***
Царила темнота — везде, если не считать небольшую расщелину сверху справа. Каэде лежала на спине и зажмурила глаза от просочившегося света, не совсем понимая, откуда он. Она потянулась к нему двумя руками и упёрлась в нечто твёрдое и металлическое, однако это нечто не сдвинулось с места. Акамацу тяжело вздохнула, собрала в кулак какую-никакую силу и толкнула. Нечто сдвинулось с большим сопротивлением, а свет над головой сделался ярче. Этого не хватило, чтобы освободить её, но пианистка сделала перерыв, тяжело дыша. Рядом были слышны рыдания, но её спутница была слишком поглощена плачем лицом в грязь, лёжа на животе, чтобы помочь в её освобождении. Собираясь с силами для следующего толчка, Каэде увидела, что над ними оказался вовсе не камень, а тонкая, прочная металлическая плита. Она озадачилась, но тут же вспомнила про строительно-дорожные машины, хаотично разъезжавшие по школе, и того, кто ими управлял. Она тихо вздохнула. — Киибо-кун, я отблагодарю тебя за спасение, если смогу отсюда выбраться, — сказала она в пустоту. Следующий толчок позволил ей сесть на локти и дал чуть лучший обзор. — Широганэ-сан, я, конечно, понимаю, что у тебя кризис, но было бы просто прекрасно, если бы ты немного мне по… — Каэде-сан! Каэде-сан! Акамацу встрепенулась и подняла голову в сторону источника звука. Она с трудом приподнялась, чтобы показаться чуть лучше, и отозвалась: — Я тут! Тенко больше не звала её по имени, так что пианистка прислушалась к шагам, гремевшим по обугленной земле всё ближе и ближе. Уже через пару секунд показалась сама Чабашира, осматривавшая обломки в поисках жизни. Поёрзав, Каэде удалось поднять руку над головой и помахать. — Сюда! Мастерица айкидо повернулась к ней, тут же оказалась рядом и принялась помогать сдвигать металлическую плиту полностью. Цумуги не реагировала на её присутствие и хлынувший снаружи свет. Тенко округлила глаза, увидев косплеера. — Каэде-сан, ты… — Да. — Чабашира только кивнула, лишившись дара речи. Акамацу прочистила горло. — Я расскажу тебе поподробнее, когда мне будет, чем дышать. — Верно, — ответила мастерица айкидо, снова сосредоточившись на освобождении Каэде. — Это не очень, — выдавила она между пыхтением, — безопасное укрытие. — Действительно. Я особо не думала об этом. Мне кажется, это Киибо-кун пришёл мне на помощь в последний раз. Тенко на секунду перестала толкать и посмотрела куда-то за спину Акамацу. — Он… — Она вздохнула. — Тенко бы так хотела отблагодарить его. Пианистка проследила за её взглядом и заметила сломанный монитор между булыжниками и уничтоженной мебелью из здания школы. — Я тоже. С помощью Тенко им удалось отодвинуть плиту так, чтобы у Каэде появилось пространство и её удалось легко вызволить на свободу. Акамацу протянула руки Чабашире, которые та проигнорировала и вместо этого вытянула её за талию. Пианистка слегка покачивалась, встав на ноги, но мастерица айкидо и без всяких просьб поддержала её. Восстановив равновесие, Каэде сказала: — Всё, я в порядке. Чуть кружится голова, но в целом порядок. Тенко с тревогой нахмурила бровь. — Ты же не ударилась головой? — Нет, ну, может, чуть-чуть, когда упала на землю, но это ничего. Наверное, просто адреналин. Или наоборот — то ощущение, когда ты обессиленно падаешь, когда пробежал марафон. — Вполне возможно. И… мы почти закончили. Акамацу вздохнула и впервые по-настоящему огляделась вокруг. — Почти закончили убегать, — сказала она себе под нос. Убедившись, что пианистка больше не собирается падать, Чабашира отпустила её и встала на колени около Цумуги. — Широганэ-сан, пожалуйста, возьми Тенко за руку. Косплеер обратила на неё столько же внимания, сколько и Каэде минутами ранее. По крайней мере, думала Акамацу, она приняла сидячее положение, но закрывала лицо руками и больше не собиралась предпринимать попыток двигаться. — Мне кажется, это бесполезно, Тенко-сан. Она сама выберется, если захочет, так что мы можем уходить. Чабашира не ответила, вместо этого ещё дальше сдвинув плиту с Цумуги. — Было сложно её спасти? — через какое-то время спросила она. — Да. По-моему, я раньше никогда никого не спасала, так что это был интересный опыт. И ещё я никогда не уворачивалась головой от пяти пуль подряд. Мастерица айкидо робко улыбнулась. — Тенко немного не это имела в виду. Каэде улыбнулась в ответ. — Знаю. Ответ на твой вопрос: «да». — Тогда зачем? — прохрипела Широганэ, напугав обеих девушек. — Зачем ты… Трясущиеся руки косплеера упали ей на колени. Её лицо покраснело и испачкалось в грязи, и Акамацу рассеянно поняла, что сама наверняка выглядит не лучше. — Я уже сказала, — ответила пианистка без претензии в голосе, — у меня наконец появился шанс быть свободной — я не буду тратить его на ненависть к тебе. — Но ты могла умереть, — тихо ответила она. — Ты меня ненавидишь и всё равно… — Если я что и узнала о себе, так это то, что я готова рисковать своей жизнью ради тех важных вещей, без которых я не смогу жить. — Я важна? — спросила Цумуги. — Нет. Важно — оставить это место в прошлом. Чабашира снова протянула руку косплееру. — Игра окончена, Широганэ-сан. Пора уходить. Цумуги уставилась на свои руки. — Значит… значит, история закончена. Всё, больше… больше ничего не осталось. — Но ведь это не так? — ответила Каэде. — Ты можешь остаться здесь и продолжать врать себе, но тебе так или иначе придётся перешагнуть через этот вымысел. — Ты… — Широганэ сжала и разжала кулаки, повторяя свои слова с суда, — ты просто не понимаешь. Я вымышленная… я ненастоящая. В таком состоянии она больше походила на брошенную куклу, чем на человека. — Ну смотри сама, — ответила Акамацу. Цумуги ничего не ответила, но сжалась всем телом, будто сдерживая всхлип. Пианистка повернулась к Чабашире. — Где Хоши-кун? Мастерица айкидо огляделась за плечо. — Он сказал Тенко идти вперёд, хотя ему, наверное, надо будет помочь, учитывая… — её беглый взгляд по окружающий обстановке сказал всё за неё, — всё это. — Тогда пошли к нему. А потом посмотрим, каков мир на самом деле. Чабашира встала и протянула руку Каэде, чтобы помочь ей перейти с булыжника, на котором они стояли. Широганэ смотрела на их руки, потом им в спины, а затем на реальное солнце, пока не заболели глаза. Они нашли Рёму на полпути от того места, где Тенко его оставила. Он округлил глаза, а после расплылся в улыбке, завидев пианистку. — Рад тебя видеть, Акамацу. Умеешь ведь потрепать нервы. — Наверное, мне стоит бросить эту привычку. Одна из многих вещей, над которыми я начну работать. — Не говори так, — попросила Тенко. — Каэде-сан потрясающий человек. Но… ей и вправду стоит быть поосторожней. — Побереги Чабаширу, — добавил Рёма. — Кстати говоря, Широганэ?.. — Живая, — ответила пианистка. Теннисист посмотрел на девушек, но обе не спешили ничего уточнять. — Ладно. — Он повернулся и уставился на разрушенные стены. — Как думаете, что будет снаружи? — Судя по поведению Широганэ-сан, Тенко сомневается, что врала нам. В некоторые вещи было сложно поверить, хотя, вспоминая её слова теперь, возможно, она-таки солгала кое о чём. Но, тем не менее, мир, который породил Широганэ-сан, наверняка… — Немного жуткий, да, — согласился Хоши. — Но, опять же, после убийственной игры меня уже вряд ли что удивит. — Знаешь, я много раз думала то же самое ещё во время игры, — сказала Каэде. — И каждый раз ошибалась. — Тоже верно, — сдался Рёма. — Но Тенко считает, что это нормально. Что бы ни случилось, мы ощущали всё как оно есть. Лучше уж так, чем оставаться безразличными. Пианистка снова взяла её за руку. — Так что мы с гордостью переживём всё, что будет дальше, не тая своих чувств. А пока надо решить, куда нам идти. — Первая остановка — больница, — предложил теннисист. — Чабашира, ты хорошо справлялась, но ты всё-таки не ультимативный доктор. — Тенко бы обиделась сильнее, если бы это не было правдой. — А потом, — продолжил он, — не знаю. Может, всё-таки вернусь в этот чёртов теннис и посмотрю, вдруг мне действительно нравятся кошки, насекомые, животные и всё такое. — Тенко хочет тренироваться или путешествовать, и знакомиться с кем только можно, чтобы отнестись к этим людям с добротой. Рёма ухмыльнулся ей. — Под «людьми» ты имеешь в виду «девочек»? — Девочки в приоритете, да. Но ужасные мальчики тоже заслуживают доброты. Некоторые ужасные мальчики. — Может, ты всё-таки сможешь научить их манерам, — сказал он. — Вряд ли это возможно, — ответила она тем же дразнящим взглядом. — Она так и не встретила хоть одного мальчика, который способен учиться. Рёма усмехнулся низким голосом. — Справедливо. А ты, Акамацу? — Не знаю. У меня нет планов. — Пианистка усмехнулась. — Неплохо было бы завести зверушку и попутешествовать. Может, буду играть на пианино, пока руки не отвалятся, или буду участвовать в протестах против всего, что связано с убийственными играми. Я буду стремиться стать тем человеком, который мне самой бы понравился. А потом просто надеяться… нет, — она мотнула головой, — сделать всё возможное, чтобы ни о чём не жалеть. Чабашира сжала её руку. — Тенко очень уважает это, Каэде-сан. — Значит, тяжёлый труд только начался, — заключил Рёма. — О, я знаю, — ответила пианистка. — Но мне кажется, я справлюсь. Мы все справимся. Нам стоит дать друг другу обещание. — Тенко согласна. Она не хочет забывать то, что здесь случилось, но она также хочет двигаться дальше. — Должен согласиться. Принять реальность, меняться к лучшему… звучит здо́рово. Каэде глубоко вздохнула. — Тогда пора начинать. Самый гладкий путь лежал через ту территорию, где гигантское пианино врезалось во внешнюю стену. Акамацу оглянула массивный инструмент, сломанный сбоку. Она была уверена, что точно угадала его предназначение, но это предназначение никак её не испугало. — Каэде-сан, аккуратней, — предупредила Чабашира, и пианистка отвернулась. Три выживших медленно, но верно выбирались из руин убийственной игры. Первый шаг за пределы клетки ощущался значимым, но в то же время совершенно обычным. — Стойте! Стойте! Пианистка повернула голову. Цумуги спотыкалась, но продвигалась к ним и не переставала звать. Тенко ответила: — Широганэ-сан? Почему ты… Цумуги вдруг остановилась, будто была физически не способна выйти за пределы школы. — Вы… вы не можете меня тут оставить. Я… нам… нам всем некуда идти. Так что вам нельзя… — Ты же в школе хотела остаться, — перебил Рёма. Косплеер вцепилась в юбку. — Я не могу. Тут ничего не осталось, и в этом виноваты вы, так что вы должны понести ответственность. Каэде нахмурила бровь. — Да ты шутишь. — О, я как никогда серьёзна. Эта школа была для нас всем миром, а теперь её нет, и кто-то должен что-то с этим сделать. Раз уж вы не дали умереть, понесите ответственность за свои поступки. На секунду Каэде захотелось указать на всю инфантильность её аргумента. Но Чабашира заговорила первой. — Она так и не смирилась, — прошептала она Акамацу. — Похоже на то, — прошептала та в ответ. И, обращаясь к Цумуги: — теперь твою жизнь никто не «прописывает», поэтому ты не знаешь, что тебе делать. Так ведь? Косплеер кивнула. — Снаружи для меня ничего нет, так… так что вы должны что-то сделать. — Широганэ-сан, — обратилась Каэде, — ты мне не нравишься, и я не прощаю тебя за то, что ты с нами сделала. Так что скажу лишь одно: неси ответственность за свою собственную жизнь. — Нет, нет, — косплеер мотнула головой, — я не это… Пианистка отвернулась. Она посмотрела на Тенко и на Рёму за подтверждением, и три выживших направились прочь из руин. Цумуги смотрела на них с широкими глазами и открытым ртом. Её ноги дрожали, и она понимала, что если ещё хоть секунду простоит на месте, то свалится на землю. Её первый шаг вышел неуклюжим, а неровная земля затрудняла её побег из убийственной игры.*** Театр Амами Я протягивал руку в темноту и затягивал в неё людей — один за другим, один за другим, один за другим. Им было и страшно, и больно, и спокойно. Но боль и смятение отступили. Некоторые до сих пор тоскуют, но я знаю, что они справятся. Я буду держать их за руку, пока тоска не пройдёт. Я предложил свою руку той, из-за кого я оказался в темноте. Она не приняла её, но я не убирал ладони. Смерть ещё предстоит, но не сейчас. Она не смогла достичь желанной концовки. Она не может присоединиться ко мне в темноту. Наш конец наступил. А они счастливы, печальны, и у них есть своя жизнь. Я ненастоящий, но я это я. Для них конец наступит ещё не скоро, но они нашли свой путь. Я не смог уйти вместе с ними. Столько моих друзей не смогло уйти вместе с ними. Я буду держать их за руку, пока они не смирятся с этим. Я бы хотел оказаться умнее, удачливее, услышать быстрые шаги у себя за спиной. Я бы хотел, чтобы не было ни стрелы, ни котла, ни воска, ни цепей, ни огня. Ни ножа, ни меча, ни кабеля, ни статуи, ни пули. Я хочу мира. Однажды они тоже окажутся в темноте. А пока что они счастливы, печальны и живы. Меня нет рядом с ними, но они помнят меня. Та, кто привела меня сюда, всё ещё потеряна. Я желаю ей обрести покой.