***
Джаспер услышал крики и маниакальный смех на фоне, а прямо перед ними вспыхнул огонь, сопровождаемый громким хлопком. Джон схватил его за руки и потащил вслед за испуганной толпой. Джон прокричал что-то непонятное. Джаспер почувствовал, что его хватка ослабевает и вскоре полностью потерял друга из виду. Стиснув зубы, он попытался протиснуться сквозь толпу назад в поисках друга, не позволяя толпе унести себя. Вдалеке, он увидел, как несколько мужчин зажимали в угол какую-то девушку. Из его горла вырвалось рычание, когда он понял, что этот человек — ни кто иная как Хлоя Буржуа. Девушка прикрывала собой маленького мальчика, который плакал навзрыд вцепившись за край ее юбки. Блузка девушки была порвана и один из нападавших пытался полностью содрать её. — Ублюдок! — крикнул Джаспер в ярости, и забыв обо всем на свете побежал на помощь девушке. Он на бегу заехал кулаком в ближайшего мужчину, от чего тот отшатнувшись, ударился головой об стену и мгновенно вырубился. Оставшиеся трое напали на него, от некоторых их ударов он сумел увернуться и даже успел несколько раз их контратаковать. Сказывалось его долгое занятие спортом. Из ожесточенного пыла сватки, его вывел внезапный крик Хлои. Но не успел он он обернуться, как почувствовал, как что-то сильно ударило его по голове. Ноги подкосились, зрение поплыло и он не смог устоять на ногах. Один из мразей держал в руках дубину с которого капала кровь. Лоран медленно поднес руку к затылку, натыкаясь на нечто мокрое… Похоже, кровь. Оставшиеся мужчины рассмеялись, увидев, как он упал на колени. Мужчина отчаянно пытался увидеть, что там с Хлоей и ребенком, но его взгляд не мог сфокусироваться. — Вот что получаешь, когда пытаешься спасти принцессу, — услышал он гнусавый голос мужчины. — Это тебе не сказочка, герой…***
Джаспер медленно открыл глаза и тут же его голову сдавила чудовищная боль, он даже не смог сдержать резкий вскрик. Почти сразу же, он почувствовал прохладную ладонь на своем лбу и показалось, что его боль растворилась в небытие. Однако все же потребовалось некоторое время, прежде чем он смог открыть глаза и увидеть, что происходит вокруг. Стоило ему привыкнуть к свету, как сразу же встретился взглядом с парой сапфировых глаз, он не смог сдержать глупую улыбку. Обладательница этих прекрасных глаз, обняла Джаспера, прижав к себе. Парень почувствовал щекотку, когда что-то теплое коснулись его щеки. С ее глаз капали слезы. — Merci, — прошептала девушка. Осознание того что происходит приходило постепенно, он осознал, что все еще лежит на земле, а вокруг все в руинах. Некогда прекрасный музей, сейчас был в жалком состоянии. Он еле как приподнялся, чтобы осмотреть ее и их окружение. — Где эти ублюдки? Как ты? А как ребенок? — Шшш… Не двигайся! Лежи, сейчас приедет скорая. Все хорошо. Я не пострадала, а ребенок с родителями. Нам повезло, полиция подоспела. Послышались чьи-то быстрые шаги, краем глаза он увидел Джона, который подбежал к нему и тут же стал трясти его за плечи, что-то причитая и то и дело за что-то извиняясь. Джон прекратил его трясти, только когда он зашипел от боли. Следом за его другом подошел мэр Буржуа, Джаспер заметил, насколько бледным выглядел мужчина. — Как вы себя чувствовать? — спросил на английском, с ужасающим акцентом мистер Буржуа. Он поморщился, на этот раз не от боли, а от режущий слух речи француза. — Жить буду, — честно говоря, ему было хреновее некуда. Но после его слов царившее напряжение немного спало. Мистер Буржуа с благодарностью смотрел на него. — Благодарить вас, месье Лоран, — хрипло сказал мужчина, с тем же акцентом. — Вы не представлять насколько мы вам должник. Не зная что на это ответить и как реагировать, Джаспер неловко улыбнулся. — Уверен, что ты в порядке, приятель? — спросил Джон севшим голосом. Его друг был весь взъерошенным и выглядел испуганным. — Немного побаливает, но я в порядке, — но его тут же скрутил короткий спазм боли, что не осталось незамеченным. — Не двигайся, возможно, у тебя трещины в рёбрах. — обеспокоено сказала Хлоя, но он лишь пожал плечами, сразу же сморщившись от боли. Ничего нового, бывали дни и похуже. Одной трещиной больше, одной меньше, разницы нет. — Джаспер? — мягко обратилась к нему обеспокоенная девушка. — Прошу прощения, вы пострадали из-за меня. Прежде чем он сумел что-то ответить девушке и заверить что все в порядке, слово взял мэр. — Если вы не быть против, monsieur, мы хотеть пригласить вас в гости, позаботиться о вас? — спросил мужчина, глядя на него. — Это самый малое, что мы мочь сделать для вас… По правде говоря, Лоран не понял что хотел ему сказать мэр, но общую суть уловил. Он не мог не заметить, с какой надеждой на него смотрела Хлоя, когда ее отец говорил всё это. — Но… Ну… знаете, у нас ждут график и ещё это ужасное происшествие, надо дать интервью и все такое — забормотал Джон, протестующе махая рукой. Джаспер не мог не согласиться со словами своего агента, да и кроме того, он не хотел навязываться семье мэра, но с другой стороны ему очень хотелось провести больше времени с его дочерью. И он, не раздумывая больше над предложением, согласился. — Мистер Буржуа, я с удовольствием приму ваше приглашение. — Но, Джаспер! — воскликнул Джон. — А как же пресса? — О, это совершенно не проблема, месье Джон, — сказал Буржуа с улыбкой, а Хлоя согласно кивнула. — Я со всем разобрался, вы тоже приглашены, месье. — Думаешь сможешь встать? — спросил агент, наверное, смирившись с его решением. Он кивнул и, слегка простонав, попытался встать, чувствуя как на него накатывает волна тошноты. У него похоже ещё и сотрясение. Лоран почувствовал, как кто-то взял его за руку, помогая усесться ровно. Когда волна тошноты спала, он понял, что рядом с ним все еще была Хлоя. — Погодите… А что в конце концов случилось? Кто напал? И зачем? — спросил он, пытаясь разобраться в путанице своих воспоминаний. — Мы расскажем тебе позже, сейчас здесь быть скорая — мистер Буржуа озабочено посмотрел на него и что-то бросив дочери на французском, попрощавшись с ними, пошел проверять других пострадавших. Джаспер стоял, слегка покачиваясь, но девушка с нежным выражением лица помогала ему удерживаться на ногах. — Я в долгу перед вами, Джаспер, — проговорила Хлоя мягким голосом. Она была бледной и растрепанной, но держалась хорошо. Вокруг глаз залегли едва заметные темные тени. — Что ты… — он от неожиданности замолчал, когда девушка притянув его в объятия поцеловала в щеку, чуть дольше задержав губы на его щеке. — Ваше предложение об ужине еще в силе? Как вы относитесь к восточной кухне? Джаспер немного растерялся. Предложение? Ужин? Она что приглашает его на свидание? Увидев, выжидающий взгляд девушки он спохватился: — О, конечно, да! Я обожаю восточную кухню! Да-да, очень люблю, может завтра в семь? Улыбка девушки стала шире, она кивнула в знак согласия и извинившись, последовала за своим отцом. Джаспер оцепенело смотрел ей вслед. — Джаспер? Джас… Джаспер! — Что такое? — Лоран вздрогнул, вынырнув из своих мыслей, и заметил, что на него обеспокоенно смотрит Джон. — Мне напомнить тебе, что ты терпеть не можешь восточную кухню? И что у тебя вообще аллергия на некоторые пряные специи? Ты полтора года судился с ЭйренГрупп за то, что в своем заказе учуял какую-то восточную специю, о которой тебе заранее не сообщили. Хотя, они вроде как не были обязаны сообщать меню, так как ты заказал блюдо от шефа, потребовав, чтобы они удивили тебя. — Их халатность могла навредить мне! После обеда у них меня ждало выступление на двадцатитысячном стадионе. А если бы возникло осложнение?! — Уязвленно крикнул Джаспер, возмущаясь на обвинения друга. Меж тем Джон саркастично продолжил: — Ну да, завтра же у тебя выступлении нет, так что ты спокойно иди травиться! И вообще, я не понимаю, зачем вы идете в ресторан, разве мы не останавливаемся у них дома? — Эх, дружище, ничего то ты не понимаешь. Вот из-за этого у тебя и нет девушки. — Ты так сказал, как будто, она есть у тебя. — Нет, — согласился Джаспер, и хитро добавил, — зато я иду на свидание! — Ребекке, это не понравится! — Не упоминай имя этого дьявола! — воскликнул Джаспер. — Ты же знаешь… — Не успел он договорить как телефон в руках Джона зазвонил. Они оба вздрогнули от неожиданности. — Это она, да? — обреченно спросил Лоран. Джон сочувственно кивнул, протягивая ему телефон. — Может проигнорируем? — с надеждой спросил он. Но его агент разбил надежды. — Станет только хуже, ты же не хочешь, чтобы она заявилась сюда ближайшим рейсом? Джаспер вздрогнул представив себе это зрелище. — Эта женщина — чудовище! — Не говори так, она же твоя сестра, — Джон осуждающе посмотрел на него. — Сводная! Мне этот дьявол не родня!***
2 часть «Так часто в запальчивости, в сердцах одна единственная фраза может все изменить, разрушить, а потом… потом остается горечь, и пустота, и миллион вопросов, ненужных извинений, несказанных слов…» Она лавировала по банкетному залу с невероятной грацией и изяществом прирожденной танцовщицы. Кажется, за то время которое он ее не видел, она изменилась. Теперь в ее облике сквозила неуловимая холодность, мрачность и таинственность, что делала ее только еще более прекрасной. В этом сияющие синем, развевающемся платье до пола, она выглядела невыносимо красивой. Адриан был уверен, что каждый мужчина в зале зачарованно ловил каждое ее слово. В груди вспыхнула ревность. Он сжал бокал. Он тоже завороженно следил за ней, не в силах оторвать от нее взгляд. Боже, как он скучал! Как хотел подойти, обнять! Сказать, как сильно он ее любит, как сожалеет. Сказать как невыносима жизнь без нее, как тяжело дышать… Но не смел. Трусливо прятался в углу и жадно вглядывался в родное, любимое лицо, которое было непривычно отчужденным. Она легко очаровывала людей, проходя от одного собеседника к другому с непринужденностью поддерживая любую беседу, легкостью выполняя обязанности хозяйки вечера. Не важно с кем она разговаривала, с молодыми или старыми, мужчинами или женщинами, она всех завораживала безупречными манерами и мягким голосом. Адриан безумно ревновал ее ко всем этим людям. Они могли поговорить с ней, небрежно прикоснуться, когда как он не смел даже дышать в ее сторону. Сейчас она как никогда прежде походила на блистательную Одри Буржуа — её мать. Но в отличии от матери, Хлоя была еще более ослепительной и притягательной. Всех, словно магнитом, тянуло ее природное обаяние. Она всегда была нежной и теплой, с милой улыбкой и грудным голосом. Но сейчас в ней было что-то еще, что делало ее лишь совершеннее и прекрасней. Она была светом. Его ангелом с глазами цвета ясного неба и золотыми волосами на которых всегда играли солнечные блики. Она пахла уютом, сиренью и свежим бризом. Она была его счастьем. Но… Похоже счастье для него — непозволительная роскошь. Ведь он сам, собственноручно растоптал ее, так же как и ее доверие и их любовь. Он думал, что так будет лучше, что им обоим станет легче. Но стало лишь теснее в собственных оковах. Он думал, что она отпустит его. Что он забудет ее. Но он ошибся! Боже, как же он ошибся! Он чувствует себя памятником, не угасающих чувств к ней. Все в нем принадлежит ей; сердце, душа, даже мысли и то ее, все о ней. От этого хочется кричать. Выть, чтобы хотя бы немного унять эту жгучую боль в груди. Он помнит, как сломал ее, как разбил ее надежду. Он никогда этого не забудет.***
«Всхлип. Сперва она дает ему хлесткую пощечину, а потом судорожно обнимает за плечи. Всхлип. Бьёт его кулаком в грудь. — Ненавижу! Ненавижу тебя! — Снова ударила в грудную клетку. Он ловит её тонкое запястье, а потом прижимает к себе. — Ненавижу! Как же я тебя ненавижу! — с её дрожащих губ слетают проклятья, перебитые слезами. — Пусти! — Всхлип. На его белой футболке смазанная тушь. Хлоя слабеет, разжимая кулаки, — Ты ведь меня любишь, — утверждение, не вопрос. Он молчит, ведь невозможно ее не любить. — Прости… — Почему? Скажи, зачем? Все же было хорошо! — Она отходит от него хватаясь за волосы, качаясь из стороны в сторону, будто, в бреду. — Да, но ничего не вернуть, — глухо проговорил он. — Так будет лучше. Обещаю… Она ему не верила, да и он сам не верил своим словам, сомневался, что что-то может быть лучше. Но он лгал, отчаянно лгал, не ей, себе. Лгал безбожно, ведь где-то в уголке души знал — лучше не будет. Никогда. Что без нее может быть лучше? Что?! Она медленно подходила к нему — ближе и ближе, протянула руку, погладила по щеке. Он тогда замер, боясь дышать, потревожить. Боже, сколько же в ее глазах было нежности, надежды. Сколько там было любви! — Адриан… Он вздрогнул, его имя из ее уст звучало как крик о помощи, как отчаянье. Сердце кровоточило. Она поцеловала его. Это был жест утопающего, хватающегося за спасательную соломинку. Но кто из них был утопающим, а кто спасителем, Адриан затруднялся ответить. Как же ему хотелось, ответить на этот поцелуй. Прижать Хлою к груди, обнять, провести рукой по лицу, убрать эти вечно непослушные пряди с лица. Но он не сделал ничего. Нет, сделал… Сделал гораздо хуже. Он оттолкнул ее. Оттолкнул того, кто прижимался к нему, того кто искал у него защиту. Того кого обещал защищать и любить до последнего вздоха. — Прости… Одним, единственным словом разрушил все. Своими руками… — Ненавижу! Я тебя ненавижу! — Крик выходит сиплым, от плача у нее не осталось сил на нечто большее. Он тоже себя ненавидит. »***
Горькая смесь спиртного прожигает стенки пищевода и желудка. Агрест терпеть не может алкоголь. А впрочем, пусть сожжет его дотла и заберет всю боль. Адриан пьёт, чтобы только заглушить эту разъедающую душу боль. Пьёт, чтобы на вопросы знакомых «как дела?» спокойно ответить «хорошо», а не «хреново». Но так отвечать нельзя, только не здесь и не сегодня. Ведь он на помолвке. Помолвка… Казалось бы просто слово, а сколько смысла в ней сложено. Все вокруг выглядят счастливыми. И он вынужден быть среди них. Он должен, натягивать на лицо улыбку, словно струну, — только отпусти — и развалишься на кусочки, что больше не собрать и не склеить. Все счастливы, кроме него, он уже привычно прячет свою боль за повседневной маской беззаботности. К нему то и дело подходят какие-то знакомые, а может и не знакомые вовсе. Он не воспринимает и половины того, что они ему говорят. Слишком шумно и людно. Слишком громко и отчужденно. Слишком много «слишком». Кажется, кто-то спросил у него про нее. Почему они расстались? Потому что он трус. Потому что, ему казалось, что это единственное верное решение, которое позволит ей быть в безопасности. Потому что он боялся потерять ее. И вот, он потерял ее… *** Адриан просто стоит перед дверью, раз за разом нервно сжимая кулаки, никак не решаясь постучать в дверь. Он стучит костяшками длинных пальцев в её дверь — два тихих стука, — получилось слишком тихо, он сам еле их расслышал. Он шлёт все к чертям, и выдохом еще раз стучит в дверь. На этот раз выходит слишком громко. Агрест нервно оглянулся, в коридоре по-прежнему никого не было. Запустил тонкие и длинные пальцы себе в волосы, зажмуривая глаза, замок щелкнул и деревянная дверь открылась. И на пороге она. Та, при виде которой душа загорается. — Я рада, что ты приехал, — ее слова выбивают остаток воздуха из лёгких. Ее голос хуже яда, что течет по венам. То, что нас не убивает, — делает нас сильнее. Но сильным Адриан себя не чувствует. Кажется, что смерть была бы сейчас предпочтительнее такой жизни. Ведь без нее он не живёт — существует, а для чего он и сам уже не знает. — Сегодня твоя помолвка, — негромко проговорил он, голос сухой и сиплый. Да, помолвка… Потом будет свадьба. С другим, не с ним… А ведь он помнит! Помнит, как они мечтали об их будущем, об их свадьбе, об их будущих детях! Проходит минута, а за эту минуту и вся вечность. Они оба молчат, лишь ее тихое дыхание не позволяет тишине стать абсолютной. Адриан не может поднять взгляд. Он не мог позволить ей увидеть его душащие горло слезы, его боль. Она не заслуживает испорченного настроения в такой важный для нее день. А увидев его таким разбитым, она расстроится, просто не сможет не расстроиться, такова ее натура. Даже если она его больше не любит, даже если она выходит замуж за другого. Она смотрит. Он чувствует, как она смотрит на него, расщепляя на миллионы частиц одним лишь своим взглядом. «Не смотри на меня. Пожалуйста, не смотри. Я не выдержу, все что угодно только не снова твой разочарованный взгляд!» — Адриан… «Не называй мое имя. Только не так, не здесь!» — Хлоя, — он заставляет себя дышать, приказывает сердцу, чтобы оно билось. Делает шаг к ней, а она инстинктивно назад. — Посмотри на меня. — Не просьба, приказ. Ее голос выворачивает внутренности наизнанку, стучится в хрупкий череп, заставляя весь мир сужаться до одной маленькой точки. Она касается кончиками пальцев его щеки, убеждаясь, что это не видение, навеянное своим безумием. Ее губы, что-то шепчут, но он не слышит. Он, словно, оцепенел. — Что ты сказала? — сетчатка его глаз горит от накопившихся слез, а губы вздрагивают, когда холодные пальцы еле касаются их. Он вот-вот умрёт от её прикосновений и полного океана нежности взгляда любимых голубых глаз. Он сразу отпустил взгляд. Стук в дверь — кажется ему спасительным, ведь больше нет необходимости встретится с ней глазами. Миг, и горечь разливается во рту. Приходит осознание, что на этом проклятом стуке заканчивается их время. Возможно, последняя их встреча. — Тебе пора, — ее голос настолько тихий, почти на грани шепота, но он слышит. Он как во сне возвращается в зал, не помнит, как оказалась сидящим за столом рядом со отцом. Отец молчит, даже не смотрит на него, понимая, что ему нужно успокоиться, что разговоры сейчас сделают только хуже. Они уже поговорили. Стороны услышали друг друга и уже ничего не изменить. — Мне пора, — бросает он резко отцу и поспешно уходит. Уходит, чтобы найти ближайший бар. Потому что здесь слишком мало алкоголя, чтобы забыться. Боль сжимает тело в тиски, сковывает холодными цепями безразличия. И он вот-вот сломается, ему срочно надо утопить свое горе в очередном стакане, опустошив по крайней мере половину содержимого алкоголя в баре. Надо выпить, хотя бы для того чтобы отпраздновать ее помолвку. Да, надо выпить за нее и за ее счастье с этим американским придурком. И плевать что в душе у него мировая война, разрушающая и убивающая все, оставляя лишь зияющую пустоту в сердце. Плевать, на рвущиеся наружу слезы, на немой крик, застрявший в горле. Ему надо выпить, чтобы все забыть…