Очки закрыли чувства

Слава с Замаем вернулись рано утром, привезли чебупели, прямо с порога начали радостно рассказывать про концерт и про город. Ваня, который и проснулся только от бодрого: «Едем!» в трубку, все пытался привести мысли в порядок и собрать себя в кучу. И не испытывать, блять, иррациональное и совершенно несвоевременное чувство вины. Да, он впустил Рудбоя один раз. Да, на следующий день он поехал с ним. Но разве это нельзя было объяснить обычной жаждой приключений? Больше с Евстигнеевым он все равно не собирался пересекаться. А про эти случаи ни Славе, ни Замаю знать не обязательно. Смысл их нагружать, и так заебанные. Это они сейчас выглядят бодрыми, потому что адреналин еще не весь выветрился после концика, часов через пять попустит и они завалятся спать на ближайшие часов двенадцать. Одно из немного, что мог сейчас сделать Светло для друзей, это просто быть рядом, слушать их рассказы, послушно жевать сгоревшие чебупели и запивать пивом, смеяться там, где это необходимо, одновременно с этим чувствуя себя лишь частично присутствующим на этой кухне. — А ты чего такой бледный? Ты хоть из квартиры выходил, пока нас не было? — поинтересовался Замай, вдруг сосредоточив внимание на Светло. Надо было срочно что-то решать, поэтому Ваня не нашел ничего лучше, чем пожать плечами, а потом очень быстро и даже топорно перевести тему. — А может Букера с Мишей позовем? Они же еще не знают наверное, что вы приехали. — О! Кайф. Можно еще и Витька, — зато Слава тут же подхватил. Спасибо, что в душу лезть не стал. Хотя кто его знает, может Ване еще придется выслушивать расспросы вперемешку с душеспасительными беседами от Карелина, стоит ему только расслабиться. Компания собралась большая и разношерстная. Тут и девушки Джигли и Букера, и какие-то малознакомые «реперы», и даже любопытная журналистка-знакомая знакомой Вити СД, о чем она не переставала напоминать всем присутствующим, хоть ее никто блять и не спрашивал. Ваня выбухал все, что мог, пока в горле не появился ком, красноречиво намекающий, что такими темпами Светло придется обниматься с белым другом. Но и выпитого Ване хватало, чтобы не задумываться ни о чем, веселиться и даже попробовать забраться на стол, чтобы там кружиться аки балерина. — Ты опять собираешься вызвать Рудбоя на баттл или нахуя ты залез? — тут же хихикнул уже пьяный вдрабадан СД. — Нет, ты же видишь, что он еще одет, да и не в рубашке. Для Рудибоя он бы понаряднее оделся, — ради этой фразы та самая журналистка — знакомая знакомой — оторвалась от разговора с каким-то из пришедших «реперов». Весь вечер она слушала его преувеличенно внимательно, и то ли для статьи материал собирала, то ли просто думала о своем, используя бахвальство и пустую болтовню парня как шумовой фон. Ваня тут же перестал танцевать и спустился со стола. Спасибо, что Джигли был рядом и подал ему руку. Слова журналистки его не укололи, вообще никак не задели, пьяный мозг даже не сильно стал задумываться о сказанном. Но надо было по-быстрому сгенерировать что-нибудь ебанутое и привычное фалленовское, чтобы и никто из остальных не подумал, что его могло что-то задеть. — Эй, я что, не могу потанцевать для приятной компании? Вы посмотрите. Я им танец готовил, неделю репетировал, вон, даже напился для храбрости, а они нос воротят. Все, Миша, спускай меня отсюда, эти люди не ценят искусство. Все рассмеялись и вернулись к прерванным разговорам, а сам Ваня пошел на кухню. Ему хотелось немного посидеть в тишине. Благо, всегда можно прикрыться тем, что просто вышел покурить. На кухне у них была оборудована даже специальная банка для бычков, а еще огромная гора зажигалок на подоконнике, бОльшая часть из которых, правда, уже утратили свой свет. «Как и все мы, зажигалочки, как и все мы». В какой-то момент созерцать однообразный — пусть и Питерский — вид из окна надоело, так что в руках вновь оказался телефон. Светло прекрасно знал, что в таком состоянии ему можно, а что нельзя. Можно: 1. Троллить Локимина в твиттере 2. Постить постироничные мемы везде, докуда дотягиваются руки 3. Фоткаться в шубе на голое тело и впоследствии выкладывать фотку. Нельзя!!! 1. Заходить в соцсети Рудбоя, потому что это может спровоцировать пьяный мозг на дрочку или кошмары (или все вместе, у Вани уже был опыт, спасибо, не надо) 2. Заходить в соцсети Оксимирона, потому что там точно будет Рудбой (почему этого нельзя — см. пункт №1) 3. Заходить в соцсети кого-либо из Окситабора (причину см. в пунктах №1 и №2). Стоит ли говорить, что Ваня тут же поспешил заняться именно тем, чего ему нельзя. Запретный плод сладок, все такое. Только открыв инстаграм, Светло наткнулся на кучу сторис и фоток от всех знакомых — кто в данный момент тусил на концерте Оксимирона в Питере, кто уже отплясал свое в Москве и теперь приходил в себя. Ваня просматривает все сторис одну за другой, на всех — одно и тоже, только с разных ракурсов. Так что и радостно скачущего по сцене Охру Ване удалось хорошо разглядеть. Именно Охру, от неловкого, чуть смешного и бесящего, такого обычного Евстигнеева, в нем было столько же, сколько в Фаллене психически здорового человека, готового к нормальным взрослым отношениям. То есть, очень-очень мало. Светло завороженно смотрел на светящуюся маску, на испещренный татуировками голый торс, омываемый синим светом прожекторов, потом как в трансе полез в карман за наушниками, чтобы услышать еще и голос. Спасибо, что сейчас рядом никого не было. Даже Славе он вряд ли смог бы объяснить, почему в этот вечер он пьяный не тусит с друзьями и даже не курит на балконе, поймав грусть-тоску, а собирается послушать, как Рудбой исполняет треки Оксимирона. Ваня услышал всего несколько фраз. И пропал. *** Сегодня, прямо сейчас, у Окси шел концерт в Питере. Это было так странно, но с другой стороны, почему Карелину не должно было насрать? Надо было срочно отвлечься. Поэтому он подошел к этой журналистке, знакомой знакомой Вити, и начал флиртовать (как потом рассказали друзья, он сначала чуть не упал на нее, а потом очень пьяно и кринжово ее клеил). При этом «репер», который все это время с ней базарил даже попытался возмущаться, но Слава его проигнорировал. И девушка тоже. Кажется, Слава даже заметил тень облегчения у нее на лице. Но как знать, все перед глазами плыло. Они незаметно переместились в комнату Славы и на его кровать. Тут уже пьяному мозгу ничего делать не надо было, инстинкты справятся. Опрокинуть хрупкое тело навзничь, нависнуть сверху, нашарить пуговицы блузки. — Нет. Ладошка уперлась Карелину в грудь, тот всего на секунду заколебался — а не было ли это частью игры? Питерские девчонки почему-то очень любили игры в сопротивление. Но нет — значит нет. Со своими пассиями (с двумя) Слава всегда обговаривал такое заранее. — Спасибо, я здесь не за тем, чтобы спать с малознакомыми «известными рэперами», — журналистка показала пальцами кавычки, Карелин так и не спросил ее имя. — Вообще я здесь за компанию, ну и Витя мне материалы для статьи про будни русского андеграунда обещал. Не соврал, кстати. К тому моменту Слава уже перекатился на бок, подальше от своей несостоявшейся партнерши по пьяному сексу. — И че, куда статья пойдет? В твой личный блог? — В журнал, — она оскалилась. «Красивая», — пронеслось в голове у Славы. Но это было замечено мельком, и никакого отклика от плоти или духа не последовало. — А название? — Не скажу, ты уж прости. А то вдруг тебе что-то не понравится, может я не так как-то передам ваши эти антихайповские постулаты, ты потом устроишь скандал, а меня с работы выгонят. — Нихуя у тебя обо мне мнение какое, — хмыкнул Слава. — Не собираюсь я тебе жизнь портить. Нахуя? Ты вон, делаешь как журналист больше и лучше, чем этот Дудь ебаный. Ты хотя бы пытаешься понять, а не смотришь свысока. Мол, у вас тут все говно, и только я один знаю, как все должно быть устроено. — Ну спасибо, — девушка еще раз улыбнулась, теперь уже добрее. — Могу инсайдами поделиться, если надо. — Инсайды, это сплетни типа? — Карелин дразнился. — Называй как хочешь, но суть ты понял. — Думал, ты таким не промышляешь. — Я о таком не пишу, но информацию собираю разную, мало ли, пригодится. Даже знаю, что тебе будет интересно. — Да? И что же? Без лишних слов девушка вынула телефон и протянула Славе. На сторис с концерта зал дружно скандировал: «Гнойный — пидор», а потом прожектор выхватил довольное, словно вновь угашенное, лицо Мирона, который тут же заулыбался и подтвердил: «Так его и зовут». — Ну и дебик, — Слава пожал плечами, маска похуиста уже была на нем. Девушка ушла вместе с Витей. Тот помог ей надеть рыжее пальто и увел в ночь. «Удивительно, что пальто не белое», — неожиданно зло подумал Слава, после чего ушел на кухню и молча сел рядом с Ваней. Тот при появлении друга вытащил наушники и понимающе хмыкнул. Что-то частенько в последнее время их стала захватывать хандра. Повинуясь этому гложущему чувству надвигающегося абсолютного «ничего», Слава переименовывает себя в Твиттере на «Так его и зовут». Легче становится всего на миг. — Задело, — Ваня не спрашивал, он точно знал. — Да нет, — Карелин отмахнулся. — Не пожалеешь потом? А то Окси решит, что ты следишь за ним. — Да его фанаты ебанутые уже все донесли, тут и следить не нужно. — Ты потом Кокси это объяснять будешь, хотя там бесполезно, больше его ЧСВ уже не вырастет. — Я и не буду ему ничего объяснять, он че, важная курица? Ваня одним глотком ополовинил бутылку пива и протянул Славе. — Может съебемся? — Чего? С хаты? — не понял Карелин. — Ага. Прогуляться хочу, мутит что-то. — А ты мешай больше, мутит его. Ладно, погнали, я только сейчас Андрюху предупрежу. — Не надо Замая, он начнет отговаривать. Да и все тогда узнают, что мы съебаться хотим. — Ладно, смс-ку ему скинем. Они и правда выбрались быстро, как заговорщики: схватили куртки-ботинки и выбежали в подъезд. Обувались уже на первом этаже, прислушиваясь, не идут ли за ними хватившиеся их друзья. До канала дошли быстро, теперь можно было прогуливаться вдоль воды и курить. С легальной покупкой алкоголя они уже опоздали, а до круглосуточного ларька со знакомым продавцов было слишком далеко. — Я протрезвел, — пожаловался Слава. — Я это предвидел, — Ваня вынул из внутреннего кармана чекушку коньяка. — Спер у Букера, — пояснил он. — А то запасы алкоголя подходили к концу, а мне трезветь не хотелось. Слава засиял, Ваня тоже. Сейчас Фаллен будет в счет. И Фаллен будет в щи. На каменных ступеньках холодно, но зато вид открывается просто шикарный — темная, будто написанная маслом вода тихо шелестит у ног, а на параллельном берегу кружатся в танце несколько парочек, уличный музыкант напевает: «и если ты давно хотела что-то мне сказать, то говори». Телефон в руке вибрирует оповещением в инсте. Новый пост Мирона — странно, Слава не думал, что у того сейчас будет время. А ведь Федоров реально дошел до этой самой церквушки, видимо и своего бэк-мс с собой потащил, фото было сделано профессионально. На нем Мирон выглядел одухотворенно, загадочно и несмотря на свой гуччи-пуховик как-то в тему. Сам пост был о маленьких, но значимых местах нашей необъятной. «Вот умеешь ты все пафосом испортить, Мирошка», — тут же отписал Слава тому в личку. «Просто поделился мыслями. Ты же сам сказал сходить в церковь». «А без поста в инсте ты думал, поход не засчитается?» «Все, Слава, утомил». И вот снова это «Слава». «Я еще и не начинал», — напечатал Слава и тут же стер, за «Гнойного пидора» все-таки было обидно, тем более его уже начал тормошить Ваня. Тому, видимо, стало скучно, и он был намерен получить от Карелина внимание. Они поднялись с холодного камня и отправились дальше. Конкретной цели у них не было, только прекрасный русский «авось» и направление «куда глаза глядят». Скоро они уже будут глядеть в сторону дома: на улице было холодно, алкоголь начал отпускать. Сообщений от Замая пока не было, и либо тот их еще не хватился, либо решил не акцентировать на этом внимание всех в компании. Их планы резко изменились, когда по правую сторону от них из темноты вырос ларек, его окна уютно светились желтым, красная вывеска обещала продукты аж целых 24 часа. Если это не было приглашением, то чем тогда? В ларьке, правда, было только пиво, и Ваня со Славой разжились четырьмя баночками «Балтики». — А вкус такой же, как и пятнадцать лет назад, — Светло с удовольствием сделал два больших глотка. — Вот она, стаб-стаб-б-бильность, — Карелин икнул. Миг, и вот уже Слава растянулся на земле. Причем плюхнулся он прямо в лужу, подняв при этом тучу брызг и попав Светло на джинсы. Ваня на правах лучшего друга тут же сложился пополам от хохота. И на этих же правах он аккуратно тронул лежащего носком кроссовка. Только вот Карелин на это никак не отреагировал, даже не огрызнулся, лежал себе, уставясь в небо и особенно яркие звезды, и лыбился как идиот. — Ты че там, умер? — Не то чтобы я пытался жить. Ваня наклонился над другом, намереваясь тому помочь, но Слава протянутую руку проигнорировал, продолжая сверлить внимательным взглядом небесную твердь. Только теперь он выглядел скорее задумчивым. — А я с Оксимироном целовался. Ваня так и сел. Рядом. На грязный асфальт. Хорошо, что не в лужу. И ведь подозревал, что те Славины посиделки с Федоровым не могли не обернуться каким-нибудь пиздецом. — Мгм… Ваня не знал, что ему сказать, поэтому просто достал из мятой пачки последнюю сигарету и протянул другу. — Ничего больше не скажешь? — Мне типа разыграть удивление? Ты же по этому Коксимирону столько лет уже сохнешь, так что… Слава хихикнул и попытался подняться, Светло все же пришлось ему помогать. — То есть никаких подъебок? — уточнил Карелин, когда они шатаясь и то и дело оступаясь зашагали по направлению к дому. — Что до подъебок, то подожди до завтра, я щас не в состоянии. И вообще хуй знает, что тут скажешь. Ты либо жалеешь об этом, либо нет. Либо хочешь повторить, либо нет. — Я и сам не знаю. Просто пососались и все. — Клево он целуется хоть? — Ваньк, — Слава притворно возмутился. — С тобой в сравнение не идет. — Какой же ты пидор, — Ваня заржал. *** Дни потекли своим чередом, Ваня только и успевал, что считать их. Евстигнеев, занятый туром, больше не донимал, заказы вновь поперли — все-таки короткая у людей память. Слава сыграл два концерта и отказался от трех интервью. Надо думать, после Дудя отходил. Все же как бы друг ни хорохорился, а некоторые вопросы журналиста его пробирали. Все вокруг словно были спокойны и довольны. Один Ваня постоянно испытывал смутное беспокойство, которому не мог найти причин. Друзьям он не говорил, чтобы они не послали его вновь к психотерапевту. По этой же причине шокер в виде пистолета был упрятан Ваней глубоко в шкаф под слой футболок и свитеров. Мокрый сон с участием Рудбоя выбил Светло из расхлябанной колеи, в которую тот только-только начал входить. В этот раз он был куда реалистичнее, подсознание Вани использовало все, даже самые мелкие детали, воссоздавая образ Евстигнеева. Особенное внимание было уделено телу, его Ваня ощущал во сне очень четко, оно было крепким и жарким. Лица в темноте не было видно, только слышно дыхание. Весь незамысловатый сюжет сна являл собой лишь переиначенное воспоминание о той самой поездке на полигон. В нем не было никакого Константина и уже Рудбой учил Светло стрелять, показывал стойку, плотно прижимаясь сзади и трогая его тело. В какой-то момент Ваня понял, что хочет большего — тогда он подался назад и сам потерся задницей о чужой пах. Чудесно, во сне одежда исчезает, потому что становится ненужной. Зато материализуется смазка. Они трахаются прямо на траве, она жесткая, но сейчас Светло откровенно плевать. Ему так охуенно. Толчки в нужном ритме, член Рудбоя попадает по простате. Ваня только протягивает руку к своему стояку и совершает пару движений, как тут же его накрывает мощный оргазм. Но толчки продолжаются, видимо, Охра еще не насытился. Теперь трава становится более колючей, Светло чувствует боль в руках. А потом кровь. Ай! Ваня просыпается, оказывается то, что он принял за траву во сне, оказалось когтями Гриши. Котик пригрелся под боком у хозяина и, видимо, был недоволен тем, что тот слишком уж активно начал шевелить рукой. Ваня тихо застонал. На экране телефона высветилось 3:15 и одно новое сообщение от Евстигнеева. Голосовое. Значит Йобдур был пьян. Ваня успел заметить, что тезка не очень-то жалует голосовые — ни слушать, ни сам записывать — но когда напивается и русский язык становится уже неродным, тогда в ход идут длинные, по большей части состоящие из междометий голосовые. «Ну нахуй, Вань. Мне тебя и во сне хватило», — и с этими словами Светло направился в ванную. Увы, реальная прохладная вода не смогла смыть эфемерные прикосновения, но Ване хотя бы немного стало легче. Уже возвращаясь из ванной к себе в комнату, Светло заметил, что на кухне кто-то был. Было темно — только тусклая луна давала немного света, а еще чужой мобильник. Замай сидел за столом, рядом дымилась кружка, распространяя вокруг себя аромат трав, Хан на дух не переносил пакетики и пил только листовой чай. Ваня перешагнул порог, специально шаркая ногами, чтобы Андрей его заметил. Не хватало только пугать человека, в его-то преклонном возрасте… — Чего не спишь? — Не спится, прикинь. Изворочался весь, подумал, может чай поможет. Ваня неловко замялся на пороге, дальше он так и не прошел. — Будешь чай? — Давай. Ему налили чай в его персональную кружку — серую и истертую, с сидящей грустной собакой, которую Светло окрестил «могильной» как только ее увидел. — Как ты? Помогла вам прогулка со Славой? — Да в порядке я. А то, что мы тогда со Славой смылись, ты уж извини. Просто, если бы тебя предупредили, все ребята услышали бы. — Замазали, — Андрей отмахнулся. — Но ты точно… — Точно в порядке. Замай посмотрел странно, слишком пристально для человека, который поверил его словам. Иногда Ване было стыдно признавать это, но все же со Славой они были как братья, тогда как с Замаем — друзьями. И иногда…редко…оставаясь наедине с Андреем, Светло испытывал неловкость. — То, что тогда Рудбой сделал…непростительно. Вот чего Ваня опасался, что придется вновь обсуждать ТУ ситуацию. — Ой, Хан, не нуди. Мы уже все выяснили, я не собираюсь… И тут на телефон Вани пришло еще одно сообщение. Снова от Рудбоя. — Я видел в тот раз, когда уходил, что он с тобой остался. Не стал говорить Славе, подумал, что если ты сам не рассказал, значит так нужно. — Да там ничего такого, просто он подкинул до дома, а Славяна волновать не хочу. Телефон вновь пиликнул. Рудбой там вообще охуел что ли? Или в своем туре уже кукухой поехал и забыл, что простые смертные по ночам имеют особенность спать. — Что-то важное? Конечно же Замай заметил. — Не… — Тогда перестань так любопытно коситься. Прочитай, пока не поздно. Сам знаешь, что наутро из телеги можно стереть сообщения. — Ты мне сейчас советуешь не игнорировать Рудбоя? — Ваня поднял бровь. Это был максимум его «скептического» взгляда. — Просто советую не игнорировать. Может что-то важное. Ваня фыркнул и поднялся со стула. — Ладно, я спать. Сон, кажется, и правда решил вернуться — голова стала ватной, глаза слипались. Светло тяжело повалился на кровать, отбрасывая телефон подальше. Чтобы не было соблазна прочитать и ответить. Только вот слава Замая не шли из головы. Светло мученически застонал и потянулся за телефоном. Пьяный голос на записи было слышно отвратительно, громкая музыка заглушала почти все слова. Очевидно, что Рудбой был в клубе. Он что-то весело рассказывал Ване, по интонации это еще можно было понять. В следующей голосовой слышимость уже лучше — очевидно, Евстигнеев догадался выйти на улицу. «…мы послезавтра выступаем в Калининграде. Приезжай, я тебе проходку организую. Там пиздец красиво». И в конце записи вздох облегчения. Ясно, долго собирался с духом, чтобы такое Фаллену написать. Еще и аргументы подготовил, ишь ты. Хуевые, правда, аргументы. Да и само предложение тоже. — Рудбой, я понимаю, что ты бухой, но ты, ебнулся? Я че, на вашего фаната похож? Никуда я не поеду. «А я думал, что вы в Антихайпе все более рисковые», — записывает Рудбой. «Евстигнеев, ты еблан». «Я уже слышал. От тебя же, кстати». «Похуй, я собираюсь спать». Рудбою похуй. Рудбой звонит Ване спустя десять минут по видеосвязи. Он все еще на улице, куртки на нем нет, зато темные очки водружены на нос и в зубах неизменная сигарета. «Солнце светит идентично всем, но ебанутым больше», — в голове всплывает фраза очень в тему. — Рудбоище, ты че, ебнутый? Ты же знаешь, что у меня теперь есть оружие и я могу прожарить твой тощий зад. Ладно, Светло понял, КАК это прозвучало. — Я завтра об этом пожалею, ну, что вообще все это устроил, но…приезжай. Мне все время хуйня какая-то снится. Я блять так проебался, мне стыдно до сих пор. — Так, харе уже, было и было, — отмахивается Ваня и самому себе не верит. Евстигнеев, видно, тоже. — Если все же решишься, то мы будем выступать в клубе «Вагонка». И он отключился. А Ваня остался сидеть в темноте и гадать. И что это было?