***
Очевидно, было лучше не думать об удивительной заднице Микки даже в уединенном месте. Потому что он оказался в полной заднице. Какого черта? Это было так хорошо просто трахать своего профессора. Но после того, как он прокатился на ламборгини, сесть обратно в приус уже не так привлекательно, и не самое лучшее решение, которое можно принять. Как ни парадоксально, Кэш все также наслаждался сексом даже больше, чем обычно. Йен не удивился. Все это время он представлял кое-кого с темными непослушными волосами и бледной кожей, одна фантазия о котором распаляла больше, чем Кэш в реальности. Йен знал, что должен испытывать какое-то подобие вины, но он просто не мог, и даже не собирался засорять голову мыслями об этом, потому что они не любили друг друга по-настоящему и в равной степени использовали друг друга. И не потому что он чувствовал себя не в порядке, но ему необходимо было снова заполучить Микки; все внезапно превращается в череду неправильных решений. Ну, возможно, дело тут в биполярке или же нет, но желание заняться сексом с Микки, явно было не самой лучшей затеей. На следующий день после прекрасной ебли, Йен подошел к Мэнди под прикрытием «лучшего друга, у которого нет особых причин прятаться», и начал задавать ей кучу вопросов, все они были так или иначе связаны с Микки. Все приходилось выпытывать осторожно. Жаль, что Йен не смог выглядеть хладнокровно, даже если бы от этого зависела его жизнь. Мэнди все поняла и пришла к выводу, что Йен просто боится ее братца. Так что она смеялась и толкала его в плечо, заверяя, что теперь он как ее потенциальный парень не должен опасаться Микки и его мудаков. Пока, конечно, Микки не узнает, что Йен гей, но и тогда ничего не случится, потому что несмотря на свое гомофобное отношение, Микки всегда подумает дважды, прежде чем затеять драку. Йену пришлось заткнуться и просто прикусить губу, промолчав. Йен рос в Южном Чикаго и провел там до своего четырнадцатилетия и повидал вдоволь хулиганов и головорезов. Так что поведение Микки его не слишком отпугивало. Вероятно, в этом даже было нечто привлекательное, что придавало Микки большей сексуальности. Слишком горячий… — Хэй, Йен!.. — крикнул кто-то. Кэш. Только не Микки. Черт, Йен просто думал не о том парне. Но Кэш все же подошел к нему, так что ничего страшного, напомнил он себе. Йен стянул презерватив, завязал его и бросил в мусорное ведро на автопилоте. Кэш все еще тяжело дышал. Восстановив дыхание, он начал застегивать свои некогда идеально отглаженные брюки. — Это было… я имею в виду, что отсосал у тебя два дня назад. Почему ты был всегда так сдержан? В любой другой момент-ну, в любой другой момент до Микки — он бы ответил Кэшу что-нибудь в стиле «Я скучал по тебе», или еще какую-нибудь милую хрень, которую Йен за секунду придумал?.. Любовник? Приятель по ебли? Все люди любят ушами. Но прямо сейчас он решил наплевать на все. — Может быть, два дня без секса-это слишком долго для меня, а ты слишком стар, чтобы понять это. Очевидно, то, что он сказал, не считалось грубостью в этикете Кэша, потому что профессор просто улыбнулся ему. — Да ладно тебе, как будто ты не любишь постарше! — Кэш тихо рассмеялся. Йен поморщился от этого замечания, ведь оно не так уж далеко от истины. И все же ему хотелось, чтобы Каш держал свой гребаный семейный ротик на замке. И эта улыбка… Скользкая улыбка. Вот что это было. Слабак, слабак, слабак. С тех пор как Микки ворвался в кабинет, чтобы напугать Кэша, а затем забрал флешку без особого физического сопротивления со стороны профессора, мнение Йена о Кэше полностью изменилось не в лучшую сторону. Кэш не был милым, он был настоящим слюнтяем. Он не был нежным, он был тупо исполнителем. То, что Йен получал от Кэша, больше не казалось постоянным. Казалось, что Кэш это удавка на шее, которая каждый раз стягивает все сильнее. — Черт, Кэш, ты меня душишь! — разорвал наступившую тишину Йен. Кэш как раз массировал плечи Йена, и это было похоже на странную удерживающую хватку. Он оттолкнул Кэша и вышел из кабинета.***
Йен сделал единственное, что могло отвлечь его от беспокойных мыслей: он позвонил домой. Он прислонился к стенке в самом уединенном коридоре кампуса, пытаясь решить, разумно ли закуривать здесь сигарету. Он положил пачку сигарет обратно в сумку и решил взять телефон. Вскоре на другом конце провода раздался теплый, знакомый голос: — Эй, незнакомец! — поприветствовала его старшая сестра Фиона. Йен усмехнулся. — Да ладно тебе, Фи. Прошла всего неделя! Я помню, как Лип заставил нас ждать месяц или больше, прежде чем счел нас достойными звонка. — Да, но уже установлено, что Лип — дипломированный мудак в нашей семье. А ты, с другой стороны, мой милый братишка. — Фу, Фи, милая? — он ухмыльнулся. — А я думал, что Карл и Лиам — младшие братья. — Ну да, конечно. Ты младше меня, так что я права. — Как всегда! — Потом он нежно добавил: — Извини, что заставил ждать неделю. — Лучше бы так и было. Ты даже не приехал домой на День Благодарения! Радость, которую Йен испытывал от разговора с Фионой, исчезла при упоминании праздника. — Вот дерьмо! — Фиона воскликнула: — Прости, Йен, я… я не подумала. Йен вздохнул. Прошло уже четыре года с тех пор, как это случилось, но воспоминание все еще давало о себе знать. — Йен… ты же знаешь, что ты не такой, как она, верно? — Продолжала Фиона мягким, успокаивающим голосом. — Тебе уже лучше. Она была… она не могла этого вынести. Но ты можешь. Ты ведь это знаешь, да? Йен кивнул, быстро вспомнив, что Фиона его не видит. — Да. Я знаю. Просто… я справлюсь с этим, хорошо? — Я знаю, что так и будет. — И в ее тоне была такая уверенность, что Йен почувствовал себя собранней. Их мать, Моника, покончила с собой в День Благодарения. Они как раз перебрались в новый дом в Северном Чикаго, желая отпраздновать праздник, когда у них действительно было за что быть благодарными друг другу. Но Моника пришла их навестить за пару дней до праздника, заверив, что наконец-то готова принимать лекарства. Вместо этого, во время праздника, когда ее семья была в огромной столовой, веселилась и ела большую жирную индейку, она вертикально разрезала свои запястья и медленно умерла, не подозревая, что тем самым разрушает семью. Они все решили, что она уснула в комнате для гостей, после внезапного головокружения, которое последовало после приема лекарств. Когда они нашли ее в луже собственной крови, они немедленно набрали 911, но было уже поздно. Вид этой столовой стал почему-то им всем невыносим, поэтому случившее поспособствовало их новому переезду. Йен всегда считал, что в состоянии стать крепкой опор для своей большой семьи. Именно он вытащил из кухни младших братьев и сестер, а после помог Фионе прибрать беспорядок. Через год Йен настоял на том, чтобы отпраздновать День Благодарения. Два года спустя Йен уже оказался в самоволке в Нью-Йорке. А еще через три года у Йена диагностировали биполярное расстройство, тоже самое дерьмо, от которого скончалась мать., и он не мог без боли думать о том самом проклятом дне благодарения. В этом году Йен решил остаться в университет и просто напился в компании Мэнди. Йен покачал головой. Фиона была права. Может быть, в следующем году он будет в состоянии отпраздновать день благодарения в окружении своей семьи. По крайней мере, он на это надеялся. — Ну… как Билли? — он сменил тему так быстро, как только мог. — Билли?! Ты серьезно? — К счастью, Фиона сразу решила плыть по течению. — Тут у меня голова закружилась, и я был счастлива, что ты позвонил и спросил про гребаного пони?! Йен тихо рассмеялся. — Ну да, извини, что я так о нем забочусь. — Ох, заткнись. Он уже получает все проклятья в мире. — Держу пари. Он чертовски милый! — Йен улыбнулся. — Лошади здесь не такие красивые, как наш Билли. — Какие они хорошенькие! Видел бы ты их, когда они бегут, красавицы! — Послушай меня, Фи! Наличие ковбоя бойфренда действительно заставляет тебя взволнованно думать о мире лошадей! — он подразнил свою старшую сестру. — Эй, я всегда любила животных. Этот побочный факт тут ни при чем! — Защищаясь, ответила Фиона. — Конечно, Фиона, конечно… — А ты не собираешься спросить об остальных членах семьи? — На этот раз настала очередь Фионы сменить тему. — Дебс присылает мне фотографии Эмили каждый день. Сколько платьев у этого ребенка? Господи, ты можешь сказать ей, что ее дочь не долбаная кукла? — Как будто ты сам никогда не покупал ей кучу вещей. — Ну да. Платья, которые я купил были классными.- Йен должен был дать это понять. Никакой Фру — Фру для его племянницы. — О, и Карл сказал мне, что его задержала полиция? Опять? — Этот ребенок… — фыркнула Фиона. — Ничего серьезного. Они поймали его быстро, как воздушного змея, с парой друзей, когда они ехали на украденном тракторе. Они разбили соседский сарай. Мы должны заплатить за ущерб, и они уже отпустили его. Йен усмехнулся. — По крайней мере, Лиам все еще идеален. — Никогда не видела настолько спокойного и воспитанного шестилетнего ребека. Его учителя осыпают его сплошными комплиментами и прочим дерьмом, — он слышал гордость в голосе Фионы. Лиам был единственным братом, которого она растила сама с самого начала. — Тогда спасибо Богу за Лайама Галлахера. — Бога Нет. — Твердо ответила его сестра. Потом добавила. — Так… Йен собрался с духом. Он догадывался, куда клонится это " так " и затянувшаяся пауза. — У тебя уже есть парень? Он знал это. Йен никогда не упоминал о Кэше в разговоре с Фионой. Она бы точно не одобрила его выбор. Женатые, взрослые мужчины были большой проблемой. Но Микки… Микки был кем-то другим, не так ли? — Ну… — начал Йен. — О боже, Йен. Правда?! Я так рада за тебя! — Ее восторженный крик был почти оглушительным. — Скажи мне! Кто он такой? Как вы познакомились? — Ух ты, эй, придержи коней! — Он услышал смех на заднем плане. — Я серьезно. Ты ржешь сейчас, как чертова лошадь? — Да. И что? Расскажи о нем своей старшей сестре! — Э-э… еще рано, я не знаю… — Первые дни отношений — самые лучшие! Наслаждайся. — Да, конечно… — только проблема была в том, что Йен не знал, будут ли первые дни единственными, которые он получит с Микки. Повторения может и не быть… и перспектива была не из приятных. Затем его глаза расширились, когда он заметил фигуру с важным видом приближающуюся к нему. Как будто его вызвали и перед ним появился Микки Милкович. И он смотрел прямо на Йена. — Эм-м, интернет. Мне нужно идти прямо сейчас. — О. Хорошо. Лов… — Йен резко оборвал телефонный разговор. Теперь Микки стоял с ним, лицом к лицу. Он коснулся языком уголка рта, оглядывая Йена с головы до ног. Он лишь на миг остановился рядом, а после продолжил путь, оставив позади растерянного рыжего парня. — Идешь или как, Рыжик? — услышал Йен, тихий вопрос Микки. Йен мгновенно вскочил на ноги, непонимающе глядя на парня. Микки теперь теребил пальцем нижнюю губу. Если бы Йен не знал его лучше, то ему казалось, что Микки нервничает. — Э-э… — начал Йен, на всякий случай, если он что-то пропустил, следуя за ним по коридору. Микки ничего не ответил. С этими бровями, изогнутыми и странным взглядом в сторону Йена, ему не нужно было этого делать. Микки нащупал в кармане ключ от маленькой двери и распахнул ее. Йен решил последовать за ним. Маленькая комнатка, несомненно, служила уборной. Как, черт возьми, у Микки оказался ключ к ней? Чтобы разрядить напряженное молчание между ними, Йен решил спросить: — Итак, хм, ключ… — Ты хочешь задавать сейчас вопросы или хочешь меня? — Резко перебил его Микки. Йен не мог сказать, что действительно бы возражал.***
Йен все еще возился с молнией на брюках, когда Микки направился к двери. Как, черт возьми, он смог так быстро одеться? — Так…я думаю, это похоже на секс — звонок, а? — Спросил Йен, чтобы попытаться задержать Микки хотя бы на секунду. Он еще даже не восстановил дыхание, а Микки, конечно же, не давал ему времени насладиться этим гребаным послевкусием после хорошего секса. Кроме того, он не хотел, чтобы другой парень ушел так скоро. — Все. Увидимся. — Микки даже не оглянулся, когда произносит это. Он просто открыл дверь и вышел. Йен остался в комнатушке, ремень все еще был расстегнут. Он с громким вздохом провел рукой по лицу. Ну, что ж, он опять трахнул Микки. Разве он не должен быть удовлетворен?..