Чайная роза

      Трель «Моторолы» оторвала меня от обеда, который я поедал, впрочем, без особого аппетита — сказывалась вчерашняя попойка, голова слегка гудела, а во рту было противно и хотелось пить. На экране высветился Сашкин номер.       — Алло! — Голос мой был какой-то металлический и безжизненный, наверно оттого, что я был слегка зол на Сашку за вчерашнее. На него спиртное действует куда слабее, и рассеянным его нельзя назвать, в отличие от меня. Прошлым летом мы с ним и Дэном жили на базе отдыха, так Сашка каждый день выпивал по бутылке водки от скуки. И с утра был свежий, что твоя майская роза.       — Привет! Как дела? — Его голос напоминал мурлыканье кота, который объелся сметаны. — Эх, Дашка такая горячая оказалась, спину мне, кажись, расцарапала. Вот недавно от нее приехал. Приходи, свой кошелек заберешь. Поболтаем заодно. — Ага, знаю я его «поболтаем». Сначала мы пойдем за пивом, потом я быстро опьянею, а Сашка будет сыпать пошлыми анекдотами и учить меня, как подкатывать к девчонкам. На следующий день он будет как огурчик, а я буду пугать фаянсового друга. Плавали, знаем. Кстати, мог бы и сам кошелек занести. Товарищ, называется. Как бы сделать так, чтобы забрать у него кошелек и быстро свалить?       — Не, Сань, сегодня не смогу. Я с девчонкой вчера познакомился, когда вы свалили. Деньги нужны будут сегодня. Зайду только бумажник забрать.       — Ну ладно, заходи. — В голосе разочарование. — Симпатичная? Как зовут?       — Ева.       — Вау, круто! Евангелина, значит. И что, ты ей свидание назначил? Ты крут, ты крут! В тихом омуте, — он загоготал. — Ну, молодец, Лешка. Резинки не забудь купить! А то смотри, приводи ее, вместе покуражимся! Ты вдуть-то уже предлагал? — довольное ржание. Ага, молодец, хорошо пошутил. Вообще Сашкины грязные анекдоты и сплетни про девушек меня всегда раздражали. Как правило, это было не смешно, а скорее противно. И чего меня в Сашке привлекает? Я ему нужен, потому что Дэн живет далеко за городом, к нему на автобусе ехать надо час в один конец, а я живу через остановку, пешком дойти — раз плюнуть.       — Не предлагал. — Меня Санькино отношение к девушкам очень коробило. В моем представлении все они были прекрасными феями с другой планеты, на порядок чище и добрее, чем любой из парней, тем более такой, как Санька.       — А зря! Смотри, уйдет поезд, и останешься у разбитого корыта. Ага, спасибо за дружеские пожелания.

***

      Я шел от Сашки в отличном настроении. Забрал у него свой бумажник и быстро свалил, соврав, что родители просили помочь на даче и болтать некогда совершенно. Впереди было куча свободного времени и перспектива свидания с Евой. Сел на автобус и укатил на дикий пляж, почти что в пригород. Пришел с остановки на берег реки и сел на песок. Да, хорошее место тут, хоть нагишом купайся. С дороги не видно, кустов полно, а в промежутках между ними — мягкий песок. Я сидел, смотрел на реку и даже не заметил, сколько времени прошло. Вдалеке по фарватеру время от времени проплывали баржи и небольшие теплоходы. Пару раз прошли «Ракеты» и несколько «Метеоров». Может, позвонить Еве? Я достал телефон и нашел ее номер. В моих контактах она себя назвала просто «Ева», другой знакомой Евы у меня не было. Странно, как только я нашел ее номер, меня начал бить мандраж. Показалось, что на улице холодно, хотя перед выходом из дома термометр показывал +29 в тени. Я первый раз в жизни приглашаю симпатичную женщину на свидание! Черт, нельзя же быть такой тряпкой! Всего лишь набрать номер… Руки дрожат… Нажал кнопку набора. Гудок… Второй. Третий… Блин, еще рабочий день в разгаре, еще даже четырех вечера нет, она может быть занята, а тут какой-то сперматоксикозный сопляк названивает. Скинул. Уфф. И чего я такой дерганый-то? Просто хочу пригласить женщину на свидание. Миллионы людей по всему миру делают это каждую минуту. Ладно, подожду до конца рабочего дня и наберу еще раз. Приятно все же смотреть на воду, на прибой. Волны с тихим шелестом накатывали на берег, успокаивая нервы. Внезапно телефон завибрировал и я чуть не уронил его в песок. Звонила Ева.       — Алло!       — Привет, Лёшенька! — Веселый, даже счастливый голос Евы звенел в трубке волшебным колокольчиком. — Извини, не услышала сразу твой звонок. Как ты? Как настроение?       — Все хорошо, Ева. — Голос получился каким-то сдавленным, как будто меня кто-то держал за горло.       — Ты чего такой напряженный? У тебя все хорошо? Хочешь, я приеду? — Теплота в ее голосе и ощущение искренней заботы обо мне на меня подействовали. Стало тепло и уютно, и мандраж куда-то пропал. — Ты сейчас где находишься?       — На пляже, недалеко от остановки «Улица Тенистая».       — Я сейчас к тебе приеду.       Странно, Ева даже не дождалась от меня подтверждения, что я хочу ее приезда сюда. Хотя я действительно очень хотел, чтобы она приехала. Одновременно волновался и очень ее ждал. Прошло, наверное, не более десяти минут после окончания телефонного разговора, когда я услышал шум притормозившего у остановки автомобиля. С дороги меня увидеть было нельзя, а вот выйдя к воде — можно, что Ева и сделала. Вышла босиком на влажную полоску песка, держа босоножки в руках, покрутила головой в разные стороны. Увидела меня, заулыбалась, пошла ко мне. Было в ее взгляде беспокойство за меня, и пока она подходила ближе, она внимательно меня рассматривала, словно желая убедиться, что я в порядке и со мной все хорошо.       — Привет, Лёшик, с тобой все хорошо?       — Ева, привет! — Я наконец то отмер и очень обрадовался. — Да, все хорошо, просто замечательно. Сижу вот, греюсь на солнышке, смотрю на воду и корабли. Хорошо тут. Я сюда купаться хожу. А у тебя как дела?       — Да у меня все нормально. Закончила работу, сбежала к тебе. Деньги за проезд можешь не возвращать, — она улыбнулась. — Мне было по пути.       — Как скажешь.       — Садись рядышком, — Ева присела на песок и жестом пригласила меня сесть рядом с собой. Я не заставил долго себя ждать. Она немного помолчала, потом посмотрела мне в глаза и спросила:       — Леш, можно тебя спросить? — Я замялся было с ответом, но потом торопливо сказал: «да».       — У тебя были девушки раньше? — Вопрос был мне не очень приятен. Врать Еве не хотелось, она мне очень нравилась, и врать я не любил, да и не умел совершенно. Поэтому я колебался пару секунд, прежде чем ответить на ее вопрос.       — Не было. Было несколько попыток, но они закончились ничем. Почему-то, если я все-таки нахожу в себе силы подойти к девушке, то дальше уже молчу как чурбан, не в силах сказать хоть что-то мало-мальски интересное или остроумное. Как будто я не разумное существо, а кусок дерева. Изредка, раза три или четыре, бывало нормальное общение, но тогда у меня еще телефона не было, и либо мы расставались, не оставив никаких контактов, либо мне оставляли ложные адреса и телефоны. Я не знаю, почему я такой… урод какой-то. Сам себе кажусь тряпкой и сам себе противен.       — Понятно. Ты не тряпка и не урод. Ты — замечательный, умный и симпатичный. Просто большинству девушек нужен парень более нахальный. Но для некоторых женщин такой юноша, как ты — мечта всей жизни. И я именно такая. Ты будешь моим парнем? — Она коснулась ладонью моей щеки, слегка повернув мою голову к себе, а другой погладила по волосам и посмотрела мне в глаза. — Пожалуйста… — Ого! Обычно парни говорят такие слова, но никак не девушки! Я слегка опешил. Это было очень неожиданно. Чувствовалось, что я ей нравлюсь, что это не просто слова… А нравится ли она мне? Глупый вопрос. Я никогда не чувствовал себя настолько влюбленным.       — Да, Ева! Да, конечно бу!.. — выдохнул я. Не успел я договорить последнее слово, как Ева притянула меня к себе и накрыла мои губы поцелуем. Она целовала меня одновременно страстно, нежно и властно. Ее язык мягко, но настойчиво просился в мой рот, а я не очень то и хотел сопротивляться этому напору, и впустил ее, закрыв от наслаждения глаза. Меня любят! В меня, такого странного, растрепанного и неуклюжего, влюбились! Это казалось невозможным, невероятным, каким-то волшебным сном. Мое тело перевели в горизонтальное положение, заботливо подложив что-то под голову, моё лицо обняли две ласковых ладони, а мои губы и язык по прежнему находились под властью губ и языка Евы. Я тонул в океане эмоций, и лишь периферией сознания отмечал, что руки Евы занялись моей одеждой. Вот груди стало чуть прохладно от речного ветерка — на мне расстегнули рубашку. Вот джинсы перестали немилосердно жать в паху — она расстегнула ремень и молнию, освободив на волю то, что уже с момента появления Евы на берегу сильно увеличилось в размерах. Где-то далеко мелькнуло удивление — как у нее это получилось так легко? — но и оно растворилось в космосе приятных ощущений. Вот ветерок охладил мою промежность и я понял, что с меня сдернули трусы, а Ева оторвалась от моих губ и целовала сейчас мою грудь и живот, подбираясь к паху. Ух! Я пришел в себя и слегка напрягся. Ева заметила изменение моего состояния и остановилась, посмотрев мне в глаза:       — Не бойся. Все будет хорошо, гораздо лучше, чем ты можешь представить. — И еще один поцелуй в губы, вернувший меня в состояние блаженной нирваны и лишивший меня последних остатков напряжения и сомнений. Я расслабился, и снова закрыл глаза, а она продолжила ласкать поцелуями мой живот, опускаясь все ниже. Вот она взяла в руки мой член и… облизала головку. Я вздрогнул и напрягся. — Ш-ш-ш… Все хорошо, мой сладкий. — Ее губы были мягкими и ласковыми. Она взяла член неглубоко в рот и стала ласкать языком части головки, находящиеся по обе стороны от уздечки, а пальчиками стала аккуратно массировать промежность под яичками. А-а-ах! — с моих губ слетел стон удовольствия, еще раз убеждающий мою любовницу в правильности ее действий. Она ласкала меня долго и умело. Она замечала моменты, когда член чуть поднимался, а я напрягался: так происходило, когда я был на краю пропасти, готовый сорваться. В этот момент Ева ненадолго останавливалась, прекращая ласки и слегка сжимая член у основания: край пропасти отступал. Ее мягкие губы отправляли меня в космос и возвращали вновь, я извивался в сладких конвульсиях на руках моей любовницы, потеряв счет времени и забыв, где я нахожусь. Это было прекрасно, в тысячу раз лучше рукоблудия в душе, которым я довольно часто баловался. Вечность спустя Ева решила, что достаточно меня ублажила, и наконец довела меня до финала. Мои ягодицы напряглись в сладкой судороге, таз приподнялся над песком, и я почувствовал, как толстые струи одна за другой стали извергаться из члена — на мой живот, песок, плечи… Тело вздрагивало, выталкивая из себя семя, накопленное за последние пару недель воздержания, руки хватали песок. Несколько капель долетели до подбородка. Минут через пять после окончания этой бури я пришел в себя и открыл глаза. Прекрасное лицо Евы нависало над моим. Она смотрела на меня, улыбаясь и выглядела настолько счастливой, насколько только может быть счастлива женщина. Наверняка она знала, что мне было хорошо, и знала, насколько это было классно. И судя по всему, именно это ее радовало и заводило. Ей нравилась власть — не надо мной, а над моим блаженством. Она могла сделать мне так приятно, как сам я никогда бы не смог, и нравилось ей именно это.       Ева поцеловала меня, и немножко отодвинулась, любуясь на меня, словно я был результатом ее трудов. По крайней мере к моему теперешнему состоянию она точно была причастна. Только сейчас я понял, что лежу абсолютно голый. А красивая женщина любуется на меня. Смотрит влюбленными глазами, как на дорогого ее сердцу человека, а не смеется над голым мальчишкой, с животом, залитым спермой. Видимо, решив, что лужа на моем животе может причинять мне дискомфорт, она откуда-то достала пачку влажных салфеток и старательно вытерла меня. Некоторое время мы молчали. Я смотрел на нее, а она — на меня.       — Ты красивый… — произнесла она тихо.       — Что? — Мне показалось, что я ослышался. — На моей памяти меня никто из женщин не называл красивым. Даже мама. Разве что, когда я младенцем был, но этого я, по понятным причинам, оценить не мог.       — Ты красивый юноша, красивый молодой мужчина. И ты мой, никому тебя не отдам.       — Ты тоже, Ева. Ты, наверно, прекраснее всех, кого я видел. — Нельзя сказать, что Ева была прекрасна, как фотомодель. Но женщина, которая так меня любила, не могла быть для меня некрасивой. В ее чертах я видел то, чего, может быть, не видели другие. Или, может быть, ее красоту видел только я. Я не знаю, как это объяснить, но я точно не кривил душой. Она была невысокой — как я или чуть пониже, немножко коренастой, чуть полноватой: полные бедра, полная грудь, слегка наметившийся животик, но при этом — четко выраженная талия. Такая полнота больше возбуждала, чем отталкивала.       — Эх, помыться бы… — произнес я, с тоской глядя на прибой. Подниматься совсем не хотелось.       — Тебе хочется искупаться?       — Одновременно и хочется, и лень, — сказал я и улыбнулся, представив, что я со стороны выгляжу как капризная курсистка.       — Тебе сейчас надо отдохнуть, — Ева села на песок у моей головы, и жестом предложила мне положить голову к ней на колени. — Возражения не принимаются, — сказала она, заметив мою нерешительность. — Можешь вздремнуть чуток, а потом вместе искупаемся. Как тебе такие перспективы?       — Перспективы очень хороши, — сказал я, поудобнее устраиваясь на мягких женских ножках. Мне показалось, что я попал в сказку или сплю. И очень хотелось, чтобы сон не кончался. Она погладила меня по волосам. Смотрела на меня и улыбалась. Я от удовольствия закрыл глаза и незаметно для себя отключился…       Не знаю точно, сколько я спал. Когда я проснулся, Ева смотрела на реку, а ее рука лежала на моем плече. Я по прежнему был голый, но не мерз, потому что жара в течение дня была немилосердная, и наверно только голым можно было чувствовать себя более менее комфортно. Мои телодвижения не остались незамеченными:       — Проснулся?       — Ага.       — Вставай, вперед труба зовет! — сказала она с улыбкой. — Она стянула с себя сарафан через голову, сняла лифчик и трусики, и, крепко взяв меня за руку, потянула в сторону воды. Я прибавил ходу, чтобы ей не пришлось меня тащить, тем более что я сам очень хотел то, что Ева мне предлагала. Купание нагишом с прекрасной сексуальной женщиной — что может быть приятнее! Мы вдвоем прибавили ходу и, держась за руки, как подростки, забежали в воду, подняв тучу брызг. Вода была теплой, как парное молоко. Ева отошла на пару шагов от и внезапно обрызгала меня всего целиком! Я притворно завизжал и ответил ей тем же. Мы бесились на мелководье, как дети, крича и обливая друг друга. Она отворачивалась, отбегала с визгами, и я повторял то же самое. Наконец она поймала меня, крепко обняла, зажав мои руки вертикально вдоль моего же тела, и впилась в губы поцелуем. Это было сладко, но немного некомфортно, из-за того, что меня спеленали как младенца, а мне так хотелось тоже ее обнять! Я начал немного дергаться и вырываться, раздвигая локти.       — Что случилось, Лёшик? — внимательный взгляд.       — Ева, мне немножко неудобно… Я тоже хочу обнимать тебя… — Она освободила руки, и обвила мою талию, а я — ее плечи и шею. Поцелуй продолжился. Я ощущал ее полные груди, вершинки которых венчали твердые соски, упиравшиеся в меня. Мой член уже поднялся и тоже упирался в промежность моей любимой — во что-то бархатно-нежное и теплое. Ладони Евы уже переместились с талии немного ниже и хулиганили с моими ягодицами. Она так по хозяйски обращалась с ними, что я начал было немного волноваться, но это было так приятно, что в итоге я решил — пусть делает, что хочет. Наконец поцелуй прервался, и Ева наклонилась к моему уху, прошептав одними губами:       — Я хочу тебя. Здесь. Сейчас.       — Я тоже.       Мы вышли из воды на песок, к тому месту, где я лежал раньше. Солнце близилось к горизонту, жара немного спала, но было по прежнему очень тепло. Опять поцелуй.       — Ложись, сладкий мой мужчина, — она чуть надавила на мое плечо. Возражать мне не особо хотелось, скорее даже наоборот — было приятно, что любимая подсказывает, что от меня хочет, и не надо бояться, что я обижу ее каким-то действием или, наоборот, отсутствием оного. Я всегда боялся, что в первый раз не буду знать, что делать и как себя вести. А тут все оказалось проще, чем я мог себе представить — женщина сама говорит, что она от меня хочет. Я лег, а Ева легла сверху на меня, покрывая мою грудь дорожкой поцелуев. Дорожка эта ожидаемо вела к моему бойцу, скрытому пока что под телом Евы, но мы оба чувствовали его готовность к действию. Вскоре боец оказался в плену мягких женских губ и языка, что стали убеждать его отдать им то, что он скрывал в себе. Но сладкая пытка была недолгой: Ева отвлеклась от ласк моего тела. Она одним движением извлекла из сумочки презерватив, вскрыла упаковку, и умело одела моего солдата в латекс. После чего приподняла свои бедра и вагиной медленно опустилась на член, направляя его пальцами внутрь себя. Я почувствовал теплую нежность, обхватившую мою плоть со всех сторон, и тяжесть бедер Евы на себе.       — Как ты, мой сладкий? Все хорошо?       — Д-да… О-о-ох, да, любимая.       — Не тяжело? — она перестала упираться руками в мою грудь, и уперлась ими в песок.       — Нет, любимая. Все хорошо. Я люблю тебя.       — И я тебя, — она выпрямилась и плавно начала движения бедрами, постепенно наращивая темп. Пара восхитительных женских грудей с прекрасными сосками раскачивались надо мной. Почему-то женская грудь — это мой фетиш. Может, это эдипов комплекс, но я всегда представлял непременным атрибутом секса оральные ласки женской груди — мне хотелось ее целовать, ласкать языком, сосать. Не в силах противиться этому своему желанию, я приподнялся на локте, а другой рукой приподнял одну из грудей Евы, направляя сосок к себе в рот.       — Сладкий мой мальчик. Ложись, тебе так удобнее будет, — она придержала рукой мою голову у ее груди, опуская меня на песок и нагибаясь ко мне. — Тебе нравится моя грудь? — Я ответил ей активными действиями языка и пальцев. — О-о-о… Как же хорошо, Лешенька… Сладкий мой, ты такой сладкий… — Я самозабвенно обрабатывал сосок одной груди губами и языком, а другой сосок — смоченными в слюне пальцами. По окружности, нежно. Зубы спрятать. Сладкий танец тверк… Ее мягкая попка трется о меня. Колышется прекрасная грудь в такт сладострастию. Мы медленно подходим к вершине… Ее движения стали резче и отрывистей, стоны становились все выше и выше, понемногу переходя в повизгивания и крики. Мое и ее дыхание участилось, я почувствовал, что подхожу к финишу. Еще несколько яростных движений бедрами, вбивших меня в песок — и я финишировал. Моя любимая несколько отстала от меня, выжимая из меня последние капли спермы. Наконец кончила и она: вздрогнув всем телом, она несколько раз конвульсивно сжала меня коленями и, обессиленная, упала на мою грудь, тяжело дыша.       — Господи, как хорошо… Как хорошо… Никому тебя не отдам. — Я и не собирался ни к кому от нее уходить. Мы некоторое время лежали, обнимаясь и целуясь. Часть меня по прежнему была внутри нее, и было похоже, что выпускать меня она не очень хочет.       — А сейчас поедешь ко мне в гости. Мне почему-то кажется, что возражений не будет? — Глаза ее смеялись.       — Возражать совсем не хочу, но родителей надо предупредить. Позвоню, скажу что к девушке ночевать пошел.       — Умничка. — Поцелуй в губы. — Звони, не стоит им беспокоиться. Давай только оденься сначала. — Сама она натянула сарафан, еще сидя на мне, закинув лифчик в сумку.       Я натянул трусы и джинсы, застегнул рубашку. Ева и тут умудрилась проявить заботу — придерживала меня за локоть, чтобы я не упал, когда надевал трусы и штаны. Я помню, как завидовал парням, наблюдая за парами, в которых уже хорошие, прочные отношения: девушки зимой поплотнее застегивали куртки и пальто своим юношам, поправляли им шарфы, чтобы в шею не дуло. Некоторые даже расчесывали своих кавалеров. Кавалеры ворчали, якобы им эти нежности не по нраву, но на самом деле разве что не жмурились от удовольствия. И поэтому сейчас я даже изображать недотрогу не стал: что может быть приятнее женской заботы! Это от маминой заботы мы устали — такая забота уже тяготит, а мама иначе все равно не может. Родительская любовь не греет в старшем возрасте, потому что уже хочется иной любви. Мы сели в машину. Я достал телефон, пристегнулся и набрал маму. Разговор был недолгий, и разумеется, она не возражала против того, чтобы я погостил у девушки. Даже обрадовалась вроде бы. Ну ладно, это хорошо. Когда я закончил разговор, мы уже ехали к Еве. Впереди была неизвестность, но она меня радовала, а не пугала.