***
— Мисс Ворона, можно мне ещё хлеба, пожалуйста, — послышался голос Бронвин. — Я дам, Винни, — ответила ей Оливия, и буквально в ту же секунду плетенная пиала с хлебом, что стояла на серванте, оказалась в руках юной силачки. — Не забывайте, что ещё будет черничный пирог, — сказала имбрина. Вдруг с лестницы послышался шум. Запыхавшиеся от бега Эмма с Джейком буквально влетели в столовую, виновато смотря на свою имбрину. Птица воровато посмотрела на них, и головой указала им на места, разрешая присесть. Все были увлечены ужином, после которого странных ожидал десерт, в качестве которого был черничный пирог. — Оливия, — обратилась Алма к Элефанте. Та лишь удивительно взглянула на нее, — где Китана? Почему она не спустилась на ужин? — спросила она и прищурилась с загадочной улыбкой, словно зная ответ на свой вопрос, но хотела услышать его из её уст. — Ей не здоровится, — проглотила уверенность в словах вместе с куском хлеба. — Может тогда ей обратиться к нашему "врачу"? Я уверенна, Енох сможет оказать необходимую помощь. — подозрительно улыбаясь, она посмотрела на парня, на лице которого смешались удивление и недопонимание. — Нет! — резко возразила она, и сразу же оступилась, усмиряя свой пыл, — нет, — повторила она уже спокойнее, — это будет лишним. Уверенна, что все в порядке. Ей просто нужно поплак… отлежаться.***
— Оливия, стой, — остановил ее Саймон, когда та уже хотела подняться на верх, — погоди пожалуйста. Может объяснишь, что с Китаной, и почему она не пришла на ужин? — спросил ее Льюис. Девушка замялась, и хотела, было, снова начать травить свои байки о том, что ей плохо, однако парень сразу же ее перебил. — Это ты будешь рассказывать Птицам. Я знаю, что что-то не так. Что случилось? Оливия опустила свой удивленно-напуганный взгляд и обречённо выдохнула, на пару секунд свесив голову. — Она снова поссорилась с Енохом. На этот раз очень сильно. Прости Саймон, но это все, что я тебе расскажу. Я не хочу это распространять, и ты, пожалуйста, молчи. Саймон, заверив девушку в своем молчании, остался на лестнице, задумавшись, в то время как Элефанта поднялась на второй этаж. Через пару секунд он услышал звук закрывающейся двери, и понял, что она уже в своей комнате. Он решил наведаться к Китане и попробовать лично узнать, что произошло. Уже подходя к ее комнате, что находилась дальше всех других девичьих комнат, он услышал некий шум и всхлипы. Набрав полную грудь воздуха, он трижды постучал в деревянную дверь. Через пару секунд он услышал приглушённый голос. — Убирайтесь! Я не хочу никого видеть. — голос дрожал от напряжения. Саймон хотел было открыть дверь и войти к ней, однако одумался, и понял, что это сейчас будет неуместно. Услышав девичий плач, он на эмоциях резко развернулся и быстрым шагом, чуть ли не бегом, подошёл к двери комнаты Оливии и принялся настойчиво стучать. — Элефанта! Элефанта, открой! Оливия! — не переставал он стучать кулаком. С удивлением на лице девушка открыла ему дверь, вопросительно глядя на того. — Рассказывай. — отрезал он, без приглашения входя в комнату пиротехника.***
Поленья периодически трещали в камине, наполняя комнату запахом горелого дерева и теплом. На часах всего десять, сумерки на улице сменились только расцветающей луной. Гостиная, в которой находились некоторые странные, была наполнена домашним уютом. Миллард играл с Клер в куклы прямо на мягком ковре, Гораций увлеченно рассказывал Фионе какую-то очередную статью, Джейк и Эмма, сидя в обнимку, обсуждали все то, что накопилось у них за эти дни, Люцифер, Матео и Нереус играли в шахматы, Енох сидел на полу, оперевшись спиной о стенку теплого камина и читал очередную книгу. В гостиной царил покой. Вдруг идиллию прервал Саймон, вошедший в комнату и словив пару чужих взглядов. Жестом он показал им, что те могут не отвлекаться от своих занятий, и тихими шагами направился к камину в сторону О'Коннора. Тот настолько был увлечен чтением, что даже не заметил приближающегося Льюиса, и лишь когда тот сел рядом, также облокотившись об стену, уловил его боковым зрением. Пару секунд парни сидели молча. Взгляд Еноха был устремлён в книгу, взгляд Саймона куда-то в даль. — Что читаешь? — вдруг спросил парень некроманта. — Азубка смерти, Артуро Винсон, — буркнул тот, не отрываясь от пожелтевших страниц. — Ясно... — выдохнул Льюис, после чего повернул свою голову к нему, — послушай, Енох. Что с тобой не так? — напрямую спросил тот. Только в этот момент некромант отвлекся от книги, сначала недоумевающе посмотрев куда-то вперёд перед собой, затем таким же взглядом обратился к Льюису. — В каком смысле? — нахмурил брови он. — Да во всех, Коннор. Почему ты сначала делаешь, а потом думаешь. Если вообще думаешь, — ответил тот, смотря куда-то перед собой. — Так, Льюис, тебе что-то конкретное нужно, если нет, то спокойной ночи, — слегка нагрубил он, после чего снова уткнулся в свою книгу. Саймон помолчал пару секунд, затем тихо произнес. — Послушай, я, конечно, тебе не судья, но разве ты действительно думаешь, что Китана какая-то развратная шлюха? — сказал он совершенно спокойно и тихо. Енох поднял свой презрительный взгляд на Льюиса, собираясь что-то ответить, однако тот его перебил. — Ну сам посуди. Ты же знаешь ее даже больше меня. И по-твоему эта девушка, которая всегда была такая тихая, веселая, приличная и добрая, подходит под этот эпитет? — словно ожидая ответа от некроманта, но тот лишь молчал. — Тебе-то вообще какое дело? — прошипел он, прищурив глаза. — Да мне-то никакого, просто больно смотреть на то, как она убивается, сидя у себя в комнате, и прогоняя всех. Я тебе так скажу, что ни со мной, ни с Миллардом, ни с Люцифером она даже не целовалась, не говоря уже о большем. Это так, просто чтобы ты знал. А твоя ревность на пустом месте не более, чем проявление отсутствия мозга, чтобы хоть каплю подумать. Оба парня замолчали, глядя куда-то вдаль, и слушая звуки ливня и грома, раздающиеся на улице трехкратным эхом последние несколько часов. — Идиот ты, О'Коннор. Идиот. — сказал тихо Льюис, — ведь не я сейчас у неё в голове, и не Миллард у неё в сердце, — сказал тот напоследок после чего поднялся со своего места, также тихо выходя из гостиной, оставляя Еноха наедине со своими мыслями. Что он наделал...***
Ноги некроманта медленно перебирали деревянные ступеньки лестницы, однако это привычное эхо, раздаваемое по лестничной площадке, даже не было слышно из-за шума крупных капель, падающих с неба и разбивающихся о поверхность черепичной крыши. Сердце стучало очень сильно, когда одна его нога коснулась пола второго этажа. Медленно, словно нехотя, он шел вдоль коридора, направляясь к заветной двери. Чем ближе он подходил, тем тише — как ни парадоксально — становилось в доме. От этого на секунду сжалось сердце, но тут же вернулось в обратное положение. Оно чуть не забыло, что у него бессердечный хозяин. Его сердце уже давным-давно, как и другие сердца различных животных, стояло где-то там на полке, в большой прозрачной банке, и плавающее в формалине, покорно ожидающее свою очередь. А там, где оно раньше было, была дыра... Огромная, черная дыра. Ничего. Пустота. У него нет сердца. Подойдя вплотную к двери комнаты Эванс, он притих, пытаясь уловить звуки за ней. Гробовая тишина. Даже мухи не пролетит. Парень сжал свою руку, и несколько раз громко постучал в дверь, в надежде, что сейчас она распахнется, и она предстанет перед ним. Пусть и заплаканная, опухшая, измученная. Но он ее сейчас увидит. Ещё пару секунд тишины, после чего послышался грубый, громкий, но до безобразного удивления спокойный голос. — Я же сказала, убирайтесь! Я не хочу никого видеть. Он хотел снова постучать, однако понял, что это бесполезно. Не выдержав, он сорвался с места, быстрым шагом направляясь на свой этаж, точно также, как сделал это Саймон ранее.***
Яркие лунные лучи проникали сквозь винтажные шторы в комнату некроманта. Тот лишь спешно подошёл и отдернул их, давая тусклому свету наполнить свою и без того мрачную комнату. Ночное светило озарило озадаченно лицо парня, на котором читалось лишь раскаяние. Он отошёл от окна, начав расхаживать по комнате из стороны в сторону, не в силах найти внутренний покой и смирение. Его буквально рвало изнутри. — Какой же я дурак. — только и доносилось с пухлых уст некроманта. Он закрыл свое лицо холодными поцарапанным руками, сдерживая крик боли. Ему казалось, что он сейчас просто умрет. Он никогда не чувствовал себя настолько виноватым. Он почему-то вспомнил тот день, когда она, полуживая пришла к нему. Пришла, и просила, умоляла его перестать издеваться над ней, заверяя что ещё одну ночь без сна она не выдержит. Но тот лишь смеялся ей в лицо, только и желая того, что ее не станет. Но стоило ей уже отходить в мир иной, упала на него. Тогда-то он и поменялся. Спас ее. Спас ей жизнь, которую сам же поставил под угрозу. А ведь если бы тогда он этого не сделал, то возможно сейчас ее уже не было, и легче было бы намного, и покой был бы. Только, вот, зачем он теперь ему? Она всё еще безразлична ему? Сколько раз он внушал это сам себе, сидя в гордом одиночестве, сколько раз он заверял сам себя. Просто очередной сожитель, до которого ему и дела нет! Ведь так? Парень стоял, слегка присев на свой рабочий стол. Лунные лучи, проникающие в его комнату, служили единственным источником света, омрачающим её ещё больше. Именно в этом свете его и без того темные, глубокие глаза казались черными, словно космос. Блики, создаваемые отражением звёзд многократным отражением раздавались в черных очах. И лишь благодаря им была видна прозрачная пелена, застилавшая их. Он морга, но слезы все больше и больше проступали. Парень зажал глаза кулаками, вытирая предательские частички своих эмоций. Ведь плакать — удел слабых. Так когда-то говорил и он сам. Что ж... Он слабак. Хоть это он признал Вдруг эмоции окончательно взяли верх, и он начал крушить все, что попадалось под руку. Медицинские инструменты, незаконченные куклы, банки с сердцами, стул — все это летело в разные стороны. Руки парня снова и снова ударялись о холодные деревянные стены, оставляя на них темно-красные следы крови. Буквально одним движением руки он опрокинул небольшой комод, что стоял в углу комнаты. Все банки, наполненные формалином с сердцами, что там были, в мгновение ока оказались на полу, и уже через мгновенье разлетелись на миллион крохотных осколков, один из которых предательски впился в его руку, не желая выходить. Из рук его сочилась алая, почти бордовая кровь, а из стеклянных глаз сочились слезы. Слезы расскаяния. Он сволочь. Он дурак. Он урод. Это он признавал. Но то, что эта девушка заставляет его сердце биться быстрее — никак, наотрез... НЕТ! Никогда в жизни он этого не признает, даже самому себе. Когда-то он также думал об Оливии. Ведь когда-то она тоже заставляла его испытывать к ней нечто странное, нечто, что очень похоже на... Любовь? Но он ошибался. Это было не более, чем привязанность. Такая, дружеская, или даже братская, родственные чувства. Но никак не любовь. Нет. Точно также и сейчас. Хотя и назвать эту девушку сестрой его язык никогда бы не повернулся. Вымотанный и измученный Енох подошёл ко входной двери, и только его кровоточащая рука коснулась холодной ручки, намереваясь повернуть ее, как тот остановился, и буквально через пару секунд отпрянул, словно обжегся. Он повернулся к двери спиной, оперевшись об нее. Ноги его начали медленно подгибаться, он начал скользить по двери вниз, пока окончательно не сел, истерично запустив руки в волосы.***
— Алма, завтра к утру мы будем готовы к отбытию, — с горечью произнесла Ворона, сидя за обеденным столом. — Конечно, мисс Ворона, мы все об этом помним. Жаль, что вы нас покидаете, но мы обязательно ждём вас в гости на следующий год, — ответила ей имбрина. От детей послышались одобрительные поддакивания. Все были увлечены вкусным обедом, благодаря чему в столовой стояла относительная тишина. Лишь изредка слышались диалоги между некоторыми странными. После обеда имбрины запланировали прогулку к каньону для тех, кто желал. Таким образом все младшие дети в сопровождении братьев-альбиносов и имбрин были на пути к тому самому каньону, в низине которого находился уже знакомый пляж. Остальные же предпочли остаться дома. В доме было тихо. Почти все были чем-то увлечены. На кухне сидели Оливия, Эмма, Бронвин, Джейк и Миллард. Они активно обсуждали события этого дня, которые уже успели произойти, скорбели о скором уезде своих друзей. Стоило только им замолчать, как на кухню зашёл Енох. Парень налил себе чашку кофе, потёр руками чёрные синяки под глазами, после чего сел на другой конец стола, не отрываясь от чтения своей книги. Странные лишь обыденно посмотрели на него, и продолжили разговор. — Я надеюсь, что больше таких тренировок, как была вчера, не будет. Я так вымоталась. Еле до кровати дошла, — сказала Оливия. — Да! — активно подтвердил Миллард, — вчера имбрина помогала мне развить способность передавать невидимость другим, и у меня даже начало получаться, но это настолько выматывает, что стоило мне только войти в комнату, как я сразу уснул, — парень немного приостановился и закатал рукава, — зато... Теперь я могу так. Миллард взял руку Портмана и шутливо начал гладить его второй рукой, нарочно делая это максимально нежно. — Да иди ты! — откинул его Портман, и все залились смехом, включая самого невидимку. — Ладно, это была шутка. А сейчас... Да дай ты уже руку! — настойчиво приказал тот, когда Портман убирал его руки со своих, — смотрите. Он прикоснулся кончиками своих пальцев к запястью Джейка, после чего закрыв глаза, сосредоточился. Момент — и рука Портмана постепенно начала терять свой цвет, а вскоре и вовсе исчезла из поля зрения. Прошло пару минут — и вот вся его кисть была полностью невидима. — Это невероятно! — вскрикнула Бронвин. Невидимка убрал свои пальцы от руки юноши, после чего та снова вернулась на место. Вдруг из коридора послышались медленные тихие шаги. Все затихли, когда в дверном проёме показалась Эванс. Все очень удивились, увидев ее тут, но ещё больше внимания они уделили её взбалмошному и неопрятному виду, который был совершенно для неё не свойственен. Не произнеся ни слова, девушка медленно подошла к раковине, набирая чашку воды, и аккуратно отпивая из нее. Сейчас все взгляды были устремлены только на нее, но она даже не обращала на это внимание. Енох, сидящий поодаль ото всех, внимательно наблюдал за ней, мысленно пытаясь предугадать её дальнейшие действия. Китана выключила кран, ставя чашку обратно на свое место, и также медленно вышла из кухни. — Китана! — окликнули ее одновременно Джейк и Миллард, однако та даже не повернулась к ним. Прошло около минуты. Только странные хотели продолжить разговор, как откуда-то из коридора послышался громкий звук. Все, кроме Еноха, как ужаленные подорвались со своих мест, стараясь как можно быстрее выяснить что случилось. Стоило им зайти за поворот, что вёл к лестнице, как они увидели тело девушки, что лежало на полу в бессознательном состоянии. — О Господи! — завопила Эмма, стараясь присесть на колени, чтобы быть поближе к девушке, однако из-за ее странности ей это не удалось. За нее это сделала Оливия. Девушка присела на колени рядом, слегка похлопывая ее по щекам. — Китана! Очнись! Господи, да очнись ты! — перешла она на крик под конец. О'Коннор, что все это время сидел на кухне и делал вид, что ему наплевать на всё, услышал крики Эммы и Оливии, и также как и остальные, поспешил в коридор бегом. Когда он вышел, то увидел, что все странные столпились в одну кучу. Протиснувшись сквозь них, он увидел Китану, что словно замертво лежала на полу. Он опустился на колени перед девушкой, подобно Оливии, и первым делом ощупал ее пульс на шее. Выдохнул, почувствовав лёгкие толчки, сигнализирующие о том, что сердце бьётся. — У нее обморок, — коротко сказал он, после чего, собравшись с мыслями, начал раздавать указы, — Оливия, быстро иди в мою комнату. На втором стеллаже, третья полка, там нашатырь. — не успел он договорить, как девушка помчалась в комнату, — Эмма, принеси холодную воду и тряпку, Миллард, на кухне в верхнем ящике зелёный пузырек с настройкой, а ты Портман, дуй к ее комнате и открой дверь, — с этими словами он аккуратно подложил свои руки под колени и голову девушки, после чего взял ее на руки, словно фарфоровую куклу. — Ты только держись. Сейчас сделаем всё. — слетело шепотом с его губ.