You could break my heart in two But when it heals, it beats for you I know it's forward, but it's true I wanna hold you when I'm not supposed to When I'm lying close to someone else You're stuck in my head and I can't get you out of it If I could do it all again I know I'd go back to you
— Сейчас я готов развернуться и уйти, — медленно проговорил Тэхён, прямо глядя в белёсые от гнева глаза Лиама. Не было у него сейчас даже намёка на желание выяснять отношения, доказывать свою правоту или, наоборот, оправдываться. Сейчас он чувствовал только кошмарную усталость. И озноб — мокрая одежда неприятно липла к телу и, обдуваемая пусть и тёплым ночным бризом, холодила до мелкой дрожи. Блондин ничего не отвечал, а Ким едва заметно пожал плечами и, развернувшись, зашагал по берегу обратно, к расплывающимся вдалеке огням ресторана. Лиам нагнал его спустя несколько минут: крепко обхватил руками за плечи со спины, удерживая на месте, прижался, уткнулся носом между лопаток и отчаянно выдохнул: — Прошу тебя… не бросай меня… Я не переживу… Я… — каждая фраза перемежалась судорожными всхлипами, в плечи всё сильнее впивались острые ногти. — Я прощу тебе всё, что угодно и кого угодно, ТэТэ. Я клянусь! Только не он, я умоляю тебя, только не он… Ненавижу! Ненавижу… Зачем он только вернулся в нашу жизнь?!.. Тэхён, кажется, уже ясно понимал «зачем». Ничто в душе это понимание не трогало. Чудовищнее было только то, что и слёзы, и смятенный шёпот блондина его тоже не задевали. Ким знал, что правильно сейчас — развернуться к нему, обнять в ответ, успокоить, увезти домой и переодеться наконец. Он и сделал как полагалось: с усилием расцепил руки Лиама, обернулся и обнял, устраивая подбородок на светлой макушке. — Скажи мне, — тихо попросил блондин, — ты всё ещё любишь его? — Нет. — Хорошо, — успокоенно выдохнул, задумался на минуту и снова спросил, — а меня? В этот раз и Тэхён помедлил, раздумывая над ответом, взвешивая все «за» и «против». Ложь — худший выход, он на своей шкуре это не раз прочувствовал, поэтому ответил честно: — Нет. Блондин вздрогнул, вскинул голову, впился решительно-сумасшедшим взглядом в лицо Кима. — Это не имеет значения, моей любви хватит на двоих! Только не уходи от меня, ТэТэ… У нас всё будет только так, как ты захочешь. Я буду стараться, всё сделаю для нас. Только не уходи! «Ты сам уйдёшь, просто ещё не время» — мысленно усмехнулся Ким, прижимая белокурую голову к груди. Никто не заслуживает таких отношений. Да, часто один любит сильнее, а другой лишь позволяет себя любить, но в их случае… Он не позволял, просто не мешал чужим притязаниям, пока они не переходили границы его личных убеждений. А Лиам границы отрицал как понятие. В своё время один человек мечтал Тэхёна спрятать ото всех, чтобы защитить или не потерять, Лиам же готов был баннеры развешивать по городу, сообщая о своём счастье. Он не мыслил жизни без внимания широкого круга общественности. Он хотел эпичной сказки наяву: красивого, успешного партнёра; ярких романтических жестов, о которых бы писали в журналах; если бы мог, он бы прицепил Кима вместо броши на лацкане и носил, не снимая, чтобы видел каждый. Именно поэтому страшно завидовал Вангам, именно поэтому выклёвывал мозги Тэхёну, который был категорически против подобного. Лиаму определённо нужен был кто-то другой, и пока он этого не поймёт сам, Тэхён не будет его отталкивать. Лиам не давал ему одичать, а это чего-то да стоило. Тэхён не искал любовь, судьбу, близкого друга, партнёра и счастье на всю жизнь. У него не было завтра — он о нём давно не думал. Было сейчас и немножко вчера — этого вполне хватало для существования. Он заразился страшной болезнью, которая переросла в хроническую — тотальное недоверие. Однажды его научили буквально за один вечер, что никакие родственные и любовные связи не способны гарантировать стабильного и безоблачного завтра. Ни одна клятва, ни одно обещание, ни одно обязательство не выдержали проверки ударом судьбы. Обидно, больно, на всю жизнь. Суровый урок, который он вызубрил на отлично. По-настоящему близких людей в его окружении можно было по пальцам пересчитать: Ванги стали почти родными, им он верил, наверное, только потому, что не зависел от них — долги Джексону были выплачены в первую очередь после того, как он начал что-то зарабатывать; в далёком Сеуле остались Чимин и Хосок, с которыми связь поддерживалась стабильно редко. Хоуп мотался по миру, забывая порой своё имя, не то что друзей, а лучший друг обзавёлся самой настоящей семьёй со всеми прилагающимися — красавицей-женой Джиён, двумя непоседливыми детишками, звонко вопящими «хеллоу, дядя Тэхён!», когда они созванивались через видеочат, большим домом и долей в обширном бизнесе тестя. Тэхён со снисходительной улыбкой выслушивал ворчащего Пака, честно старавшегося не жаловаться, и завидовал белой завистью его рутинным проблемам, чувствуя себя пришельцем с другой планеты, которому ощутить подобное не светит ни в одной из космических систем. Чимин подробно делился новостями, очень деликатно временами затрагивал в разговорах тему его родственников — Тэхён по-прежнему болезненно реагировал на любое упоминание семейства Ким. Он только сухо усмехнулся, узнав о банкротстве Глобал. Это случилось через год после переезда в Штаты. В прессе тогда разразился настоящий скандал — с уголовными расследованиями, разоблачениями и судебными разбирательствами. Имя директора Кима полоскали на всех возможных информационных ресурсах, требуя распять коррупционера, мошенника и преступника — и это были самые скромные эпитеты в адрес отца. Журналистских мнений было великое множество, многие из них имели весьма малое отношение к реальности, но, проведя неглубокий анализ, Чимин предполагал, что директора Кима крупно и сознательно подставили. Он пытался несколько раз вывести друга на рассуждения по теме, но Тэхён сурово поджимал губы, мрачнел и сворачивал разговор. С тех пор Пак к этому не возвращался. Как бы там ни было, Ким изо всех сил старался не терять эту связь, хотя отчётливо осознавал, что с каждым годом всё больше остывает ко всему и всем. Аналогия с замерзающим до черноты от поцелуя Снежной королевы Каем напрашивалась настойчиво. Жаль, что у него не числилась в названных сёстрах самоотверженная Герда, которая бросилась бы босиком на его поиски и слезами отогрела сердце. Очень жаль.***
Ким не согрелся. Ни в машине, пока он вёз блондина домой, ни в горячем душе, ни в жарких объятиях Лиама. Внутрь забралась колючая стужа, вымораживающая абсолютно всё. Он списал всё на идиотский вечер, холодные океанские волны и моральную вымотанность. Тело ленилось даже возбуждаться, поэтому старался как в последний раз, чтобы не вызвать подозрений и не влететь в очередной скандал. Когда уставший и довольный блондин раскинулся без сил на влажных простынях, сцапал сигареты и ушёл надолго курить. Лиам уснёт очень быстро и его позорное бегство не заметит. Ким стоял на балконе, облокотившись о перила, смотрел на ночные огни города, курил и с трагической обречённостью признавал, что тонкого, изнеженного тела Лиама, подчиняющегося с похвальной самоотдачей, ему всегда будет недостаточно. Здесь играла большая разница в сексуальном темпераменте, да и не только. Ну ничего он не мог сделать с животным влечением к черноглазым брюнетам. Как показала практика — особенно к одному такому. Чистая, незамутнённая физиология — мозг сопротивляется до последнего, пока его не топит в океане похоти и желания. Нереально отказаться, когда ещё так вкусно предлагают…***
— Я пригласил Вангов к нам на завтрак во вторник, — радостно сообщил однажды Лиам, бесцеремонно вваливаясь в кабинет и усаживаясь на колени Кима, отбрасывая в сторону разложенные на столе бумаги. — Интересно, — задумчиво протянул Тэхён, удобно устраивая широкие ладони на ягодицах, обтянутых голубой джинсой. — И кто же будет готовить? — Уж точно не ты, — фыркнул блондин, морщась. — На такие случаи я открыл тебе ресторан, помнишь? Только надо будет подобрать какое-нибудь особенное меню — Джексон слишком привередлив… — Ты открыл мне ресторан? — отстранённо уточнил Ким, перебивая блондина. — Любимый, не цепляйся к словам, не будь букой, — заканючил тот, стискивая обнимаемую шею. — Мне взять кочергу и пошерудить на кухне, или ты сам разберёшься с шефом? — Сам. — Великолепно, — просиял Лиам, спрыгивая с застывших колен. — Тогда я уехал по делам. Люблю тебя, буду страшно скучать. Вечером увидимся, да? Тэхён только пожал плечами, возвращаясь к документам. Его ничто не раздражает, он абсолютно спокоен и уравновешен. Почему только чернила в последнем договоре такие серые, ни слова же не разобрать?! Дверь кабинета хлопнула, избавляя помещение от мешающей суеты и шума. Тэхён откинулся в кресле, закинул руки на подголовник и закрыл глаза, медленно выдыхая сквозь зубы. И это он только узнал про этот не к месту сочинённый «семейный завтрак», а что будет на самом мероприятии? Улыбающийся по-монализовски Ли, нещадно стебущийся Джексон, ни балды не понимающий Лиам? Праздник жизни, куда деваться?.. А можно сделать так, чтобы все вторники на месяц вперёд просто вычеркнули из календаря? Это же сущая мелочь… За закрытыми веками скрипнула поворачивающаяся ручка двери, в образовывающуюся щель протиснулись звенящий белый шум с кухни, и дверь со стуком закрылась. Пытка ещё не закончена? Что ещё добавят к экзекуции? — Мне надо работать, — вымученно простонал Ким, морщась с закрытыми глазами. — Хватит уже твоих идей. — Никаких идей. Пока только кофе. Тэхён подскочил на кресле, распахивая глаза. Опираясь спиной о полотно двери, насмешливо щуря чёрные глаза и кривя губы, перед ним стоял Чон Чонгук, демонстративно покачивая в пальцах стаканчик карамельного латте из Старбакса, которого по-прежнему не рисовалось на карте в радиусе десяти километров. — Это служебное помещение, — процедил Ким, во все глаза пялясь на нежданного посетителя. С той памятной ночи, пропитанной солёным океаном, лунным светом и безумно нежными поцелуями, незаметно пролетела неделя. Чонгук продолжал посещать свои забронированные на месяц вперёд ужины, но, будто заколдованный, абсолютно не отсвечивал на радаре Тэхёна. Карточки всё так же стабильно укладывались исполнительными руками официантов в заветный ящичек, как и новые старые сборники, кофе всё так же приносили на подносе. Вот только щедрый меценат, кажется, клевал свой заказ из трёх блюд, десерта, аперитива с дижестивом вместе с голубями на крыше. Сколько Тэхён ни сканировал зал и веранду, знакомая черноволосая макушка с отросшими, вьющимися от влажности и ветра вихрами не находилась. И вот, пожалуйста, второе пришествие. Неожиданно. И поэтому Ким на секунду растерял в разбросанных по столу бумагах все свои самоконтроль и пофигизм. Он, конечно, и то и другое тут же подобрал и на побледневшее лицо прицепил, но Чонгук уже всё заметил, рассмотрел и запомнил. А иначе с чего бы его блядские губы расползлись в такую коварную ухмылищу от уха до уха. — Ну, значит, я точно по адресу, — качнул головой Чон. Не просто качнул, а так, чтобы длинная, растрёпанная чёлка упала на глаза, и он как раз из-под этой самой чёлки и заглянул Тэхёну в душу. Пульс — шестьдесят ударов в минуту? Нет, не слышали. Пока Ким судорожно елозил сухой губкой языка по высохшей пустыне слизистой рта, Чонгук, упиваясь производимым эффектом, решил пояснить. — Я же по служебному вопросу. Ким со скепсисом дёрнул бровью и подбородком — мол, давай, удиви. — Я кофе принёс трудяжке-медвежонку! — просиял Чонгук, стирая широченной улыбкой все намёки на хитринку и лукавость. Тэхён, кажется, даже рот открыл и задохнулся от возмутительной наглости и простоты, с которыми солидный с виду (а был Чон, как всегда, в отглаженном костюме, начищенных ботинках, с деловым кейсом) мужчина, уверенно ступивший на путь сорокалетия, улыбался словно пятилетний мальчишка и звал своего почти ровесника, сильно бывшего даже друга, дурацким детским прозвищем. Слова в глотке застряли. Ким выбрать не мог — на каком же языке начать материться и гнать в шею отсюда этого провокатора. — Я просто улетаю через два часа, — продолжил объяснять брюнет, — и, к сожалению, не смогу вечером поужинать с тобой… — Что? — вытаращился Тэхён, окончательно теряя веру в реальность происходящего. Что за бред?! — А? — наивно заморгал Чонгук. — Говорю, что не смогу у тебя здесь поужинать. Вот и решил заехать заранее, чтобы простимулировать твой рабочий настрой. — Простиму… что? — Простимулировать, — усмехнулся Гук, оттолкнулся от двери и длинными, будто замедленными в несколько раз шагами, дошёл до стола хозяина кабинета. Положил тяжёлую руку на плечо красноволосого, заставляя опуститься в кресло, и сунул тому в рот трубочку. Тэхён, находясь всё так же в состоянии душного отупения от идиотизма происходящего, рефлекторно глотнул. — Чувствуешь? — шепнул Чон почти в самое ухо. Тэхён с ужасом покосился на него. Чёрные пряди щекотали висок и щёку, от дыхания брюнета, лицо которого было всего в считаных миллиметрах от его собственного. Лукавая улыбка на губах и манящий, затягивающий в свои страшные глубины, обсидиановый взгляд. — Ч… что? — споткнулся на вопросе Тэхён. Курить хотелось невыносимо. — Они добавили сегодня мяту. Правда вкусно? В последнюю секунду перед прыжком в бездну включился мозг, давя изо всех сил на тормоза. Ким моргнул и отшатнулся, взмахнув руками. С глухим стуком со стаканчика слетела крышка и половина содержимого щедро плеснулась на чёрные джинсы и футболку Тэхёна. Пока он, злобно шипя и стряхивая капли, пятился в кресле и поворачивался к Чону, с очевидным намереньем убить, Чонгук уже поставил стакан на стол, выхватил откуда-то белое полотенце и вскинул руку: — Спокойно, — твёрдо сказал он, — я помогу. И ведь начал помогать, только непонятно, кому и чем. Промакивал своей махровой тряпкой пятна латте на одежде, излишне нажимая там, где не следовало бы. Тэхён пытался несколько раз отбросить его руку и встать, но Чонгук продолжал крепко сжимать вторую руку на плече, удерживая на месте. Он сосредоточенно работал полотенцем, втирая влагу уже в кожу под джинсами и футболкой, но с таким невозмутимым видом, что Ким и сам задумался — а что тот делает не так? Апофеозом трагикомедии стал Чонгук, вставший перед ним на одно колено и склонившийся над ширинкой со своим злоебучим полотенцем. Провокация? Без сомнения. За дверью уже топали чьи-то шаги, а брюнет продолжал водить ладонью в опасной близости от того, что ему видеть и чувствовать по статусу не положено было. И если бы не это маленькое (фигурально выражаясь) обстоятельство, Тэхён бы с удовольствием посмотрел, насколько далеко сейчас сможет зайти Чон в своих провокационных шалостях. Но нет, точно не сейчас, пока ситуация уж очень далека от его контроля. — Да хватит уже! — зарычал Ким, выдираясь из кресла и гигантским прыжком отскакивая в сторону. — Вали отсюда со своим кофе! — Я просто хотел помочь, — озадаченно покусывая губу, пробормотал Чонгук. И в это даже можно было попытаться поверить, если бы он своим мерзким языком эти самые губы плотоядно не облизывал минутой назад. Тэхён и не верил. — Сам справишься? — На хрен иди, Чон! — Всё-всё, — улыбнулся брюнет, отступая к выходу. — У меня там самолёт… уже… да… Кхм… Ладно, не скучай. Пока-пока. И юркнул за дверь как хитровыдуманная крыса. Тэхён только успел встряхнуть руками и спросить Господа — а на кой ляд ему такой промысел, как в кабинет заглянула довольная мордочка Джил. — Босс, у тебя всё в норме? — А что, похоже, что в норме? — злобно прошипел Ким. — Кто его сюда пустил?! — Кого? — лицо управляющей удивлённо вытянулось. — Лиама? Так он сам… — Нет, не Лиама! Только что отсюда вышел, за мгновение до тебя! — Никого не видела, — пожала плечами девушка. — А ты чего это такой нервный? Глаз вон дёргается… А что с одеждой? Принести переодеться что-нибудь? — Да, принеси, — устало махнул рукой Тэхён, доплёлся до своего кресла и рухнул в него, закрывая ладонями лицо. Чон не был маленькой серой мышкой, способной прошмыгнуть незаметно через лабиринт коридоров. Как Джил его не встретила, направляясь сюда? Или его здесь не было, а всё что было — плод воображения. Сам себя накрутил, раздраконил, а теперь в полной мере может наслаждаться жестокими играми вымотанного разума. Но ведь взялся же здесь откуда-то чёртов стаканчик из Старбакса… Добром всё это не кончится.***
Солнечное утро, крики жадных чаек, деловитое позвякивание металлических приборов, соблазнительные запахи горячей выпечки и кофе, шуршание перелистываемых свежих газет, вежливые негромкие голоса скользящих туда-сюда официантов — идеальная картинка для журнального завтрака у Тиффани. Именно то, чего хотел Лиам, будто его уже сегодня будут снимать для центрального разворота какого-нибудь Вог. Он сам выбирал столик, сервировку и меню, долго топчась по истончившимся нервам Тэхёна. И вот теперь в этих скрупулёзно выстроенных декорациях, разбавляя бочку мёда тремя бочками дёгтя, восседала чета Вангов в весьма сомнительном настроении и флегматичный Тэхён, высматривающий уже сорок минут зелёную вспышку на горизонте. Лиам щебетал заботливым хозяином, развлекая гостей, а гости подыгрывали изо всех сил, уверенно сходящих на нет. Джексон лениво подтрунивал над ним, Линоу нехотя осаживал мужа, Тэхён дремал с открытыми глазами. Его мысли муторно плыли по кругу: от недоделанного договора поставки к страшно раздражающей новой пьесе, на которой он сотни раз спотыкался и почти ломал себе пальцы; фоном жужжала напоминалка от Джил об очередном обучении для штатных поваров, которое висело мёртвым грузом на шее (кого тогда оставить работать на кухне?), и ещё одна гадкая мыслишка — не сдох ли с голоду Чон Чонгук, уже несколько дней не жравший ужин. Ким прикидывал, сколько человеческий организм может протянуть на одной лишь воде, игнорируя логичный факт — сам Чонгук прекрасно готовил, да и найти себе место в Америке для плотного приёма пищи или перекуса — дело одной минуты, где бы ты ни находился. Нет, он ни в коем случае не скучал, просто… просто лучше точно знать, где тебя ждёт подвох, чтобы успеть правильно отреагировать. А не «как всегда». — Нет, вы только посмотрите. Чириканье райской птахи сменилось желчным плевком разозлённой кобры так резко, что Ким с грохотом костей и дум рухнул на грешную землю, смаргивая пелену с глаз и озираясь по сторонам. Напротив, так же озадаченные внезапностью смены темы, вертели головами Джексон и Ли. — На террасе, стол у ограждения, — уточнил блондин, презрительно фыркая. Тэхён вывернулся в кресле и нашёл взглядом тот самый стол. Идеальная картинка, выстраиваемая его партнёром, несколько потускнела на фоне увиденного: красивая брюнетка в летящем белом платье, её маленькая копия и тоже в белом — Дея, рассеивающий вокруг себя блики света от широченной улыбки Банчан и… Чонгук. Этот энергичный квартет что-то оживлённо обсуждал, дожидаясь своего заказа — стол был сервирован посудой и приборами. Все четверо так открыто и искренне улыбались, смеялись и были полностью поглощены своим камерным мирком, не оглядываясь по сторонам. — Маленькая шведская семья, — брезгливо навесил ярлык Лиам, покачав головой. — Фу, тошнит. — От чего? — отстранённо спросил Джексон, глядя в их сторону. — Боже, это же такой фарс, — закатил глаза блондин. — Этот ваш Чон был женат на этой женщине шесть лет, у них дочь есть, на минуточку, а теперь он так показушно вылез из своего шкафа, подсунул бывшую жену другу, чтобы далеко от себя не отпускать ребёнка и на потребу публике разыгрывает неземное счастье! Лицемерие! — Они не выглядят наигранно, — протянул Ли. — Да и что-то я не вижу вокруг толпы папарацци с камерами. Слишком много желчи, Лиам. Зачем она нам? — Да вы словно ослепли разом, когда он снова здесь объявился. Делаете вид, будто всё, что он вытворяет — норма, но ведь это не так! — упрямо гнул своё Лиам. — Неужели вы верите, что вся эта трагикомедия вокруг семьи Чон — правда? Слишком удачно всё у них сложилось. Так в жизни не бывает. — У тебя не бывает, — подначил Джексон, ухмыляясь. — А Гуки всегда был везучим сукиным сыном. В тебе зависть, что ли, говорит? — С чего бы? — фыркнул тот, складывая руки на груди. — Его пожалеть надо, а не завидовать — своими руками разрушил не только свою жизнь, но и жизнь своей женщины и своего ребёнка. — Правда, что ли? — осклабился китаец, поправляя солнечные очки на переносице. — Ты такой наивный, лопушок мой. — Вот увидишь, это… — блондин брезгливо указал в сторону дальнего столика, — … ненадолго. Сколько ещё дурачок Банчан будет им подыгрывать? Зачем всю эту грязь разводить на глазах ребёнка? Не понимаю, почему вы терпите это, принимаете их у себя?.. — Потому что они наши друзья? — резко перебил Ли. — Их личная жизнь на то и личная, что не терпит вмешательства со стороны. Даже нашего, а особенно — твоего. Я ясно выразился? — Предельно ясно, — сладко ухмыльнулся блондин и повернулся к Киму. — Тебе тоже, милый? Тэхён, пропустивший диалог мимо ушей, непонимающе уставился на блондина. Единственное, о чём он думал — то, что эта дурацкая жеманность, которую Лиам без зазрения совести копировал у Линоу, нервировала всё чаще. Если Ли, в своей манере тянущий капризно «котик, сладкий, любимый», обращаясь к мужу, выглядел вполне органично, то Лиам — как неудачная пародия на оригинал. Пока Ким держал язык, зудящий высказать всё это в лицо и сейчас, за зубами, люди, которых они подло обсуждали за их спинами, что-то почувствовали. Банчан вдруг прямо посмотрел в их сторону и высоко вскинул руку, помахав друзьям. Чуть не опрокинув высокий бокал с фрешем, Джексон активно замахал в ответ; улыбнулся, приветствуя, Линоу; даже Лиам, скорчив для сидящих за столом кислую мину, повернулся и кивнул. Секундой спустя к Банчану присоединились Дея с Виен, а Чонгук… просто отодвинул стул и быстро зашагал в их сторону. Оскалу Джексона, который прожигал Лиама дьявольским взглядом, позавидовал бы саблезубый тигр. — Доброе утро, — обратился к сидящим Чонгук, — и приятного аппетита. Ванги гурьбой принялись заверять друга, что лучшего утра не видели со времён сотворения мира. — Могу я буквально на минуту забрать у вас Тэхёна? — загадочно улыбнувшись, спросил Чон. Он вроде бы не задавал вопрос никому конкретно, но выразительно смотрел на блондина, вцепившегося в Кима мёртвой хваткой. — Да хоть совсем забирай, — отмахнулся китаец, отворачиваясь к своей тарелке и мгновенно теряя интерес к окружающим. Тэхён, одарив китайца предупреждающим взглядом, не без труда поднялся на ноги — Лиам ни в какую не хотел выпускать из цепких пальцев ткань рукава его рубашки. Чонгук благодарно кивнул, попрощался и утянул Кима за собой. — Если он не вернётся через минуту, я вызову полицию, — пробормотал блондин, неотрывно следя за стоящими в отдалении мужчинами: Чон что-то беспрерывно и эмоционально выговаривал Тэхёну, глядя тому в глаза, красноволосый же никак не реагировал, даже головой не качал. Не прошло и пары минут, как брюнет достал из кармана брюк визитку, протянул Киму, вложил её в смуглые пальцы, похлопал Тэхёна по плечу ладонью и, быстро развернувшись, ушёл к своему столу и ожидающей… семье? Тэхён неторопливо и задумчиво прошагал на своё место, крутя в руках картонный прямоугольник. — Что там? — нетерпеливо дёрнул его за рукав Лиам, пытаясь выцепить карточку. Тэхён пожал плечами, усаживаясь обратно, а визитку ловко выхватил из загребущих ручонок блондина Ли. — Доктор? — удивлённо приподнял брови Ванг. — ТэТэ, мне начинать волноваться?.. — Это хирург, — поморщился Ким, метнув острый взгляд в друга, сладенько-гаденько улыбающегося. — Да что там?! — обиженный бесцеремонным отношением к своей персоне, заныл Лиам. — Ну, тогда понятно, — хмыкнул Ли, отдавая карточку. — Довольно известный врач, отличный специалист. Я к нему обращался несколько лет назад. Вот только его клиника в Нью-Йорке, и насколько мне известно — а мне известно отлично — филиалов он не открывал. Неужели полетишь? — Мне не надо никуда лететь. Он будет здесь в конце недели. — И с каких пор хирурги принимают в десятом часу вечера? — недовольно цокнул Лиам, обсосав сомневающимся взглядом каждую букву на визитке. — Я тебе больше скажу, — усмехнулся Ли. — Мне он два года назад отказал в приёме в Майами, хотя я был готов высылать персональный джет. А тут такая щедрость… Ты, конечно, страшно упёртый осёл, мальчик мой, и к врачу тебя можно разве что только на носилках отнести, и то без сознания. Но эту встречу я бы пропускать не стал — твои руки начинают беспокоить меня… — Обойдёмся без подачек, — перебил Лиам, демонстративно кроша картон в клочки. — Мы сами справимся, уж точно без всяких… сочувствующих. — Ну-ну, — дёрнул щекой Линоу и покачал осуждающе головой. Тэхён отмахнулся от пронзительных глаз Ванга, прожигающих дырку на его лбу. Лиам уже нёс какую-то отстранённую чепуху, стремясь сменить тему, а значит, можно было вернуться в состояние дурманящей дрёмы, чтобы не косить взглядом за далёкий столик на нижней веранде.***
Вечер пятницы выдался неожиданно перегруженным и суматошным — хостес ухитрилась напутать с бронированием столов на ужин, и теперь приходилось разгребать веслом наплыв гостей, которых не волновали внутренние проблемы и неразбериха у персонала. Джил командовала официантами, что генерал — армией: из подсобных помещений тащили мебель, скатерти и приборы; на космических скоростях сервировали столы и принимали заказы. Тэхён взял на себя зашивающуюся кухню, помогая разбираться с поступающими чеками. И всё бы ничего — вымуштрованная смена, сбиваясь с ног, таки на испоследнем дыхании делала свою работу на отлично — если бы не паникующий и сеющий вокруг себя истерию и хаос Лиам. Престиж и статус заведения он ставил во главу угла и страшно боялся потерять даже одну сотую процента доверия гостей. Только его тактика запугивания работников и плевания ядом плохо работала. Эмоционального хозяина пытались успокаивать все, кто мог осмелиться, но даже на настойчивые просьбы Тэхёна пойти передохнуть в кабинет, он не реагировал: попросту не замечал ничего и никого вокруг, полыхая пламенем и метая взглядом молнии. Голова Кима гудела медным колоколом, нервное напряжение скрутило мёртвый узел внутри и вибрировало, а тело резонировало в такт. Передав бразды правления кухней шефу, он уполз к роялю, спрятался за кулисой, вытряхнул из ящика толстый сборник ХТК Баха и вгрызся в ноты. С каждым новым движением пальцев бьющаяся жилка на виске успокаивалась, дыхание выравнивалось и дребезжащее внутри раздражение отпускало. Глотая прелюдии и фуги по порядку, не задумываясь над тем, что, возможно, гостям понравился бы иной репертуар этим вечером, Ким, несмотря на привычно занывшие запястья, медитировал и восстанавливал душевное равновесие, не отходя от «рабочего станка». Несколько раз заглядывал Лиам, делая большие глаза и строя недовольные гримасы, косясь на зал. Но Тэхён успешно прикидывался глухонемым слепцом, прикрывая глаза и продолжая выстукивать пальцами сложные полифонии. В очередной раз его уже окликнула Джил: — Босс, тебе бы передохнуть, — заметила она, нависая над его плечом. — Или ты подожжёшь клавиатуру, а пожар сегодня — точно не то, чего мне не хватает. И… там это… — она воровато оглянулась — не подслушивает ли кто — … один гость хотел обсудить банкет… — Так обсуди с ним, — хмыкнул Ким, — Ну, он тебя хочет… говорит, что только с тобой можно… — Я не в настроении сегодня общаться с гостями. Извинись за меня и прими заказ, если он пожелает… — Он настаивает, — громким шёпотом просвистела девушка. — Ну, чего тебе стоит? Смени род деятельности. Я правда зашиваюсь в зале! Тэхён закатил глаза, добежал пальцами до тоники, снял руки с клавиатуры и вопросительно уставился на управляющую — где твой клиент, который считает, что обсудить начинку жульена можно только с хозяином ресторана. — Он на улице, — улыбнулась Джил. — Сам к тебе подойдёт. Сказав это, она тут же сбежала, больше ничего не объяснив. Раздражение вновь начало поднимать голову — Тэхён не любил загадки и сюрпризы, которыми периодически его третировала Джил. Пока он с дежурной улыбкой шёл через зал к выходу, успел для себя решить — он сделает два шага по террасе и, если к нему никто не подойдёт, со спокойной совестью вернётся обратно к роялю. Стоило Киму только открыть дверь, как тут же чьи-то пальцы сомкнулись на его локте и потянули в сторону, подальше от свечения ламп на столиках и фонарей на ограждении. Тэхён было вскинулся, выворачиваясь, но захват тут же распался. Перед ним стоял Чонгук. Кто бы сомневался… Тэхён нахмурился. — Зачем ты заставляешь врать мне мой персонал? — Не врать, а совсем чуточку мне подыгрывать, — подмигнул брюнет, обезоруживающе улыбнувшись. — Сегодня у вас какой-то неистовый аншлаг… — Да, были определённые трудности. Сейчас всё уже улажено. Прости, но твоя бронь на сегодня аннулирована, — зловредно добавил Ким, — ресторан просит прощения, и всё такое… — Я не планировал ужинать, — не моргнув глазом, хмыкнул Чон. — Дела-дела-дела, сам понимаешь. Значит, сейчас ты не очень занят? — Для тебя я занят всегда. И кофе я не хочу. И тебя тоже. — Не удивил, — рассмеялся Чонгук. Он посмотрел Тэхёну за спину и призывно махнул кому-то рукой. По этой незамысловатой команде рядом тут же оказалась целая управляющая, прячущая за смущённой миной хитрую мордочку. — Милая Джил, могу ли я на часок оставить это великолепное заведение без хозяина? — У нас сегодня боссов в избытке, — кивнула та, — от второго спасу нет. Конечно, мистер Чон. Тэхён вдохнул раскалённый яростью воздух, чтобы выдохом сжечь и мистера Чона, и предательницу за компанию. — Ты хочешь бодаться на её глазах? — на корейском спросил Чонгук, лукаво улыбаясь. — Или всё-таки ты боишься оставаться со мной наедине? — Нет, — выплюнул Тэхён. — Тогда потрать, пожалуйста, на меня час своего драгоценного времени. Больше я не займу. — Да подавись, — фыркнул Ким. — Чего тебе надо? — Идём, — Чонгук кивнул в направлении выхода с территории. — Нам придётся прокатиться. Они быстро прошли через террасу, лавируя между столиками, обогнули здание ресторана, пересекли парковку. Чон остановился у пассажирской двери чёрного мерседеса, распахнул её перед Тэхёном и приглашающе кивнул. — Это всего на час, — заверил брюнет. Тэхён скрипнул зубами, мешкая. Ничего он не боялся. В вечерней суматохе всё равно никто не обратит внимания на его отсутствие. Он абсолютно трезв, Чонгук — тем более. Просто надо воспринимать этот час как возможность проветриться и передохнуть… Тэхён нырнул в салон, втянул ноги и откинулся на кресле, прикрыв глаза — водитель из Чонгука был отменный, можно не беспокоиться за безопасность. — Не спросишь, куда я тебя везу? — заводя двигатель, спросил брюнет. — Мне плевать, — отозвался Ким, скрещивая руки на груди. — Через час я должен вернуться, или твоя новая подруга будет искать себе другую работу. — Как скажешь, — не стал спорить тот и рванул автомобиль с места. Ветер засвистел в ушах и растрепал волосы. Кажется, кто-то очень хотел уложиться в обозначенные временные рамки. Фоном мурлыкала ненавязчивая попсовая лирика, которой тихо подпевал Чонгук. Тэхён поймал себя на том, что всё внимательнее прислушивается и даже голову склонил в сторону водителя. Он резко дёрнулся в обратную сторону и раздосадованно цокнул. — Осторожнее, — рассыпался в смешке Чон, — мне не собрать для тебя столько разных специалистов в такое время в одном месте. Пока Тэхён переваривал сказанное, машина мягко остановилась. Ким огляделся и удивлённо уставился на Чонгука. Это ещё что?.. Клиника? — Иди давай, час не резиновый, — дёрнул бровями брюнет. — Доктор Штайнер ждёт тебя в смотровой. А я тут подожду. Приём оплачен, не переживай. — И не начинал. У меня с собой только сигареты. Тэхён и думать забыл об этом чудо-хирурге, к которому его отправил Чон. Он читал заметки на визитке, но, естественно, не запомнил ни адрес, ни время, ни фамилию специалиста. А с настойчивостью Чонгука можно города брать… Ну, коли они уже здесь, какой смысл отпираться. Ким выбрался из салона и быстро взбежал по ступеням входной группы частной медицинской клиники. Краем глаза отметив на табличке на двери часы работы, Тэхён понимающе хмыкнул — выходило, что его действительно ждали. Только его, потому что клиника работала до шести вечера. Опрос, осмотр, рентген и консультация по лечению заняли рекордно короткое время — врач сухо задавал вопросы, отсекая любые лирические отступления. Выдав на руки листок с рекомендациями и выказав надежду встретиться через месяц, чтобы оценить успехи терапии, доктор Штайнер тепло распрощался и проводил пациента на выход. Чон и правда ждал его там же, всё так же сидя в машине и подпевая магнитоле. — Ну, как прошло? — Быстро, — усмехнулся Тэхён, занимая пассажирское кресло. — Но бессмысленно. Он прописал какую-то мазь, название которой я даже прочитать не могу. Сказал, что её нужно заказывать из Индии… или Китая… не запомнил даже. Я так заморачиваться не буду. — Я уже заморочился! — победно улыбнулся Чон. Он, словно фокусник, картинно взмахнув руками, вытянул откуда-то круглую баночку с непонятной вязью текста на этикетке и протянул Киму. — Откуда?.. Когда?.. — Голову не забивай, — фыркнул брюнет, поворачивая ключ в замке зажигания. — Инструкцию тебе дали, теперь только не забывай лечиться. Или мне тебе напоминать? — Нет! — раньше, чем успел подумать, вскрикнул Тэхён. И тут же стушевался, сжимая банку в ладони. Вот же идиот… Чонгук заливисто расхохотался — его хорошему настроению оставалось только позавидовать — и нажал на педаль газа, выезжая на проезжую часть. Он следил за дорогой, косясь периодически на часы на приборной панели. Губы слегка изгибались в едва заметной ухмылке. Машина ползла по широким улицам уже другим маршрутом и на минимально допустимой скорости — Чон совершенно не торопился, пользуясь выделенным ему временем. Тэхён же скрипел зубами, смотрел в окно и сжимал пальцы скрещенных рук на своих предплечьях. — Расслабься, — негромко посоветовал брюнет, не поворачиваясь. — У тебя полчаса, чтобы перевести дух в тишине и спокойствии, вернёшься на работу — там насядут с утроенной силой. — То есть ты мне одолжение делаешь? — Нет, совсем нет. Это называют заботой, кажется. — Вот как? — прищурился Ким. Он в упор посмотрел на Чонгука. — А зачем ты это для меня делаешь? — Ммм… забочусь о тебе? — Да. — Я так хочу, — лаконично ответил Чон. Тэхён внимательно рассматривал его профиль, будто заново открывая для себя этого человека. С чего вдруг такие разительные перемены в поведении? Нет, Чонгук никогда не был застенчивым и неуверенным, но… Вот это самое «но» просто дух из тела вышибало. Никогда ещё Чон не был настолько сексуален и привлекателен! Его животный магнетизм можно было пощупать при желании, которое у Кима возникало всё чаще. Люди не могут настолько меняться… что-то не то… Парфюм с феромонами? Цыганская магия? Тонкая психологическая манипуляция? Почему-то ни один вариант с образом брюнета не вязался, но иных объяснений неудержимой к нему тяги у Тэхёна не было. — Не хмурься, — усмехнулся Гук, и его горячая ладонь тяжело легла на колено Кима. Жар красноволосый чувствовал, будто белая кожа действительно тлела и пеплом рассыпалась. Пальцы немного сжались, массируя. Тэхён тщетно искал у себя желание отодвинуть ногу, перебраться на заднее сиденье и, забившись в угол, доехать до ресторана… или выскочить на ходу на улицу и, если останется жив, вызвать такси… — Ты ведь прекрасно понимаешь, что это, — выразительный кивок на хозяйничающую руку, — уже даже не флирт с твоей стороны, Чонгук? — отстранённо спросил Тэхён, расслабляясь в своём кресле и вытягивая, насколько это было возможно, ноги. Пальцы, цепко переждав пока хозяин ноги устроится с комфортом, продолжили свои ненавязчивые поглаживания, переползая выше по бедру. — Естественно, — кивнул брюнет, глядя на дорогу. Рука жила своей суверенной жизнью: в отличие от своего сосредоточенного на вождении владельца, рисовала круги, забираясь на внутреннюю сторону бедра, отступая, снова подбираясь к паху. — Хочешь проверить, встанет у меня на тебя или нет? — Возможно… — уклончиво отозвался Чон. — Я тебе и так скажу, — хмыкнул Тэхён, закладывая руки за голову и прикрывая глаза. — Это же элементарная физиология, ничего сверхъестественного. Ты хорош, Чон, врать не буду. Только близко к сердцу мои слова не принимай, я тебе ни в чём не признаюсь, лишь озвучиваю очевидное. — Я буду считать это комплиментом, — удовлетворённо мурлыкнул Гук, шагая пальцами к ширинке брюк. — Тебя не смущает, что я не свободен? — Я слышал, что это не смущает тебя, — сделав акцент на местоимении, хмыкнул брюнет. — И ты не против, насколько я чувствую… Тэхён осклабился, толкаясь бёдрами вверх. Нет, абсолютно не против. — Помоги, пожалуйста. Разве можно отказать человеку, который так вежливо просит. Ким сжал его запястье, отбрасывая ладонь, расстегнул пуговицу и дёрнул собачку молнии вниз. Чужая ладонь тут же вернулась на место, забираясь за ткань брюк. Тэхён зашипел, выдыхая и запрокидывая голову. Его ловили на самых низменных кинках: прозрачный аквариум стёкол салона мерседеса, неторопливо ползущий по улицам автомобиль, такой же неторопливый трафик на соседних полосах, подсвечивающие огни фонарей и вывесок — он чувствовал себя в центре запретного внимания, а это кружило голову и возбуждало наравне с ласкающими пальцами. Чонгук, всё так же ровно ведя машину, ухитрился спустить ткань ещё ниже, освобождая себе возможность для манёвров. Тэхён слышал его рваное дыхание слева, видел застывшее лицо с острыми скулами и вздутыми желваками, чувствовал уверенную ладонь на своём члене и возносился в небеса прямо из кресла премиального авто. Тэхён закатывал глаза, подаваясь навстречу скользящим пальцам, отдаваясь их воле и теряясь в смешанных ощущениях — экзальтации и раздражения, адреналинового куража и неестественной расслабленности. Ему казалось, что его лапают взглядами, проезжающие мимо водители. А если сейчас остановят копы? Он даже двинуться не сможет, чтобы попробовать спасти положение… Лёгкий рывок и машина остановилась, рука Чонгука исчезла. Пришлось, скрипя веками, открывать глаза и возмущённо искать взглядом вырезанный из картона профиль водителя. — Что? — Светофор, — прошептал Гук, слегка кивая на красный прожектор впереди. — Хочешь ещё? — Идиотский вопрос, — процедил Ким, наклоняясь к нему и дёргая на себя за отвороты расстёгнутого ворота чёрной рубашки. Засранцу Чону дьявольски шли и чёрный цвет, и расстёгнутые пуговицы, и обветренные губы, и чёрные мерседесы… и кожа салона, и люминесцентный калейдоскоп света на его напряжённом лице, и острый язык, облизывающий сухие губы, и чёртовы пальцы, надрачивающие ему в центре Коллинз Авеню. — Подожди… подожди… — шептал Чонгук, горячо выдыхая ему в рот. Сзади уже истошно сигналили, а Ким готов был включить аварийку, дёрнуть водителя к себе на колени и послать всех недовольных норвежским лесом. Брюнет сжал ладонь на горле Тэхёна и с силой вернул того на место, прижимая к спинке. Автомобиль плавно тронулся, проезжая перекрёсток. Красноволосый зарычал от досады, но руку Чона не сбросил… было в этом что-то… Но Чонгук повернул голову, пронзительно всматриваясь в потемневшие глаза, убрал сжимающие горло пальцы и, не прерывая контакта глаз, поднёс ладонь к губам, смачно провёл по ней языком. Тэхён почти задохнулся от этого зрелища. Где бы Чон ни понабрался этого бесстыдства и гениальных идей, этому месту стоит присвоить премию и выдать грант. Урчащий стон… длинный вдох и бесконечный выдох… мокрые пальцы, скользящие по стволу… нарастающий темп… Чонгук меняет хватку, выкручивая кисть руки, а Тэхён выгибается в кресле, прижимая руки к лицу и закусывая ладони, чтобы не заорать в голос. Как апофеоз — губы, плотно обхватывающие головку, чёртов язык, вылизывающий уздечку, неутомимые пальцы… Тэхён не сразу осознал, что движения нет. В смысле, нигде. Открыв глаза, он нашёл машину на парковке перед своим рестораном. Чонгук сидел на своём месте и с непередаваемым выражением облизывал свои пальцы. Вид у него был голодный… даже пугающий. — Ты сумасшедший, — качая головой, резюмировал Тэхён, приводя в порядок брюки. — Меня сводишь с ума ты, — кивнул брюнет, пожирая его чёрными глазами. — Хочешь продолжить? — ухмыльнувшись, дёрнул бровью Ким. Где продолжить? Сейчас? Зачем?! Мало значимые вопросы. В салоне пахло сексом, а совсем рядом потряхивало от возбуждения и желания красивого мужика, готового на всё прямо сейчас… Так какие там были вопросы? — Хочу, — выдавил сипло Чон, — но не сейчас. Тэхён непонимающе замер. — Мой час закончился, — мотнув головой в сторону горящей вывески, пояснил Чонгук. — За тобой уже бежит Джил. Прости. Ким обречённо посмотрел в окно — по огибающей здание дорожке к ним действительно спешила Джил, размахивая планшетом. Тэхён разочарованно рассмеялся и, не смотря на Гука, вышел из машины, захлопнув за собой дверь. Прохладный воздух подло ударил под дых. Он шёл навстречу управляющей, спиной чувствуя тяжёлый взгляд Чонгука. Долбаный засранец.***
Шторм накрыл Майами по-тропически внезапно. Чёрные тучи долго ходили по кромке горизонта, но поднявшийся ураганный ветер быстро пригнал их к берегу, обрушивая на город ливневые потоки. Метеослужба с самого утра предупреждала о грядущем катаклизме, потому Джил вооружилась телефоном и обзванивала гостей, отменяя бронирование, а Тэхён помогал официантам убирать с террас мебель, освещение, закрывать роллетами витринные окна зала ресторана. Рисковать здоровьем и жизнью ради сомнительной возможности заработать в такой день никто не собирался. К четырём часам управляющая спровадила на такси последнего повара, наконец выдохнула и, смерив победным взглядом клубящиеся тучи, пошла искать босса. Ким обнаружился в своём кабинете: покручивался в кресле, постукивая ручкой по губам, и невидяще таращился на разложенные перед ним бумаги. — Эй, — негромко позвала девушка, прикрывая за собой дверь. — Я такси сейчас себе буду заказывать. Ты со мной поедешь или сам? — М? — заморгав, Тэхён сонно посмотрел в ответ. — Говорю, что не стоит здесь задерживаться. Если накроет побережье, сюда ни одно такси не приедет — смоет в океан, как пить дать. Чего ты сидишь-то? — Да… тут по мелочи… бухгалтерия… — Ну-ну, — скорчила скептическую мину Джил, подсаживаясь к столу. — Ехать некуда? — Почему? — удивился Ким. — Есть конечно. Хочу закончить — неизвестно, когда вернёмся к работе… — То-то ты уже неделю тут «хочешь заканчивать». Прихожу к девяти — ты уже тут, ухожу в первом часу ночи — ты ещё тут. Лиам чернее тучи ходит, верещит на всех. Поругались? Тэхён только отмахнулся, поморщившись. Ругались они часто, и этот раз не был чем-то из ряда вон выходящим. Просто в этот раз он не поехал к Вангам, и дома его не ждали. Снимать номер в отеле ради нескольких часов сна — глупо и расточительно, а на небольшой мягкий диванчик в углу кабинета он помещался почти полностью, подставляя стул под ступни. Конечно, ни черта не высыпался, но кому какое дело. Зато перед сном имел восхитительную возможность гулять босиком по остывающему песку, топтать ночной прибой и смотреть в чёрное небо, представляя, что может видеть звёзды. Он долго ходил по берегу, курил и думал-думал-думал… Не о чём-то конкретном, так… пространно и обтекаемо, разминая ноги и мозги. — Я, конечно, не должна лезть не в своё дело… — протянула девушка, поглядывая на Кима. Получив разрешающий кивок, с воодушевлением продолжила, — но ты ведь сам виноват. — В чём? — Это же между нами, как обычно? — с сомнением поджала губы Джил, раздумывая. Решилась, правда, за несколько секунд. — Характер у Лиама дерьмовый! Вот думай, что хочешь, но я не понимаю, КАК вы могли сойтись?! Абсолютно разные же! И он с каждым годом превращается во всё большую истеричку. Ты знаешь — я с вами с самого начала, было время понаблюдать. — Хочешь сказать, что я его порчу? Расшатываю психику? — И это тоже. Но главное в другом — он видит с тобой свою жизнь и бесится от того, что ты не желаешь видеть его глазами. Ты и себя мучаешь, и его… и нас, если честно, — виновато улыбнулась девушка. — Я не жалуюсь, конечно, но на тебе он злость срывать боится, а на нас — нет. Может, пора уже решить? Хочешь ты с ним быть или нет. — Если бы это было так просто. — А ты не усложняй. Подумай как бухгалтер: две колонки, минусы, плюсы. Вдруг поможет? — Чувства так легко разложить по полочкам? — Если они есть — нет конечно. Но… ты выглядишь таким несчастным и потерянным, что мне хочется тебя забрать к себе в маленькую съёмную комнатушку, накормить, закутать в одеяло и защищать ото всех! — Усыновишь? — ухмыльнулся Ким, качая головой. — Обязательно! — решительно кивнула Джил. — Я к тебе уже отношусь как к младшему братишке. А у меня их четверо, и я знаю, о чём говорю! Ты побереги себя, ТэТэ. Не отдавай свою судьбу и сердце ненадёжному человеку. Не жди, что люди будут меняться ради тебя. — Это невозможно? — сощурился Ким, закусывая губу. — Думаю, что нет. Я, конечно, не истина в последней инстанции, но этих засранцев мужиков повидала в своей жизни. Козлы они в большинстве своём и нытики. Ни те ни другие нам не нужны. Правильно? Тэхён улыбнулся, молча кивнул и раскинул руки. Джил споро выпрыгнула из своего кресла и крепко обняла босса, поглаживая его по алой макушке. Она женским своим нутром чувствовала, что что-то меняется в их привычной жизни. С одной стороны — этого боялась, с другой — желала перемен, которые подарят её печальному мальчику успокоение и радость. Ну нельзя же так улыбаться всю жизнь — одними только губами. Она очень его полюбила за годы работы на своей должности, прониклась его загадочным образом и сочувствовала Тэхёну всем сердцем, когда он выливал свои переживания и метания в музыке, неспособный или нежелающий делиться своей историей словами. Джил никогда и не пыталась разговорить Кима, хотя времени они проводили вместе предостаточно. Ей хватало собственной эмпатии, чтобы поддержать его хоть немного в особо сложные моменты. Вот и сейчас он смущённо откашлялся, отстраняя от себя девушку, достал из ящика стола небольшую круглую баночку с замысловатой вязью надписей и вопросительно посмотрел на свою управляющую — поможешь? Джил укоризненно покачала головой и принялась разматывать шнурки на браслетах, стягивающих запястья. Она точно знала, что Тэхён никого, кроме неё, об этом не просит, предпочитая мучиться самостоятельно. Быстро втёрла вязкую мазь в кожу и убрала браслеты в стол вместе с баночкой — пусть хоть изредка даёт крови циркулировать. Ким проводил её до машины и счастливо, насколько позволяли мимические мышцы, улыбнулся, помахав на прощанье. Джил пригрозила, что будет звонить каждый час, если связь позволит, и с неспокойным сердцем уехала домой. Злой ветер трепал навес террасы, распыляя влажную пыль. Дождя не миновать и остаётся только надеяться, что он не смоет набережную подчистую. Тэхён вернулся в зал, закрывая за собой дверь. Возможно, стоило действительно вызвать такси и уехать… куда-нибудь подальше от океана. Капитан покидает тонущий корабль последним, ведь так? Он остался один и теперь никак не мог решить, что делать дальше. В любом случае часа два в запасе ещё оставалось, а значит, он успеет сбежать, если дело запахнет жареным. Ким потянулся, размял кисти и пальцы. Прошагал к роялю, бережно поднял крышку, погладил клавиши и медленно опустился на скамейку. О чём бы ему хотелось поговорить? Что высказать? Душа не рвалась в крик или безмолвное рыдание, ей не хотелось грустить. Душа просила светлой печали, надежды и романтики. Тэхён потянулся к заветному ящику, выдвигая его и заглядывая внутрь. Словно по зову сердца, поверх известных классических собраний, выделяясь глянцевой обложкой, покоился сборник Ли Румы — самая вкусная вытяжка из последних альбомов. Ким усмехнулся, вытягивая его на свет, устанавливая на подставку и листая страницы. В такие моменты всегда вспоминался вездесущий Джексон, скривившийся бы от сладостной банальщины и розовых соплей. Именно поэтому при нём Тэхён никогда не играл ничего из сочинений Йорумы — не стоило давать волю скабрезным китайским шуточкам. Ким отыскал желанную композицию, в предвкушении взмахнул кистями рук и… погас свет. На улице раздался жуткий раскат грома, и с шумом с небес обрушилась вода. Если бы он верил в предзнаменования, то это был бы знаковый момент, но Тэхён не верил, поэтому вздохнул и пошёл искать свечи. С такси он безнадёжно опоздал. Не успел он дойти и двух шагов до бара, как за спиной в стеклянную дверь усиленно заколотило чем-то, помимо крупных струй дождя. Ким настороженно прислушался и пошёл смотреть, кого это принесла нелёгкая в такую погоду в закрытый ресторан. Он практически не удивился, увидев на пороге промокшего до нитки, смахивающего на брошенного котёнка Чонгука. Тот растерянно хлопал слипшимися от воды ресницами и стучал в стекло входной двери. Злорадство родилось и выросло размером с небоскрёб в считаные секунды. — Мы закрыты, приносим свои извинения, — ухмыльнулся Тэхён, указывая на табличку. — Издеваешься? — проорал, пытаясь перекричать шум, Чон. Он тщетно пытался укрыться от смывающих в океан потоков, прижимаясь к стеклу. — Ты прогнозом погоды не интересуешься принципиально? Никаких развлечений в ураган, поужинай дома. Всего хорошего. — Я ничего не слышу, — пожаловался брюнет, — открой, пожалуйста! Тэхён помахал рукой и развернулся, чтобы уйти. Почти. Проклиная останки своей совести, Ким повернул ключ в замке и впустил мокрого, холодного, нежданного и незваного гостя. — Меня таксист буквально выпихнул из салона и смотался! — пробормотал Чон, пытаясь согреть дыханием пальцы. — Что ты вообще тут забыл? — недовольно проворчал красноволосый, протягивая полотенце — кто-то из официантов забыл перед уходом убрать выстиранную и отглаженную стопку с одного из столов. — Ужин, — удивился Чонгук, просушивая волосы. — Я же прямиком из аэропорта. — Джил отменила все заказы на сегодня и завтра. — На, смотри, проверяй — мне никто не звонил, — Чонгук на раскрытой ладони протянул телефон с засвеченным разблокированным экраном. Тэхён дёрнул бровью и отрицательно покачал головой — с кем там общается на досуге или работе Чон ему было не интересно. Брюнет же пожал плечами, убрал мобильный в портфель и окинул печальным взглядом пустое тёмное помещение. — То есть сегодня я останусь голодным?.. — Это совсем не мои проблемы, — веско выдал Ким, складывая руки на груди. — Заказывай такси, и всего тебе хорошего. — А ты чего тут один делаешь? — пропустив мимо ушей его слова, Чонгук прошагал к барной стойке, забираясь на стул. — В темноте? В тишине? Ждёшь кого-то? Почему домой не едешь? Тэхён, обескураженный наивным любопытством, так не характерным для Чона, медленно подошёл к крутящемуся на стуле с придурковато-весёлым видом брюнету. Голодным он не выглядел, расстроенным тоже. — Электричества нет, — сощурившись, проговорил Ким, разглядывая нежданного посетителя. — Поэтому темно и тихо. Ресторан закрыт — поэтому нет посетителей, — терпеливо перечислял он, загибая пальцы. — Я никого не ждал, тебя в том числе. Не еду домой, потому что мне и здесь нормально. Я развернуто ответил на все твои вопросы? — Не-а, — помотал головой Чонгук, — Ты ответил на каждый, но очень скупо и лаконично. Составить тебе компанию? Честно, — вскинул перед собой руки Гук, — приставать не буду! — Боюсь, что ты всё равно отсюда никуда не уедешь, пока погода не утихнет, — глянув через плечо на беснующийся за стеклянной дверью ветер, хмыкнул Ким. Чонгук просиял белоснежной улыбкой и энергично соскочил со стула: — Тогда командуй — давай преобразим немного твой мрачный склеп! Свечи, фонари, что угодно? А плиты на кухне на газу же, правда?.. Тэхён закатил глаза и махнул рукой — делай, что хочешь. Отправив Чона бороться с механическим роллетом на входной двери, сам пошёл искать свечи. Возвращаясь с зажжённым канделябром в руках в обеденный зал, чуть на месте не отправился к праотцам — в абсолютной черноте камерное свечение не сразу обнаружило силуэт брюнета, а зловеще вытащило его из мрачных теней у рояля. Чонгук держал в руках сборник, перелистывая страницы. Тэхён проглотил вставший поперёк горла комок и окликнул задумавшегося Чона: — Что ты делаешь? — М? — Чонгук, сморгнув, перевёл взгляд на Кима. Чтобы разглядеть друг друга, приходилось стоять в шаге друг от друга. Гук кривенько ухмыльнулся. — Смотрю, что сегодня в репертуаре. — В полной темноте? — У меня был телефон, — пожал плечами брюнет, возвращая ноты на место, — а потом я увидел композитора, и свет стал не нужен. — Не нравится? — с излишним вызовом спросил Ким, не одёрнув вовремя свою вовлеченность в тему. Неудивительно, что у них с Джексоном идентичное отсутствие музыкального вкуса — друзья юности должны были иметь много общего. — Почему же? — удивился Чон. — Очень даже. Я его музыку и без света могу слышать. Так что, — хлопнув в ладоши и потерев их друг об друга, резко сменил тему он, — мы ужинать будем? — Думаешь, я разрешу тебе хозяйничать на моей кухне? — иронично изогнул бровь Ким. — А как же, ещё и участвовать в процессе будешь! — воодушевлённо кивнул тот. — Идём на поиски двух шматков мяса, приправ, сковородки… и остального по мелочи — буду вспоминать, как это — вкусно кого-то кормить. — Давно не практиковался? — отстранённо поддержал беседу Тэхён, освещая дорогу на кухню. Прямая спина вряд ли бы могла Чонгуку на что-то намекнуть, а лица он видеть не мог. — Ну… лет шесть, наверное… Тэхён неопределённо хмыкнул и больше ничего не спрашивал. Попетляв по тёмным поворотам и прогуляв кулинара-любителя по холодильникам, Тэхён поставил канделябр на разделочный стол и ушёл, оставив Чонгука копаться в выпрошенных приправах. Пока на кухне гремела подготавливаемая посуда и чертыхался Чон, Ким достал из шкафа в подсобке чистый комплект поварской формы и кроксы, проклял себя за добросердечность и вернулся обратно. — Держи. Переоденься, — пробормотал он, протягивая одежду замершему над плитой брюнету. Тэхён старался не загоготать в голосину, ибо на мято-мокром официальном костюме брюнета красовался кондитерский передник с рюшами. — Не то простудишься. — О… спасибо, — смутился Гук, принял подношение и бочком протиснулся мимо красноволосого в тёмный уголок. Тэхён мрачно ухмыльнулся: — То есть, дрочить мне на глазах десятков, проезжающих мимо водителей и делать минет на парковке моего ресторана ты не стесняешься, а раздеваться при мне — нет-нет, я не такой? Из угла донесся задушенный кашель и невнятный шорох, будто Чонгук не устоял на ногах и пытался удержать равновесие, хватаясь за всё подряд. — Вообще-то… там мясо уже разделанное лежит… не трясти же над ним уличной одеждой… — сконфуженно протянул Чон, возвращаясь к плите. — Оу, ну, извини, — хмыкнул Тэхён, облокачиваясь на разделочную столешницу. — Больше не буду тебя отвлекать… Форма, кстати, тебе очень идёт. Ты чего это, Чон, краснеешь?!***
Тэхён много раз бывал на кухне, наблюдая за работой своих поваров. Рабочая суета, слаженность их действий, деловитое бормотание и периодические выкрики «Да, шеф!», котёл бурлящей энергии — это всегда завораживало. Он бесконечно мог наблюдать за этим муравейником, ловя свой особенный дзен. Когда-то давно он так же любил наблюдать за готовкой Чонгука — у того бы отлично сложилось в поварском деле. Ничего не изменилось — те же выверенные, скупые движения, сосредоточенность и серьёзность, словно он не два стейка обжаривает и не соус мешает, а собирает сложнейший нанотехнологичный прибор. Ким откровенно любовался, разрешая себе подобную вольность — Чон был поглощён готовкой. По кухне плыли восхитительные ароматы, вынуждающие пустой желудок позорно урчать и сжиматься. — Минута, и всё готово, — довольно возвестил брюнет, слизывая капли соуса с деревянной ложки. — Стол организуешь? — За отдельную плату, — съязвил Ким, нехотя разгибаясь и направляясь на выход из помещения. От неподвижного стояния в полусогнутом состоянии длительное время, мышцы сводило, но он бы потерпел ещё несколько часов, с лёгкостью. Он достал ещё свечей и пару подставок под них, быстро сервировал один из столов, пододвинул стулья. Остановился, на глаз оценивая результат своих трудов — за шесть лет он научился практически всему, что умел его персонал. — Ужин для самого прекрасного мужчины на свете подан! — театрально возвестил Гук, несущий большой поднос с тарелками и соусницами и неизменный канделябр. — Скромности тебе не занимать, — сощурился Ким. — Если ты принесёшь нам вино и бокалы, я подумаю над тем, чтобы включить и тебя в этот рейтинг, — широко улыбнулся брюнет, расставляя тарелки на столе. Ким молча ушёл исполнять просьбу. Раздражение, которое вызывал у него Чон никуда не делось, но, в противовес ему, шутливые баталии начинали приносить куда больше удовольствия, чем хотелось бы. Разумно рассудив, что за второй бутылкой ходить по темноте будет лень, захватил с собой сразу пару — куски мяса большие, гарнир имеется, ночь длинная.***
Вино и нежнейшее сочное мясо закончились преступно быстро. Разговор, как ни странно, не просто клеился, а лился райской песней. Обо всём и ни о чём, будто бы они два давно не общавшихся приятеля, которые случайно встретились на другом краю земли и пытаются наговориться впрок. Чонгук рассказывал о своей новорожденной компании, приправляя истории саркастичными ремарками и добродушными хохмами о сотрудниках и рабочих моментах. Тэхён сначала тихо посмеивался, а под конец второй бутылки — ржал как конь, складываясь над столом в приступе. Было как-то легко и светло, несмотря на бурю, грохочущую на улице, и клубящуюся вокруг темень, разбавленную тусклым светом оплывающих свечей. — Сыграешь мне? — кивнул Гук на рояль. Поймав прищуренный взгляд Кима, поспешил заверить, — я не наглею! Если уж мы сегодня гуляем по полной… Литр хереса в редко пьющем организме был всеми копытами «За!». Пока Тэхён усаживался на скамье, закатывал рукава рубашки и прилаживался к тусклому освещению, Чонгук расставил вокруг канделябры с бодрящимися свечами и устроился напротив пианиста, облокотившись на крышку и подперев кулаком улыбающееся лицо. — Что заказываешь? — щедро предложил выбрать Тэхён. — А что душа пожелает, — взмахнул свободной рукой Гук. Скосив взгляд на раскрытый сборник, Тэхён заиграл. Нежная, подвижная мелодия колокольчиком зазвенела, разлетаясь по залу. Пальцы споро перебирали клавиши, слегка оттягивая темп — Ким знал эту вещь наизусть, ноты были не нужны, но торопиться не хотелось. Лиам бы ринулся снимать свои видео для соцсетей — романтика зубодробящая же: полумрак, свечи, их мягкое свечение, чарующая музыка… Но не было рядом Лиама, а был Чонгук… который, кажется, дышал через раз на третий, пожиравший его глазами. Он не был внимателен, он сам был вниманием. В чёрных глазах плясали язычки пламени, на лицо ложились причудливые тени, улыбка не сходила с губ. — Обалденно… — глубокомысленно выдал он, когда Ким убрал руки от клавиатуры. — Ещё… И Тэхён играл ещё, всё, что только в голову приходило под стать настроению. Он играл, а Чонгук слушал, мурлыча знакомые мотивы. В какой-то момент вместительная копилочка памяти захлопнулась, заминка затянулась — Ким решить не мог, что ещё исполнить, а брюнет недовольно заворчал. Но было же что-то… С самого утра из каждого утюга бренчала одна замыленная песенка, присевшая на уши с комфортом и надолго. Тэхён не помнил слов, но петь он и не собирался. Может, хоть так отвяжется?.. Оказалось, что назойливый мотив мучил сегодня не его одного — Чон при первых звуках вступления, болезненно поморщился, выдав что-то на подобие «ну сколько можно…», но больше возражать не стал, а к припеву даже стал тихонько подпевать. Его голос креп с каждой фразой, и, подбадриваемый поддержкой аккомпанемента, на втором куплете Чонгук составлял уже неплохой дуэт роялю. И почему Тэхён никогда раньше не слышал, как он поёт? Да, бормотал себе под нос часто, подпевая радио, но кто так не делает? Мурлыкал тихо, пока готовил; когда вёл машину; в душе… в душе он не пел — когда они были там вдвоём, до песен как-то не доходило… Голос Чонгука звучал мягко, высоко — гораздо выше, чем сипловатый разговорный. Мелодия летела так же легко, как струилась из-под ловких пальцев Кима. Теперь уже Тэхён слушал и смотрел, не отрываясь. Чон, полностью погрузившись в музыку и исполнение, облокотился спиной о лакированную боковину, закрыл глаза и едва заметно покачивался в такт музыке. А текст… Тэхён бы с радостью притворился, что не понимает ни единого звука на английском, если бы мог. Если бы… Чонгук не слышал, как на шаткой ноте прервалась музыка, обращённый мыслями и словами глубоко в себя; не почувствовал движения воздуха, когда Тэхён медленно встал и подошёл к нему; не увидел его гипнотический тигриный взгляд напротив. Он всего-навсего задохнулся на полузвуке — на щёку легла широкая ладонь, и в нос забрался сладкий виноградный аромат. — Вкусная еда, хитрая улыбка и глаза с дьяволинкой, а теперь ещё и твой голос… ты используешь всё более изощрённые методы соблазнения, — прошептал Ким в сантиметре от его губ. — Я… я не хотел… — выдохнул брюнет, распахивая глаза. — Хотел, — не согласился Тэхён, ухмыляясь. Он смерил прижатое к роялю тело голодными глазами и вернулся к губам, облизываясь. - Тебе правда идёт эта форма… — вторая ладонь скользнула по твёрдой груди вниз, пересчитывая пальцами кнопки, — …не справишься со своим банком — я возьму тебя на работу. — Если только личным поваром, — оскалился Гук, а в глазах полыхнул чёрный огонь. — Почему ты медлишь? — на грани слышимости выговорил Ким, задевая носом кончик носа брюнета. — Я обещал не приставать… — А ты всегда выполняешь свои обещания? — даже в шёпоте сквозил кристально чистый сарказм. — Теперь да, — непреклонно отозвался Чон. Переступил с ноги на ногу, совершенно случайно уничтожив последние миллиметры расстояния между ними. Красноволосый хмыкнул на это глупейшее заявление и качнулся вперёд, мягко касаясь чужих губ, проглатывая сладкий выдох. Не всё ли равно, кто будет первым? Все грани между ними давно стёрты, условности забыты, а какое количество запретных черт они перешагнули не возьмётся считать ни один из них. Тэхён целовал медленно, бережно, неотрывно глядя в глаза Чонгука, а тот стоически выдерживал взгляд, даже не моргая, и отвечал покорно, чутко, не требуя большего. Сладко, так сладко… Не приторно, но с тонкой цепляющей горчинкой. Тэхён удовлетворённо хмыкнул, лаская языком чужие губы. Длинные руки скользнули по крепким плечам на спину, оглаживая ладонями выступающие под тонкой тканью мышцы. Он бы спросил, когда и как Чон успевает поддерживать такую первоклассную форму, закидываясь на ночь ужином из трёх блюд и мотаясь туда-сюда между штатами чуть реже, чем бортпроводники, но рот был занят, да и мысли тоже. Он надавил на лопатки, прижимая брюнета к себе и заставляя оторваться от опоры. Чонгук моментально принял правила игры, закидывая руки тому на шею. Тихий стон в качестве поощрения, и ладони уже скользят вниз по пояснице к крепким ягодицам, со смаком сжимая их сквозь слои форменной одежды. Всего два слоя… Тэхён урчал довольным тигром, тиская и прижимая к себе сильное тело, чувствуя, как Чонгук реагирует на каждое его движение, как тянет за волосы, путаясь в них пальцами. — Только секс, Гуки, ничего большего. — Как ты захочешь, — простонал Чонгук. Вот же подлец — всегда знал, как угодить… Тэхён прихватил зубами влажную нижнюю губу брюнета и потянул, вырывая ещё один стон. А сколько их сегодня ещё будет?.. У него сегодня полный карт-бланш, спешить некуда, грубым и жестоким быть не хочется. И он водит губами по высоким скулам, целует подбородок, осторожно прикусывает кожу на шее, чтобы не оставить следов, но вдоволь насладиться её пьянящим ароматом. Ким губами ощущает, как разгоняется кровь по артериям Чонгука. Отдельная услада для ушей, как он рвано дышит сквозь стиснутые зубы, запрокидывая назад голову. Ворот форменного кителя слишком высокий и узкий, да и скрывает гораздо больше красоты, чем должен. Зато кнопки на нём расстёгиваются легко и непринуждённо, со звонким щелчком. За пальцами, освобождающими манящую кожу от ткани, следуют губы, выцеловывающие острые ключицы; язык, пробующий на вкус, кружащий по ареолам, дразнящий твердеющие соски. Чонгук дёргается каждый раз, когда Тэхён сначала смачивает кожу, а потом дует на неё. Ему приходится оставить алый затылок, чтобы упереться влажными, постоянно соскальзывающими ладонями о крышку рояля. — Неудобно? — ворчит Ким. Ему и самому приходиться гнуться в три погибели. Поэтому, не дожидаясь ответа, он проводит раскрытой ладонью по голому твёрдому животу Чона, вынуждая улечься спиной на лакированное дерево, и подхватывает левую ногу брюнета под коленом, дёргая на себя и окончательно лишая того опоры на полу, втискиваясь между его бёдрами. Как же Джил была права, заказав отдельно блокировку на колёсики на ножках инструмента. Господи, святая женщина… Теперь, в тёплом свете пляшущих язычков пламени он в полной мере наслаждался открывающимся видом: раскинувшийся перед ним Чонгук с обнажённым торсом, тщетно пытающийся приподняться на скользящих локтях; сильно отросшие волосы падают влажными прядями на лицо; глаза графитно-чёрные — зрачок полностью затопил радужку; ярко алые от прилившей крови губы чуть приоткрыты, между ними то и дело скользит проворный кончик языка, увлажняя. — Я бы сожрал тебя целиком, — рокочет Тэхён, гладя пальцами гладкую кожу на груди брюнета. В нём нет и намёка на женственность или напускную жеманность. Его стоны никогда на срываются на визг или плач. Он не выглядит жертвой, даже когда сам нарывается на грубость или жестокость. Он не теряет свою маскулинность, даже когда вынужден или хочет уступить… Чонгук таким был всегда. Если раньше Тэхён соблазнял его хитростью и уловками, выводя на ревность или злость, то сейчас хочется объезжать как строптивого жеребца, покорять, ломать. Его хочется в принципе. Смуглые ладони скользят вниз по напряжённому животу, слегка царапая кожу. Ким оттягивает свободную резинку форменных брюк и отпускает. Чонгук нетерпеливо и недовольно мычит, запрокидывая голову и жмурясь. — А что такое? — наивно тянет красноволосый, легко поглаживает натянувшуюся в паху ткань. — Куда-то торопишься? Чон отрицательно мотает головой, а чёрные пряди хлещут его по щекам. Он закусывает нижнюю губу, прогибаясь в пояснице и толкаясь бёдрами наверх. Ему нужно больше тесных объятий, ощутимых прикосновений, касаний кожи к коже, жарких поцелуев. А его саркастичный партнёр продолжает порочно ухмыляться и дразнить невесомыми ласками. — В тебе ничего святого не осталось, — жалуется Чонгук, осуждающе глядя снизу-вверх из-под влажной чёлки. Тэхён уже готов убить его за этот взгляд, от которого подгибаются колени и низ живота сводит судорогой. Ким в отместку щипает брюнета за чувствительный сосок, открывая новую тональность захлёбывающихся стонов. Он наклоняется, щекоча огненными прядями и кончиком носа, втягивает запах, прихватывает зубами кожу, скользит вниз, согревая дыханием. Накрывает губами обтянутый тканью ствол, сжимая. Чонгук с шипением выдыхает, запускает пальцы в алую шевелюру и сжимает. Он борется с диким желанием толкнуться в горячий рот — Ким не простит, ведь именно он устанавливает правила. Поэтому сейчас замер. Приходится, скрипя суставами, расслаблять руки, отпуская его волосы. Только тогда губы начинают скользит вверх-вниз по пульсирующему члену, через мокрую от слюны ткань формы. — Невыносимо, — стонет брюнет, впиваясь зубами в ребро ладони, — я так кончу сейчас… Тихий смешок и резинка штанов снова стегает по животу. — Надо отвлечься, да, Гуки? — елейным бархатом мурчит Ким. Он выпрямляется и обходит инструмент, с раскинувшимся на крышке Чоном, ведя ладонью по его обнажённой, покрывающейся мурашками коже. Оказавшись за его головой, подхватывает под руки и тянет на себя. Чонгук легко скользит на спине по лакированной поверхности, пока практически не упирается в бёдра Тэхёна — плечи остаются на крышке, голова же повисает в воздухе. — Что ты?.. — Ну же, сладкий мой, — Тэхён нежно гладит брюнета по щеке, — я уже не такой впечатлительный, как был раньше, удиви меня. Тэхён безбожно врёт — у него давно стоит твёрдо и непоколебимо, но Чонгук послушно поднимает руки. Он неуверенно — положение не способствует точности — расстёгивает ремень над своей головой, выковыривает пуговицу из петли и тянет собачку молнии вниз, стараясь стащить и брюки. Движения неловкие, ему страшно неудобно, но Ким не помогает, только коршуном следит, щуря янтарные глаза. Сейчас он впервые за вечер жалеет о недостатке света — гложет болезненная необходимость видеть, как Чонгук высовывает язык и изо всех сил тянется вверх, чтобы скользнуть лишь кончиком по солоноватой коже, приноравливаясь; как причмокивая и мыча, старательно вылизывает мошонку; как скользит языком от основания к головке, щекоча уздечку. — Ну же, Гуки, попробуй. — Я не делал никогда горловой, я не умею, — упрямится тот, не отрываясь от своего занятия. — Больше разговоров, — усмехается Ким, аккуратно толкаясь в раскрытый рот. Чонгук замирает, шумно выдыхая, и вцепляется пальцами в бёдра партнёра. — Нет, так не пойдёт. Вдыхай. Вдыхай, я сказал. Чон слушается — он же хороший мальчик? — вдыхает глубоко. — Язык высуни, — продолжает направлять Тэхён. Его команды выполняются неукоснительно, но даже практически не касаясь, он чувствует, как Чонгук дрожит. Протискивается глубже, сдерживая животный инстинкт затрахать несчастного в рот до асфиксии. Брюнет старается не давиться, невероятными усилиями пытается расслабляться, но рвения хватает ненадолго — страх берёт своё, Чонгук впивается ногтями в смуглую кожу, пытаясь оттолкнуть, мотает головой из стороны в сторону. Он же делает это впервые и не знает, что только помогает своими действиями Тэхёну. Минутная борьба стоит затраченных усилий. — Да, да, вот так, — тянет Ким, поглаживая напряжённую, влажную от испарины белую шею. — Такой красивый… такой сильный… создан для того, чтобы сосать… да, мой мальчик… Похвала работает: онемение проходит, брюнет перестаёт давиться, мышцы плотнее обхватывают ствол, язык наконец оживает, проходясь поочерёдно по боковинам. Рот наполняется слюной, и этот засранец, пользуясь удачным для него моментом, сглатывает, стискивая член в горячем, тянущем плену. У Тэхёна в глазах темнеет, и в ушах звенеть начинает. Он сдавливает горло, требуя его отпустить. — Не жульничай, — строго грозит пальцем Ким и делает шаг назад. Чон дышит тяжело, голова тяжело повисает, шея неудобно выгибается. Даже так прекрасен. — Это нам уже ни к чему, — шепчет Тэхён, стягивая запачканные слюной и смазкой форменные штаны с крепких бёдер. Чонгук словно по команде широко разводит ноги, упираясь ступнями в лакированный край. — Ты же понимаешь, что завтра будешь оплачивать счёт по настройке моего инструмента? — вкрадчиво бормочет Ким, пальцами нащупывая влажный вход. — Это ещё что? — Лубрикант, — стонет Гук, запрокидывая голову, когда два пальца мягко проникают внутрь, массируя сфинктер, растягивая. — Мудрость, как и импотенция, приходит с годами? — смеётся Ким. — Познаёшь радости закупок в характерных магазинах? Нравится? Вопрос двусмысленный, а Чонгук уже с трудом может распознавать отдельные слова в медовом баритоне, не говоря уже о смысле сказанного. — Трахни меня, — сипло просит брюнет, насаживаясь на длинные пальцы. — А я что делаю? — очень натурально удивляется Ким. — Трахни меня членом, сука! — стонет Гук, раздирая в клочья саднящее горло. — Раз ты так вежливо просишь, — усмехается Тэхён, вытаскивает пальцы, заменяя их налитой головкой, — покричи для меня, Чонгуки, — и плавно входит под аккомпанемент будоражащего, захлёбывающегося вскрика. Эту музыку он готов слушать вечно. Осторожно толкается глубже, придерживая брюнета за талию. Выражение его лица не рассмотреть за вздёрнутым подбородком, но Ким видит кривящиеся губы, и это отнюдь не от удовольствия. Тактику стоит сменить — он изначально рассчитывал слушать стоны удовольствия, уносящие к оргазму, а не вскрики боли. Тэхён, не встречая сопротивления, забрасывает скользящие по краю ноги Чонгука на плечи и меняет угол — сильное тело в его руках тут же расслабляется, чёрные глаза распахиваются, и рот открывается для жаркого вдоха. — Дааа… — шипение вырывается вместе с воздухом. «Ещё какое «да» — мысленно соглашается Ким, двигая бёдрами. Всё ещё узкий, отзывчивый, быстро входящий во вкус, остро и ярко реагирующий одинаково и на жесты, и на слова, и на член в заднем проходе — такого любовника ещё поискать. А Чонгук, кажется, поймавший свой кайф, уже подстроился под раскатывающий его по дереву темпоритм. Пальцы бесполезно скребут по гладкой поверхности, губы обметались, глаза уже сделали сотню кульбитов на триста шестьдесят градусов. Его бесконечные «Да», «Ещё», «Глубже», «Сильнее», хрипло выталкиваемые из оттраханной глотки, сведут с ума даже святого. Тэхён хотел бы сейчас глотать эти слова, кусая алые губы, но… Хотя, какое ещё «но»?! Он тянет руку вперёд, упираясь другой в край крышки, подхватывает Гука за шею, вынуждая подняться. Впивается в горячий рот, будто желая выпить до капли. Глотает громкий, протяжный стон кончающего брюнета — тело сводит судорогой, его намертво обхватывают за шею, гладкие мышцы тесно обхватывают скользящий вовнутрь член. Тэхён хотел растянуть удовольствие, но взрывается следом, на морально-волевых удерживая тяжёлого и скользкого Гука в руках. Он всё ещё не отпускает сладкие губы, дыша одним вдохом на двоих. Не хочется размыкать объятие — так хорошо, так уютно… так по-родному. Поцелуй распадается сам собой, но и Чонгук не спешит отстраниться, касаясь кончика носа Кима своим. — Это… это было… — Неплохо? — осторожно спрашивает Тэхён, убирая налипшие чёрные пряди со лба. — Ахуенно, — усмехается Чон, кривя губы. — У меня горло болит. — Практика нужна, — пожимает плечами Ким. — Хочу пройти её с тобой. — Очень самонадеянно, — цокает тот. — С чего ты взял, что мне это интересно? — Твой член всё ещё во мне, — дёргает бровью Чонгук, ухмыляясь. — А сперма ещё не раз заменит смазку. Я был неплох, согласись. — Несколько раз? Хочешь купить мне новый рояль? — Если секс будет так же прекрасен — я тебе его лично у Ван Юйцзя выкуплю. — Великолепная мысль, — одобряет Тэхён, тянет Чонгука за шею к себе и целует. Глубоко, медленно, страстно, чтобы запомнил.***
Часы бессердечно высвечивали половину пятого утра, буря за закрытыми роллетами улеглась, свечи окончательно растаяли. В окно рабочего кабинета настойчиво заглядывал пасмурный рассвет, белым свечением рассеивающий магию ночи. Тэхён и Чонгук, вытянувшись на разложенном кожаном диване, лежали бок о бок, уставшие, разморенные, курили, передавая друг другу сигарету. Из приоткрытого окна тянуло прохладным бризом, отчего обнажённые тела покрывались пупырышками мурашек, но одеваться или даже просто набросить сверху простыню сил не было. Они вели молчаливый диалог, ленясь даже дышать громче грани слышимости, больше получаса. Сон не шёл. — А кто посуду мыть будет? — вдруг спросил Тэхён, повернув голову на Чона. — О, это не ко мне, — рассмеялся брюнет. — Ты же знаешь — руками работать не умею. — А готовка?.. — Творческий процесс, подкреплённый вдохновением, — любезно пояснил Чонгук, забирая у красноволосого сигарету и медленно затягиваясь. — Наглый, — покачал головой Тэхён, требуя курево обратно. — Слегка, — согласился Гук, усмехнувшись, — поэтому спрошу прямо — я могу рассчитывать на такие ночи с тобой в будущем? — Ммм, интересно… Прямолинейнее тебя только линейка, — сощурился Ким. — Ты отличный любовник, Чон. Но я боюсь, что велика вероятность нарваться на неприятности — я буду трахать тебя, а ты — мой мозг. Мне такое не улыбается. — Будет так, как скажешь ты, — мотнул головой Чонгук. — Секс и никакого мозгоёбства. Мы взрослые уже люди, можем себе позволить разумно подходить к решению вопросов. — Ооо, включилась деловая хватка… Ммм, мне надо подумать. — Хорошо. Я буду ждать, — решительно кивнул Чон, делая последнюю затяжку. Он резко сел и эффектно потянулся, играя мышцами. Не иначе демонстрация для того, кто вздумал размышлять над выгодным предложением. Брюнет соскочил с дивана и шагнул к креслу у стола, на котором Тэхён ещё после первого раза повесил сушить его промокшие под дождём вещи. — Ты чего засуетился? Персонал придёт к девяти. — У меня самолёт, — виновато улыбнулся Чон, натягивая брюки. — Хотелось бы успеть переодеться и душ принять. Из аэропорта мне сразу лететь на деловую встречу — трудный клиент, требует индивидуального подхода. — Во сколько самолёт? — В шесть. Тэхён, подбирая правильные слова для вопроса, молча наблюдал, как брюнет торопливо одевается, пытаясь привести в относительно смотрибельный вид пожёванную одежду. — Чон, — негромко позвал Тэхён, прищуриваясь. — На кой ляд ты вчера вечером приезжал в Майами, если в шесть утра у тебя самолёт до Нью-Йорка и деловая встреча, на которую нельзя не прийти? — К тебе, — бесхитростно парировал Чонгук. Секундная заминка, и он поспешно добавил, — на ужин. — Ты ненормальный, — констатировал Ким, закатывая глаза. — Не больше твоего, — хмыкнул Гук, уже берясь за ручку двери. — Кстати… как запястья? Красноволосый непонимающе моргнул, посмотрел на свои руки, покрутил их перед глазами, соображая. Наконец, на пятые сутки, смысл вопроса дошёл: — Нормально. Лучше. Намного. — Я рад, — тепло улыбнулся Чон. Он почти незаметно потянулся в сторону распластавшегося на диване Тэхёна, но в последнее мгновение передумал, открывая дверь. — Спасибо тебе. Буду ждать твоего решения. Пока. Дверь за ним закрылась. Тэхён, со смаком потянувшись, блаженно закрыл глаза. Кажется, сегодня он будет спать как младенец.