Лето имени тебя

      Она приходит в себя от того, что в нос неприятно отдает запах нашатыря. Женя морщится и приподнимается на локтях, чувствуя, как голову пронзает боль. Девушка ударилась головой, когда падала, или это еще один симптом болезни, которая открылась ей несколько часов назад. Мутит от осознания беспомощности. От осознания, что подруга с косой настигнет максимально скоро. И не сбежать, не спрятаться, никуда не деться. Лишь принять и ждать, когда это случится.       Хуже всего становится от мысли, что она испортит жизнь окружающим. Родителям, брату, детям. Артему… У них ведь все только начинается. Совместная жизнь, двое детей. Дзюба как раз начал присматривать маленький домик где-то за городом, чтобы там всем хватало места. У него налаживается карьера в Зените, они строят планы на будущее. А тут такое.       Если судьба и существует, то у нее точно ужасное чувство юмора.       — Может, стоит позвонить вашему мужу? Сообщить или попросить вас забрать? — заботливо спрашивает врач, рассматривая лицо девушки, которое буквально стало белоснежным и может слиться со стеной, на которую она опирается. Сколько таких людей постоянно проходит через него… Ему даже страшно вспомнить. И редко получается кому-то сообщить радостную новость. Чаще всего приходится говорить о том, что дни сочтены. И уже на исходе.       — Нет, не нужно мужу. Все в порядке, я в норме, — девушка садится и рассматривает свои ноги и чистейший пол, в котором она, кажется, может увидеть свое отражение. Она умирает. И даже не может с этим бороться. С каждым днем будет становится все хуже и хуже. И Жене так страшно. Страшно от неизвестности. — Сколько мне осталось? Есть какие-то прогнозы?       — Болезнь разбивается слишком стремительно. И поражение мозга идет очень быстро. Это все началось еще во время беременности, возможно, она и спровоцировала это. Вам осталось несколько месяцев в лучшем случае при условии поддержания состояния лекарствами, — мужчина садится за стол и берет несколько бумаг с результатами анализов. — Понимаете, обычно лобно-височная деменция поражает стариков. Развивается вяло, медленно. И толком не изучено, как она будет влиять на молодой организм. Но по результатам я могу сказать лишь одно. Все происходит слишком быстро. И каждый день будет становится только хуже. Я выпишу вам лекарства, но это лишь на совсем немного замедлит. Но ничего обещать не могу.       Пару месяцев. Как же чертовски мало ей осталось. Она кивает, берет рецепт и покидает больницу в невероятно потерянном состоянии. Девушка не знает, что делать. Как спастись. Или как достойно провести это время. Всегда было чувство, что ей отведено еще столько лет свободной и счастливой жизни. А теперь ее срок пошел на месяцы или даже недели. Все в один миг разрушилось. Все ее планы. Вся ее жизнь. Этот огромный замок мечты начинает рассыпаться на миллиарды осколков. Она мечется среди этих кирпичиков, но ничего не получается. Заново ничего уже не построить.       Люди редко ценят свою жизнь. Редко ценят каждый прожитый им день. Думают, что впереди еще куча лет, полных радости, эмоций и счастья. Но на деле. Никто не знает, когда именно закончится наша дорога под названием «жизнь». Никто не знает, за каким именно поворотом поджидает табличка конец и тропика прямо в рай. Никто не знает, как правильно стоит встречать конец. И как трудно ждать этого конца, понимать, что до конца остаются считанные дни, минуты. Люди считают, что они будут жить вечно. Им ничего не угрожает. Но это такая же правда, как и единороги, которых тошнит радугой. Посмотри, они еще не стучаться тебе в окно?       Евгения прикрывает глаза и прислоняется к холодному стеклу. Таксист что-то бурчит себе под нос, а Женя лишь рассматривает стекающие капли дождя, который льет за окном. Кажется, будто Санкт-Петербург готов плакать вместо нее. Излить всю боль и обнажить всю душу. Всю. Без единого потаенного уголка. И Дзюба благодарна за это. За то, что родной город, как никогда кстати, понимает и принимает ее. Со всеми проблемами.       Она смотрит в окно и понимает, что уже плоховато различает пейзажи, сменяющиеся за окном. Все сливается в одну единую картинку, от которой тошно. Ей не хочется признаваться в этом Артему. Лучше провести эти последние месяцы в полнейшей любви и взаимопонимании, чем видеть взгляды, полные жалости, принимать эти попытки спасти ее. Хотя уже не спасти, нет силы бороться, это ни к чему не приведет. Кроме как, к боли. К огромной боли, которая захлестнет с такой силой, что справиться просто невозможно.       В квартире царит тишина. Дети все еще оставались у ее родителей, которые так сильно прониклись миссией бабушки и дедушки. Даже брат стал невероятно милым с появлением племянников. Эти два, как говорила Женя, комочка счастья, меняли мир, меняли людей вокруг.       Девушка грустно улыбается и садится на диван. Сколько же еще из их жизни она не увидит. Она не будет рядом в самые важные и нужные моменты. Ей так хотелось стать самой лучшей мамой на свете, но сейчас… Этого не выйдет. Евгения чисто физически не сможет быть рядом с ними. Никогда. Последние пару месяцев и все. Конец. Как же трудно все это осознавать и принимать. У нее будто по кусочку отрывают душу. И это настолько больно, что она бы предпочла физическую боль. Или быструю смерть, чем факт того, что все будут наблюдать, как приходится поминутно умирать. Каждую гребаную минуту.       — Малыш, я дома, — она слышит радостный голос и тут же стирает слезы, бегущие по щекам. Надо быть веселой. Надо быть смелой. Не показывать, что все внутри полностью покрывается корочкой. Корочкой вины перед теми, кто дороже жизни. — Врач не звонил?       — Звонил. Сказал, это после беременности, такое бывает, пройдет в первый год, — прикусывает губу и морщит лоб. Старается максимально убедительно врать и надеется, что Артем не раскусит ее ложь. Хотя обычно Дзюба чует вранье за километр. Но в этот раз он кивает головой и, кажется, верит. — Как прошла тренировка?       — Обычно, набираю форму, надеюсь, меня выпустят на поле, — Артем разваливается на диване и берет ее за руку, поглаживая и нежно целуя, выделяю каждую ямку на коже девушки. У Жени мурашки бегут по коже от этих прикосновений. Как же хорошо быть сейчас в этом моменте. И не думать о том, сколько таких дней осталось.       Девушка придвигается ближе и целует его в шею, плечо, поглаживает по торсу. Только сейчас Женя осознает, как же сильно любит его. И как сильно хочет быть рядом. Максимально рядом. Быть в моменте с ним. Не хочется его отпускать. Ни на миллиметр от себя. Она садится на его колени и поглаживает пальцами по плечам. Все внутри переворачивается от этих небесно-голубых глаз. А Женя пытается запомнить каждый сантиметр, каждое его качество. Каждую родинку, волосинку или морщинку. Быть максимально его. Им осталось так мало времени вместе. И Евгения вовсе не хочет тратить его попусту. Она так хочет провести как можно больше времени с мужем, с родителями и детьми. Хотя бы чуточку больше времени. Разве она так много просит?       — Женёк, у тебя глаза на мокром месте, ты чего? — он поглаживает большим пальцем по ее щеке и смотрит таким беспокойным взглядом, что внутри все сжимается. Чертова жизнь. Евгения ненавидит ее. Буквально готова придушить кого-то.       Но на деле лишь целует Артема. Сначала нежно, а потом страстно. Поцелуй со вкусом слез. Какая ирония. Она чувствует, что его губы слегка горчат. Мятная жвачка, любимый вишневый сок. Кожа немного жжет и Женя не понимает почему. То ли от прикосновений Артема, то ли от его щетины. То ли от осознания того, что она все это все равно забудет. Но стоит ему коснуться изгиба шеи, провести по нему языком, как кровь в венах начинает закипать с невероятной силой. Девушка изгибается, предоставляя Артему полную свободу. Она кажется в его руках крошечной куклой, которая может расплавится от любого прикосновения. А Евгения и не сопротивляется. Готова сейчас отдаться ему вся. Без остатка.       — Ты выглядела расстроенной. Уверена, что сейчас лучший момент для этого? — Артем тяжело дышит, а в глазах так и пляшут черти. Он слишком сильно ее хочет, но готов остановится, если для Жени это сейчас трудно.       — Дзюба, заткнись и останавливайся, — она рявкает на него и кусает губы. До такой степени, что Артема, скорее всего, останутся синяки. Но плевать.       Ее рубашка летит куда-то на пол, а к ней присоединяется и его тренировочная футболка. Женя сжимает ногтями его плечи, оставляя несколько ярко-красных полос, которые потом будут болеть и неприятно жечь. Но сейчас от подобных действий лишь сильнее находит удовольствие. Девушка двигает бедрами, ерзает, от чего Артем издает слегка сдавленный рык.       — Тебя будто подменили, — хрипло смеется и тянется, чтобы стянуть с нее джинсы. — Продолжай, мне нравится.       Этим вечером они отдаются друг другу. Как в первый раз. Сильно, прочно. Женя понимает, что таких моментов осталось у нее слишком мало. И готова буквально выжечь их в своей памяти. Чтобы ни одна болезнь никогда не отняла их у нее. Не отняла у нее Артема.       Искры летают в разные стороны, а тишина так и разрезаются стонами и хрипами. По оголенным телам стекают соленые капельки пота, но даже они не в силах унять этот жар. Температура предательски повышается, а всего мира становится мало. Легкие наливаются свинцом и сжимаются в маленькую тряпочку. Каждый вздох — это боль, приятно отдающаяся в каждую клеточку тела. Эта усталость и расслабление одновременно. И от этого спектр эмоций достигает своего пика. Он яркий и незабываемый. И если Женя и может что-то забыть в этом мире, то это точно не Артем.

***

      — Женька, а где мои права? Я вчера тебе их отдавал, просил положить на место. Я сейчас найти их не могу, — слышится голос из гостиной, а девушка вытирает руки полотенцем и опирается на столешницу, прокручивая в голове события минувшего дня, но ни черта не помнит.       Хуже всего, что Евгения вчера потерялась. Несколько часов вспоминала дорогу домой и с огромными трудностями все же приехала в квартиру. И эта ситуация с правами. Становится все страшнее. Настолько страшно, что паника буквально захватывает с головой и хочется закричать. Упасть и заплакать. Она теряет себя. Теряет ту, что так трепетно выстраивала.       — Я не помню, Тёма, совсем не помню, — девушка садится на стул и зарывается руками в волосы. Артем перехватывает ее руку и сжимает, поглаживая кожу. Этот жест успокаивает, внушает хоть какую-то веру, но даже сейчас выходит паскудно. Это неизбежно. И с каждым днем становится все только хуже.       — Ну же, Женёк, вспоминай, чем ты вчера занималась. Куда могла положить документы? Может тебя кто-то отвлек? Позвонил? — он перебирает самые различные варианты, вот только ничего не отзывается внутри. Все кажется чужим. И происходит будто не с ней. — Ну же, моя рыбка Дори.       Дзюба прикрывает глаза и пытается собраться, но все тщетно. Болезнь понемногу заявляет о себе. А стоило только узнать о диагнозе, как стало хуже. Она начала накручивать себя. Стала слишком пристально за всем следить. И каждый раз впадала в отчаяние, понимая, что ни черта не отпечатывается в сознании. А если и отпечатывается, то не надолго. Единственное, что не уходила из ее мыслей — это Артем. Он умудрялся оставаться там. Со всеми своими воспоминаниями. Единственное, что держит ее на плаву.       Ей страшно. Ей настолько страшно, что тревога захлестывает с головой и дает утонуть в себе. Она не понимает, что будет дальше. И проснется ли утром. А если и проснется, сколько всего забудется. Рассыплется пеплом по ветру надо океаном, который девушка так мечтала увидеть. А если Женя просто забудет, кто такая? Если забудет, чем больна? Забудет своих родителей? Детей? Артема? Если все это сотрется из ее памяти в самый неподходящий момент? И никто не спасет просто лишь потому, что не будет знать.       — Артем, я тебе солгала, — шепотом говорит Евгения, а потом поднимает на него взгляд. — Врач поставил мне другой диагноз, только говорить было страшно.       — Так, малыш, а это уже меня пугает. Ты никогда ранее мне не врала, — он придвигается ближе и держит ее руки крепкой хваткой, стараясь передать всю поддержку. Ведь видит, насколько тяжело сейчас его жене. Настолько, что хочется обнять ее и защитить от всего мира. Его маленькую девочку, в которой заключен весь его мир.       — Это не последствия беременности. Это началось из-за беременности, но, — она тяжело вздыхает. Тяжело. Но сейчас, проведя с ним несколько дней, Женя понимает, что не может больше молчать. Потому что весь ее мир разваливается. Превращается в песок, разваливающийся. Стоит только дунуть ветру, как все улетает. Настолько далеко, что невозможно даже поймать. — Он сказал, что у меня лобно-височная деменция. Обычно, этой болезнью страдают старики, но на мне система дала сбой. И развивается она стремительно. Тёма, я забываю все, — на глаза наворачиваются слезы, а дышать становится слишком тяжело.       Артем быстро преодолевает расстояние между ними и крепко обнимает ее, поглаживая крепкой и большой ладонью по спине. Покачивается из стороны в сторону, пока она всхлипывает и рыдает на его плече. Он нужен ей как никогда сильно.       — Мы справимся, малышка. Мы найдем лучших врачей, тебя вылечат. Ты не забудешь ничего, я не дам этого сделать, — Дзюба говорит и сам хочет верить, но надежда утекает. Она убегает так стремительно, что поймать ее просто невозможно.       — В том то и дело, тигра. Это не лечится. Я буду забывать все. Потом я забуду, как нужно разговаривать. Двигаться. Стану безжизненным телом. Мне осталось немного до, — Женя не может подавить рыдание, грудь судорожно опускается и поднимается. В ее глазах блестит страх, а Артем испытывает невероятную тревогу. Нет, он не может ее потерять. Только не сейчас. — До смерти, Тёма. Я не хочу умирать.       И с этих слов начинает рушиться его жизнь. Весь мир, в которой он верил, в один мир просто падает и разбивается о скалы жестокости. Больше никакой надежды и веры. Лишь суровая и бесчувственная жизнь, которой Дзюба хочет набить морду.