Love Race

И ведь Чжань ждал же. И даже не полчаса, а все полтора, потому что… А чёрт его знает, на самом деле, почему. Неужели ему так хотелось поужинать в ресторане пафосного отеля? Нет, дело явно было не в ужине как таковом, не в скатертях на столах, не в креветках и не в отличных морепродуктах, которыми его соблазнял Ибо. Дело было в чём-то другом, в чём Чжань никак не хотел себе сознаваться. Ему проще было приткнуться на стульчике, обнять свой кофр с камерой и объективами и прикрыть глаза, чтобы не отвлекаться на мельтешение чужих ярких костюмов, чем плюнуть на всё и отправиться искать себе такси. А ведь у него даже отговорок не было на этот раз. Телефон работает, аккумулятор заряжен, деньги есть и на счёте, и на карточке. Ну да, нет наличных, но с китайскими юанями в Малайзии он бы и так далеко не уехал, здесь в ходу другая валюта. То есть он вполне мог подсуетиться и уехать домой, раз уж Ибо не уложился в им самим установленные сроки и не появился через полчаса. Нет, ну а что? Чжань бы даже не чувствовал себя виноватым, что ушёл. Он честно ждал, сколько ему сказали… И ещё два раза по столько, да. И три раза по столько подождал бы, если быть совсем уж откровенным. Главное — ни о чём не задумываться и ничему не искать объяснения. Просто... они же договорились, да? А раз договорились, Чжань мог и подождать. И даже полтора часа. Он вообще был терпеливым человеком. Очень. Просто самым терпеливым на свете. Чжань бы, наверное, отрубился снова, если бы его внимание не привлекли громкие голоса за дверью бокса. — Сегодня хорошее время было… — И что? — этот голос показался Чжаню знакомым, поэтому он выпрямился и прислушался, хоть и вовсе не понимал, о чём шла речь. — Да не выиграет он завтра, я вам говорю! — Максимум вторая десятка. Вы же видели, какой он сегодня утром был… Злобный, как разбуженный медведь, рычал на всех… — Так то утром, а сейчас я его видел — всё нормально, шёл себе, улыбался, — заметил кто-то более разумный, как показалось Чжаню, но к нему не прислушались: — Ты хочешь ставку изменить? Думаешь, тот фотограф что-то знает? — А почему нет? — Да что он может знать! — Чжань наконец узнал голос. Тот механик, Чан, который развёл его сделать ставку на завтрашнюю гонку с участием Ибо. — Он понятия не имеет, с какой стороны к мотоциклу подходить. Там народ обсуждал сегодня, что он только чудом не оказался на том свете. Торчал на пути, когда машина японца этого из «Хонды» в отбойник летела. Секунда — и мы бы мамке зубы в баночку собирали. — Ну это же ничего не значит… — Ещё как значит, — Чан захохотал. — Наш сиятельный Ван Ибо с таким срать на одном поле не сядет, не то что своими стратегиями делиться да гонки обсуждать… — внезапно увлекательный разговор резко оборвался, сменившись неловкими приветствиями и откровенно глупыми фразочками типа «о, ты ещё здесь», «мы тут это… с пацанами…», «удачи завтра». Чжань успел только подняться, как дверь открылась, впуская в комнату Ибо. В костюме без всех этих рекламных надписей и логотипов он выглядел одновременно тоньше и… опаснее, что ли. Бесконечные нашивки, названия брендов и спонсоров порождали в голове Чжаня ассоциации с доской объявлений. Без них Ибо был куда больше похож на затаившегося хищника, готового к броску. — Чжань? — Что? — он перекинул лямку кофра через плечо и поправил, чтобы та не слишком давила. И так на плече уже был синяк, оставленный сильной рукой Ибо. Чжаню не хотелось добавлять себе неприятных ощущений. — Ты ждёшь? — А не надо было? — Чжань развёл руками, мол, не знал, не догадался, поэтому вот. — Если не надо, то я тогда… — Надо, — Ибо зачем-то схватил Чжаня за запястье, словно тот в любой миг мог сорваться на бег и скрыться в хитросплетении внутренних коридоров. Чжань, конечно же, отлично знал, что ему самому такой побег грозил проблемами более существенными, чем компания Ибо, но тот почему-то ожидал от Чжаня откровенных глупостей. — Поедем? — Если ты не передумал… — Нет, — Ибо покачал головой, а потом добавил: — Прости, что тебе пришлось столько ждать. Я понимаю, ты бы быстрее добрался на такси. Но я не думал, что меня настолько задержат… И я хотел… — последнюю фразу Ибо скомкал, оборвал и не закончил, оставив Чжаня гадать, чего же он там такого хотел, что нельзя было сказать вслух. Впрочем, кое-что важное для себя Чжань из этого вынес: Ибо чувствовал себя виноватым, раз в очередной раз перед ним извинялся. И если первые пару раз Чжань чувствовал себя особенным, этаким исключением из правил, то сейчас ему самому захотелось попросить прощения. Хотя бы за то, что в очередной раз поставил Ибо в неловкую ситуацию и заставил переступать через свои принципы. Но он же не специально! Задумавшись, Чжань позволил за руку увести себя из боксов в полутёмный коридор, где уже, к счастью, никого не было. Давешние азартные спорщики из числа механиков «Ямаха Чайна Рэйсинг» разошлись, равно как разбежался по делам и прочий персонал. — Сейчас все на трассе, готовят покрытие, всё проверяют, потому что достаточно крошки углепластика, чтобы… Ну... нечего было родным передавать, — не слишком удачно пояснил Ибо, и Чжань наконец не выдержал: — А зачем это вообще тебе нужно? В том смысле, что... если здесь всё так опасно… зачем? Ты любишь адреналин? Или просто хочешь умереть, но обычные способы тебе не нравятся? — Скажешь тоже, — Ибо криво усмехнулся. — Не хочу я умирать! Мне нравится жизнь, особенно сейчас… В смысле когда я уже взрослый, самостоятельный, когда у меня есть дело, есть деньги… — У меня тоже есть дело, — Чжань дёрнул плечом. — Денег, конечно, меньше, чем у тебя, но и шансов, что моей маме отдадут то, что осталось, в мешочке, меньше. — Как сказать, — Ибо строго посмотрел на Чжаня. — Если ты будешь щёлкать клювом, пока мотоциклы на трассе, я не поручусь за твою безопасность. Сколько раз такое было, что в аварии страдал не только пилот, но и маршалы гонки, фотографы, журналисты, зрители… Здесь все так или иначе рискуют. Так что лучше ты мне скажи, зачем тебе всё это нужно? — Мне нужны деньги, — Чжань поморщился, потому что прозвучало это не слишком приглядно. — То есть я, конечно, могу найти и другой способ их заработать, но господин Хван сам где-то нашёл моё портфолио, я так и не понял, где именно… Он мне позвонил, потом прислал на почту контракт с указанием гонорара, и Чжочэн сказал, что отказаться я всегда успею. И что если такое предлагают, то надо соглашаться, чтобы потом не кусать себя за жо… за локти, да, — Чжань улыбнулся. — Я вообще до сих пор не уверен, что я правильно сделал, что приехал. Здесь всё так чертовски странно, никто ничего не может объяснить, как будто все рождаются со знанием, как надо гонять на мотоцикле, как всё на автодроме устроено, а я один такой уродец из музея… — Почему сразу уродец? — возразил Ибо, и Чжань повёлся и ответил, не слишком задумываясь о том, как это звучало: — Потому что я говорю о том, как я себя ощущаю, а не как в зеркале выгляжу. Я знаю, что я хорошенький, мне мамины подружки в детстве едва щёки не оторвали. Сейчас уже не достают. — Бедненький красавчик, — ухмыльнулся Ибо и сам потрепал Чжаня по щеке, благо они уже выбрались наружу и даже дошли до припаркованного мотоцикла. И правда, он был другой, не такой, как тот, на котором Ибо выступал в гонках. Нащупав другую, более безопасную тему для разговора, Чжань решил свернуть на неё, потому что обсуждать свою внешность с Ибо ему не хотелось: — А почему ты ездишь на другом мотоцикле? На том нельзя? — На том? А, на гоночном, ты имеешь в виду? — Ибо сунул ему в руки шлем, на секунду заставив потерять мысль и растерянно улыбнуться. Надо же, заранее позаботился, то ли тот, вчерашний шлем привёз, то ли снова нашёл запасной, чтобы Чжаню не оторвало встречным потоком его симпатичную, но бестолковую голову. — Ну да. В чём разница? — Ну ты же не будешь на гоночном болиде из Формулы по городским улицам носиться, верно? — Но там же совсем другая машина. А эти… ну... они же похожи. — Они, конечно, похожи, — Ибо согласился. — Но этот мотоцикл чисто городской, он предназначен для того, чтобы на нём ездить по шоссе, по улицам. Видишь, есть регистрационные номера, есть фары, светоотражатели, прочие штуки, которые тебе ни о чём не скажут, но все они делают мотоцикл транспортным средством, на которое распространяются правила… — А короче? — Короче, на этом мотоцикле я могу ездить по городу, на том — не могу, он только для гонок, под них же и приспособлен. То есть, конечно, он по шоссе поедет тоже, но до первого полицейского. А дальше я не ручаюсь за последствия, — пояснил Ибо, а потом добавил: — Слушай, давай ты все свои вопросы про мотоциклы и гонки потом задашь. Я есть хочу — умираю! Как сказал тебе про креветки, так про них только и думаю. — Ладно, — Чжань кивнул, слегка ошарашенный словоохотливостью и энергичностью Ибо. Тот сейчас двигался, говорил, подшучивал и даже улыбался немного, словно компания Чжаня доставляла ему удовольствие. А может, и правда доставляла. Чжань уже начал догадываться, что в очередь желающие пообщаться с Ибо не выстраивались. То есть выстраивались, конечно, но те, кому была интересна звезда, многообещающее имя, известный спортсмен и всё такое прочее. Обычного парня Ван Ибо за этой мишурой никто не искал. Ну и зря. Чжань надел шлем и уже довольно ловко перекинул ногу через сидение мотоцикла: сказывалась привычка, пусть ей и шёл всего второй день. Обнимать Ибо за пояс тоже должно было стать привычкой, но тут Чжань всё равно волновался. Не то от страха перед скоростью, не то из каких-то других соображений, но Чжань очень хотел вжаться в Ибо всем телом, чтобы никакая сила не смогла его оторвать. Однако даже когда мотоцикл остановился возле уже знакомого Чжаню здания отеля, это желание никуда не делось. Зато всякие оправдания, зачем Чжань мог это делать, исчезли, и у него не осталось другого выбора, кроме как разжать руки и освободить Ибо от себя и своей тесной компании. — А сегодня отличный вечер, — заметил Ибо, когда они уже уселись за столик в роскошном ресторане на верхнем этаже отеля. Чжань всё ещё пытался переварить открывшуюся перед ним картину, поэтому слушал вполуха, не слишком вникая в суть. — И даже не скажешь, что вчера здесь так стихия бушевала. Чжань? — А? — Где ты витаешь? — А где? — Ты меня вообще слушаешь? — Не особо, — признался Чжань. — Вот спасибо. А что так? Тебе не интересно, что я говорю? — нахмурился Ибо, но Чжань только покачал головой. Они сидели у громадного панорамного окна, и Чжань махнул рукой в попытке охватить как можно больше пространства. — Просто… Я в первый раз в таком месте. — В каком? — В таком... красивом, не знаю. Я не могу сейчас это словами описать. Мне хочется достать камеру, сфотографировать, как садится солнце, как отблески на стёклах появляются, как зажигаются первые фонари и рекламные баннеры. Мне хочется всё это сохранить на фотографиях, потому что у себя в голове я это так отчётливо сохранить не смогу, — зачастил Чжань, прежде чем Ибо успел вставить ещё хоть слово. — Понимаешь, как ты любишь свои мотоциклы, гонки, скорость и вот это всё, я люблю фотографии, люблю рисунки. Я бы хотел это нарисовать, но мне нечем, нам некогда… Ты привёл меня сюда поесть, а не любоваться закатом, правда же? Ну и вот… а камера у меня есть. И я бы хотел… — Да снимай уже, не тарахти, — перебил его Ибо. — Только не как в прошлый раз, чтобы всё остыло. Что ты там хочешь запечатлеть? — Всё хочу, — Чжань моментально расчехлил камеру, установил объектив и сделал пару пробных снимков. Получилось просто сногсшибательно даже без фильтров и дополнительного освещения. — А… Можно фотографировать тебя? — Чжань остановил себя в последний момент, вспомнил, что обещал спрашивать. — А я тебе зачем? — Ибо коротко хохотнул. — Какое я имею отношение ко всем этим урбанистическим красотам? Я просто… — Ты тоже часть этого момента, — перебил его Чжань, которому буквально жгло язык «ты красивее всего этого вместе взятого». — Главная часть… — Ну если так, — Ибо, похоже, немного смутился, потому что смеяться перестал, — тогда конечно, пожалуйста. Он зачем-то расстегнул молнию на своей куртке, откинулся на спинку синего бархатного кресла и за ножку взял тонкий бокал. Чжань на секунду замер, вцепившись в фотоаппарат так, что побелели костяшки пальцев. Это было более чем красиво. Это было… Волнующе, соблазнительно, сексуально? Да, что-то в этом духе, Чжаню как обычно катастрофически не хватало слов, чтобы описать чувства, которые переполняли его в этот момент. Восторг? Восхищение? Желание? Нет, пожалуй, до этого дело ещё не дошло, но сексуальное напряжение, разлитое в воздухе, Чжань мог бы запросто потрогать руками, таким ощутимым оно ему казалось. Чтобы хоть немного справиться с собой, он снимал. Закатное солнце, сумеречный и залитый вечерними огнями город, фантастически раскрашенное небо, отблески на стёклах высоких окон, складки скатерти и тонкое стекло винного бокала, по-прежнему зажатого в пальцах Ибо. Он сам вновь казался Чжаню одновременно уместным и чуждым, своим и чужим в этом месте. Было без слов понятно, что ему привычна такая атмосфера, все эти предметы роскоши, меню в тяжёлых кожаных папках, маленькие порции на больших фарфоровых тарелках, вино урожая какого-то мохнатого года с юго-западного склона французской провинции, где должен угадываться табак и нотки горького шоколада. И в то же время Ибо был элементом хаоса, воплощением дерзости и вызова, символом бунта и внутреннего протеста. Он притягивал к себе внимание, как его байк, оставлявший позади тяжелые и лоснящиеся представительские мерседесы и лексусы. Правильного, домашнего Чжаня эта дерзость привлекала и пьянила сильнее, чем выпитое на голодный желудок креплёное вино. Но смотреть прямо, впитывать её открыто он бы не решился, а так, спрятавшись за объективом своей камеры, он мог себе позволить больше. И Чжань позволял, старательно сохраняя в памяти каждую малейшую деталь. Наконец он выдохся, выключил камеру и устало рухнул в кресло под пристальным взглядом Ибо. Тот не отказал себе в удовольствии отметить: — А ты в этот раз быстро. Еду всего-то десять минут назад принесли. — Извини, — Чжань смутился, потому что в очередной раз увлёкся и потерял счёт времени. — Мне просто нравятся такие места и то, как ты… То есть такие места просто нравятся. — Ты повторяешься. И пытаешься соскочить с темы, — Ибо, конечно же, услышал всё и акцент сделал на том, о чём Чжань говорить хотел в самую последнюю очередь. А лучше вообще никогда. И уж точно не с Ибо. — Так что там было про меня? — Про тебя? — Чжань очень постарался притвориться дурачком, но у него не вышло. Ухмылка Ибо стала ещё более заметной. — Ты сказал, тебе нравятся такие места и то, как я… А дальше ты начал менять цвета, как неисправный светофор на перекрёстке, и повторяться. Как я что? — Ибо мог быть очень настойчивым, и Чжаню пора было к этому привыкнуть. Привык же он садиться на мотоцикл за какие-то два дня. — Как ты… Как ты смотришься в этих декорациях, да, — наконец сформулировал Чжань и даже сам собой загордился, как успешно смог выкрутиться. Вроде и суть передал, и не сказал ничего такого, за что потом было мучительно больно. В смысле мучительнее и больнее, чем сейчас было. — И как же я смотрюсь в этих декорациях? — не отставал Ибо, и Чжань догадывался по его взгляду и искривлённому уголку рта, что жить ему осталось недолго. Наверное, что-то подобное испытывала какая-нибудь глупенькая молодая антилопа, которая паслась себе в саванне и знать не знала, что её уже наметил своей жертвой лев. И только столкнувшись с ним взглядом, антилопа понимала, что дни её сочтены. Конечно, она могла ещё попытаться спастись, нестись что есть сил, но кто сказал, что у неё были шансы? Не было ни единого. И мощные челюсти всё равно сомкнулись бы на беззащитном горле… Чжань машинально потёр шею и неловко улыбнулся Ибо, который по-прежнему ожидал его ответа и, что только усиливало ассоциации Чжаня, глаз с него не спускал. Наверное, если бы сейчас Чжань резко дёрнулся к выходу, Ибо ничего не стоило бы перемахнуть этот стол и настичь его в два прыжка. — Ты смотришься… как революция, — вдруг выпалил Чжань, у которого от нервного напряжения и внутренних переживаний речь начала опережать здравый смысл. — Какая ещё революция? — Ибо был сбит с толку этим ответом. Он растерялся, и его взгляд перестал давить на Чжаня могильной плитой. — Ну ты же понимаешь, что обычно здесь проводят время совсем другие люди? В том смысле, что сюда принято приходить в костюмах и галстуках, ужинать в компании красивых женщин в вечерних платьях, обсуждать котировки акций на бирже, яхты или, не знаю, цены на нефть. Просто в таком месте ты в своей куртке… В кроссовках, да… Ты выглядишь очень вызывающе, что ли, я правда не знаю, как это сформулировать, мне не хватает слов. — Challenge? — неожиданно подсказал Ибо, и Чжань тут же кивнул, потому что сам не смог бы выразиться точнее. — Да, именно. Ты правильно понял, что я имел в виду. — На самом деле я почти ничего не понял, — Ибо хмыкнул. — Особенно я не понимаю, как такая простая вещь, как кожаная куртка, может порождать в твоей голове такие цепочки умозаключений. Но это реально круто… И наверное, чертовски сложно. Ну и… знаешь, мне приятно. — Хорошо, — Чжань кивнул. Ему бы сейчас не помешало то самое вино мохнатого года, даже если бы оно пахло дождевыми червями и перегноем. Ему просто нужно было выпить и расслабиться. — Может, тебе выпить заказать? — Ибо в очередной раз попал в точку со своей проницательностью и внимательным отношением к Чжаню, но тот только усмехнулся: — Что, так заметно? — Не заметно. Просто мне кажется, тебе не помешает. — Не помешает, — согласился Чжань. — Но я понятия не имею, какое вино лучше всего подходит к креветкам. — Любое, я тоже в них ничего не смыслю, — Ибо сделал практически неуловимый жест рукой, и к их столику тут же подошёл вышколенный официант в рубашке такого пронзительного белого цвета, что у Чжаня даже глаза заслезились. — Какое вино вы посоветуете? — Вы знаете, у нас обширная винная карта… — Да, мы в курсе, — Ибо кивнул. — Но всё же, что вы, — он сделал акцент на этом "вы", — нам посоветуете? Впрочем, можете даже не советовать, просто принесите два бокала. — Это тебе тоже можно? — искренне удивился Чжань, но Ибо только покачал головой: — Это мне нельзя. Но есть правила, которые я иногда нарушаю. Просто потому, что так интереснее жить. — Мне кажется, это неправильно, — Чжань в который раз за вечер сначала сказал, а потом подумал, что он сказал и кому. — Ты меня осуждаешь? — Нет, я… Наверное, я беспокоюсь, — Чжань немного подумал, стараясь подобрать слова. — Твои механики обсуждали сегодня, как ты ездишь… — Это их не касается, — жёстко отрезал Ибо, а Чжань сжал губы в плотную линию, чтобы из его рта не вырвалось больше ничего лишнего. — Что? — Ничего, — Чжань поднял руки, признав капитуляцию. — Наверное, это не моё дело тоже, поэтому я не хочу тебя раздражать. — Ты меня больше раздражаешь этими трепыханиями, — заметил Ибо. — Давай уже выкладывай, что ты там хотел сказать. Я обещаю не перебивать. — А ты не обидишься? — Не знаю, — Ибо пожал плечами. — Но мне любопытно, что ты хотел сказать. Настолько любопытно, что я готов выслушать даже откровенно неприятные вещи. — Нет, я ничего такого не хотел сказать, — тут же засуетился Чжань. — Просто… Мне не понравилось, как они говорили. То есть я не знаю, может, так и правда есть, я же ничего не смыслю в гонках, я знаю только, что ты номер один в своей команде… — Номер один в начале сезона? Это так… эфемерно, — заметил Ибо, но Чжань посмотрел на него с мольбой, мол, ты же обещал не перебивать, дай мне закончить. — Неважно, в начале или в конце. У тебя есть имя и репутация, и твои механики, люди, от которых ты зависишь на трассе... они делают ставки на тебя. И они не хотят, как мне кажется, чтобы ты победил. Никто из них не поставил на твою победу, понимаешь? — И как это связано с моим желанием выпить вина с тобой? — Ибо склонил голову к плечу, внимательно глядя на Чжаня, который уже дозрел до того, чтобы опрокинуть в себя не только бокал, но и всю бутылку тоже. — Зачем ты им помогаешь? Зачем ты своими руками делаешь себя слабее? — Я делаю? — Ты, — Чжань кивнул. — Вино не убежит, ты можешь выпить потом, после гонки, когда победишь. Так же лучше будет. — Ты так переживаешь за свою ставку? — Ибо, похоже, отлично запомнил, что Чжань тоже участвовал в этом фарсе. — Да плевать на мою ставку, я её даже забирать не стану, если ты выиграешь, — мгновенно вскипел Чжань. — Я не хочу стоять и смотреть, как завтра ты и твой мотоцикл будете лететь в отбойник, понимаешь? Я не хочу быть в этом виноватым. Живой и здоровый ты гораздо… лучше, — в конце Чжань стушевался, замялся и отвернулся, уставился на ночной город. Вот надо было ему вообще соглашаться выпить! Теперь он будет виноват, если что-то случится. Ещё и поссорятся сейчас… — Хорошо, я не буду пить, — Ибо помолчал немного, а потом продолжил: — Но тогда ты составишь мне компанию сегодня. Я хочу выйти прогуляться. Чжань отмёл все свои возражения, сомнения и размышления и торопливо кивнул: — Ладно.