(Наступление)
— На самом деле ты ведь так не считаешь. — Каэде-сан, ты знаешь, что на этих судах нет никакой справедливости.
— Я знаю, что ты скажешь. — «Если мы убьём Широганэ-сан, мы опустимся до её уровня», но это не так. — Если мы убьём человека, который ни капли не раскаивается за наши страдания, это не приведёт нас к другой игре убийств. — Совсем скоро мы покончим не только с этой игрой, но и со всеми убийственными играми. — И это единственный выход. После этого убийства прекратятся навсегда. (БРЭЙК) — Нет. — Тенко помотала головой. — Каэде-сан, ты знаешь, что это неправда. Ты не помнишь, что в своём послании говорила Харукава-сан? Акамацу нахмурилась. — Она сказала, что Монокума не может обеспечить соблюдение собственных правил, а игра убийств — это фарс. — А ну стоять! — вставил директор. — Чтоб вы знали... — Тихо, — огрызнулся Рёма. — Нет, Харукава-сан сказала, что игру убийств нельзя закончить другим убийством. Широганэ-сан тоже так сказала; если мы будем соблюдать правила, мы ничего не добьёмся. — А мы и не следуем правилам, — возразила пианистка. — Очевидно, всё сложилось бы совсем иначе, если бы мы придерживались правил Монокумы. — Каэде-сан, пожалуйста, подумай. Монокума больше не властен над нами, но ты делаешь именно то, что он бы... — Нет! Я защищаю нас! Я не делаю из этого какое-то странное «жертвоприношение» или... — Ты заставляешь нас убивать друг друга! Тенко было до глубины души ужасно и противно от самой себя каждый раз, когда Монокума заставлял её убивать своих друзей, чтобы выжить самой, и она отказывается в этом участвовать! — Чабашира глубоко вздохнула и продолжила уже тише: — Каэде-сан, ты не помнишь? Даже когда убийцы ранили наших друзей, ты так сильно не хотела голосовать за них. Акамацу стиснула челюсти. — Это другое. Широганэ-сан нам не друг. Это из-за неё мы вообще оказались в этой ситуации. — Я ничего не делала, — возразила Цумуги. — Вы сами подали заявку, забыли? Каэде всплеснула руками в сторону косплеера. — Видишь? Даже сейчас она смеётся над нами. — Ничего смешного, — ответила Цумуги. — Я просто говорю правду. — Не только Широганэ-сан стоит за всем этим, — заметила Тенко. — У неё есть целая команда... — Это не снимает с неё вины за её поступки, — перебила пианистка. — Если мы отпустим её живьём, она просто продолжит устраивать игры и мучить людей. — Тенко... Тенко сомневается в этом. Широганэ-сан не одна стоит за всеми играми убийств. Каэде скрестила руки. — Ну, да, я в курсе. Это её аудитория, и, как бы я не хотела тоже их наказать, это невозможно. — Это дело спроса и предложения, правда, — беззаботно вставила косплеер. — Мир хочет убийственных игр, а Команда Данганронпа даёт им их. — Ты говорила, что каждая концовка даёт им надежду, которая выливается в новый сезон, — вспомнил Хоши. — Так ведь? — И, Каэде-сан, концовка, в которой мы казним мастермайнда и уходим на свободу, как во всех остальных играх... это только даст зрителям Широганэ-сан надежду на следующую игру убийств. — Это не разрушит цикл... — произнёс теннисист. На лице пианистки промелькнула неопределённость, после чего Цумуги заговорила. — Но какая разница? В следующей игре будут участвовать фанаты-добровольцы — те же самые люди, которые радостно наблюдали за вами на протяжении игры. Разве не справедливо, чтобы они прошли через всё то, что прошли вы? — Она рассмеялась. — Вообще-то, если смотреть с этой перспективы, выходит, что продолжение убийственных игр входит в ваши же интересы, разве нет? Ты сама так сказала, Акамацу-сан. Ты хочешь наказать мир, который поместил тебя сюда. — Это не... — начала была пианистка. — Хватит перевирать слова Каэде-сан! Она совершает ошибки — она может быть мстительной и упрямой, — но она хороший человек, и она чувствует сострадание и сожаление ко всем, кого она может ранить. И... и Тенко знает, что если она позволит Каэде-сан сделать это, то никогда не сможет с этим смириться. Акамацу закусила губу. — Я... я не уверена, что... — Каэде-сан, прошу. Ты знаешь себя, и ты знаешь свои настоящие чувства. — Да, — медленно ответила она, взяв паузу, чтоб выбрать слова. — И... я переживу это. Всё нормально. Честно. — Для кого это нормально? — спросила Тенко. Пианистка мотнула головой. — Для всех. — Когда мы отсиживались в комнате Чабаширы, — начал Рёма, — Акамацу, ты сказала, что скучаешь по всем, кто умер, даже по тем, кто предал нас. Могу сказать, что я... — он тяжело вздохнул, — да, это всё неправда, но я точно знаю, каково нести на себе груз чужой смерти. Каэде закусила губу и на выдохе ответила: — Это другое... Цумуги нахмурилась. — Хоши-кун, ты решил сменить курс и стать открытым и всепрощающим? Не помнишь, каким ты был жалким? Всю твою жизнь до и после игры тебя преследовала боль, и именно я дала тебе такую жизнь. Рёма опасливо окинул её взглядом. — Ты... так сильно хочешь умереть, да? — Он мотнул головой. — Не знаю, как к этому относиться, но я уже тысячу раз говорил, что выучил свой урок. Я не вправе отбирать чужие жизни. — Ну, на классном суде, — сказала косплеер, — право есть у каждого — это всеобщее решение. Вы убедили Киибо-куна, что ваш выбор должен быть единогласным, так что проголосовать придётся. Если вы не проголосуете за то, чтобы убить меня, получается, по-вашему, я заслуживаю жить после всех, кто умер. — Ошибаешься, — возразила Чабашира. — Все заслуживают жить. — Я же сказала, я не «все». Моя жизнь начинается и заканчивается Данганронпой. Кроме того, какая может быть вина за то, что ты убиваешь вымышленного персонажа, правда? Мастерица айкидо расстроенно поёрзала. — Широганэ-сан... заслуживает жить. — Ты так не хочешь справедливости для Юмено-сан? Мне два раза думать не пришлось, чтобы её придушить. — Тенко знает об этом. И о том, что ты врала Тенко в лицо, когда успокаивала её и притворялась её другом. Но Тенко знала, что её предадут, и она обещала себе не поступать с ним так же, как он. Это приведёт только к ещё большей злости и боли, и, — она посмотрела на Акамацу, — Тенко извиняется, что она не помогла Каэде-сан, когда она это переживала, и Хоши-сану, когда ему было больно. Цумуги тихо усмехнулась. — Честно, сейчас мне уже непонятно, святая ты или безнадёжно наивная. Конечно, забавно, что после этой чудной речи Акамацу-сан всё ещё хочет насадить мою голову на кол. Даже как-то грустно, что все эти ваши избитые фразы, по сути, оставили вас с одной только кучкой трупов... — Да как ты смеешь! Одной Тенко-сан на тебя не плевать. Ты правда насколько мерзкая и жалкая, что... — Ха! Значит, я была права. Я слишком хорошо знаю Акамацу-сан. Мы и вправду очень похожи. Пианистка была готова крикнуть ей в ответ, но её перебили. — Каэде-сан, всё нормально. Пожалуйста, не злись так на Широганэ-сан. Акамацу уставилась на неё во все глаза. — Как ты можешь так говорить? — Тенко тоже злится, и она всегда верила, что свои эмоции нужно принимать с гордостью, но она не хочет, чтобы Каэде-сан поглощала её злоба. Тенко ценит то, какая ты внимательная — это нравится ей в тебе больше всего, — но ты слишком переживаешь и возлагаешь на себя так много ответственности за... всё. За то, что можешь кого-то ранить. Тенко обещала помочь тебе, но не сдержала слово, и... — Тенко-сан, нет, это не... — Пианистка помотала головой. — Ты не в ответе за меня. — Нет, Тенко знала, что ты испытываешь, но так и не... — Чабашира, — перебил Рёма, — из всех нас ты последний человек, который должен извиняться. Я понимаю, что ты хочешь донести, но просто... дай я скажу кое-что. Это может прояснить дело, особенно раз уж Акамацу мечется между двух огней. Мастерица айкидо окинула его оценивающим взглядом, но кивнула. — Вперёд, Хоши-сан. И, — она робко улыбнулась, — ты не грубый мальчик, так что больше не перебивай Тенко. Он улыбнулся в ответ. — Буду знать. Цумуги, напротив, осталась нетронутой. — Чтоб вы знали, групповые объятия обычно устраивают после су... — Заткнись, Широганэ, — перебил Хоши. (Представьте свой Аргумент) — И что с того, что убийственные игры продолжатся? — спросила косплеер. — Всё-таки это уже не ваши проблемы, правда? Какая вам разница, если ещё парочка пришибленных фанатов Данганронпы получат то, что заслужили? Это же карма? — Я не... — начала было Акамацу. — У тебя обострённое чувство справедливости, а наказать тех, из-за кого ты страдаешь, — чем не справедливость? Ты даже отметила, что игра несправедлива, потому что наказывает не тех людей. Но сейчас тебе выпал шанс всё исправить и наказать верных людей. Пианистка закусила губу. — Ты дала всем обещание. Всё это время ты шла к этому моменту. Ты в выигрышном положении: ты покинешь игру и утолишь свою маленькую жажду мести. Так что просто подумай: разве продолжение убийственных игр не сыграет вам на руку? (БРЕЙК) — Широганэ, — позвал Рёма, — я сказал заткнись. — Я просто говорю... — Акамацу, ты как-то сказала мне, что не сдаёшься только из упрямства, помнишь? — Помню, — тихо ответила пианистка. — Тогда, надо признаться, я тебя зауважал. Теперь я понимаю, что, кроме этого, ты ничего хорошего в себе не видела. Я понимаю, каково ненавидеть себя и считать, что ты уже никогда не перестанешь делать плохие поступки. Или когда тебе просто хочется сорваться на всём, что сделало тебя таким. Каэде глубоко вздохнула и потёрла глаза. — Да... — Ты ещё говорила мне, что находить убийц никогда не приносило тебе удовольствие. В итоге тебе оставалось только смотреть на их отчаянное лицо. — Теннисист помотал головой. — Чабашира права, и ты уже это знаешь. Забудь про Широганэ. Если ты это сделаешь, это будет преследовать тебя вечность, разве нет? Он кивнул на кепку Шуичи, отложенную на пол, и Каэде сделала то же самое. — А ты уже сказала, что больше не будешь себя наказывать. Пианистка ещё секунду смотрела на кепку, после чего горячие слёзы позади глаз стало невозможно игнорировать. Как только она начала вытирать глаза рукавом, что-то внутри сломалось, и ей стало сложно сдерживать судорожное дыхание. Монокума протестующе визгнул, когда Чабашира оставила свой подиум, но ей было всё равно, и она поспешила к Каэде. Мастерица айкидо тут же обвила руками плечи Акамацу и затянула в утешительные объятия, хотя та возражала: — Я в порядке, правда. Рёма вздохнул и тоже сошёл с подиума и направился к пианистке. — Прости, Акамацу. Я не хотел доводить тебя. Не надо было... — Нет, — перебила Каэде; её голос был слегка заглушён плечом Тенко. — Нет, всё нормально. — Суд ещё не закончен, и вам запрещено покидать подиумы, — сказала Цумуги. — Широганэ, — ответил Рёма, — мы закончили. — Нет, суд закончится, когда мы придём к консенсусу, а... — Мы знаем. И Тенко кажется, мы все пришли к согласию. — Чабашира отстранилась от Акамацу, чтобы посмотреть ей в глаза. — Каэде-сан ведь... не возражает? Та кивнула и последний раз вытерла глаза рукой. — Д-да. — Она повернулась, глубоко вздохнула и посмотрела на Тенко и Рёму. — И... спасибо вам. — Не за что, — с робкой улыбкой сказал теннисист. Акамацу невольно издала сдавленный смех. — Прости, но мне кажется, есть за что. Серьёзно, спасибо вам. Теперь я в порядке. По крайней мере, я приняла решение. Мастерица айкидо улыбнулась и наконец выпустила пианистку, но их руки остались переплетены. — Тенко рада это слышать, но, — она сжала руку Акамацу, — она всё равно будет стоять рядом с Каэде-сан, если она не против. — Конечно, — ответила пианистка, сжимая её ладонь в ответ. — Я хочу, чтобы вы оба были рядом. — Она опустила глаза на теннисиста. — Если вдруг я опять сверну не туда. — Думаю, такого больше не будет, Акамацу. Но... я всё равно останусь. — Что ж, — сказала косплеер, — не протагонист даёт всем надежду, а все остальные дают надежду ей. Хм, что ж, это немного противоречит традициям, но так тоже сойдёт. Каэде посмотрела на другой конец зала, где в одиночестве стояла Цумуги. — Я не знаю, что для тебя значит «надежда». Я не надеюсь на лучшее и на то, что всё образуется само собой. Потому что ты была права. — Каэде бросила взгляд на Тенко и Рёму в поисках поддержки. — Я тебя ненавижу. Раньше я и не думала, что человека можно ненавидеть так сильно. — Рада слышать, только вот теперь ты не можешь заставить себя убить меня или что? — Нет, я могу, и во мне достаточно ненависти к себе, чтобы это сделать, но если я хочу измениться — если я хочу наконец перестать себя наказывать, — то я не могу зациклиться на ненависти к тебе. — Это... эм, это полный бред, и ты это знаешь, — ответила Широганэ. — Ты не понимаешь, — сказал Рёма. — Ты уже объяснила, как ты смотришь на вещи. Ты считаешь, что мы неизменны, но реальные люди не такие. Косплеер помотала головой. — Нет, люди именно такие. Они хотят одного и того же, они злятся по тем же причинам и совершают те же ошибки. История циклична, и убийственные игры повторяют сами себя, потому что так работает наш мир. Вы не думайте, что это ваше выступление про «прощение» и всякую хрень имеет хоть какое-то значения для мира, который с радостью наблюдал больше пятидесяти сезонов игры на выживание и жаждет посмотреть ещё таких же пятьдесят. Монокума вскинул лапы в воздух. — Верно! Данганронпа существует только благодаря поддержке фанатов! А если вы хотите ещё сильнее поддержать своего очаровательного маскота и его планы по приобретению моторной лодки, то приобретите премиум аккаунт в... — Потом прорекламируешь мерч, — огрызнулась Цумуги. — Сейчас важный момент. — Ууу, какие мы злюки, — ответил медведь. — Незачем так расстраиваться. Как ты и сказала, даже после окончания шоу зрители никуда не исчезнут. — Я знаю, — ответила Каэде. — Вы уже прозрачно обозначили, какова ваша аудитория, и я знаю, что во внешнем мире сейчас куча людей, которые кричат мне, чтобы я просто заткнулась и убила тебя. Цумуги рассмеялась. — О, ты не представляешь, насколько ты права. Если бы ты только знала, что о тебе говорят зрители. Они так давно жаждут моей крови. Сколько людей в красках расписали, как Чабашира разбивает мне голову. — Она ярко улыбнулась мастерице айкидо. — Ты очень их подводишь, знаешь ли. — Если ты думаешь, что Тенко опустится до убийства... — О, нет, не бери в голову. — Широганэ махнула рукой. — Я не об этом; я просто передаю желания аудитории. Знала бы ты, сколько людей расстроилось, что ты не мастермайнд! Это просто смешно, но они, видимо, не могли устоять перед потенциальным отчаянием. — Я поняла. Миру плевать на нас, и он не считает нас за людей, — сказала Каэде. — И бороться с таким миром — разговаривать с людьми, которые готовы без раздумий выкинуть свои жизни ради шанса поучаствовать в игре на выживание... это невозможно, так? Косплеер моргнула. — А? Ты не это... — Цикл не разрушится просто так, правда? Может, Данганронпа и закончится, но это не решает проблему, — продолжала Акамацу. — Мир, который вообще позволил устраивать убийственные игры, никуда не денется. Убивать тебя и кричать зрителям, как я их ненавижу, — это ничего не изменит. Цумуги взяла паузу. — Тогда... что ты будешь делать? Ты правда сдашься отчаянию и бросишь попытки что-то изменить? — Нет. Я разрушила цикл для самой себя, и, может... — она вздохнула, на секунду зажмурив глаза, — может, если такой человек, как я, способен преодолеть свою ненависть и захотеть меняться, другие люди тоже способны. Я просто... должна найти их, когда выберусь. — Наши жизни не кончаются на игре убийств, — добавил теннисист. — Жизнь продолжается. «Надежда» и «отчаяние» не прекратятся. Такова жизнь. — И Тенко согласна с Каэде-сан. Обязательно есть люди, другие выжившие, которые понимают, что это неправильно, — что никто не «заслуживает» проходить через игру на выживание и страдать. Тенко и дальше будет бороться, Широганэ-сан, но борьба по твоим же правилам не поможет тебя остановить. — А, если вы безнаказанно отпустите меня, это поможет? — спросила косплеер. — Вы себя послушайте — вы несёте чепуху. Каэде шагнула вперёд. — Широганэ-сан, это больше не твоя история. Мы не твои персонажи, а ты не финальный босс, которого нам надо победить. — Г-говорю же, это бред! Что бы вы ни говорили, вы вымышленные, я вымышленная, и всё это... — Поэтому ты так сильно хочешь умереть? — перебила Акамацу. — Ты внушила себе, что не можешь жить вне игры. Ты не хочешь возвращаться в реальный мир. Цумуги нахмурилась. — Вы понятия не имеете, каков внешний мир, и тем более какова я. — Может, я не знаю тебя в деталях, — уступила Каэде, — но ты уже говорила, что мы похожи. Если ты знаешь мои мысли, то я тоже могу представить, что ты... — Нет же, тупица! Я тебя знаю, потому что я тебя написала! Автор знает своих персонажей — и, да, иногда они проектируют себя на свои творения, — но персонаж никогда не узнает своего создателя! — Ты опять противоречишь самой себе, — заметил Хоши. — Ты хочешь быть выдуманной, но в то же время отделяешь себя от нас. И до сих пор отказываешься быть честной с самой собой, видимо. Возобновлённая невозмутимость Широганэ стремительно стиралась. — Я вымышленная! Вы все вымышленные! Нас создали, когда родилась эта история, и наши жизни окончатся, когда история будет дописана! Внешний мир никак с этим не связан! «Разрушить цикл» нельзя, потому что цикл есть наши жизни! — Широганэ-сан, — позвала Чабашира, — ты с самого начала знала, что умрёшь в конце убийственной игры, так? — Конечно знала, — раздражённо вздохнула косплеер. — Тогда кем ты была до игры? У тебя была жизнь до того... — Это неважно. Данганронпа и есть моя жизнь, и я буду повторять это до тех пор, пока вы не поймёте! (Схватка-Опровержение) — Выдумывайте обо мне что хотите, но правда состоит в том, что у меня нет жизни вне Данганронпы. — Даже если вы настаиваете на том, что я реальная, моим предназначением всегда было присоединиться к Данганронпе и стать реальной выдумкой. — Вы не перестаёте выдумывать про себя всякое враньё, так что вы и отдалённо не представляете, какая я на самом деле. — Будь у вас хоть половина того, что я знаю о наших жизнях, вы бы поняли, что у нас нет ни будущего, ни прошлого. — Я плевать хотела, умрёте вы в конце игры или нет, потому что для меня и всех зрителей вы умрёте, как только они переключат канал.(Наступление)
— Почему тебе так важно мнение аудитории? — спросил Рёма. — У них своя жизнь. Почему ты не можешь заняться своей?
— Вымысел определяется реальным миром. — Данганронпа существует только благодаря тому, что этого хотят снаружи. — Только благодаря им мы существуем. — Как только нас забудут, мы умрём по-настоящему. — Это предназначение не только вымысла, но и всех, кто хочет что-то оставить после себя в этом мире!(Наступление)
— Ты правда считаешь, что ты ничего не стоишь, Широганэ-сан? — спросила Тенко. — Ты так превозносишь Данганронпу, что не хочешь жить без неё.
— Зачем мне «жить без неё»? Она меня создала. — Кроме Данганронпы, мне ничего не нужно. — Можете внушить себе, что внешний мир радушно примет вас после всего, что вы натворили, но такого не может быть, особенно для меня. — Я вам не друг, и я не человек. Я существую только для Данганронпы и только в Данганронпе, а мастермайнд в конце умирает. — Я просто хочу умереть ради Данганронпы.(Наступление)
— Я решила, — объявила Каэде. — Я не оставлю тебя в живых в качестве наказания и при этом не буду избавлять тебя от страданий.
— О, усидеть на двух стульях теперь не выйдет, Акамацу-сан. — Нет смысла искать компромисс между надеждой и отчаянием, ложью и правдой и всем прочим. — И знаете почему? Потому что никто не хочет такую историю! — А в этой истории вы убиваете мастермайнда! Вы побеждаете отчаяние, и все счастливы! — Такой конец был предначертан вашей истории с самого начала! Вы не можете измениться, двинуться дальше и «разрушить цикл»! (БРЕЙК) Костяшки пальцев рук Цумуги, вцепившихся в подиум, побелели, а после этого одностороннего спора она чем-то напоминала душевнобольного. — Вот! Вот и всё! Это... — Ты отказываешься двигаться дальше, — заключила Акамацу. — Я не «отказываюсь». Это невозможно... — Мы вечно будем нести на себе то, что произошло здесь. Даже если я буду очень стараться всю свою жизнь, я вряд ли когда-то смогу забыть, через что я прошла и кого я встретила. Косплеер коротко усмехнулась. — У тебя травма на всю жизнь, рада знать. Наконец-то ты понимаешь, что я... — Дело не в этом, — продолжила пианистка. — Все, кто погиб, — Кайто, Ирума-сан, Юмено-сан, Гонта-кун, и Амами-кун, и Сайхара-кун, — я сохраню их в памяти, но я больше не буду себя мучить. — И как это вообще связано с... — Цена моей жизни намного выше, чем та, которую ты обозначила. Жизни всех нас намного ценнее, чем эта игра, как и твоя. Широганэ яростно мотала головой, отчего её некогда уложенные волосы взлохматились до неузнаваемости. — Нет, нет, нет! Моя жизнь — это Данган... — Тенко тебя не простит, но ей жаль тебя, Широганэ-сан. Она не представляет, каково это — жить с убеждением, что твоя жизнь стоит меньше какой-то истории. — Не сказать, что я отличаюсь таким же сочувствием, — сказал теннисист, — но мы не вправе решать, жить тебе или нет. — Тогда дайте мне умереть! Я выбираю смерть! — Цумуги безрезультатно нажимала кнопки голосования на своём подиуме. — Убейте меня! Просто убейте меня уже! Выжившие только обменялись взглядами под крики Широганэ. — Сложно поверить, что всё так заканчивается, — через какое-то время сказал Рёма, — но у нас наконец получилось, так? — Похоже на то, — ответила Каэде. Она подняла голову на монитор. — Киибо-кун? Ты там? — Да... — Его голос намного слабее, чем раньше. — Хочу уточнить последний раз: тебя точно никак нельзя спасти? — Нет. Я уже начал реализовывать свой план по вашему побегу, и... как я предполагал, я не способен покинуть школу. В отличие от вас я не могу существовать вне игры убийств. — Киибо-сан, — позвала Тенко, — мы правда никак не можем забрать тебя с... — Нет. Но всё нормально. Когда моё тело было уничтожено, я смог принимать собственные решения, на что мои создатели явно не рассчитывали. Полагаю, — его проекция грустно улыбнулась, — я должен благодарить за это Ируму-сан. Я только надеюсь, что, если помогу её друзьям выбраться на свободу, этого хватит, чтобы выразить всю мою благодарность. — Ты тоже наш друг, — с улыбкой сказал Рёма. — Хоть ты и робот. — Это робофобия, но я ценю такой дружеский стёб. — Без проблем, — ответил Хоши. — Если это важно, я считаю, что с каждой секундой — даже сейчас — в тебе становится всё больше человечности. Киибо помолчал. — Спасибо. Я могу сказать то же самое и про вас. Ну что, все готовы? Пианистка взглянула на Рёму и Тенко в поисках подтверждения, после чего кивнула. — Мы были готовы с самого первого дня, как попали сюда. — Справедливо, — ответил робот. — И соблюдайте осторожность. Этот процесс будет... разрушительным. — Ничего. Тенко защитит Каэде-сан и Хоши-сана от всех опасностей. — Ты тоже будь осторожна, — посоветовал теннисист. — Мы зашли так далеко не для того, чтобы в последнюю секунду кого-то раздавил булыжник. — Именно, — поддержал Киибо. — Пожалуйста, будьте готовы. И прощайте. Не давая им шанса ответить, его экран отключился. — Киибо-кун... — начала было пианистка. Остальные слова высохли у неё в горле, когда пол начал дрожать. Монокума визгнул, спрятавшись за свой трон. — Нужно выбираться отсюда. Если мы не поторопимся, лифт может сломаться, — сказала Чабашира. — Верно, — согласилась Акамацу. Она направилась к лифту, но её сплетённая рука с мастерицой айкидо осталась на месте. — Тенко-сан? — Вы с Хоши-саном идите. Тенко сейчас придёт. Пианистка обменялась нервным взглядом с Рёмой, отпуская руку Чабаширы. — Ладно. Только быстро. — Тенко недолго, — заверила она и помчалась на другой конец комнаты. Каэде посмотрела ей вслед и успела заметить, что она направилась к Цумуги, которая склонилась над своим подиумом. — Акамацу, — поторопил Рёма. Каэде рассеянно кивнула и поспешила в лифт вместе с ним, не спуская глаз с Тенко. Грохот становился всё громче, мешая пианистке расслышать их разговор, так что ей пришлось перевести своё внимание на собственные шаги, ведь тряска усиливалась с каждой секундой. Она успела зацепить только то, что Цумуги никак не реагировала, пока Чабашира трясла её за плечи и шептала, что им нужно выбираться. Акамацу пришлось один раз подхватить Рёму, когда в момент особенно сильного толчка из-под него выскользнула нога, но в остальном до лифта они дошли беспрепятственного. Хоши поволочился за ней, а Каэде положила руку на дверь лифта, закусив губу, а Тенко не бросала попытки над нереагирующей Широганэ. Только когда свет в зале начал мигать, и странные вещи: верёвки, петли, лозы и прочее раскачивались так неистово, что пианистка с трудом могла разобрать, что есть что, — упали из невидимого люка в потолке, Чабашира обхватила Цумуги за талию и потащила прочь из разваливавшейся комнаты. Широганэ очнулась и начала лихорадочно выбиваться из её хватки, бессловесно крича, пинаясь ногами и ударяя локтями торс Тенко. В горле пианистки собрался клубок тревоги, который побуждал её сказать Чабашире, чтобы она оставила её, но Тенко наконец затащила косплеера в лифт. — Жмите кнопку! — тут же крикнула она, и Рёма без промедлений ударил кулаком по панели управления лифта. Выжившие с трудом устояли на ногах, когда машина воспрянула к жизни. Вспоминая все те разы, когда игра представляла угрозу жизни Каэде, ей показалось, что это всё не сравнится с громким кряхтением лифта, который дёргался вверх с переменчивой скоростью. Воспользовавшись всеобщим испугом перед опасной ситуацией, Цумуги выбралась из хватки Тенко. Она резко развернулась, одной рукой схватилась за решётку двери для опоры, а другой, дрожа, указала на остальных. Не успела она сказать слово, как Чабашира встала перед ней и подняла руки в капитуляционном жесте. С трудом перекрикивая ужасающий скрип и гудение, она сказала: — Широганэ-сан, прошу, послушай. Там будет очень опасно, так что нам всем надо... — Нет! Это всё вы виноваты! Я тут не причём — просто оставьте меня и... Косплеер оборвалась на полуслове, когда лифт качнулся и остановился так, что чуть не повалил Каэде с ног. Рёма упал, прошипев, когда приземлился на больное колено. Чабашира забыла про Широганэ и поспешила к нему, когда дверь со скрипом неровного металла открылась. За дверьми лифта им открылся вид ещё безумнее, чем тот, который выжившие за собой оставили. На улице оказались армии из Монокум, напоминавшие тех, что были на казни Кокичи, но в этот раз одетые в непонятные костюмы, будь то смокинги, ведьмы или ниндзя. Гигантские механические насекомые и огненные шары бросались в стену, а стальные теннисные мячи летели опасно низко и близко к ученикам. Когда они вчетвером только успели выбраться из лифта, здание издало противный треск, и Каэде не понадобилось предупреждение Тенко, которая крикнула им бежать, чтобы сорваться с места. Снаружи сюрреализм только ухудшился. Гигантское пианино восстало из земли и врезалось в клетку, а ракета впечаталась ему в бок, в то время как несколько тракторов вышли из-под контроля и начали врезаться во всё и вся. На открытой местности около статуи правосудия можно было не бояться оказаться раздавленным, что дало Акамацу время восстановить дыхание и наблюдать окружающий хаос. Она едва ли замечала резкое движение краем глаза, пока Цумуги не оказалась в центре поля её зрения и не рванула в сердце шторма Киибо. Тенко находилась позади неё на несколько шагов, поддерживая Рёму. — Широганэ-сан! Стой! — выкрикнула мастерица айкидо. Каэде помедлила, оглянувшись назад на то, как Чабашира помогала Хоши отойти на безопасное расстояние от достаточно прочной на вид разрушенной стены. Нога отдавалась болью, а Тенко позвала Акамацу по имени, когда та бросилась вслед за Цумуги. Потолок начал трескаться из-за штурма, и над каждым участком школы нависла угроза падения обломков. Пианистка рассудила, что косплеер всё ещё направляется в эпицентр, где зданию школы представляется самая большая опасность. Странные Монокумы, видимо, работали на автопилоте и напрочь игнорировали её, но пробираться через них всё равно было нелегко. Остальные опасности: теперь это пилы, арбалеты и пистолеты — не были нацелены на неё, но Каэде не могла не отмахиваться и уворачиваться от редких шальных пуль и опасаться осколков. Наконец в поле зрения показалась Цумуги, и, только оказавшись вблизи центрального двора перед школой, Акамацу обнаружила её цель. Монокума каким-то образом сбежал из зала суда и теперь беззаботно стоял перед школой, радостно махая на прощание оставшимся камерам. Спустя секунду пианистке пришло осознание, что Широганэ собиралась умереть вместе с ним. Потолок падал не по кусочкам, а по крупным частям. Они приземлились слева и справа от Монокумы, но тот не обращал на них внимания. Каэде не сводила глаз с того, как оставшиеся куски отваливались и падали с треском, отдававшимся эхом. Акамацу пришлось свернуть с дороги за Цумуги, когда один кусок был готов упасть между ними. Он приземлился с грохотом, а пианистке пришлось закрыть лицо рукой, чтобы защититься от пыли и грязи, поднявшихся с земли. Она прокашлялась и напрягла глаза, чтобы увидеть небольшой туман между собой и местом, куда убежала Цумуги. Сквозь пелену пыли были видно, как Широганэ гордо стояла рядом с Монокумой. Очередной громкий грохот разделил небо у них над головой. Каэде подняла голову и увидела, как кусок, который больше напоминал гигантский камень, чем породнившиеся ей облака, оправился в долгое падение. Широганэ тоже это заметила. Она не двигалась, но и не казалась довольной своей судьбой. Её волосы были спутаны, а плечи тяжело вздымались от бега, но на лице было пусто. В его чертах можно было с трудом углядеть смутное разочарование. Акамацу не пришлось думать дважды. Она сорвалась с места, хотя лёгкие горели, заставляла ноги бежать быстрее и вытянула обе руки. Косплеер наконец посмотрела на неё, собираясь было сказать её имя, но слова высохли у неё в горле. Пианистка бросилась вперёд и столкнулась с телом Цумуги. Они упали на землю. Мир Каэде замер.