Восхождение Ранора

Меня пробудило стрекотание механизмов. Боль пришла следом, окончательно отгоняя морок. Вокруг было лишь алое марево, вперемешку с серыми пятнами. Стесняться своего обнажённого тела не было смысла, чтобы меня пристыдить республиканцам придётся стараться лучше. По моим внутренним часам, моё пребывание в этой камере составляет две недели, три дня, семь часов и плюс-минус пару минут. Мои руки были перебинтованы и закреплены на уровне локтей, тело было блокировано силовым полем бледно-синего оттенка. Ноги скованы цепями из фрика. На голове акустический шлем, блокирующий все звуки вокруг, до минимума. Статика и собственное дыхание были крайне отчётливы. Моё обострённое восприятие играло против меня, что не радовало от слова совсем. Лишиться «Шестого чувства» во второй раз было не столь критично, но ощутимо. Словно отрезали что-то живое, при том без обезболивающих. Шлем снимали во время допросов, или же в те дни, когда мне было разрешено принимать душ. Питательная паста на вкус больше напоминала кожу, в которую любила наряжаться Винтер. Хотя даже если бы в моём рационе была кожа, она была бы вкуснее этой баланды. Прожектора ещё не были включены, значит время допроса ещё не подошло. Надо отдать Триаде Света должное. Пытает не хуже Ханджи и Занка, а в воображении обходит обоих. Выжигание символов, бакта, выжигание, бакта, шоковый кнут, и так каждый раз. С этого всегда начинался допрос. Затем она телекинезом открывала мне веки, одновременно включая прожектора. Глаза жгло, слёзы застилали зрачки, размывая изображение ещё сильнее. Затем были ножи, надо сказать работа была посредственная. Не было некой уверенности и энергии, движения получались как-то нехотя. Сыворотки правды и наркотики рассчитывались по ходу дела, как и антисыворотки, не дающие моему организму дойти до предела. Двери в мою камеру открылись, холодный воздух ударил в тело. Рубцы начало щипать, подобное уже имело место быть в прошлом. В голове всплыли образы, которые явно не могли принадлежать моему разуму. «Тейн, не хватало ещё чтобы у тебя было заражение крови! Иди сюда, сейчас обработую твою рану, и боль уйдёт.» — женщина в сером пальто обняла защищая его от жестокости этого мира. Она вернулась с медикаментами, после тяжёлого рабочего дня. Её дети нуждались в ней, независимо от обстоятельств. «Мама, почему ты плачешь?» — спросил мальчик, пытаясь понять что сделал не так. Кина Валентайн смотрела на своего приёмного сына, прекрасно понимая что он такое. Она любила его как и подобает матери, ведь он не выбирал кем родиться. Теперь, он впервые почувствовал боль. Валентайн нашла в себе силы улыбнуться, и потрепала сына по макушке. Бледно-коричневые волосы будто были покрыты коркой крови, что Валентайны всегда списывали на обман зрения. Так называемая «алая полоса», была нечем иным как ярко-красными волосами, что можно было прировнять к небольшой мутации. «Всё хорошо, сынок. Будь осторожен. — сказала она, наложив бакта-пластырь. Кина смотрела вслед своему сыну, что с весельем побежал наверх.» Моя мать всегда была печальной. Теперь мне стала понятна причина этого состояния. Она любила нас…любила меня. Эта любовь удерживала её в этом мире. Как и папа, она хотела для нас лучшей жизни, но этим планам было не суждено сбыться. Что со мной стало? Забыл…забыл их лица. Лица тех людей, что спасли меня в мире смерти. У меня остались воспоминания о них, но слишком мутные. — Хорошая попытка. Вызвать у меня чувство вины, заставить испытать боль. Что ты знаешь о ней, ведьма? — мой голос был не громче шёпота, судя по звуку разошедшихся губ, она улыбалась. — Стоило попытаться. Итак, полагаю ты знаешь зачем я здесь? Заметил, как всё изменилось? Подумай только, ведь совсем недавно это ты пытал магистра Йоду, наслаждаясь своим триумфом. А теперь, ты едва можешь дышать. Слабый, жалкий, обманутый…бездушный. — она продолжала свою обвинительную речь, в которой не было ни капли лжи. Однако, души мне было не жаль, если это могло спасти дорогих мне людей. Жалкий, в сравнении с Триадой в плане сырой Силы. Слабый, в сравнении с Республикой и её Порчей. Обманутый, всё той же Республикой. Удар болезненно отозвался в груди. Затем ещё один, в бедро. Что-то гибкое и извивающиеся, не похоже на хлыст. Он гнулся, но удары даже не основной частью наносили повреждения. Вся поверхность была усеяна небольшими шипами, привет тренировочные мечи ситхов. Смазывать чем-либо их не стали, сила удара на подобной скорости, легко ломает кости и рвёт кожу. Джулия однажды показала мне воздействие подобного оружия на тело человека. Как по мне, необоснованная жестокость, но в целом эффективная. На планете Альбия местные дикари вручили мне свой боевой кнут, в знак принятия меня как своего лорда. Этот кнут остался лежать в моей каюте на «Инфернусе», так как желания практиковаться с ним не было, как и времени. Сейчас, воздух будто пронзил вскрик, затем брызнула кровь. Запах был уже привычным, но от этого он не становился приятным. Как и боль. Она отложила кнут, и взяла кисточку. Этот этап назывался каким-то словом на «Э». Энтроцизм, эскенцизм, экзодизм…нет, не помню. Слово было странным, но им пользовался второй дознаватель, личность которого не была для меня тайной. Выживший после битвы за Джабиим, генерал-джедай Микоре Викт, с удовольствием присоединился к пытке предателя. Сейчас его здесь не было, но без сомнения идея с кисточкой и краской принадлежат ему. Это же элементарная идея. Исчисления можно использовать различными способами. Можно использовать лишь свой разум, как Этель или я. Можно выводить бессмысленные на первый взгляд формулы, или вовсе одеться в шкуру из гизок и начать бегать вокруг костра. Конечно, это лишь немногие способы «визуализации», но идея одна. Сам процесс сплетения энергии душ, крайне точен и требователен. Как к потенциалу Силы, так и душе. Впрочем, Сила здесь играет лишь роль костыля, ведь никому не хочется отрывать от себя куски, в духовном плане. Сейчас, на моём теле выводились знаки и сдерживающие руны, моя пленительница в подробностях рассказала мне о ритуале, по её мнению знание о эффекте, не защитит меня от самого эффекта. Логично, в таком состоянии я едва ли два шага сделаю, не говоря уже о срыве ритуала. Даже с полными силами, у меня бы ничего не получилось, не больше чем отвлечь на пару секунд. Мазки кисти были неощутимы, тело по ощущениям напоминало отбитое мясо, что возможно было правдой. Энергия наполняет моё тело, прощупывает нити ДНК, проникает в каждую молекулу. Это сгусток нейтральной энергии, просто сканирующий. Щиты моей воли были крепки, и сдержали этот импульс, чтобы затем поглотить его. Не весь, лишь четверть, что потом будет использована. Триада совершила ошибку, позволив мне оставаться в сознании. Мои ментальные щиты были адаптивными, и спокойно приспособились к подобному «прощупыванию слабых мест». Будь она умнее, обколола бы меня обезболивающим, дозой на бому, и добавила силовой стазис. Боль и гнев так или иначе подпитывают меня, как и моих «родственников» вонгов. Они уродовали себя не просто из акта уважения к традициям, сколько в практических целях. Болевые импульсы держали тело в постоянном состоянии боевой готовности, и способствовали большему выбросу адреналина. Но самое интересное, это действие боли и негативных эмоций на самих вонгов. Их психополе воздействует на Силу подобно Анафеме. Но и это ещё не всё. Негативные эмоции, стресс и тому подобное, может стать источником энергии. Иными словами, вонгов лучше убивать с одного удара, как можно быстрее. Они будто становятся сильнее от наносимых им ран. Не сильно, но в схватках один на один, эти условия могут сильно сказаться на ходе боя. Энергия влитая в меня, собственная боль — всё это послужит мне в своё время. Раскрытие этого плана невозможно, так как мои мысли здесь не при чём. Во время составления плана, моя душа не полностью выходит из тела, оставаясь в неком промежутке. Мой разум как-бы раздваивается, что и позволяет создать систему триггеров, что сработают в нужный момент. Подобные системы команд и триггеров мы писали своим шпионам, или «спящим агентам», хотя мне ещё не приходилось прописывать их столь подробно. Мысли путались, картина расплывалась, что не шло на пользу общему результату. Программа должна была активироваться в нужный момент, до этого момента ничего не должно выдать моей готовности к действиям. Как ни странно, моя дерзость и напускное высокомерие, позволили усыпить её бдительность. Часто разумных подводили предрассудки и вера в то, что всё произойдёт именно так, как они рассчитывают. Триггеры не идеальны, и больше похожи на рефлекторные движения, аналогичные движениям дроидов. Никакой импровизации или гибкости мышления, этот транс позволит мне достичь невиданной точности и скорости реакции, но неучтённый фактор легко порушит всю комбинацию. Поэтому система разрастается, снабжается «силовыми переключателями», что позволят совместить несколько линий, и добиться идеальной серии действий. Переключение занимает две секунды, может три, всё равно слишком медленно. Где бы я не находился, уверен мой побег был предусмотрен. Клоны церемониться не станут, в лучшем случае прострелят ноги. К тому же, у меня нет рук. — Почему ты отрёкся от своей человечности? — задала вопрос Триада, продолжая выводить символы на моей коже. — Я. Никогда. Не. Был. Человеком. — говорю ей, поддаваясь эмоциям. Аккумулировать гнев становится всё сложнее, самоконтроль начинает давать трещины. — И всё же, ты не всегда был пешкой психического паразита. У тебя была семья, мечта и надежда. Но самым ценным богатством, была твоя душа. — её тон стал жестче, символы стали святиться. Жар прошёл по телу, кости потяжелели. В голову ударила холодная кровь. — Моя душа принадлежит лишь мне. Но если бы я мог спасти дорогих мне людей, то отдал бы её без колебаний. — отвечаю ей, харкая кровью. Мне уже прощались подобные выходки, как бы сильно она меня не ударила, лечить в случае чего будет сама. — Грустно смотреть на того, кто мог стать нечтом большим, чем пешкой. Возможно ты думаешь, что слова что-то значат. Твоей хозяйке плевать на мотивацию или желания, ей лишь нужны инструменты. Ты их предоставил, за что и удостоился первых мутаций. Уверена, большинство из вас даже не заметило разницы, пока щупальца с глазами не полезли. — Подобные девиации присекаются. Но даже это, лучше чем жить подобно рабам. Ты называешь меня вещью, пешкой, рабом. Я же назову тебя близорукой дурой, не видящей простейшую истину. Все мы рождаемся и подчиняемся. Мы подчинялись Республике, отдавая своих детей, своё будущее, потому что были такими же слепцами. — Вы предали нас. Ты позволил скорби сломить себя, и пошёл на поводу собственных страхов. Твои поступки, говорят сами за себя. Я надеялась, что в тебе осталось хоть что-то, что заставит тебя одуматься, или стремиться к искуплению но… — она прервалась, услышав мой кашель, в перемешку с кровью. Это был мой смех, на который хватало сил. — К искуплению стремиться тот, кто уверен в своей вине. Ни я, ни мои люди не чувствуют себя виноватыми. Мы дали клятву тем, кто однажды предал наше доверие, чтобы затем отплатить тем же. Слишком логично, не находишь? — в ответ на мои слова она лишь отмахнулась. — Правда в том, что без дарованной тебе силы, ты — ничто. Как и твои союзники. Отбери у вас так называемые «дары», и что от вас останеться? — спросила она, закончив выведение символов. Из моего носа пошла кровь, в затылке закололо. В грудь ударил заряд очищающей энергии, ощущения непередаваемые. Боль только нарастает, мой физический сосуд накаляется, а душа тщетно пытается сдержать этот удар. В ушах звенит, запах крови перестал поступать в нос, в правом глазу был лишь мрак, левый и вовсе не открывался. Тело рефлекторно дёргалось и изгибалось, на запястьях рук сжимались шоковые наручники, стягивающиеся при каждом движении. — Мне жаль тебя, Валентайн. Ты выбрал деградацию, под видом совершенства. Твоя гордыня и слабость сами привели тебя на этот путь. Скольких ты убил своими руками, или же чужими? И не только врагов, немало твоих пешек умирали за тебя, думая что твоё дело правое. Скажи мне, сын мёртвого мира, ради чего всё это? — спросила она, прерывая мои страдания на несколько минут. Она нуждалась в ответах, так как за её жаждой знаний, скрывается обыкновенный страх. Какая разница, знаешь ли ты о мотивах врага, или же путаешься в догадках? Важен сам факт действия, его влияние и последствия. Джедаи в основном придерживаются того же мнения, при этом часто скатываясь в обыкновенную апатию, и нежелание идти вперёд. Однако, выжидательная позиция удобна именно в стратегическом плане, и несёт больше выгоды в дальнейшем. По сути, Орден пытается подстроиться под события, а не подстраивать их под себя в отличии от своих «тёмных собратьев». — Ради мести. — отвечаю ей, смеясь над сутью её вопроса. Она думает, что за всем этим стоит некий тёмный секрет, не замечая что проблема куда прозаичнее. Триада привыкла говорить, а не слушать. Легион существует только для того, чтобы отомстить. Спасти это государство в его нынешнем виде — нереально. Его можно только выжечь. Инфериал, адаптированное под произношение живыми существами слово, примерный перевод означает: «Пожирающий огонь», «Очищающее пламя», «Очищение». Имя данное мне после Брентааля. — Мести. Как же это мелочно. Ты жалок, несмотря на возможный потенциал. Я могла бы выпотрошить твой разум, но это слишком лёгкий конец для такого как ты. Мы возвращаемся на Корусант, где ты будешь держать ответ перед законом. — победно заключила Триада, телепортируясь из моей камеры. Наконец выдыхаю, небольшое облачко пара сорвалось с дрожащих губ. Мучительница покинула этот корабль, в отличии от Фисто, бывшего на борту вместе с Ундули. Силовое поле вокруг не переставало потрёскивать, сбивая с мысли. Раздался слабый грохот, затем толчок. Клоны у камеры сняли оружие с предохранителя, первый открыл камеру, второй прицелился в мою сторону. — Кто его так? — спросил первый клон, с отметиной в виде руки на нагруднике. Клон с опаской дотронулся до моей груди, в области сердца. — Генерал Санрайдер. — ответил второй, с едва скрываемым раздражением, и едкой ненавистью в голосе. — Джедай, пытающий пленников…бред какой-то. — сказал первый, отключая сдерживающее поле, его напарник с осторожностью вытащил пистолет из кобуры. Клон подошёл к небольшой каталке, на которой кроме орудий пыток, находились медикаменты и обезболивающие. Холодный металл вонзился под кожу. Успокоение пронеслось по телу, даря облегчение и надежду на лучшее. Боль исчезла, мышцы налились энергией. — Это чудовищно, Эхо. — сказал первый, оглядываясь назад. Его брат сдержанно кивнул, оставаясь на страже камеры. — То что творили легионеры на мирах КНС, вот что чудовищно. — ответил Эхо, также подходя ко мне на расстояние вытянутой руки. Дуло бластера было около моей правой щеки, на что первый лишь протяжно выдохнул. — Конфедераты наши враги, помнишь? Нам помогают громить дроидов, разве это плохо? Думаю, Вэлон бы одобрил. — сказал первый, осматривая мои раны. — Файвс, не будь простаком. Враг, прежде всего остаётся врагом. Скольких братьев мы потеряли, пока не взяли в плен эту мразь? — прокричал Эхо, указывая на меня. Его брат согласно кивнул, но сразу же нашёлся с ответом. — Мы солдаты, брат. Мы выполняем приказы, но мы не безмозглые дроиды, которым нужно указать на цель. Если твой враг — монстр, и ты используешь его методы, тогда кем являешься сам? — Без сомнения. Эта садистка просто пользовалась своим положением, чтобы удовлетворить собственные наклонности. Простить смерть своих братьев я не могу, но никто не заслужил подобного. — сказал Эхо, борясь с желанием добить пленника. — Его смерть не вернёт наших братьев, и других погибших в этой мясорубке. Ранорцы были достойными противниками, этого у них не отнять. — сказал Файвс, вновь включая сдерживающие поля. — Ты уважаешь его? Тебе шлем голову натёр? — спросил Эхо, с удивлением смотря на уходящего Файвса. — Если страдания стали целью, а не средством, то перед нами лишь очередной маньяк — грязь заслуживающая презрения. У легиона была цель, они были воинами. — ответил Файвс, вешая винтовку на плечо. — Мы — воины брат, не мясники.