Balin — Take Me To Church
— Ну как тебе, нравится местечко? — шатенка самодовольно ухмыльнулась, упирая буки в бока. — Мне стоило догадаться о том, кто раскрыл нашу петлю Бэррону. Ты, жалкая двуличная крыса! — голос был слишком измученным, под конец предложения сорвался на крик. Она даже не почувствовала, как собственная рука поднялась в воздух, а затем силой ударила её по щеке, заставляя ту саднить, а после и вовсе, как ничего не было, вернулась в прежнее положение. — Не будешь следить языком — волосы себе все вырвешь с головы. — с губ манипуляторши слетел смешок презрения. Она медленно, почти брезгливо, подошла ближе к клетке, присаживаясь на корточки. Руки бережно полы тёплого платья подобрали, не хотела, чтоб оно о сажу испачкалось. — Эх, Китана, Китана… — она томительно обвела её взглядом, ухмыляясь собственным мыслям, — всем всегда помогала, спасти старалась. А тебя, вот, некому спасать. — Ты чувствуешь себя выше, — пробубнила та, потирая раскрасневшуюся щёку, — потому что ещё не знаешь, во что ввязалась. Ты думаешь, что Бэррон тебе друг, но ты для него лишь пешка на доске! Лев никогда не станет помогать зайцу. — Да? А кто же тогда мне друг? — Айга театрально вскинула брови. — Родители, которые забыли про моё существование, стоило родиться Еноху? Или Ворона, которая лишь любимчиков своих лелеяла, а на остальных детей вообще внимания не обращала? В твоём возрасте уже пора понять, что тебя любят лишь в том случае, если ты выгоден. А если ты обычный странный… — Я понимаю, ты обижена на свою семью, но из-за этой обиды не должны страдать все странные! На секунду О’Коннор умолкла, но тут же ответила со смешком. — Так мне и наплевать на остальных. — девушка сбросила не существую соринку со своего плеча. — У меня лишь одна цель — Енох должен умереть. А что станет с остальными мне глубоко наплевать, это уже цели Бэррона. Уговор был таков. — Кров взамен на жизнь… — распробовала она на языке это выражение. Что-то в нём казалось ей неправильным, невозможным. Возможно, Айга была права — она до сих пор живет в детском мире. — Ну всё, достаточно. — послышался бас одного из охранников. — приказано оставить её в покое до завтрашнего утра. Крепкого телосложения мужчина хотел коснуться плеча О’Коннор, но та сделала шаг в сторону, пригрозив ему смертью, если тот попытается повторить сие действие. Девушка с открытой иронией пожелала спокойной ночи пленным, после чего, развернувшись на одних каблуках, ушла прочь, с особой ненавистью захлопнув железную дверь. — Вот сука. — Саймон впервые в жизни позволил себе выразиться в сторону дамы, а после постеснялся собственной мысли о том, что ему понравилось. — Как думаешь, Эванс, — послышался хрип Люцифера, — кого быстрее убьют, нас или его? — он усмехнулся, что было совершенно не к месту. Уже приготовился словить в ответ колкий ответ, но его не последовало. Будь она в сознании, обязательно бы ответила. Ответила, что лично его прикончит за подобные высказывания. И закопает в земле, прямо рядом с этим чертовым зданием. Так, чтобы никто никогда не нашел. Ответила бы, если бы в то же мгновенье не уснула самым крепким сном в её жизни.***
WE, Лэривэйн — Зеркало
Будильник в её комнате всегда будил её не вовремя. Стоило только кульминации сладкого сна наступить, как тот завывал свою серенаду прямо над ухом. И мерзко так всегда пищал, звук противный был, мурашки на коже поднимал даже. И каждый раз она его в стену кидала, и причитала, что вечером обязательно тональность сменит, чтобы уши не резало. И каждый вечер забывала об этом, снова и снова по утрам писк противный слушая. Тогда она ругалась на жизнь, мол, что за будильник такой ужасный. С таким и просыпаться было не в радость. И всё же такой противный писк был куда лучше, чем пинки баканами военными в качестве будильника. Только сейчас, просыпаясь от них, она будильник свой добрым словом вспоминала. А поздно. — Вставай давай, пошли. — она сначала не узнала того самого охранника, который вчера от общества неприятного её избавил. Сегодня он отличался чем-то. Куртка оттенка другого? Нет, волосы на другой бок уложены. В целом, рассмотри она его вчера внимательнее, точно бы поняла, что именно в нём изменилось. — Куда идти? — спросонья вопросы глупые задавала, хоть ей они и логичными казались. С минуту ответа она ждала, но того так и не последовало. Пришлось в неведении с холодной земли подниматься, чтобы одежду отряхнуть. В мыслях Китана ругалась, что даже койку, даже матрасик какой-то старенький поставить не удосужились. Вот надо им странность её развивать, а она возьми, да умри посреди ночи от обморожения. И сами думали бы, что дальше делать. Снова под руки, снова куда-то ведут. За последние двадцать четыре часа она так часто попадалась в эти сети, что даже удивилась тому, насколько быстро тело привыкло. Идешь себе спокойно под ручку с дух сторон. Споткнешься — удержат, остановишься — потащат. Отпустили её уже у самой двери, той самой, из-за которой вчера бессознательную выносили. Трижды она в дверь постучала, но так ей согласие войти и не дал никто. Она приложила ухо — тишина. — Спит ещё, видимо. — недовольно фыркнул здоровяк. — постоянно он больше всех спит, клоун. — Пусть зайдёт и ждёт там, значит. — ответил второй, значительно меньше первого по габаритам. И голос такой, мягкий, добрый совсем, наружности не соответствует. — не хочу я тут стоять, а то как обычно завтрак пропустим. — И то верно. — согласился первый, бесцеремонно открывая дверь, пропихивая туда Эванс, словно куклу тряпичную. И снова она в этой комнате. Светлой такой, что на психику давит. Хотя, о какой психике вообще может идти речь в этих стенах? Стул, на котором ещё вчера Риши крутился в разные стороны, пустовал, у окна, излюбленного его тоже не было. Чистота невероятная навевала мысль о том, что не работает вовсе никто в этом месте, заброшено оно, и лишь тот самый чёрных лаборантский халат, на вешалке висевший, давал убедиться в глупости мыслей. Пользуясь случаем, она решила обойти его, утолить свое любопытство об этом месте. В этот раз ей удалось ближе рассмотреть многочисленные фотографии и награды, висевшие над рабочим столом. «За заслуги в области биологии», «Лауреат премии Комптона», «За открытие нового химического элемента» красовались в ряд грамоты, непонятно откуда взявшиеся. Неужели в настоящем получил? В петле на вряд ли ему такие бы делали. Фотографии маленького кучерявого мальчишки были куда интереснее, чем бессмысленная писанина на бумажках. То он в горах, то в школе, за партой потрёпанной сидит, то на гитаре на улице играет. И столько живости в этих фото, эмоций приятных, а лицо доброе, до безобразия. — Что же пришлось такому мальчику солнечному в жизни пройти, чтобы таким стать. — выделила она слово с пренебрежением. Она прошлась ещё дальше, каждый из аппаратов здешних рукой погладив. Страшно они выглядели, а боль от них ещё страшнее, а она вот так просто гладит их. Смирилась, наверное. Знала, другого выхода нет. Окно всё также было распахнуто, как и вчера, словно и не закрывал никто. Или и правда не закрывал? В голову сразу пришла мысль о ворах, которые могли проникнуть, но сразу одернула себя. Ну как тут воры, ради Бога. Она подошла к нему, глядя на печальную картинку. Мёртвый мир — иначе не назвать. Всё серое, до скорби безликое. Тут и там слышны выстрелы, тела лежат друг на друге, и никто их убирать не собирается. Никому не надо этого. А если сбежать? Прямо сейчас выпрыгнуть из окна, и помчаться прочь. Ничего, что четвертый этаж, воздух поможет ей приземлиться помягче, а оттуда в подвал сразу, в морг, и в настоящее, домой. Горькая улыбка тронула губы. Кого она обманывала? Каждый миллиметр гребаной территории охраняется пустотами. И если с одной-двумя она еще справилась бы, то десятки точно сулили ей верную смерть. Или, как минимум, съеденные глаза. Она прикрыла окно, что тешило её надеждами сбежать отсюда, чтобы не соблазняло, и развернулась обратно, внутрь. В глаза бросила небольшая деревянная дверка с облезлой краской на ней, в самом углу комнаты притаилась, скрывалась за махиной железной. Она всегда тут стояла? Вчера она её совсем не замечала. Хотя и не до дверок вчера было. Она тихо, почти на носочках подошла туда, прислушавшись. С обратной стороны послышался шум какой то, еле-еле слышно, словно под водой всё было. Шорохи какие-то, стуки, всё это любопытство будоражило донельзя. — «Хуже же точно не будет. Вдруг это выход запасной» — пронеслось в мыслях, и Эванс повернула круглую деревянную ручку, отворяя дверь. Увиденное сразу заставило пискнуть, стыдливо рот рукой прикрывая, дабы другие звуки не издать. За дверью оказалась просторная, но бедно обставленная комнатушка. Большая двуспальная кровать с изрядно потрёпанным матрасом, шкаф вещевой, стол со стулом, полок книжных очень много — книги на которых выглядели не лучше матраса — и зеркало. Огромное зеркало, в полный рост прямо, даже самого высокого целиком захватит. А у зеркала Риши — сонный совсем, видно, что только проснулся. Торс голый, ноги штаны пижамные широкие прикрывали. Стоит у зеркала с дымящейся чашкой в руках, волосы непослушные пытается хоть как-то пригладить, а они, гады-змеюки, вьются во все стороны. Первые секунды прошли в гробовой тишине. Как в кино немом, молча глядели друг на друга, одинаковым шокированным взглядом. Желание закрыть глаза руками увеличивалось с каждой секундой для Китаны, пропорционально градусу неловкости в помещении. Она была уверенна, что ещё секунда — и он лично придушит её собственными руками, так что лучше извиниться, пока для этого не стало поздно. Долгие пару секунд она вертела на языке вариации слова «Прости», пока в конце концов не выдала: — Милые штанишки. Ну всё, теперь ей точно конец. Выражение его лица не сулило ничего хорошего, ещё секунда — и точно рванёт. Будет кричать так, что соседней петле слышно будет. Но на удивление, Сноу лишь устало выдохнул. — Ты что тут забыла, недоразумение? — только сейчас белёсые брови сдвинулись к переносице. Рука на автомате отложила чашку на стол, заставляя содержимое пролиться. Он быстрым шагом подошел к ней, и за руку, словно маленькое дитя, вывел из своей обитель. — Меня сюда привели. — протараторила она, последний раз окидывая взглядом комнату. — Тебя привели сюда. — он утвердительно тыкнул пальцем в пол, — а не ко мне в комнату. — Так это твоя комната? Странное сочетание спального и рабочего места. — она устало глянула в его глаза. — Тебя это и близко волновать не должно! — гаркнул тот. — Ты прав, сейчас меня волнует только то, что ты стоишь передо мной полуголый. Кучерявый глянул на своё ело, словно и правда хотел удостовериться её словам. Устало выдохнул, закатив глаза по самые белки, и лишь потом отпустил её руку. — Стой тут. Не дай бог ты сделаешь хоть шаг, пока я не вернусь. — он пригрозил указательным, прежде чем снова скрылся за дверью на долгие пять минут. Когда он вновь показался, на нём красовалась та же одежда, что и вчера. — Где твои наручники? — серьёзным, без намека на былой гнев, голосом спросил он. — Наручники? Не было никаких наручников. — удивилась она. Как он и наказывал, она сделала и шага без его ведома, и только сейчас осмелилась подойти ближе. — Зря подходишь. Сегодня без церемоний — сразу к аппарату. Времени мало, средств ещё меньше, поэтому чем быстрее мы тебя разовьём, тем лучше для всех. Она нехотя подошла к аппарату, что высосал из неё всю жизненную силу вчера, и высосет сегодня, болезненно зажмурилась. Риши вновь, как и вчера, принялся надевать на неё датчики. — Скажи, их ставят в покое? — вдруг прошептала она, подавляя слёзы. Она дала себе обещание — она это обещание держит. — О ком ты? — с детской наивностью спросил тот, обвивая шнур вокруг её талии. — Моя семья. Если я буду выполнять всё то, что вы мне говорите, их не тронут? — кадык дрогнул, когда она выдавила из себя второе слово. Впервые, за очень долгое время. — Поражен, что людей, с которыми ты делишь один дом, ты называешь своей семьёй. — он отошел на пару шагов, окидывая хрупкое тело взглядом, оценивал проделанную работу. — Не знаю. Главная цель Бэррона сейчас — ты. А вот пленить твоих чудиков или нет — тут уже как ему в голову стукнет. — Разве ты не в курсе о его действиях наперед? — Я секретарь, а не советник. — он усмехнулся, запустил руку в волосы. — Ему не за чем делиться со мной своими планами. Он одобрительно присвистнул, после чего направился к пульту управления. Без предупреждения он повернул рубильник, заставляя махину ужасно страшно шуметь. И снова вчерашняя картина — сначала никаких чувств, а затем сила электрического тока, наполнившая её тело, готовое разорваться в любой момент. Снова по команде она стала направлять всю свою силу на машину, выплёскивая всё до последней капли. Сегодня она сама почувствовала, про продержалась дольше, чем вчера, но этого было всё равно ничтожно мало. — Не могу! Я больше не могу! — истерический крик сорвался с её губ до того, как она свалилась на землю, простонав от боли. В ту же секунду мучения прекратились. — Мало. Этого недостаточно даже для тридцати процентов, Эванс. Ещё. — у неё была всего секунда для того, чтобы подняться, прежде чем он вновь включил аппарат. Ей надо было свыкнуться с тем, что теперь её дни будут такими: первую половину дня ей надо будет потеть тут, затем пару часов на скудный обед, состоящий из слипшейся овсянки и грязной проточной воды, а также на сканирование прогресса, затем снова тренировки, высасывающие из неё всю жизнь и энергию под конец дня. Настолько, что до камеры её каждый раз будут относить на руках, а там — сон, и затем по новой. Каждый Божий день. Так она жила уже трое суток, и потихоньку ей начинало казаться, что здравый смысл под конец дня покидает её, превращая в невыносимого психа. За трое суток она толком не говорила с Самоном и Люцифером, что всё это время находились в заточении, а её соседку Энди ещё вчера забрали пустоты. Больше она не вернулась… Её снова без сил кинули в камеру на исходе четвертого дня, когда реальность уже смешивалась с безумством в её голове. Она хотела подняться, но руки предательски подкосились, роняя её лицо на пол, и лишь единственная мантра давала ей сил все эти дни: Зато они в безопасности. — Ты как? — спросил Люцифер, глядя на лежащее тело. — Никак. — еле просипела та. Она лишь повернула голову в его сторону, пустым взглядом смотря на дьяволёнка. Взгляд заметался по сторонам, когда пришло осознание того, что они в помещении одни. — Саймон где? Он молчал непростительно долго. Так долго, что Эванс была готова найти в себе силы встать, разорвать прутья собственными руками и врезать ему как следует, выдавить из него хоть одно слово. — Люцифер… Я прошу тебя, не молчи… Она глядело на грязное уставшее лицо, успевшее покрыться легкой щетиной. И всё в нём было привычно — губы пухлые, брови домиком, скулы острые. Единственное, что непривычным было для неё — глаза, полные отчаянных слёз. Она, как в бреду, всё твердила ему, умоляла перестать плакать, ответить ей, что с её другом, но тот лишь продолжал неотрывно смотреть на неё, не скрывая мужских слёз, что открыто капали на порванную рубашку. Хотелось закричать, зарыдать, завыть, какой угодно звук издать, чтобы все слышали. И Саймон тоже услышал — если он в этот момент еще способен слышать — и знал, что они рядом, они помогут, они спасут… Они бы очень этого хотели. В носу неистово щипало, истерика вот-вот завладела бы её телом, но она дала слово. Она не заплакала, когда её четыре дня истязали, не заплачет и сейчас. И не потому, что Саймон не был дорог для неё, а потому, что за эти дни она прекрасно уяснила одну вещь — слезами горю не помочь. Эванс пообещала себе обязательно выбраться отсюда. Выбраться живой, в здравом уме и памяти. Она дала себе ещё одно обещание — сбежать отсюда так далеко, как только можно. Улететь, уплыть за три девять земель, и начать там новую жизнь, и обязательно на берегу моря. Купит себе бунгало, ферму заведет, и дельфина купит, обязательно. Она его Саймоном назовёт.***
— Сноу, я сварюсь сейчас! — прокричала она, хватку ослабевая. Руки тряслись неистово, лопнут вот-вот, тело напряжено до предела было. Из последних сил держалась, странность свою направляла в аппарат, с пустыми надеждами что когда-то это закончится. Он и сам прекрасно видел, что не выдерживает она. С каждой секундой всё ниже и ниже опускается, того, поди, упадёт ещё. Жестами показывает ей не останавливаться. Пока ток в ней — нельзя расслабляться ей. На секунду всего прекратит, и сразу замертво сляжет. Она просит его, умоляет машину остановить, а он не может… Ему приказано. А ей всё хуже и хуже, из глаз уже слёзы кровяные потекли, сознание ускользает совсем. Последние секунды держится, сейчас и закончится всё. Всегда он ей удивлялся — маленькая такая, хрупкая, девчонка ещё совсем, а так терпит всё. И действительно верит, что хорошо всё будет. Постоянно о семье говорит, переживает, надеется. И ведь язык не повернётся сказать ей о том, что надежды её пустые совершенно. Отсюда лишь один выход — ногами вперед. Как почувствовав, он отключает проклятую машину, и уже через секунду девушка с ног падает бессознательно. Он подбежал, молниеносно прямо, только и успел подхватить её. Не успел бы — голову так точно разбила бы. — Эванс. Эванс! — трясёт её, по щекам бьёт, пытается в чувства привести, а она ни в какую, словно и взаправду умерла уже. А он всё трясёт и трясёт, суетится. Нельзя ему тренировки прерывать ни на секунду, Бэррон узнает — по голове точно не погладит. На секунду лишь она глаза устало открыла, глядя на него. — Риш… — только и хватило сил выдавить, как окончательно она потеряла сознание.***
NF — Can You Hold Me
Даже сквозь сон она чувствовала, что что-то не так. Не так, как обычно, как она привыкла. Только открыв глаза, она поняла, что под телом не холодный камень, а мягкое что-то, с запашком ароматным, на булочку похожим. Снова закрыла, пытаясь переварить происходящее. Сон? Ну точно нет, уже долгое время ей сны не снятся. С тех пор как попала сюда. Почему же тогда она вместо камеры родной она невесть где находится. Во второй раз она огляделась внимательнее — небольшая комнатушка, освещаемая лишь парой слабых лампадок по углам. Всё что нужно есть — шкафы, полочки с книжками, кровать, даже зеркало. Большое такое, во весь рост. Только спустя минуту дошло до неё, что место это — комната Риши. Сам парень сидел в кресле, в самом углу комнаты, книгу увлечённо читал, корешок которой прямо в руках рассыпался. Китана удивилась, с какой легкостью ей удалось подняться на локтях — боли как не бывало — и сесть. — Очнулась, наконец. — процедил тот, откладывая книгу в сторону. Он поднялся со своего места медленно, почти хищно. В такой же манере и к ней подошел, поправляя на себе штаны. Те самые, что были утром на нём. Они были в серую клеточку. — В голове сейчас так много вопросов, что я не знаю какой задать. — призналась та, утирая пот со лба. — А ты задай самый интересующий. — иронии в его голосе было не отнять. Он медленно сел на край кровати, без эмоционально глядя на неё. — Почему я тут? — Ты упала в обморок. Чуть не случилась остановка сердца. — он с удивительной обыденностью посмотрел на свои ногти, оценивая маникюр. — откачивать пришлось. — Чего в камеру обратно не отправил? — она смерила его презрительным взглядом, пытаясь встать с кровати. Она не успела и шевельнуться, как почувствовала мощный толчок, возвращающий её обратно на подушки. — Лежать. — злобно, почти с угрозой. — Если бы я отправил тебя обратно — там ты бы точно откинулась. Помотало тебя, конечно знатно. Что, не привыкла принцесса к армейским условиям? — Сам бы хоть раз попробовал эти армейские условия. — вышло грубее, чем она предполагала. Хотелось ещё что-то добавить, но та лишь руки смиренно на животе сложила. — Спасибо, я за свою жизнь уже натерпелся. — он быстро поднялся с места, возвращаясь обратно в кресло. — Который сейчас час? — За полночь. Перезапуск петли уже был. — он вновь взял в руки книгу, с удивительной заинтересованностью принялся читать дальше. — Тогда я пойду обратно. Хватятся — убьют. — Оставайся тут. — ответил он прежде, чем подумал, и сам удивился своим словам. — Что? — в горле пересохло. — Я дважды повторять не буду. Не услышала — вперед в камеру тогда. — пальцы задрожали от нервов, Риши сам этому удивился. Давненько такого с ним не было. — А где спать? — На кровати. — А ты где? — В кровати с тобой. — он усмехнулся, увидев озадаченный взгляд. — Я в кресле лягу. — С чего такие великодушные жесты? — ей не хотелось говорить этого вслух, но язык побежал вперед мозгов. — Эванс, если я сейчас задумаюсь над тем, с чего такие жесты, то я тебя точно выгоню. Хотелось сказать ещё что-то, но тот лишь сильнее углубился в книгу. Не нужно быть сверх разумом, чтобы понять, что Сноу не настроен сейчас разговаривать. Она молча развернулась на другой бок, стараясь поскорее уснуть. В голове сейчас крутилось много мыслей. Вопросов ещё больше. Но почему-то ни на один из них не хотелось знать ответ.