Endless love

You're beautiful when you look at me Let's give love another life Cause you'll be safe in these arms of mine Just call my name on the edge of the night And I'll run to you, I'll run to you

      Вы можете закрыть глаза на вещи, которые вы не хотите видеть, но вы не можете закрыть своё сердце на вещи, которые вы не хотите чувствовать*.       Эта чужая, но такая актуальная мысль назойливой мухой жужжала над ухом. Стрелка спидометра настырно ползла вверх и вправо. Приходилось одёргивать себя и правую ногу, что так упрямо топила педаль в пол, будто жила своей собственной жизнью.       До медвежьего угла, что он по привычке продолжал называть домом, оставалось ехать около двадцати минут. А там уже можно будет мышью проскочить в свою комнату на втором этаже, закрыть дверь на замок, выключить свет, забиться в угол и с упоением убеждать себя, что бегство было единственным возможным выходом. Потому что не могло быть никакого другого. В темноте своего убежища самообман давался бы легко.       Но пока Тэхён был зажат с четырёх сторон салоном Ауди, а пустая дорога впереди никак не хотела сосредотачивать внимание на себе. Пальцы до хруста сжимали кожаную оплётку руля, а хотелось вцепиться ими в волосы и дёрнуть изо всех сил, чтобы до слёз. Правильные решения не даются легко. Но кто даст гарантию, что решения действительно правильные? Как вообще можно что-то решать, рассуждать и делать верные выводы, когда на тебя смотрят с щемящей нежностью влюблённые чёрные глаза. Тэхёну хотелось выть в голос.       «…Нет никакой ошибки! Я никогда в жизни ещё не чувствовал такой уверенности, что всё как нельзя правильнее!..» — так яростно кричал Чонгук ему в лицо. Он и сам испытывал именно это — совершенную правильность всего происходящего. Только в ушах набатом продолжал звучать голос безжалостной логики — этого не должно было произойти. Не должно, потому что…       Почему, собственно? Кому-кому, а Тэхёну никогда дела не было как до мнения общества в целом, так и конкретно отдельных его субъектов. Хвала богам, они живут не в средние века — за иные взгляды не сжигают на костре и не забивают камнями. Всё остальное можно пережить.       Чувство долга перед семьёй? Да и его как такового не было. Родители мостили перед ним широкую дорогу в светлое, по их мнению, будущее, идти по ней было не трудно. Не трудно, не интересно и не увлекательно. Но пока своя цель слишком нечётко рисовалась на обозримом горизонте, можно было шагать и к той, что навязывали отец с матерью. Сменить курс легко, когда знаешь точные координаты, а их ещё предстояло выяснить.       Было и ещё одно обстоятельство. То самое, что нашло самый неподходящий момент для звонка. Звонка, что сработал отменным триггером для захлестнувшей ревности и истеричного бегства. Очень по-мужски, Ким Тэхён, десять баллов. Но ведь не думал же он, что Чон Чонгук до их встречи жил аскетичным монахом в горном монастыре, дожидаясь, когда же за ним прискачет Тэхён на своём железном скакуне. Конечно нет. Но легче от этого понимания не становилось.       Нужно было наконец-то признаться самому себе — дело было не в долге, не в общественном мнении и не в третьих лицах. Дело было в собственной решимости и смелости — был ли он готов бороться за свои чувства со всем миром? Отстаивать свой выбор? И самое главное — а нужна ли эта отчаянная борьба Чонгуку? Одной ностальгии по детским воспоминаниям явно будет недостаточно. Чонгук просил начать всё заново, довериться. Что начать? О, их отношения всегда были большим чем дружбой, а сейчас тем более. Но думали ли они об одном и том же?       Очень удобно задавать эти вопросы самому себе, примеривая бесконечное число вариантов ответов, исходя из своих соображений. Чтобы получить правильные — их надо задать Чонгуку. Но тогда есть большая вероятность услышать то, чего слышать не хочешь. И это страшнее бессмысленных предположений. Потому что в этом есть определённость, которая может не понравиться; определённость, которая может разбить сердце на тысячи крошечных осколков. Потом нечего будет собирать и склеивать.       Бросив машину на подъездной дорожке, ежась и пряча шмыгающий нос в высокий ворот пальто, Тэхён быстро зашагал к входным дверям. Логичнее было бы проскользнуть через чёрный вход, но, скорее всего, там закрыто — паранойя матери стирала все возможные границы разумного. Ну и что, что территория под круглосуточной охраной? Парадные двери также не поддались. Если бы оказалось, что с обратной стороны они подпёрты стулом, Тэхён бы не удивился. На стук (а звонка никогда не было и в помине — здесь нежданных гостей не жаловали) отозвалась невысокая горничная, открыв двери и кланяясь молодому хозяину. Женщина подхватила сброшенное пальто и поспешно засеменила в гардеробную. Тэхён проводил её удивленным взглядом — для полноты картины не хватало поджатого хвоста и прижатых ушей.       Из гостиной, в которой, несмотря на поздний час, горел приглушённый свет, донёсся тяжёлый голос отца:       — Не торопись сбежать, сын. Подойди сюда.       Тэхён удручённо выдохнул — тон не предвещал ничего приятного. Родители, за редким исключением, отправлялись отдыхать всегда достаточно рано. И вот один из них предпочёл здоровому сну длительное ожидание. Так себе расклад.       Отец восседал в глубоком мягком кресле перед камином, держа в одной руке книгу, а второй нетерпеливо постукивая по колену. На журнальном столике стоял пустой прозрачный заварочный чайник и две чашки. Значит, ждали его оба родителя, а дождался только отец. Тэхён сделал несколько шагов, останавливаясь напротив, но немого предложения присесть не принял.       — Должен признаться — я ожидал твоего возвращения гораздо раньше.       — Очень странно, — задумчиво протянул Тэхён, скрещивая руки на груди. — Ведь я не собирался приезжать раньше.       — Где ты был?       — Это допрос? — надменно вскинул бровь блондин, изучая отца пронзительным взглядом. — Я должен ответить честно или так, чтобы тебе понравилось? У меня были дела.       — Какие дела у тебя могут быть с мальчишкой Чоном? — зло зыркнул в его сторону старший Ким, отбрасывая книгу на столик. Чашки отчаянно звякнули. Тэхён, сощуриваясь, растянул губы в недоброй улыбке.       — Ты следишь за мной? До сих пор считаешь, что можешь на своё усмотрение фильтровать круг моих знакомых?       — Если бы это было так — из этого круга много кто повылетал бы, не сомневайся. Мне не нравится тот, с кем ты сегодня встречался. Мы с матерью оказали тебе невероятную услугу, избавив в прошлом от его общества. Ты этого понять так и не сумел. Я запрещаю с ним общаться. Это не обсуждается.       Тэхён в немом восхищении разглядывал мужчину. Ситуация забавляла его с каждой минутой всё больше и больше.       — Мы ждали тебя к ужину, чтобы обсудить встречу с господином Соном и его дочерью. Совместный обед состоится на следующей неделе, после него вы объявите о своей помолвке. Мы должны выбрать день и время. Когда тебе будет удобнее?       — Летом, в среду, — насмешливо бросил Тэхён.       — Я не понял тебя, сын, — нахмурился Ким-старший, сжимая челюсти.       — А я сейчас охотно объясню, — с энтузиазмом кивнул блондин, наконец усаживаясь в кресло напротив, закидывая ногу на ногу и сцепляя пальцы в замок на колене. — Давай по порядку?       Отец молчал, сверля сына тёмным взглядом.       — Во-первых, советую сменить шпиона — госпожа Мин Со ещё не слышала ни о соцсетях, ни о следящих программах в смартфонах. Она и про сами смартфоны знает очень мало — не сможет квалифицированно отрабатывать твоё доверие и деньги. Во-вторых, ты слишком поздно взялся за моё воспитание. И я не о времени суток. Опоздал лет так на пятнадцать. Теперь я решаю сам, с кем, когда и сколько мне общаться. Ну и в-третьих, никакого обеда с семейством Сон и помолвки не будет. Это не обсуждается. У меня всё, могу идти?       — Нет, не можешь, — скрежетнул зубам отец, поднимаясь из кресла и нависая над сыном. — Ты совсем отбился от рук. Почему ты позволяешь себе разговаривать со мной в подобном тоне? Чем я заслужил такое отношение? Где твоя благодарность? Я с раннего детства давал тебе гораздо больше, чем могли давать многие своим детям. Ты учился в одном из лучших университетов…       — Поправка: ты сослал меня в один из лучших университетов, подальше от… чего? Или кого? Вы с мамой давали мне очень многое, кроме самого нужного — заботы, внимания и любви. А теперь я в этом нуждаюсь меньше всего. Как и в твоих нравоучениях о том, как мне жить и с кем.       — Вот как? И с кем же ты предпочитаешь жить? Я даже боюсь предположить, что ты можешь ответить, коли прекрасная девушка из приличной семьи тебя не устраивает. В друзья же ты выбираешь вообще непонятно кого.       — Не слишком ли много сегодня внимания Чон Чонгуку в нашем разговоре? — раздражённо бросил Тэхён, так же вставая со своего кресла. Выяснение отношений в сегодняшние планы на вечер не входило.       — Любопытно, что ты подумал именно о нём, хотя я имен не называл, — резанул металлом в голосе отец. Его рука дёрнулась, но всё же с силой опустилась — неужели готов был влепить затрещину? Так зол, что с трудом себя контролирует? — Пока ты живёшь в моём доме…       — О, оказывается всё так просто! — воскликнул блондин, перебивая отца. — Если дело только в этом, то проблему решим на месте. Ты же любишь быстрые и радикальные решения? Я сейчас соберу вещи и сегодня же съеду. Можешь не провожать. Доброй ночи!       Тэхён, отпихнув ногой мешающее пройти кресло, широким шагом устремился через гостиную в холл, а оттуда на второй этаж, в свою комнату. Отец его не окликнул.       На пороге счастливым повизгиванием встречал соскучившийся Танни. Тэ, подхватив одной рукой шпица под пушистые бока, метался по комнате, без разбора закидывая в сумку вещи. Квартиру он найдёт завтра, а сегодня можно и в офисе перекантоваться — диван там был вполне сносный. Заваливаться со всем скарбом и псом к Чимину было бы уже крайним эгоцентризмом. Друг бы, конечно, не выгнал, но ведь обязательно спросил — откуда такое счастье у него на пороге нарисовалось. А Тэхён отвечать сегодня на такие вопросы был не готов. Это не с самим собой душевные беседы вести, тут пришлось бы быть честным.

***

      Погода, наконец сменив гнев на милость, возвращалась к привычным в марте температурам — прогноз обещал стабильное потепление. Снег неотвратимо таял под тёплыми солнечными лучами, а в воздухе пахло весной. Чимин не мог сдержать улыбки, бодро шагая под энергичный бит, что стучал пульсом в наушниках. Утро, проведённое в спортзале, наполняло бурлящей энергией на весь день. Это живительное ощущение не портили даже ранний подъём и долгая дорога.       Утренний кофе с Тэхёном стал своеобразной традицией за последний месяц. Чимин, сжимая в руках подставку с двумя стаканчиками карамельного латте, лёгкой походкой прошествовал от лифта через длинный коридор, заканчивающийся небольшой приёмной, что находилась под надёжной охраной госпожи Мин Со. Брюнет одарил женщину дружелюбной улыбкой и поклоном в знак приветствия. Та лишь скупо дёрнула уголком рта, поглощенная пересыпанием пресловутого зелёного чая из пакетика в железную банку. Тяжёлая артиллерия готовилась с самого утра. Чимин схватился за ручку двери в кабинет, потянув её на себя. Вопль почтенной секретарши раздался внезапно — от неожиданности брюнет чуть не опрокинул на себя оба стакана.       — Закройте сейчас же дверь! Там же эта тварь! Сейчас сюда выскочит!       Челюсть Чимина с глухим стуком грохнулась на пол. Отношения госпожи Мин Со и Тэхёна давно развлекали окружающих своей неординарностью. Они часто ругались между собой, но вот чтобы прям так — эта тварь — такое Чимин слышал впервые. Нервно дёрнув бровью, брюнет всё же проскользнул в кабинет, плотно прикрывая створку двери за собой. В ноги ему тут же бросилось пушистое нечто, звонко тявкая. А вот и «эта тварь».       — Привет, дружище, — потрепав шпица по мохнатой холке, Пак обвёл взглядом комнату в поисках хозяина.       Ким обнаружился на диване, раскинувшийся в полный рост и увлечённо изучающий потолок. Понаблюдав за неподвижным другом некоторое время, Чимин всё же поставил стаканчики с кофе на невысокий столик и присел рядом, двигая длинные ноги блондина. Тот как будто его не замечал.       — А ты капец какой разговорчивый сегодня, да?       — Утром я видел людей в окно, на сегодня мне достаточно социальных контактов, — мрачно бросил Тэхён. Но всё же сел на диване и схватился за один из стаканов.       — Вчера всё прошло не очень? — сделал ещё одну попытку разговорить друга Чимин.       — Смотря, что ты имеешь ввиду, — отстранённо протянул Тэхён. — Я съехал от родителей.       — Когда? Куда? К Чонгуку? — глаза брюнета с каждым вопросом округлялись всё больше, грозя выкатится на серый ковролин.       — Ты больной? — с сочувствием спросил Тэхён, отхлёбывая свой латте. — Пока сюда. Но с этой мегерой в приёмной мы тут с Танни долго не протянем. Нужна квартира.       Чимин ненадолго задумался, поглаживая устроившегося на коленях пса и покусывая нижнюю губу. Кажется, кто-то из знакомых недавно так же озадачивался поиском квартиры, обсуждая с ним в какое агентство лучше обратиться. Вот только, кто же это был… Достав телефон и набрав номер, Чимин улыбнулся.       — Утро доброе! Не разбудил? — трубка что-то невнятно пробурчала в ответ. — Это на вас всех так магнитные бури действуют? Добрее надо быть. Скажи мне лучше — ты тогда ведь нашёл квартиру через агентство, о котором мы говорили? Всё устроило? Контакты своего агента мне сообщением не скинешь? Один мой лучший друг решил обозначить свой суверенитет и теперь ищет жильё. Конечно Тэхён, кто ж ещё. Да, спасибо, созвонимся.       Сбросив вызов, Чимин с торжественной ухмылкой уставился на блондина. Тэхён, подперев ладонью щёку, поражённо покачивал головой.       — Наверное, ты мог бы с лёгкостью управлять миром, Пак Чимин.       — Слушай, оставь сарказм мне. Тебе он не идёт, — погрозил пальцем брюнет. — Мне сейчас скинут телефон хорошего агента. Квартиру найдут быстро. Пока можешь пожить у меня.       Тэхён уныло вздохнул. Стеснять друга совсем не хотелось. Но агент и правда оказался очень хорошим, буквально золотым — сразу же нашёл время на разговор, не требуя личной встречи. Выяснив все условия и пожелания в течение двух минут, обещался перезвонить в кратчайшие сроки. И уже к обеду на выбор было представлено несколько адресов с фотографиями апартаментов. Чимин, глядя на один из них, восхищённо присвистнул.       — Ты квартиру ищешь или способ просадить семейное состояние?       — Что не так? — не понял Тэхён.       — Знаешь ли, жителями апартаментов в Hyundai I-park в основном являются топ-менеджеры, политики и артисты. Ты себя к какой категории причисляешь? Стоимость аренды — вон та сотня нулей после единички. Не чересчур ли это для начала самостоятельной жизни?       — Раз ты так говоришь, значит, хорошая квартира, надо брать, — ядовито заметил Тэхён, выбирая нужный адрес и отправляя его сообщением агенту. Тот тут же выбор одобрил и спросил, как лучше передать ключи и забрать свои проценты от сделки. Сговорились на том, что в течение дня курьер привезёт и ключи, и договор аренды, а так же заберёт положенный гонорар для агента.       — Скоро можно будет и с кровати не вставать, чтобы что-то решить. Мы деградируем, тебе не кажется?       — Современные азиаты называют это прогрессом, — безапелляционно заявил Чимин, поглощая свою порцию салата. — Обед, кстати, мы заказывали тоже по телефону, и доставил его курьер. Но только на это ты не жалуешься. Политика двойных стандартов, привитая европейцами? Не температуришь от такой прививки?       — А я к европейцам давно не имею никакого отношения, — передразнил Тэхён.       — И я очень этому рад. Тебе помочь вещи перевезти?       — С парой сумок я как-нибудь справлюсь.       — А ты как женщина с ближнего востока из дома уходил — взял только то, что на тебе было? — Чимин откровенно ржал, под суровым взглядом друга. — Ну да, ещё Танни прихватил. Кстати, его я точно пока заберу. Ты ж его голодом заморишь, пока будешь еду сам себе добывать и одежду из шкур шить. Только головы поверженных врагов по стенам не развешивай — сейчас это не очень прилично…       — Главное, чтобы мне подставка для ног из кожи лучшего друга не понадобилась, а то я и не знаю, где тебе скрываться придётся, — пообещал Тэхён, воруя последний черри с тарелки Чимина. Тот успел шлёпнуть по наглой руке, но помидорку было уже не спасти.

***

      Добираться из Йойдо до Каннам-гу, в котором Hyundai Development Company и соорудила свои знаменитые небоскрёбы Hyundai I-park, следовало какой-то десяток километров. И любой человек, что ценит своё время, обязательно бы воспользовался общественным транспортом — удобно, быстро, рационально. Но Тэхён лёгких путей никогда не искал. Нужно было знакомиться с новым местом обитания, но не с тяжёлыми сумками поперёк жизни. Переждав час-пик в офисе, вяло перебирая документы и отшучиваясь на бесчисленные подколы Чимина, Тэ выруливал с парковки уже затемно.       Навигатор подсказывал удобный маршрут, из динамиков негромко вещал диджей, желая всем сил и терпения пережить завтрашний рабочий день перед выходными, а разноцветная иллюминация преображала ночные улицы Сеула. Тэхён заново влюблялся в родной город, завороженно разглядывая безумство красок, что плескалось за окнами автомобиля.       За этим увлекательным занятием блондин не заметил призывных морганий габаритных огней от торопливого водителя спортивной Мазды, который требовал пропустить его вперёд всеми доступными способами. От резкого звука клаксона Тэхён дёрнулся, очнувшись от своих мыслей. Мазда, слева от него, опасно сокращала расстояние, пытаясь ввернуться в образовавшуюся брешь в потоке между бампером Ауди и впереди идущей машины. Водитель газанул, нещадно подрезая. А Тэхён только и успел судорожно крутануть руль вправо, уходя от столкновения. Ауди, налетев колесом на бордюр и процарапав об него же днищем, вылетела на разделяющий дорогу и тротуар широкий газон. Машину по инерции закрутило на раскисшем снегу. Всё происходящее длилось всего несколько секунд, после чего автомобиль замер, свесившись одним колесом на пешеходную дорожку.       Тэхён, прерывисто дыша, окаменел, сидя в водительском кресле. Пока мир каруселью крутился вокруг него — страха и паники не было. Он старался вывести машину из заноса, выкручивая руль и прерывисто нажимая педаль тормоза. К счастью, на тротуаре не оказалось ни одного прохожего, которого с лёгкостью могло бы зацепить стальным боком Ауди. Столкновения с другими машинами тоже удалось избежать. А вот когда всё вокруг замерло — накатила настоящая паника. Руки, мелко дрожа, никак не хотели отпускать руль, ноги приросли к полу, а дыхание поверхностно вырывалось через нос, полноценно не насыщая лёгкие кислородом.       Водительская дверь распахнулась внезапно, впуская в салон холодный воздух и севший мужской голос:       — Живой?       Тэхён целую вечность поворачивал голову в сторону того, кто этот вопрос задал. И в первые секунды думал, что всё-таки двинулся головой обо что-нибудь. Потому как на него со страшной тревогой смотрел Чонгук, а в жизни таких совпадений не бывает. Чон взглядом ощупывал блондина на предмет возможных повреждений — кровь была бы достаточным свидетельством, но сломанные рёбра увидит только рентген, который, к сожалению, в чёрные глаза встроен не был.       — Не молчи, идиот! — взвыл брюнет, сдёргивая мелко трясущиеся руки с рулевого колеса. — Ты слышишь меня? Где больно? Ну?!       Тэхён медленно кивнул — сознание плыло, голос Чонгука доносился словно через толщу воды. На с трудом разогнувшихся ногах он выпал из салона автомобиля в любезно предоставленные объятия. Видимо, одного кивка было недостаточно — Чон продолжал его трясти и без остановки задавать вопросы. Под эту бестолковую суету Кима начало немного отпускать. Он нерешительно улыбнулся и сжал чужое предплечье.       — Ты откуда здесь?       Чонгук на несколько секунд замолчал, решая, что первостепеннее — вызвать скорую, самому отвезти явно пострадавшего (а иначе почему он так странно улыбается?) в больницу или надавать пощёчин, чтобы предотвратить стрессовую истерику. Возможно, даже больше свою.       — Оттуда, — мотнул он головой в сторону проезжей части, где, моргая аварийкой, ждал хозяина чёрный мерседес. — Тебе нужно в больницу.       — Нет, не нужно. Со мной всё в порядке. Я только…       — Испугался, — уверенно закончил Чонгук, крепко прижимая блондина к себе. Тот в руках всё ещё немного подрагивал, но дышал уже более спокойно. — Эту гниду я найду, не беспокойся. Жить ему осталось недолго.       — Я сам виноват. Надо было внимательнее быть.       — Да ты чуть не перевернулся! Тебя тогда бы только автогеном из салона вырезали! Для того чтобы похоронить…       — Успокойся, пожалуйста, — мягко попросил Тэхён, заглядывая в глаза Чонгуку, — я жив, всё нормально. Машину, правда, теперь только в ремонт…       Неестественно вывернутое переднее колесо как раз недвусмысленно намекало, что без эвакуатора автомобиль отсюда не уедет. Тэхён глубоко вздохнул, отстраняя от себя Чона, окинул печальным взглядом поверженного стального коня и полез в карман за телефоном. Страховая будет страшно рада его звонку. Пока Ким разговаривал со страховым агентом, вызывая эвакуатор и обрисовывая ситуацию, Чонгук успел достать из бардачка своего автомобиля ту самую «на всякий случай» пачку и выкурить сигарету. Тэхён, убирая телефон обратно в карман пальто, посмотрел на брюнета, скептически вздёрнув бровь.       — Ты куришь?       — Я бы сейчас и выпить не отказался, — честно признался тот, раздавливая окурок носком ботинка. — Что теперь? Ждать?       — Я буду ждать, — выделяя местоимение, ответил Тэхён. — Спасибо за беспокойство, я не хочу тебя задерживать…       — Ой, заткнись уже, — раздражённо бросил Чон, закатывая глаза. Белобрысый ужонок начинал ему порядком надоедать своими закидонами. Тэхён глупо моргал на такое неожиданное заявление. — Я дождусь вместе с тобой и довезу тебя… куда ты там собирался?       — Домой… — промямлил тот.       — Домой так домой, — согласился Чонгук и поспешил продолжить, пока Тэхён делал глубокий вдох для того, чтобы грубо отказать. — Не беси меня уже. Ты, последнее время, как рот откроешь — такая ересь выходит, что лучше молчи. Правда.       Тэхён со звонким клацаньем зубов рот захлопнул и обиженно надулся, скрестив руки на груди. Эвакуатора дожидались в неуютном молчании. Сумки из багажника в салон мерседеса Чонгука Тэхён грузил так же, не говоря ни слова, только периодически шикая на Чона, что пытался помочь. Наконец закончив с формальностями, блондин уселся на переднее пассажирское сиденье и хмуро уставился перед собой. Чонгук завёл двигатель и включил поворотник, встраиваясь в поток.       — Куда едем?       Тэхён молча протянул смартфон с адресом. Чонгук, бросив мимолётный взгляд на экран, странно хмыкнул, покачав головой.       — Поездка отменяется? — мрачно спросил блондин.       — Почему же? Наоборот. Мне по пути.       Тэхён комментировать не стал. Сейчас было бы неплохо поблагодарить за помощь, да и прощения попросить за вчерашнее поведение. Но какая-то незримая сила удерживала челюсти плотно сжатыми. Переступить через идиотскую гордость, что сейчас так неуместно демонстрировала своё наличие, он не мог. Голова продолжала гудеть от пережитого стресса и хотелось только одного — наконец добраться до новой квартиры, бросить сумки у входа и нырнуть в наполненную горячую ванну.       Чонгук навигатором не пользовался, уверенно направляя машину по нужному маршруту. И въезд на парковку он нашёл очень быстро. То ли от природы был сообразительным, то ли очень выгодно смотрелся на фоне Тэхёна, который страдал топографическим кретинизмом. Заглушив мотор, Чон выбрался из салона, забрал с заднего сиденья пару самых тяжёлых сумок и остановился, дожидаясь Тэхёна. На попытку выдрать из его рук кожаные ручки злобно шикнул. Теперь блондину пришлось соглашаться — ходить туда-сюда несколько раз, переправляя свой багаж из машины в квартиру, совсем не хотелось. Чонгук снова неопределённо хмыкнул, как-то гаденько ухмыльнувшись, и направился к лифту.       В холле брюнет продолжал проявлять чудеса ориентирования — стойку с консьержем нашёл молниеносно. Протащившись через просторный зал к той самой стойке и зарегистрировавшись в журнале, Тэхён только открыл рот, чтобы попросить отнести багаж в нужную квартиру, как Чон вновь вмешался.       — Спасибо, но вещи мы отнесём сами.       — Да что ты в самом деле… — начал было блондин.       — Чонгук!       Тэхён автоматически повернулся на оклик. От входных дверей к ним спешил высокий темноволосый мужчина. Вечер сюрпризов, не иначе. Сюрпризы Ким не любил.       — Я состариться успел, пока тебя дождался! У тебя совесть-то есть? Я тут с едой, с выпивкой вкусной, а ты про меня забыл!       — А ключи твои где? — парировал Чон, снисходительно ухмыляясь и поднимая поклажу с пола.       — А я не знаю. Я ещё и про ключи должен помнить, что ли? — обиженно надул губы тот, поудобнее перехватывая бумажные пакеты с фирменными надписями ресторана. Потом, окинув Тэхёна взглядом, весело уточнил. — Наша компания растёт?       — Пока не знаю, я ещё не приглашал, — неуверенно протянул Чонгук и повернулся к Тэ. — Познакомься, это мой бесцеремонный друг — Ким Сокджин, и он так тактично и ненавязчиво приглашает тебя с нами поужинать.       Тэхён растерянно переводил взгляд с одного на другого, абсолютно не врубаясь в происходящее. Откуда здесь его друг? Какой, к чёрту, ужин? Опомнившись, Тэхён всё же протянул руку Сокджину.       — Ким Тэхён, рад встрече.       — Ой, а я как рад! — Джин с энтузиазмом дюраселовского кролика затряс протянутую ладонь, лучисто улыбаясь. — Наслышан о тебе.       Чонгук под непонимающим взглядом блондина страдальчески простонал, возводя очи к потолку.       — Ну, из прессы, — уточнил Сокджин, косясь на реакцию Чонгука. — Интернет там, газеты… Ну, не важно. А вы чего тут? Чонгук, у тебя будет новый сосед? Так неожиданно, а чего не предупредил? Я б тоже помог. Ты уже спальню себе выбрал? — обращаясь к ошарашенному Тэхёну, Джин тараторил с пулемётной скоростью. — Занимай ту, что с чёрными стенами — она мрачновата, но окна на запад выходят, по утрам слепнуть не будешь. И ванная там отличная. Я давно этому отшельнику говорил, что одному в такой огромной хате жить скучно! Вот, хоть на старости лет прислушался к хёну…       — Сокджин! — рявкнул Чонгук, замахиваясь на друга тяжёлой сумкой. Джин, невинно улыбаясь и хлопая ресницами (видимо, в попытке улететь), вопросительно посмотрел в ответ.       — Что «Сокджин»? На кого ты руку поднял, презренный? Я освещаю твою тёмную жизнь своим божественным присутствием, а ты, в силу своего скудоумия и узколобости, не способен достойно этого оценить! Прокляну тебя, паршивец мелкий! Тебе не сосед, тебе тренер по подавлению гнева нужен.       Чонгук всю пламенную речь выслушал молча, нервно дёргая бровью и нетерпеливо притопывая носком ботинка. По виду он был готов вцепиться в глотку другу, не выпуская тяжёлых сумок из рук. Тэхён из последних сил сдерживал улыбку — перепалка напомнила ему дорогую сердцу парочку Хосока и Минхо, что общались между собой в том же ключе.       — Я, пожалуй, приму Ваше…       — Можно на «ты»! Я не настолько стар, что бы этот недостойный молодой человек не говорил о моём возрасте!       — Хорошо, — улыбнулся Тэхён. Шумный друг Чонгука нравился ему всё больше. — Я с удовольствием поужинаю с вами обоими. Мне только вещи надо отнести.       — Другое дело. Я настолько неотразим, что отказать мне невозможно! Ключи мне дай, ничтожный раб! Я пока на стол накрою, — вновь перехватывая бумажные пакеты, Сокджин направился к лифту. Нажав кнопку вызова, невозмутимо бросил через плечо, — а вы там особо… того… не задерживайтесь.       Чонгук скрипнул зубами и с тяжёлым вздохом отправился за Джином. Тэхён шагал следом, тихо посмеиваясь. Такой Чонгук — раздражённый, нервный и страшно смущённый — тоже ему очень нравился. И да, он бы не смог отказать себе в удовольствии провести время в такой компании.       — Значит, ты тоже здесь живёшь? — тихо спросил блондин у Чонгука, чуть склоняясь к его уху за широкой спиной Сокджина, стоя в просторной стеклянной кабине лифта.       Тот тем временем уверенно нажал одну из кнопок с надписью «PH». Тэхён, восхищённо хмыкнув, выбрал свой тридцать первый.       — Я же сказал, что мне по пути, — ухмыльнулся в ответ Чон.

***

      Такого приятного вечера, не считая происшествия на дороге, с Тэхёном не случалось очень давно. Свой багаж блондин бросил у порога, даже не собираясь осматривать новое жильё — он видел фотографии. За, прямо скажем, заоблачную сумму аренды его вряд ли бы обманули. То, какой чудный запах тянулся от фирменных пакетов Сокджина, стало решающим фактором в выборе стратегии на дальнейшее времяпровождение.       Сокджин оказался отличным собеседником. Он много болтал, рассказывая о своём актёрском ремесле и забавных случаях со съёмок. Много шутил и постоянно цеплял подколками Чонгука, который огрызался в ответ, но скрыть смущение, что алыми пятнами расцвечивало скулы, не мог. Узнав об аварии, Джин в ужасе прижимал руки к груди и клялся зарубить дорожного хама бутафорским мечом, что так удачно свистнул со съёмок очередной рекламы.       Вкусный ужин, крепкое вино и отличная компания окончательно примирили Тэхёна с действительностью. Узел нервного напряжения внутри распался, а в голове заклубился приятный розовый дым. Блондин и сам не заметил, как стал клевать носом. Джин, по-отцовски «заботливо», тут же начал выпроваживать его восвояси.       — Давай-давай, ты еле на стуле держишься, — ворчал Сокджин, — тебе выспаться надо, не каждый же день выпадает такое пережить. Некоторым пережить вообще не выпадает. А если прямо тут уснёшь? Смотри, какой длинный, мне тебя на своих хрупких плечах в постель тащить, что ли?       Тэхён устало хохотнул на такую своеобразную заботу и тяжело поднялся из-за стола. То ли ноги затекли от долгого сидения, то ли вино вкупе со стрессом так действовали — Тэ неуверенно качнулся, хватаясь за край столешницы. Чонгук тут же подскочил со своего места, второй раз за сегодняшний вечер подхватывая неустойчивое тело.       — Ооооо, — протянул Джин, наблюдая за происходящим с лукавой гримаской, — клиент готов, выносите. Тащи-ка ты его в гостевую спальню, Гуки — чую, до квартиры своей он не дойдёт самостоятельно.       — Нет-нет, я лучше к себе… — вяло, но упрямо помотал тяжёлой головой Тэхён и, махнув Сокджину на прощание рукой, поплёлся на выход.       — Я провожу, — следя за пошатывающейся фигурой беспокойным взглядом, предупредил Чонгук друга.       — Конечно, проводи, — скалился в ответ Джин. — А то как же без тебя-то? Такое чудо пропадёт. Я ждать тебя не буду, уж извини, я не Хатико. Сердце мне подсказывает, что вернёшься ты не скоро. В добрый путь, мой милый друг. Счастья тебе и удачи…       — Джин-хён! Я тебе язык в узел завяжу! — пообещал Чонгук, одаривая актёра многообещающим взглядом, и поспешил вслед за Тэхёном.       Сокджин отсалютовал удаляющейся спине своим бокалом, вытянулся на стуле, откидываясь на удобную спинку, и широко улыбнулся. Что ж, вечер никак нельзя было считать потерянным. Ситуация складывалась очень интересная. И наблюдать за ней Сокджин собирался с любопытством юного натуралиста. Пожалуй, входную дверь можно смело запирать на тяжёлый засов — ломиться сегодня в неё никто не будет.

***

      Тэхёна Чонгук догнал уже у лифта: привалившись к стене и зажмурившись, тот что-то тихо мурлыкал себе под нос.       — Ты как? В норме?       — Да, всё нормально. Спать хочу.       Двери кабины наконец разъехались, пропуская внутрь молодых людей и унося их на тридцать первый этаж. Повозившись с поиском ключей, Тэхён распахнул дверь новообретённого жилья и шагнул в приятную темноту и прохладу квартиры. Мгновение спустя из дверного проёма послышался глухой удар, разозлённое шипение и изобретательная ругань. Чонгук усмехнулся — этого стоило ожидать, у сумок ног нет, сами себя до гардеробной, в отсутствии хозяина, они донести не могли.       Щёлкнув выключателем справа от входной двери, под вспыхнувшим ослепляющим солнцем под высоким потолком, Чон обнаружил растянувшегося на полу коридора блондина. Тот болезненно щурился и потирал ушибленные при падении колено и локоть.       — Тебе там удобно? — сдерживая смех, Чонгук протянул руку, помогая Киму подняться.       — Те, кто вас любят, никогда не обратят внимания на вашу неуклюжесть, слыхал о таком? — пнув для верности виновную во всех смертных грехах сумку, Тэхён сбросил ботинки и босыми ступнями, не дожидаясь ответа, пошлёпал на поиски спальни. Подробный план квартиры он изучит как-нибудь потом, сейчас — только спать       — Тогда, я ничего не видел, — тихо пробормотал Чон, следуя за ним через просторную гостиную.       Планировка была точь-в-точь как в квартире Минхёка, потому Чонгук уверенно направлял продолжающее спотыкаться обо всё подряд тело в нужную сторону. Спальня обнаружилась именно там, где и предполагал брюнет. Тэхён с размаху плюхнулся на широкую постель, зарываясь носом в подушку, и затих.       Отличный повод проверить свою выдержку, да, Чонгук? Пару раз она его уже подводила. Стиснув зубы и мысленно проклиная Сокджина и его вкусный ужин, Чонгук стащил с несопротивляющегося тела брюки и рубашку и укутал в одеяло, удобно устраивая голову на подушке. Тэхён будто бы уже спал, никак не реагируя на манипуляции. Но только Чонгук, тяжко выдохнув, сделал несколько шагов к двери, как из одеяльного кокона послышался слабый голос.       — Ты не посидишь со мной пару минут?       «Хоть пару жизней» — чуть не ляпнул Чон в ответ и с готовностью вернулся к большой кровати, устраиваясь на другой стороне. Сейчас Тэхён совсем не выглядел таким колючим и циничным, каким старался казаться всего пару часов назад. Снаружи оставались лишь пепельная макушка, два блестящих глаза, что сверкали из-под завесы светлой чёлки, и порозовевший кончик носа. В неровном рассеянном свете, что падал из панорамного окна, Чонгук не видел, но хорошо помнил и родинку, как раз на кончике этого милого носа.       — А ты заботливый, — пробубнило нечто из своего кокона.       — Всегда таким был, разве не помнишь? — самодовольно заметил Чон, рассматривая укутанную гусеничку.       — Я много чего помню. Ты прости, я вчера вёл себя как придурок…       — Почему как? — ввернул Чонгук, но, напоровшись на сердитый взгляд, примирительно выставил перед собой ладони.       — Сегодня тоже вечерок выдался богатым на приключения. Я боюсь, что один не засну, промучаюсь до утра, а вставать нужно рано. Мы можем немного поговорить?       — Конечно. О чём ты хочешь поговорить? — Чонгук чуть наклонился вперёд, заглядывая в карамельные глаза и прислушиваясь к невнятному бормотанию.       — Не знаю, о чем угодно… Например, о том, почему ты со мной возишься, после всех… моих…       — Идиотских выходок? — подсказал Чонгук и обезоруживающе улыбнулся, — ты сам так сказал, я всего-то цитирую.       Кокон удручённо вздохнул и тряхнул светлой шевелюрой, соглашаясь. Чонгук задумался ненадолго, подбирая нужные слова. Не стоило сейчас сваливать с больной головы на здоровую всё, что теснилось в мыслях Чона на эту тему. Тем более, здоровая голова была не такой уж и здоровой. Они же просто болтают …       — Ну… ты, в отличие от Сокджина, совсем не такая заносчивая задница — о тебе приятно заботиться. Правда, тоже порой взбрыкиваешь не хуже норовистого жеребца. Но я не жалуюсь. Ты можешь быть и удивительно милым. Моё предложение, кстати, остаётся в силе, если опять не начнёшь ругаться и не побежишь сломя голову не понятно куда. Учти, что и бежать некуда — мы в твоей квартире.       — У тебя не растраченный океан терпения, Чон Чонгук, — замогильным голосом было впору дублировать самые жуткие хорроры.       — Во мне масса потрясающих талантов, ты ещё успеешь оценить, если примешь моё предложение, — размер намёка своей огромностью стремился в бесконечность, но Чонгука это ни капли не смущало. На свои вопросы и предложения он привык получать вполне конкретные ответы.       — Я уже оценил. Думаю, что не я один.       — Не ты один? Твои загадки ещё со вчерашнего дня мне мозг по чайной ложке выцедили. Говори прямо, до меня с трудом доходит такая тонкая ирония.       — Расслабься, это уже сарказм, ты и не должен его понимать, — немного помолчав, Тэхён всё же продолжил. — А тебе разрешают вот так запросто сидеть с посторонними мужиками в их постели ночью? Или, например, по паркам вечерами шл… гулять?       — Кто мне должен разрешить? — нахмурился Чонгук. Голос выдавал закипающее раздражение.       — Ну, не знаю. Может быть тот, кто имеет на это право?       — Например, кто? Отец?       — Нет, не отец! А тот, кто с тобой живёт!       — Я живу один. Если ты о Сокджине, то он просто периодически совершает набеги на мой холодильник и домашний кинотеатр…       — Нет, я не о Сокджине! — грозно рыкнуло одеяло, пряча нос в складках, и теперь оставляя снаружи только блестящие и пульсирующие гневом глаза.       — Аааа, — протянул Чонгук. Лицо его посветлело и разгладилось, — я, кажется, понял о чём ты.       — Не прошло и года, — буркнул блондин себе под нос.       — Ты ревнуешь!       Тэхён дар речи потерял от такой внезапной проницательности. В ответ удалось только промычать что-то нечленораздельное. Лицо Чонгука осветила торжествующая улыбка.       — Не злись, Тэ. У тебя нет повода. А у меня нет никого, кто бы мог мне запретить быть рядом с тобой тогда, когда я этого захочу. И скажу тебе по секрету, — Чонгук приблизился к пепельной копне, торчащей из-под одеяла, и прошептал, — в последнее время я хочу этого постоянно…       Тэхён изумлённо таращился на брюнета, не зная, что сказать. Словами было не выразить, какой тяжкий груз надуманности сейчас свалился с его плеч.       Единственное, что человек делает всегда искренне — заблуждается, не так ли? — Чонгук наклонился совсем близко — Тэхён чувствовал, как от его дыхания щекочутся локоны чёлки. Чон, не встречая сопротивления, выпутал из одеял смуглую кисть, сцепляя их мизинцы. — Ну что? Теперь согласен на перемирие?       Губы блондина неотвратимо растягивала широкая квадратная улыбка. Глупость, конечно, но в детстве они мирились только так. Это был священный ритуал, без него обиды не прощались. Сдавшись неизбежному, он кивнул, тряхнув пару раз рукой. Чонгук сиял подобно солнцу. Напоследок сжав широкую ладонь, брюнет переместил руку, зарываясь пальцами в светлые пряди на макушке.       — Ну вот и замечательно. А теперь спи, я буду здесь, — понизив голос до шёпота и укладываясь на соседнюю подушку, Чонгук массировал голову блондина, прихватывая и пропуская сквозь пальцы шёлковые пряди. Тэхён зажмурился от удовольствия, сдерживаясь, чтобы откровенно не замурлыкать от нежной ласки. Усталость брала своё, веки наливались свинцом, не желая подниматься. И на грани реальности и сна, он будто бы услышал тихий мотив колыбельной, знакомой с детства, которую тихо напевал Чонгук. Наверное, показалось — пронеслась удивлённая мысль в меркнущем сознании — и Тэхён провалился в глубокий сон.

***

      Через панорамное окно, занимавшее целиком одну из стен спальни, падали прямые, жаркие лучи весеннего солнца. Полупрозрачная вуаль, что слегка колыхалась от лёгкого сквозняка, служила лишь элементом декора, призванным создать уют, а никак не защитить от яркого света. Тэхён тягуче потянулся, открывая глаза. Понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить где он находится. Ах да, теперь это его дом. А рядом, мирно посапывая и обхватив подушку двумя руками, спит новый сосед. Блондин перевернулся набок, внимательно его рассматривая.       Безмятежное лицо, без упрямой складки между бровями, сейчас смотрелось на десяток лет моложе. Чонгук чему-то улыбался во сне, чёрные пушистые ресницы чуть подрагивали. Он вчера так и не разделся — видимо, искать различные способы уничтожения дорогих рубашек являлось для него спортивным интересом. Тэхён протянул руку и подушечками пальцев легко провёл по лбу, убирая спадающую на глаза чёлку, спустился по скуле и дальше вниз, к острому подбородку, оглаживая большим пальцем лёгкую улыбку.       Губы под нежными касаниями дрогнули, растягиваясь в широкую ухмылку. Ресницы, словно крылья бабочки, трепыхнулись, открывая взору чернильные омуты. Тэхён, забыв вдохнуть, провалился в космическую бездну. Ничего нет страшнее, чем дрейфовать в одиночку в открытом космосе, дожидаясь неминуемой гибели? Глупость какая. Он был готов умирать в глазах Чонгука ежечасно…ежеминутно… ежесекундно…       — Кого нужно убить, чтобы так начиналось каждое моё утро? — голос после сна походил на довольное звериное урчание, от которого мурашки, дружно взявшись за маленькие ручки, вприпрыжку, поскакали от загривка Тэхёна вниз по позвоночнику.       — У меня есть небольшой список кандидатур. Моя секретарша пришлёт его тебе факсом в понедельник.       — Даже так, — игриво протянул Чон, приподнимаясь и подминая под себя подушку, а щёку устраивая на подставленной ладони. — А что прикажешь делать до понедельника?       — Есть предложения?       — О да! — воодушевился Чонгук, подбираясь ближе. — Масса! Для начала, собираюсь взять тебя в заложники — никаких звонков друзьям и семье, выкуп меня не интересует. Хочу наверстать всё, что упустил. Как тебе такой расклад?       — Неплохо для начала, — усмехнулся Тэхён.       Внезапная мысль прошила сознание острой иглой — какой сегодня день? А час? Обведя ошарашенным взглядом комнату, Тэ нашёл на стене кусок искорёженного металла, что по задумке дизайнера должен был изображать часы. Не с первого раза разобравшись что к чему, он всё же нашёл стрелки, даже две. По всему выходило, что сейчас половина двенадцатого дня. И если это была пятница, то впору заказывать отходной молебен. На такой пафосной ноте съехать из дома, найти новое жильё и сгинуть с радаров… Удивляло, что улицу не прорезают воем сирены, а против окна не зависает вертолёт — с матери и Чимина станется.       Тэхён как ужаленный подскочил на кровати и заметался по комнате в поисках телефона. Чонгук, поглаживая указательным пальцем нижнюю губу, с интересом за ним наблюдал, удобно устроившись на подушках. Смартфон обнаружился под кроватью. Как туда попал? Кто его туда забросил? Последние воспоминания, связанные с ним у Тэхёна заканчивались на моменте, когда он вешал в прихожей пальто. Телефон оставался в кармане. Значит у сумок ног нет, а у телефонов — почему бы и да?       Дисплей, приветливо моргнув, снял блокировку, являя отчаянному хозяину четыре десятка пропущенных. От матери и Чимина. Кто бы сомневался. Отец считает себя оскорблённым в лучших чувствах — примирение с ним будет сродни второму пришествию. Ну, да на здоровье, не очень-то и хотелось. Маме всё же стоило сообщить, что он жив. Хотя и в этом отношении не стоило торопиться — ещё предстояло перезвонить Чимину, а как после этого сложится его судьба никому не известно.       Вероятно, весь мыслительный процесс калейдоскопом гримас отражался на его лице, являя миру страшное зрелище. Чонгук несколько раз тактично кашлянул, привлекая к себе внимание. Тэхён, продолжая на автомате водить бесцельно пальцами по экрану, на ходу сочиняя удобоваримую причину грандиозного проёба, не сразу это заметил. Но всё же уставился на брюнета бешеными глазами.       — А ты чего такой спокойный? — сорванным шёпотом просвистел Тэхён. — Или у тебя каникулы? Можно в школу не ходить, никто не наругает? Что ты сидишь?! Мы же проспали!       — А я сегодня никуда не тороплюсь, — невозмутимо ответил Чон, проходясь по блондину нечитаемым взглядом. — Я не имею права заболеть? Чем-нибудь жутким. Например, воспалением средней пятки? Это же лечится?       Тэхён подавился нервным смешком. Почему нет? Отличная отмазка. Правда с Чимином такое не прокатит. За подобные шутки его вздёрнут гораздо раньше, чем он успеет смотаться до границы с Китаем.       — То есть ты сегодня на работу не собираешься?       — Аб-со-лют-но, — выговорил по слогам брюнет, плотоядно улыбаясь. — И ты, если не прикроешься, туда не попадёшь стопроцентно.       Тэхён моргнул раз, другой, осмысливая сказанное. Потом растерянно себя осмотрел и наконец сообразил, что всё это время мельтешил перед Чонгуком практически голым. Задушено пискнув жалкое «Ой», он бочком протиснулся к креслу, подхватывая брюки и рубашку. Раздражённо натягивая на себя вчерашнюю одежду, чего обычно никогда не делал, блондин мысленно давал себе отрезвляющего леща — а с какого, собственно, рожна? Он же не девица какая-то, чтобы стесняться и дрожащими ладошками срам прикрывать. Прокрутив эту мысль до конца, Тэхён посмотрел на Чонгука. Нужно было высказать ему своё законное «фи», подъебнул так подъебнул. А Чонгук продолжал улыбаться, всем своим видом говоря — да, я хорош, выше только горы.       — Я настоятельно рекомендую отзвониться всем, кому собирался, и сообщить, что сегодня тебя в офисе не будет. Ты слишком долго соображал — я тебя уже и одетого никуда не отпущу.       Тэхён скептически покачал головой. Наглость — второе счастье самодовольной морды, что скалилась лучезарной улыбкой, утопая в подушках. Решив, что перед смертью не надышишься, он нажал на контакт лучшего друга, внутренне готовясь к буре. И буря грянула. Взвинченным воплем Чимина, ответившего после первого же гудка. Тэхён, от неожиданности (читай — с перепугу) выронил смартфон, который сделав пару сальто-мортале, мягко шлёпнулся на кровать. К тому же блондин ухитрился задеть и кнопку громкой связи — теперь голос друга вещал на всю комнату.       — Ебать его в рот! Твою, сука, мать, блять! Ты где, мудак конченый?!       — Чимин-щи… ты не кричи… всё нормально…       — Нормально?! Из страховой звонили — машина расхуярена, а ты, гнида, ни на один мой звонок с самого утра не отвечаешь! Всё нормально?! Ты, нахуй, больше так не делай, понял, ебанутый?       — Чимини… я всё объясню…       — Я, блять, даже не сомневаюсь! Иначе я тебе твою башку дурную оторву, козлина! Где ты, недопырок?!       — Я дома.       — Дома он. А хер ли ты там делаешь, курва крашеная?       На последнем вопросе, взяв излишне высокую ноту, Чимин закашлялся. Пока он прочищал горло, гремел стаканом воды, отпивая глоток, Тэхён заслуженно чувствовал себя именно тем, кем его окрестили. А Чонгук, криво ухмыляясь, одобрительно покачивал головой. Что конкретно его впечатлило было не понятно: то ли изобретательность в подборе матерных конструкций, то ли оригинальное проявление заботы. Небольшая пауза пошла Чимину на пользу — продолжал он уже более спокойным тоном.       — С тобой всё нормально? Агент про аварию рассказал, как ты понимаешь. Только не знал в какой тебя морг отправили. Ты хоть представляешь, как я волновался?       — Прости, это дурацкое стечение обстоятельств. Я всё тебе расскажу. Потом.       — О, это твоё загадочное «потом» о многом говорит. Я понял. Сегодня тебя в офисе не ждать. Матери позвони — она армию спасения уже собирает. Хотя, лучше сообщение напиши. Иначе услышишь ещё много приятного о себе. Придурок. Я жду твоего звонка. Идиот…       Из матерящегося куска пластика наконец послышались короткие гудки, и связь оборвалась. Тэхён тяжело опустился рядом с телефоном на кровать. Кажется, смерч просвистел совсем рядом — крыши посрывало, но стены остались стоять. Чимин, без сомнения, отойдёт, успокоится. Ограничится увесистым подзатыльником, а потом крепко обнимет. Можно выдохнуть.       Пока Тэхён набирал сообщение маме, Чонгук тоже быстро что-то кому-то напечатал, отправил и, страшно довольный, отбросил от себя телефон. Формальности были соблюдены, погребальный молебен отменён, и день сам собой освободился.       — Что там с грандиозными планами? — уныло напомнил Тэхён.       — Всё в силе! — с готовностью отозвался Чонгук. — Сначала душ, потом переодеться. А дальше — я веду тебя завтракать. Ну и далее по списку. Ты ж должен познакомиться с районом, в котором будешь жить? На сегодня я — твой эксклюзивный гид. Ходить будем много, так что шпильки не надевай!       Последнюю фразу Чон бросил с особой ядовитостью.       — Пошёл ты, шпилька, — буркнул Тэхён, запуская в брюнета подушкой.       И, конечно, вызов был принят незамедлительно. Они ещё полчаса провозились, потроша подушки, заливаясь хохотом и засыпая комнату перьями. Оценив после масштаб разгрома, Тэхён искренне надеялся, что в элитном комплексе найдётся хоть какая-то, пусть даже не элитная, хозобслуга — пылесос и прочие жизненно необходимые гаджеты ещё предстояло приобрести. Чонгук вызвался помочь и с этим.       — Здесь недалеко огромный торговый комплекс. Тебе же нужна будет всякая ерунда? Ну, там, шампуньчики, кремчики, спрейчики…       Под конец фразы Чонгук себя уже люто ненавидел за эти кретинские уменьшительно-ласкательные суффиксы**. Он так не разговаривал. Никогда. И презирал любого, кто начинал бестолково сюсюкать в его присутствии. Но, поди ж ты — когда рядом был Тэхён, с головой начинала твориться беда. И тормознуть этот процесс не представлялось возможным. А Ким, тем временем, проходился по нему тяжёлым взглядом, скрестив руки на груди.       — Чонгукки, а ты меня часом с девушкой не путаешь? Неужели похож?       — Да нет, конечно. Просто, ты так пахнешь всегда вкусно, волосы мягкие, кожа гладкая. Я и подумал, что ты пользуешься… таким… — голос сам собой сошёл на нет, а Чонгук нервно сглотнул. Порой лучше молчать, чем говорить. Инфа — сотка, как бы сказал сейчас Сокджин.       — Даже и не знаю, как реагировать. То ли комплиментом засчитать, то ли по роже тебе съездить. И пока я буду думать, что из этого выбрать — щеми домой. В душ и переодеваться. Если задержишься — я вполне могу и передумать.       Чонгук согласно кивнул и резво припустил в коридор. Его грандиозные планы не имели права так глупо слиться. Вероятнее всего, угрозы Тэхёна вряд ли бы воплотились в жизнь (куда ему теперь с подводной лодки?), но и списывать со счетов его вредный характер тоже не стоило.       Чон на крыльях летел, перескакивая разом по несколько ступеней. Дождаться лифта не хватило терпения — внутри бурлила горная река нерастраченной энергии, что не давала стоять на месте и пары секунд. Потому он стремительно бежал по лестнице вверх — подумаешь, десяток с лишним этажей. Подумаешь, что тесные классические брюки и ботинки, на тонкой подошве. Ему казалось, что ступеней он вовсе не касался.       Чонгук чувствовал себя восьмилетним мальчишкой, которому отец наконец подарил долгожданный билет в ДиснейЛэнд. Его мелко потряхивало от будоражащего предвкушения — он весь день проведёт с Тэхёном. Если надо — на скотч его руку к своей примотает, чтобы уж точно не сбежал. К лицу приклеилась придурковатая улыбка, что абсолютно не желала менять своё качество на адекватность. Такого Чонгука ещё никто не видел. А увидел бы — страшно удивился.       Если бы кто-нибудь ещё пару недель назад сказал Чону, что тот будет с восторгом продумывать план праздного шатания по городу в рабочий день, Чонгук бы уверенно покрутил пальцем у виска и посоветовал бы тому подлечить голову. А сейчас он именно этим и занимался. Назваться эксклюзивным гидом и быть им на самом деле — не одно и тоже. Следовало бы прошерстить по-быстрому популярные туристические маршруты. Несколько впечатляющих мест он и сам знал. Только впечатлят ли они Тэхёна? На вкус и цвет, как говорится, все фломастеры разные.       Дверь собственной квартиры оказалась не заперта. Войдя в прихожую, брюнет рефлекторно сморщился — такого шума здесь не было со времён капитального ремонта при помощи перфоратора, дрели и отбойного молотка — одновременно работали все приборы, способные «говорить и показывать». Из гостиной доносилась популярная вирусная песня — никак музыкальный канал с минимумом смысловой нагрузки; из спальни (его, между прочим, спальни! Какого чёрта, Сокджин?) сладострастно вещал о неземной любви посредственный актёр — дорамы оскверняли эту квартиру только в присутствии Джина; с кухни истошно орал телеведущий очередного идиотского шоу — о чём и для кого — понять было невозможно.       Сокджин обнаружился на кухне — звуковая вакханалия его не смущала — сидел себе с довольной рожей, листал ленту инстаграма и пил приторно-сладкий какао из литрового ведра, что по ошибке называл чашкой. Не бывает таких чашек. На Чонгука, тем не менее, среагировал моментально — и как вообще услышал-то в таком шуме — тут же отбросил телефон на столешницу и с любопытством уставился на друга.       — Довольный котяра вернулся с ночной прогулки, — удовлетворённо констатировал он, оглядывая Чона с ног до головы. — Ну и как?       — Что «как»?       — Что, никак?       — Дебильный разговор, не находишь? Тему сменим? — Чонгук поспешил сцапать пульт, за которым уже потянулся Сокджин, и убавил громкость до минимума. Стало чуть полегче. — Ты решил децибелами соседей с первого этажа распугать? Чё орёт-то всё так?       — А я тишину не люблю, мне компания нужна. Ты с темы-то не съезжай. Где засосы? Где оттраханный вид? Где это всё?       — На звезде. Я тебе сейчас лицо рихтану вместе с карьерой. И у тебя точно будет всё.       — Какой недотрога, подумать только. Я, может, помочь хочу советом братским.       Вздёрнутая в убийственном скепсисе бровь как раз говорила о большом сомнении на этот счёт. Чонгук нырнул в холодильник, доставая пакет сока и тут же к нему присасываясь, запрокинув голову. Сокджин послушно переждал, пока литр апельсиновых выжимок успешно перетечёт в желудок Чонгука. А то ведь подавится впечатлительный Чон, и на одного лучшего друга станет меньше.       — Ты, конечно, большой, взрослый и самостоятельный мальчик, я не спорю. Но ты, того… этого… не затягивай уж… А то уведут у тебя твою половинку, как пить дать.       — Мою… что? — Чонгук застыл посреди кухни с пустым пакетом в руке, вытаращившись на друга.       Что, тут уже без вариантов? Всё настолько очевидно? В этом ключе Чонгук ещё и не начинал думать. Да, он хотел Тэхёна. Хотел целовать, обнимать, прикасаться. Чтобы тот рядом был, улыбался улыбкой своей квадратной и смеялся низким баритоном. Чтобы огрызался и губы надувал, обижаясь. Чтобы подбородок надменно вздёргивал и глазищами своими сверкал. Он много чего ещё хотел. От таких желаний часто брюки тесными становились. Но вот так резко обозначать всё это конкретной формулировкой? Это что, уже признак серьёзных отношений? Смена статуса со «свободен» на «мой и всё, руки все убрали и по щелям зашкерились». Ну, нет же… или да?       — Половинку твою. Судьбой ещё называют или суженым, — ухмыльнулся Сокджин. — А что глаза на меня свои красивые поставил? Страшно? Или ты думаешь, что всё как в восемнадцать — улыбнулись, поцеловались, перепихнулись и до созвона? Я тебя, конечно, не тороплю. Определяйся сколько твоей душе угодно. Но вот что-то мне подсказывает, что с очаровашкой твоим так не получится. Больно взгляд у него серьёзный, когда на тебя смотрит. Я вчера за вами внимательно наблюдал. Ты уж не облажайся.       — Мы сейчас про Тэхёна говорим? Про мужчину? И про серьёзные отношения с ним? — Чонгук часто моргал, переваривая услышанное.       — О, ханжа проснулся. С добрым утром, убогий! Что, ответственность в глаз попала? Капельки закапай.       — Хён, я что-то тебя не пойму…       — Тугодум, потому что. Ладно, шифруйся на здоровье. Только прежде чем зайдёшь слишком далеко — подумай хорошенько. Не будь засранцем как обычно.       Раздражённо хмыкнув, Чонгук покачал головой. Полезные «советы за двести» и экспресс курс психотерапии — Ким Сокджин, звоните и заказывайте. Давно ли он сам перестал удовольствие от жизни получать, анализируя каждый свой шаг? Вот как перестанет, так и поговорим.       Выбросив пустую коробку и подарив другу ещё один скептический взгляд, Чонгук отправился в душ. Всё же стоило поторапливаться. Его же ждали. Тэхён ждал. С такой мотивацией он выскочил из ванны через десять минут, просочившись в одном полотенце в свою спальню.       Вытянув из шкафа чёрные джинсы и белую футболку, он быстро оделся. Подсушил феном волосы и, захватив кожаную косуху в бесчисленных заклёпках, вновь вернулся к Джину на кухню.       — Хён, куда лучше мотануть в Гангнаме? Чтобы интересно и побольше впечатлений?       — Ого. Впечатлять собрался? Растёшь в моих глазах. Я бы в Коекс сходил, думаю, твоему мальчику Апгучжон Родео и Чонгдам-дон понравятся — к брендам он явно неравнодушен. Ну, а на сладкое — обязательно в башню Лотта своди, в обсерваторию. После этого он тебе не только даст, но и…       — Сокджин, уймись, умоляю тебя!       — Да пожалуйста, — разочарованно бросил Джин. — Твои комплексы меня бесят. Свали уже.       Сунув ноги в любимые всем сердцем чёрные берцы, захватив небольшой рюкзак и чёрную кепку с широким козырьком, Чонгук махнул рукой уныло наблюдающему за ним другу и скрылся за дверью. Даже если он нос к носу где-то столкнётся со знакомым — его вряд ли узнают. Как и идиотская улыбка, так и косуха с берцами в сознании окружающих с образом Чонгука никак не вязались. Нет, он не собирался скрываться, но всё же… Пока лезть на глаза не стоило… Никому.       Тэхён уже ждал его в холле первого этажа, вальяжно развалившись на небольшом диване. Не сговариваясь они выбрали одинаковую гамму — те же чёрные джинсы с прорехами, тонкий белый свитшот, высокие чёрные кроссовки и чёрная же кожанка. Авиаторы в пол лица и чёрная кепка. Видимо, Тэхён тоже не стремился нарваться на знакомых.       — У дураков мысли сходятся? — подмигнул ему Чонгук.       — Сходятся, влюбляются и женятся, — монотонно пробормотал Тэхён, окидывая своего спутника оценивающим взглядом. Дёрнув бровями и удовлетворённо цокнув, он одним изящным движением поднялся на ноги, оказываясь почти нос к носу с Чоном. — Ну давай, эксклюзивный гид, начинай шокировать меня местными достопримечательностями. Надеюсь, что мне будет чем оплатить твои услуги.       — О, даже не сомневайся, — многообещающе оскалился Чонгук, увлекая за собой к выходу.

***

      Сеул — город контрастов. Рядом с ультрасовременными постройками из стекла и бетона на многополосных проспектах спокойно сосуществуют узкие кривые улочки с домиками в стиле господина Тыквы на четыре кирпича, старинные постройки легко уживаются с небоскребами, а гламурная реклама — с ночлежками для бездомных.       Каннам-гу — фешенебельный район Сеула, расположенный на южном берегу реки Хан, пересекающей город — не исключение. Он является не только деловым центром с самыми высокими ценами на недвижимость, дорогими ресторанами и ночными клубами, но и самым густонаселённым районом столицы. Как и полагается элитным районам, Гангнам (большой привет PSY'ю) пестрил дизайнерскими башнями, дорогими бутиками и богатыми шопоголиками. Наверное, на этой фразе можно и заканчивать, так как она ёмко характеризует здешние места. ***       Чонгук мысленно костерил Сокджина и его «полезные» советы. Огромный торгово-развлекательный комплекс COEX Mall стал эквивалентен страшному проклятью. На втором часу прогулок по бесконечным улицам (а коридорами их язык не поворачивался назвать), Чон уже таскал Тэхёна на своём горбу. Потому как ненормальный шопоман, едва соприкоснувшись с полом, прирастал ногами, пуская корни в очередном бутике. И объяснять ему, что рук не хватит, чтобы унести все его «хочу», было бесполезно. Чего только стоило вытащить его за уши из магазина Какао, заваленного чуднЫми зверями Какао-тока.       Вроде бы Чон хорошо справлялся со своей задачей, а на выходе оказалось, что Тэхён тащится за ним с десятком бумажных пакетов с узнаваемыми бирками. И когда только успел — оставалось загадкой.       Седьмым актом марлезонского балета (первые шесть Чонгук смело засчитал в пользу Коэкса) стала улица Родео на Апгучжоне. Глаза блондина загорелись алчным лихорадочным огнём — стихия модного безумства захлестнула разум Кима, и от этого было уже не спасти. Но Чонгук, на удивление, не испытывал и толики раздражения. Он с умилением наблюдал за пищащим от восторга Тэхёном, нежно обнимающимся с тряпочками от Гуччи, Дольче и Армани. Он терпеливо ждал в бесчисленных примерочных, оценивая выбор Тэ. Чон даже пару раз предлагал помочь с примеркой — смотреть со стороны становилось уже невмочь. Все эти обтягивающие и не очень, тонкие и скользящие ткани, в которые с упоением укутывался Тэхён, начинали будить определённые желания, которые не стоило демонстрировать при посторонних.       А Тэхён будто нарочно продолжал свой крестовый поход по нервам Чона. Когда дело дошло до примерки шёлковых халатов на манер кимоно (- Мне просто нечего надеть после душа. Что значит «голым»? Холодно же! — А давно у нас шёлк греет? — Иди отсюда, лесоруб. Тебе не понять), естественно — на голое тело (без этого ж никак), брюнет сдался и сбежал в кофейню, обещаясь преданно ждать там, накачиваясь американо.       Основательно растрепав кредитку, Тэхён немного успокоился. Теперь он шагал по правую руку по очаровательной улице Гаросу-гиль, задевая Чонгука плечом, и разве что не мурчал довольным котом. А Чонгук счастливо улыбался. Оказывается, магазины, сувенирные лавочки, перекусы круассанами и кофе в кафешках — всё это может приносить невероятное удовольствие. И это стало самым настоящим открытием.       Вечер планомерно вступал в свои права: небо наливалось чернотой, пряча солнце в сумеречных складках, а город просыпался для ночной жизни. Яркий, рябящий, разноцветный неон; разномастная музыка, что неслась из каждого уголка и открытых окон проезжающих мимо дорогих авто; шумные компании, в которые сбивалась местная золотая молодёжь — всё дышало невероятным, соблазнительным искушением, которому хотелось сдаться без боя.       — Где будем есть? — кажется, Тэхён функционировал на аккумуляторных батареях — глаза продолжали светится энтузиазмом вперемешку с любопытством даже после восьмичасового пешего марафона.       — Как насчёт скромного домашнего ужина?       — Который ты приготовишь сам?       — Шедевр не обещаю, но кое-что могу состряпать.       — Кое-что — звучит интригующе…       И если бы эта фраза не прозвучала дразнящим бархатным баритоном аккурат в изгиб между шеей и плечом, Чонгук охотно поверил бы, что речь действительно о еде. Аура Тэхёна заметно менялась с наступлением вечера — будто режим переключался. Днём это было задорное, восторженное дитя, что заливисто хохотало на корявые шутки Чонгука, с удовольствием лопало сладости, пачкая нос и щёки в сахарной пудре, и волчком крутилось между разнокалиберными магазинчиками и лавочками. В сумерках же всё преображалось — смех уже вибрировал в грудном регистре и всё чаще на ухо Чону; взгляд затягивала томная поволока; движения становились плавными и тягучими. Милый котёнок превращался в опасного тигра, неотрывно следящего за намеченной жертвой. И до конца определиться, нравится ему роль жертвы или наоборот — пугает, брюнет не мог.       Что-то с рожками, острым хвостиком и коварной улыбкой с левого плеча упорно нашёптывало Чонгуку, что обсерватория, со своим сказочным видом на ночной Сеул, может вполне подождать до… когда-нибудь потом.

***

Сообщение от номера Чон Чонгук: Болею телом и душой. Отмени на сегодня всё. Что возможно — перенеси на следующую неделю. До понедельника я недоступен. Не звони. (сообщение доставлено)

      Не понял, что? Минхёк потёр уставшие глаза за стёклами очков и перечитал ещё раз. Буквы всё те же. Проморгался. Нет, текст оставался неизменным. И адресат тоже. Чонгук заболел? Не это самое странное — всем временами не здоровится. Чон-можете-болеть-и-умирать-сколько-влезет-но-в-офисе-быть-к-восьми-Чонгук не приехал на работу. Вот где шок-контент. А дальше что? Ракеты Северной Кореи начнут по целям попадать, не распадаясь на винтики при запуске? Да ладно. Бред.       И тем не менее с самого утра Минхёк сражался за офис в одиночку. По закону подлости именно сегодня, именно сию секунду, а лучше даже позавчера, всем понадобился младший Чон: его подпись, его мнение, его голос, отпечаток мизинца левой ступни и трёхмерное изображение сетчатки глаза. К обеду вежливые отказы сменились на прямые угрозы и конкретные путёвки в пешие эротические туры для самых нетерпеливых. Минхёк, придерживая подушечками пальцев нервный тик, дёргающий щёку, решил, что для пятницы уже вполне достаточно впечатлений.       Он не был параноиком, но смутное сомнение с каждым часом зудело всё настойчивее. Подхватив со стола несколько требующих подписи документов, секретарь выключил компьютер и вышел в коридор, захлопывая дверь приёмной и блокируя её от посторонних ключ-картой.       В квартире Чонгука он бывал много раз — обязанности личного помощника предполагали тесное взаимодействие со своим начальником. Хотелось бы, конечно, это взаимодействие по нескольким пунктам уточнить, но подобную конкретику вряд ли внесут в трудовой договор. А потому, обходились тем, что есть. Например, личным комплектом ключей.       Открыть дверь самому или всё же позвонить для верности? Чонгук написал чётко — не звони. Но он же не дверь имел в виду. Или это относилось ко всему? Не рассыплется же он от пары росчерков ручки? Гоняя по кругу в голове подобные мысли, Минхёк прохаживался по небольшому холлу перед входной дверью квартиры Чона. За ней, кстати, бодро и довольно громко бубнил телевизор — значит, случай не настолько тяжёлый, раз хватает сил дотянуться до пульта и развлекать себя просмотром телешоу. Решившись, уверенно утопил кнопку звонка.       Спустя долгую минуту за дверью послышались уверенные шаги, щёлкнул замок, створка приоткрылась, являя взору вовсе не хозяина квартиры. Ким Сокджина, широко улыбнувшегося и гостеприимно распахивающего дверь, пропуская гостя внутрь. Что ж, это чёрное пятно последнее время всё чаще и чаще белеется на горизонте. Уже почти как родное. Если бы ещё так не раздражало своей наглостью.       — Мммм, какие люди, — протянул довольный Джин. И чему только радовался? — Проходи-проходи, побалуй старика своим присутствием.       Минхёк, чуть слышно фыркнув, шагнул за порог. Дверь за ним захлопнулась со щелчком. Из дальней комнаты — той, что была спальней хозяина — доносилось то самое бормотание телевизора, но уже гораздо тише. Сокджин, облокотившись спиной о стену и скрестив руки на груди, с любопытством уставился на гостя.       — Ну? Чего, красавица моя, хотела? Ты смотри, всё как я люблю: и брючки в обтяжку, и пиджачок приталенный, и рубашечка шёлковая на три пуговки расстёгнута, да ещё и чёрное всё… ах, бес-искуситель…       Минхёк скрипнул зубами — надо будет выставить этому дебилу счёт за новые виниры. Все известные люди такие кретины или только с этой особью так повезло?       — Мне нужен Чонгук.       — О, какой быстрый! А кому он не нужен? В очередь, родное сердце. Тут люди годами своё место отстаивают…       — Мне некогда с тобой препираться. Мне нужна его подпись на документах. Где он?       — Вот знаешь, с тех пор как мы с тобой перешли на «ты», я чувствую какой-то подъём внутренний. Мир прям преобразился. Даже солнце стало ярче светить — выхожу на улицу и слепну. А всё почему? А потому, что радость моя мне теперь «тыкает» и зубки острые скалит. Когда злишься — становишься в сто раз соблазнительней. Я таю…       — Пожалуйста, заткнись, — обречённо попросил Минхёк, закрывая глаза и потирая переносицу…       — Ты вроде попросил, а всё равно грубо вышло. Я обижусь, — выкатив нижнюю губу, Джин всем существом свою обиду и демонстрировал.       — Давай прекратим этот цирк? Я тебе не нравлюсь, ты мне тоже. Примем это как данность и пойдём дальше. Скажи мне, где Чонгук и не будем больше друг друга раздражать. Хорошо?       — Плохо, — пожалился актёр. — Я не говорил, что ты мне не нравишься. Может у меня любовь с первого взгляда, а ты ко мне так жесток. Я человек с тонкой душевной организацией, высокими чувствами, душой нараспашку, а ты… — у Минхёка начинал нервно подёргиваться глаз, а сквозь стиснутые зубы просачивалось тихое утробное рычание. Наверное, сегодня борщить не стоило — Лим был явно не в духе для их обычных пикировок. Сокджин примирительно улыбнулся, — ладно, не сердись, котик. Я же не со зла. Скажи мне, что ты хочешь — и я постараюсь исполнить любой твой каприз!       — Я уже сказал не раз, — с трудом шевеля губами и сдерживая рвущуюся наружу ярость, проскрежетал Минхёк. — Мне нужен Чонгук.       — А нет его, — не стал больше препираться Джин. От его белозубой улыбки по стенам прыгали солнечные зайчики. — Ушёл, уплыл, улетел. Вы разминулись часа на два. Куда ушёл — знаю, но расскажу только под жестокими пытками…       — Да нахрен ты мне нужен, — зло бросил Минхёк. Интересно, конечно, получается. — Хорошо. Пусть всё так, как ты говоришь. Тогда принеси мне факсимиле из кабинета, и я, наконец, уйду отсюда.       — Понятия не имею, кто такая эта твоя факсимилЯ и как она выглядит. Ищи сам. Можешь не разуваться.       Минхёк закатил глаза, покачав головой. Наверняка Сокджин знал о чём шла речь, но юродство было врождённым. Сгрузив на тумбу у двери всё, что до этого момента держал в руках, Лим направился влево по коридору, который оканчивался дверью, ведущей в хозяйский рабочий кабинет. Нужная коробочка стояла на самом видном месте — на столе, рядом с лотком для бумаги. Демонстративно помахав ей перед носом актёра, Минхёк было собрался действительно уйти. Вот только в дверном проёме каменной глыбой застыл Сокджин. И уходить никуда не собирался. Что ещё за номер?       — Я всё нашёл. Отойди, пожалуйста. Я тороплюсь.       — Значит, тебе не интересно где сейчас Чон? Почему он сегодня не приехал в офис? Не хочешь меня спросить?       Сейчас Ким совсем не улыбался, он был предельно серьёзен. Его пронзительный взгляд сканировал лицо Лима, пока тот раздумывал — стоит ли покупаться на очередную провокацию. А почему бы и нет? Он ничего не терял.       — А ты мне скажешь? Без кривляний, не увиливая? Вот так просто?       — Скажу. Предельно просто и понятно, — Сокджин проговаривал слова медленно, очень весомо. — Я уверен, что тебе это не понравится. Но врать я не буду.       Минхёк заметно напрягся, прищуриваясь и склоняя голову к плечу. Ему не нравился наглый и шумный Сокджин, его раздражал Сокджин, что цеплялся к нему клещом по поводу и без. Но вот такой Сокджин — серьёзный, спокойный — начинал его пугать. Нехорошее предчувствие вновь царапнуло изнутри.       — Чонгук здоров. Со вчерашнего вечера он… с Ким Тэхёном. Ночевал у него. И утром они ушли тоже вместе. Я так понимаю, что это свидание. Они вместе, Минхёк.       Лим неопределённо хмыкнул, хмуря брови. Ему показалось, что в кабинет из-за спины Сокджина прошмыгнула какая-то хуйня. Она кашляла, тяжело дышала и прихрамывала на правую ногу. Сразу стало понятно, что хуйня какая-то нездоровая. Может он просто не так понял? Ведь с самого утра какие-то проблемы то со зрением, то со слухом, легко можно ошибиться.       — Что ты сказал?       Джин медленно шагнул вперёд, сокращая между ними расстояние.       — Ты меня хорошо слышал. Но я могу повторить, если мазохист в тебе требует крови. Ты отличный помощник, заботливый друг и очень красивый мужчина, Минхёк. На тебя невозможно спокойно смотреть, поверь мне — я знаю толк в красоте. Я ведь тебя не обманывал — когда ты злишься, как сейчас, например, становишься ещё прекраснее. Но ты не нужен ему. Он болен другим и очень давно. Ты не лекарство, ты — плацебо. Забудь о нём, я тебя очень прошу.       Сокджин говорил очень мягко, заглядывая в глаза. Наверное, так онкологи сообщают людям о четвёртой стадии рака. Они говорят осторожно, будто пробираются по очень тонкому льду, всего одно резкое движение, и ты проваливаешься в ледяную воду, тело подхватывает течением и ничто уже не может спасти. Но когда человек впадает в панику и окончательно отчаивается, никакие, даже самые осторожные слова не смогут удержать его на краю пропасти, ведущей к помешательству.       — Что ты такое несёшь? — горло сдавило терновой лозой — невидимые шипы больно впивались при малейшем движении, а гибкий стебель душил всё больше с каждым новым вдохом. — Ты кто такой вообще? Кто ты, чтобы лезть в мою жизнь?!       Сокджин медленно подбирался всё ближе. Он не жалел Лима, жалость вообще довольно низкое чувство. Но именно сейчас жизненно необходимо было ему хоть как-то помочь. С откровенным разговором вышла откровенная лажа — Минхёка накрывала самая настоящая истерика. Не та, в которую ежедневно играют впечатлительные девицы. Он неотвратимо терял над собой контроль — губы посерели, глаза пульсировали неконтролируемым безумием, пальцы ногтями царапали шею, будто пытаясь стянуть удушающий галстук. Его лихорадочно трясло. Но злые слова продолжали вырываться сиплым криком.       — Что тебе от меня нужно? Почему ты не оставишь меня в покое?! Зачем ты всё это мне рассказал?! Ты ничего обо мне не знаешь! Ты ничего не знаешь о нас! Я люблю его! Я не могу… я…       Джин коротко шагнул вперёд, хватая Минхёка за лацканы пиджака и резко дёргая на себя. Тот лишь руками взмахнул, теряя равновесие. Ким чуть склонился, ловя дрожащие губы своими, и замер, ожидая реакции. Не самая тонкая идея — целовать человека, что люто тебя ненавидит, да ещё и находится в крайне неадекватном состоянии. Но Джин психологом никогда не был, а сейчас делал то, что казалось ему самым правильным — старался переключить внимание, удивлял. Как мог. Минхёк в его руках оцепенел. Кажется, даже дышать перестал.       Джин мягко держал в плену чужие холодные губы, поцелуй не продолжая. Согревал дыханием. Почти невинно. Одной рукой мягко перебрался на чужой затылок, легко поглаживая, успокаивая. Он бы жестоко соврал, если бы сказал, что это было неприятно. Секунды тянулись медленно, обращаясь часами. Два неподвижных силуэта плотно облепила вязка тишина — ни звука, ни движения воздуха, ничего.       Спустя, кажется, вечность Минхёк чуть шевельнул губами. Сознание медленно поплыло. Не может быть. Джин почти удивился, почти невесомо провёл влажным языком по розовой нижней губе Лима.       Короткий, без замаха удар отбросил Кима к самой двери, о которую он основательно приложился затылком. Из глаз посыпались искры. Сквозь мерное покачивание комнаты, актёр всё же разглядел Минхёка: ну, по крайней мере он уже не кричал и не задыхался. Уже не плохо. Лицо было перекошено бешенством, алые губы и оскаленный рот. Звериная красота, если не сказать зверская.       — Минхёк! Ты не так меня понял… — Джин чуть подался навстречу, вытягивая руки вперёд. Он очень хотел объяснить теперь уже словами свою дурацкую затею. Ведь в итоге-то она сработала! Он же молодец? Или как?       Минхёк выхватил из кармана злосчастное факсимиле и метнул с размаху в Кима. Тот только чудом увернулся, снова прикладываясь затылком. Секундной заминки секретарю вполне хватило, чтобы, оттолкнув с дороги мешавшего на пути Сокджина, чёрным смерчем пронестись по коридору и вылететь вон из квартиры, грохнув входной дверью напоследок.       Джин, постояв несколько минут с закрытыми глазами и придя в себя, пошёл следом. Не то чтобы он хотел сейчас его догнать… С подбородка сорвалось несколько капель. Проведя по нему ладонью и поднеся её к глазам, Джин с удивлением обнаружил кровь. Его кровь, что тонкой струйкой текла из прокушенной губы. Так вот почему у Минхёка были такие красные губы. Напился, вампирёныш.       На высокой тумбе, стоящей рядом с выходом, сиротливо лежала кожаная папка с документами. Минхёк о ней и не вспомнил. А ещё там стоял небольшой бумажный пакет. Осторожно в него заглянув, Сокджин невесело усмехнулся и с силой двинул ногой по деревянной ножке тумбы. К чёрту всё это. Пакет с хрустом шлёпнулся на пол. Коричневые бумажные бока потемнели, намокая. В коридоре поплыл приятный дух куриного бульона.       Ну конечно, блять, почему бы и нет. Заботливый идиот.

***

      — Напомни мне, почему для двух порций ужина, я в который раз тащу на себе тяжеленные пакеты? Или ты вздумал накормить ещё четыре этажа?       — Наверное, потому что есть ты захочешь не только сегодня, а твой холодильник девственно чист? Или ты как крокодил — раз поел, две недели перевариваешь?       Тэхён только горестно вздохнул в ответ. На самом-то деле, именно из-за его покупательского фетиша они с Чонгуком уже третий раз поднимались с парковки в квартиру, перетаскивая пакеты, коробки и сумки, которым давно потеряли счёт. Всё это безумие ещё предстояло разобрать, разложить, рассортировать и прочие слова на «р» в том же ключе. Заход был последний, что не могло не радовать.       Хозяйственные хлопоты вполне могли подождать и до завтрашнего дня. Сейчас же предстояло наблюдать невероятную по эпичности картину «Чонгук готовит». Готовит для него. За этим стоило следить только из «партера» — Тэхён удобно расположился на высоком стуле за длинным разделочным столом, что отделял кухонную зону от гостиной и столовой. Чон тем временем сосредоточенно раскладывал на столешнице продукты, поминутно сверяясь с рецептом на экране смартфона. Доставал кастрюлю, глубокую сковородку, несколько досок и ножей, размещая на рабочей поверхности в одном ему известном порядке. Священнодействовал вовсю.       — И что у нас сегодня в меню?       — Скромный ужин. Чачжанмён. Есть возражения?       — Какие возражения? О чём ты? — усмехнулся Тэхён, ставя локти на стол и устраивая немного гудящую голову в подставленных ладонях.       Чонгук стоял к нему спиной, подготавливая ингредиенты для соуса, ставя на огонь и разогревая сковороду, нарезая кубиками овощи и маринуя в специях мясо. Выверенные, скупые движения, заставляющие мышцы соблазнительно перекатываться под обтягивающей крепкий торс белой футболкой. Тэхён облизнул пересохшие губы. Надо было что-нибудь говорить — за беззаботной болтовнёй время летит незаметно и мысли посторонние не отвлекают.       — Так, значит, стирать ты так и не научился, а готовка стала твоей страстью?       — Со стиркой ты сам отлично справляешься. Мы составляем неплохой тандем, как думаешь?       — Головой думаю, — невпопад ответил блондин с толикой напряжения в голосе.       Чонгук бросил мимолётный взгляд через плечо — Тэхён сосредоточенно жевал лист салата, глядя в одну точку поверх его головы, немного хмурился каким-то своим мыслям.       — Сам-то почему не готовишь? Ты здесь от голода не ссохнешься?       — Не умею готовить. И потому не люблю. У меня есть знакомый сосед — он меня на голодную смерть тут не бросит. На обед и ужин можно сходить куда-нибудь, а на завтрак я вполне могу сварганить яичницу с беконом, омлет, яйцо пашот…       — Любишь яйца на завтрак? — Чонгук, увлечённый готовкой, вопрос свой задавал совершенно без задней мысли. Он и ответ-то не очень ждал, поэтому чуть не подпрыгнул, получив его.       — Угум, — промычал Тэхён на ухо, задевая носом чёрные волосы, и положил подбородок на плечо брюнета. — И не только на завтрак… — Чонгук нервно выдохнул. По спине побежали мурашки. — Может я могу чем-то помочь?       Определённо, чем-то, но только к ужину это не имеет никакого отношения. А такими темпами Чонгук сейчас испортит соус и зажарит мясо до состояния углей.       — Ты меня только отвлекаешь! Мне осталось совсем немного. Займись чем-нибудь. Ужин скоро будет.       И снова низкий смешок за ухом, и нервная дрожь под коленями. Он ведь делает это нарочно! Но Тэхён уже отступил на несколько шагов. Покрутил головой по сторонам, недовольно цокнул и наконец выдал.       — Ладно. Твори свой шедевр, кулинар-любитель. Я в душ.       И ушёл. Как и не было. Обиделся, надо же. Чонгук зябко повёл плечами. Некстати вспомнились слова Сокджина. Есть время подумать. Только мысли как заговорённые крутились вокруг нарезанных овощей, загустевшего соуса и пока не готовой лапши. Но ведь он и не ведёт себя как засранец. Вот, ужин готовит. Сейчас эту каланчу накормит, а дальше… А дальше будет дальше. Надо решать проблемы по мере их поступления. Сейчас, например, воду для лапши вскипятить. Что может быть важнее? Кроме, разве что, влажных дорожек, которые оставляют за собой бегущие по смуглой коже капли воды…       Вот же чёрт! Чонгук раздражённо цокнул, хватаясь обожжёнными пальцами за мочку уха. Лапша, Чонгук, лапша-а. Надо уметь абстрагироваться, пока такую возможность предоставляют.       Стараясь больше ни на что постороннее не отвлекаться, брюнет довёл до вкуса мясо и овощи в тёмном густом соусе, сварил удон, откинул на дуршлаге и ополоснул холодной водой. Достал две глубокие пиалы, приготовил палочки. Оставалось дождаться Тэхёна.       — За тобой одно удовольствие наблюдать, особенно когда ты этого не замечаешь, — прозвучало внезапно. Настолько, что Чонгук натуральным образом подпрыгнул на месте, разворачиваясь на голос.       Тэхён стоял, облокотившись поясницей о край разделочного стола, скрестив ноги и руки, и наблюдал тёмным взглядом из-под влажной чёлки, слегка склонив голову к плечу. Стоял в своём новом шёлковом халате, подвязанном шёлковым же поясом с мягкими кисточками на концах. Чонгук откашлялся — в горле сушило как после недельного запоя.       — Будем ужинать?       — Конечно будем, — низким, вибрирующим голосом.       Но с места не двигается. Острый розовый язык неспешно проходится по губам, зубами прикусывая и медленно выпуская нижнюю из захвата. Через приоткрытый рот, с еле слышным свистом, вырывается протяжный выдох. Широкая смуглая ладонь скользит по щеке, стирая бегущую капельку воды, опускается ниже, оглаживая шею, и вновь укладывается на место.       Чонгук забывает, как дышать, завороженно следя за каждым движением. Что он там готовил, для чего, из чего — да провались оно в преисподнюю. Взгляд напротив давит, прожигает, подчиняет своей воле.       — Чонгууккии… — звучит как конченая пошлость, он своё имя не сразу узнаёт, — ты не на выставке — можно ведь не только смотреть…       И Чонгук послушно делает длинный шаг вперёд, протягивает руку, прочерчивает кончиками пальцев по напряжённой шее, дёрнувшемуся под прикосновениями кадыку, спускается к ключицам, сдвигая скользкую ткань. Та легко поддаётся, медленно сползая вниз, оголяет плечо. Пространство просторного помещения с высокими потолками схлопывается до размеров небольшой сферы, внутри которой двое смотрят друг на друга. Между ними, шипя и потрескивая, искрятся голубым разряды высоковольтного напряжения.       — Под ним… ничего?       — Ну почему же «ничего»? Кое-что, определённо есть…       Чона обдаёт жаром от макушки до пят. Шальная ухмылка кривит губы. Левая ладонь ложится на светлый затылок, зарываясь в мягкие пряди, сжимается в кулак. Он склоняется вперёд, вытягивая шею, языком широко проходится от ярёмной впадины наверх, облизывает мочку, прихватывает зубами, с тихим стоном выдыхая воздух. По сильному телу под ним проходит рябь.       — Что ты делаешь? — шёпотом в самое ухо, втягивая носом запах пряной кожи и цветочного шампуня у виска. — Хочешь свести меня с ума? Рядом нет твоего друга, никто не сможет меня остановить…       Блондин стонет в ответ, вскидывает руки, царапая острыми ногтями белую футболку на груди. Оглаживает ладонями бока, перебираясь на спину, сминая ткань. Притягивает ближе, забирается жадными руками за пояс узких джинсов, сжимает упругую задницу, вырывая утробное урчание.       — Ох, точно, забыл же опять перезвонить Чимини…       Тэхен буквально выстанывает имя друга. Чонгук рычит, дёргая зажатые в кулаке волосы назад, вынуждая запрокинуть голову. Вгрызается зубами в нежную кожу шеи, с силой засасывает, помечает так, чтобы синяк остался надолго. Теперь это моё, только моё. Колено, обтянутое черной джинсой, толкается вперёд, вынуждая расставить скрещенные ноги. Вторая рука за спиной тянет шёлковую ткань вниз, оголяя второе плечо. Тэхен судорожно хватает ртом воздух, хныкает и облизывая губы.       — Не дразни меня, дурной мальчишка. Для тебя это плохо кончится…       — Я не расслышал, — бархатный голос рождается под губами брюнета, что продолжают исследовать шею. — Хочешь кончить в меня?       Снова болезненный укус. Колено дергается, насаживая на себя блондина, чьи ноги уже слегка подрагивают. Длинные полы халата разъезжаются в стороны. Теперь дорогая шёлковая тряпка просто свисает на всё ещё завязанном поясе, ничего больше не прикрывая. Чонгук отстраняется, напоследок широким жестом лизнув зацелованную шею, и окидывает жадным взглядом открывающееся зрелище.       Тэхён невероятен в своем похабстве: расфокусированный взгляд цвета расплавленной карамели, алеющие пятна возбуждения на скулах, закушенная припухшая губа, острые тонкие ключицы над тяжело вздымающейся, гладкой грудью, подтянутый живот и, апофеозом, — стоящий колом член, сочащийся капельками смазки, подрагивающий в диком желании, требующий прикосновения. Что ж так хорошо-то, сука, что аж плохо?       — Тебе нравится, то что ты видишь, — он не спрашивает, констатирует. — Хочешь это всё себе? Скажи мне, как ты хочешь? Хочешь, чтобы я сосал твой умопомрачительный член, давясь слюной и скуля, как последняя сучка, пока ты насаживаешься на мой рот, долбишься головкой о заднюю стенку горла. Хочешь, чтобы я вылизывал твои яйца, пока надрачиваю тебе рукой? Хочешь, чтобы я стонал только твоё имя, пока ты жёстко трахаешь меня? Хочешь прямо здесь, на этом столе?       — Замолчи сейчас же, иначе я…       — Иначе что?       Чонгук отчаянно взвыл, одной рукой зажимая рот, из которого потоком льются грязные словечки. Говорить про «иначе» уже поздно. Собственный стояк болезненно упирается в ширинку. Кажется, что вся кровь прилила именно туда — бешеная пульсация причиняет боль, а на плотной ткани расплывается влажное пятно. Он готов кончить только от одних отборных непотребств, которые скользят изворотливыми змеями под кожей. Невыносимо слышать, невозможно не слушать.       Тэхён мычит, прогибается в пояснице, трётся своей эрекцией о живот Чона. По тыльной стороне ладони проходится шершавый язык, и Чон руку тут же отдёргивает. Подхватывает Тэхёна под шею и тянет наверх, впиваясь укусом в раскрытые губы. Сознание благополучно отчаливает в неизвестном направлении. Всё потому, что блондин отдаётся без остатка, позволяя трахать свой рот так, как хочется Чонгуку. Руки, меж тем, живут своей жизнью — нащупывают и расстёгивают пуговицу джинсов, дёргают молнию, и — о Боже, наконец-то! — ложатся на горячий, пульсирующий член, слегка сжимая. Чонгук с глухим стоном разрывает поцелуй, падает лбом на смуглое плечо…       — Убери руки, Тэ, или я сдохну прямо сейчас…       — Заставь меня.       Чонгук жарко выдыхает, мягко прикусывая кожу на плече, и резко разворачивает блондина к себе спиной, бросая грудью на столешницу. Прижимает левой рукой шею, не давая шевельнуться. Тэхён гортанно смеётся, будто именно этого и добивался. Чон толкается бёдрами, прижимаясь сзади как можно теснее, даёт понять, что шутки кончились. Правая рука остервенело срывает шёлковую тряпку и отшвыривает в сторону. Горячая, сухая ладонь накрывает пульсирующий ствол, проводит на пробу по всей длине несколько раз.       Тэхён задушенно поскуливает, трётся задницей о прижимающиеся бёдра и каменный стояк и от грубого принуждения натурально течёт. Чонгук же замирает на мгновение.       — Ну же, Чон, ты хочешь, чтобы я умолял? — не в силах унять нервную дрожь, Тэхён хрипло смеётся.       — Ты сучий манипулятор, медвежонок. Почему внизу ты, а я чувствую будто сейчас трахнут меня? — зарывается носом в пепельный затылок.       — Наверно, потому что ты этого подсознательно хочешь. Я дам тебе эту возможность. А сейчас… нам обязательно разговаривать?       — Нет, совсем нет, — мурлыкает довольно, лизнув ушную раковину. Секундная заминка, Чонгук подхватывает блондина под животом и закидывает себе на плечо. — Ты не против быстрой прогулки?       Тэхён закатывает глаза и с оттяжкой шлёпает по аппетитной ягодице, что маячит сейчас перед глазами. Чонгук мстит укусом за смуглое бедро и уверенно идёт в спальню.       Там Чон просто сбрасывает свою ношу на широкую кровать, одним рывком сдёргивает футболку и в два движения стаскивает вкрай задолбавшие джинсы вместе с бельём — потому что одежда мешает, давит, лишает необходимого контакта кожи с кожей. Тэхён жадно следит глазами из-под пепельной чёлки, приподнявшись на локтях и чуть раздвинув колени. Ни намёка на смущение или неловкость. Чонгук медлит, рассматривая белокурое чудо перед собой, и тогда Тэхён судорожно выдыхает, призывно раздвигая ноги шире и отчаянно рыкнув.       — Ну же!       В такой просьбе не откажешь. Чон падает сверху, упираясь одной рукой за головой Кима. Срывает с припухших губ короткий поцелуй, оттянув нижнюю, спускается влажными поцелуями по подбородку, вытянутой шее, тонким ключицам, груди, проходится широко языком по твёрдому соску, втягивает с силой и прикусывает. Тэхён давится рыданием, запрокидывая голову назад. Чон зализывает обиженный участок и тут же переходит ко второму, повторяя процедуру и вызывая у блондина новый приступ. У каждого свои слабости. Ведёт языком ниже, оставляя мокрый след. Ладони проезжаются по бёдрам, останавливаясь на коленях.       — Ты должен знать — я раньше этого никогда не делал. Ты будешь первым.       Тэхён смотрит затравленно, почти безумно, дышит часто и поверхностно, беспрестанно облизывая красные губы. Чонгук медленно склоняется к чисто выбритому паху. Высовывает язык и почти невесомо касается тёмной, налитой головки, поднимая взгляд на карамельные глаза, в которых нет ни грамма осмысленности, лишь тёмная бездна. Но судорожный выдох лучше любых слов говорит — ты на верном пути, продолжай. Усмехнувшись, он более уверенно проводит языком от основания по всей длине, оглаживая вздутые вены, посасывая головку. Аккомпанементом ему служат заполошные стоны мечущегося Тэхёна, что стискивает пальцами простыни до побелевших костяшек. Глубоко вздохнув, Чонгук берёт в рот сначала наполовину, прислушиваясь к своим ощущениям (а что? А вдруг!), и, не ощутив никакого дискомфорта, заглатывает до основания, приостанавливаясь, давая себе привыкнуть. Тэхён кричит сорванным баритоном, выгибается дугой на кровати и отчаянно длинно кончает, выплёскивая, кажется, вместе со спермой и мозги. Чонгук послушно глотает всё до капли.       — Что ж. Это, конечно, не Баскин Роббинс, но всё равно неплохо. Я бы повторил, — смеётся, возвращаясь к губам блондина.       — Лучше заткнись… — хрипло советует тот, всё ещё тяжело дыша и зажмурив глаза.       Чонгук всё ещё смеётся, мягко целует закушенные до крови губы, нежно гладит кончиками пальцев высокие скулы, успокаивая, расслабляя. Тэхён медленно приходит в себя, но с готовностью отвечает, вплетает пальцы в чёрные повлажневшие пряди, притягивая голову к себе, целует отчаянно, взахлёб. Возбуждение начинает скручиваться новой пружиной.       Чонгук едва отстраняется и, проведя подушечками пальцев по губам, проталкивает их в горячий рот. Тэхён послушно вылизывает каждую фалангу, смачивая слюной, лаская языком. У Чонгука крышу рвёт от одного вида посасывающего его пальцы блондина. Только пальцы, а что будет, когда на их месте окажется член? Он сходу улетит в космос, без шаттла и скафандра. Чонгук смаргивает наваждение, тянет руку из гостеприимного рта. Внезапно включается разум. Лучше поздно, чем никогда.       — ТэТэ, подожди… У меня ничего нет с собой. Я даже не подумал… Нужно…       — Мне… ничего не нужно, — смотрит странно, умоляюще.       Чонгук ведёт ладонью вниз, по поджавшемуся животу, чуть задевая вновь наливающийся член, и легко надавливает на сфинктер, проталкивая один палец. Чёрные глаза расширяются, изумлённо глядя в карамельные. Смазки предостаточно, а палец легко входит до основания. Чон добавляет второй, растягивая кольцо мышц. Но этого и не требуется. Его здесь явно ждали.       — Ах ты, грязный мальчишка, — хрипло смеётся Чон, пощипывая Тэхёна за сосок. Ким выстанывает что-то нечленораздельное и мотает головой из стороны в сторону.       Терпеть больше не может не он один. Чонгук выдёргивает пальцы, закидывает длинные смуглые ноги себе на плечи и вставляет ему одним сильным движением. Мышцы тесно обхватывают крупный ствол, а из глотки вырывается утробный рык в унисон со звенящим криком. Чонгук на морально-волевых сдерживает животный инстинкт, что требует немедленно начать двигаться, наращивать темп, вбиваться с остервенением в такое невероятно податливое тело. Но ведь есть Тэхён, которого, кажется, скрутило судорогой: рот открыт в теперь уже немом крике, глаза широко распахнуты, грудная клетка ходит ходуном, пытаясь качать воздух, что не поступает в лёгкие.       Чонгук дрожащей рукой тянется к его лицу, с ужасом различая бегущие дорожки слёз по щекам.       — Мальчик мой хороший, — сдавленно зовёт, нежно гладя по щеке, — прости меня, прости… Потерпи, моё счастье. Расслабься, пожалуйста. Мы делаем больно друг другу… Тэ, слышишь меня, пожалуйста…       И Тэхён слышит: губы медленно смыкаются, грудь мерно вздымается, получая глубокий вдох, кольцо мышц немного расслабляется, позволяя чуть двинуться. Чонгук аккуратно подаётся бёдрами назад, не выходя до конца, меняет угол и снова толкается вперёд. С губ Кима срывается мучительный стон, в котором боль мешается уже с удовольствием. Пальцы вновь сминают простыни, а сорванный голос властно требует.       — Двигайся. Иначе я убью тебя.       В такой просьбе не откажешь… Дежавю? И Чонгук послушно толкается вновь в мучительный, горячий плен. С каждым разом всё амплитуднее, он вбивается жёстко, иступлённо. Колени соскальзывают со взмокших плеч, а Чонгук наклоняется вперёд, отрывая сжатые пальцы от белых простыней, переплетая со своими, распиная на кровати дрожащее тело под собой, не давая двигаться. Он трахает Тэхёна глаза в глаза, пока блондин не начинает подмахивать под ним. Стоны удовольствия переходят в крики безумия, неотвратимо толкая к самому краю. В глазах темнеет окончательно, и Чонгук с звериным воем срывается в невероятный оргазм, кончает глубоко внутри Тэхёна, которого накрывает следом. Перед зажмуренными глазами проносятся все мыслимые и немыслимые галактики, со всеми возможными звёздами, планетами, чёрными дырами и прочей хуйнёй, как бы там она ни называлась.       Чонгук, с чудовищным в своей пошлости, чмокающим звуком выходит из обмякшего тела и валится рядом с ним на сбитые, влажные простыни. Сегодня он впервые испытал оргазм такого масштаба и мощности, а ещё он впервые за свою, пусть и не очень долгую, но насыщенную половую жизнь, видел, чтобы парень кончил, не касаясь себя, а только от мощных, выбивающих душу толчков в его заднице. И это пиздец.       — Ты должен знать, — голос хрипит, и Тэхён чуть откашливается, продолжая. — Я раньше этого никогда не делал. Ты был первым.       Полный пиздец.