушка остались живы. Однако даже если бы он понял, ему бы не сильно это помогло. Фриску было тяжело. Тяжело продолжать существовать. Реальность слишком больно ударила его на сей раз. Он пережил многое…       …переживёт и это. Наверное. На будущее загадывать уже было бесполезно. Если бы не цель, парень бы точно просто упал бы на землю и ждал пришествия Костлявой, постеснявшейся забирать его сейчас. Или нет. Фриск даже в таком состоянии слишком любил свою собственную жизнь, чтобы её отдавать за просто так. Но сейчас он будто бы погрузился на дно вязкого океана Тьмы. Даже если он хотел видеть свет, даже если пытался сам его сооздать — не получалось. Он знал, что рано или поздно его всё же перестанет настолько сильно давить, но сейчас в голову не лезло ни одной хорошей мысли, и где-то на закоулках внутреннего мира роилась страшная мысль: будет уже поздно, когда сжимающая горло тень его отпустит. Но всё, что сейчас парень мог — это выполнять свою задачу.       До Подэббота недалеко… Увы, вышло дойти... не без приключений.