Что за идиотская идея? Сделаем это.

      Ты не хотела ехать в Америку от слова совсем, в отличии от родителей, у которых была мечта свалить за границу и поэтому они упорно учились, трудились и верили в чудо, которое и свершилось — ваша семья обзавелась зеленой карточкой и в течении полугода пришлось в темпе вальса готовиться к отъезду. Родственники кривились, а ты на пару с ними, потому что не хотелось расставаться со своими друзьями, но против воодушевленных родителей ты все равно сделать не могла ничего, даже объединившись с родней, которую как часто это и бывает, волновал вопрос замужества и соулмэйтов. И если первая половина треволнений родственников тебя особо не заботила, то вот вторая волновала, потому что с переездом шансы найти соулмэйта уменьшались катастрофически.       И нет, ты не была заядлым фанатом всей этой темы с половинками души и прочей романтизированной чушью, в конце концов наукой доказано, что соулмэйты могут быть связаны и платонически. Но нет-нет, глядя на родителей и многих знакомых, задумывалась над тем, как хорошо было бы найти своего соулмэйта, только вот стоя в аэропорту ты понимала, что со столь редким именем на своей родине, шансы найти родственную душу даже в русском квартале стремятся к нулю. А уж в такой глуши, как та, в которой родители присмотрели домик, так и вообще уходят в минус.       «Зато буду знать, что мой выбор лишь мой, а не мифической Судьбы», — глядя на счастливых родителей и младшую, еще ничего не понимающую толком, сестру, думалось тебе перед отлетом.       Долгие часы пути, и вот вы уже стоите перед домом в каком-то Бейкон Хиллс, агент распинается о том, какое замечательное место вам удалось заполучить, мелкая носится по лужайке перед домом, а ты смотришь на пустые окна и понимаешь что влипла, и близкое наличие Сан-Франциско и Лос-Анджелеса ничуть не улучшают твоего положения.       Вот ключи звякнули в руках отца, и ты выбираешь комнату в которой предстоит жить. Ночью вы всем семейством устраиваетесь в гостиной и ужинаете на полу при свечах — так куда атмосферней, да и дом еще предстоит обжить, а мебель привезут только на следующий день, так что приходится пока работать с тем что есть.       Постепенно ты находишь плюсы в своем переезде — можно поржать над местными, специально выделяя и утрируя акцент и с умным видом подтверждая байки о родине. К счастью, родители не спешат с твоим устройством в школу, но когда этот момент наступает, то понимаешь, что тебе страшно. Здесь другой менталитет и найти друзей будет сложно, потому что все уже наверняка разбились по компаниям. Ты сама не замечаешь, как при знакомстве с учителем врешь, что плохо знаешь английский, отчего-то решив, что в крайнем случае этим можно будет спасти ситуацию, прикинувшись ничего не понимающей девчонкой.       Ребята оказываются дружелюбными и милыми, хотя многое тебе действительно не понятно, взять тот же лякросс — футбол или тот же баскетбол вызывал большую привязанность, чем игра, от которой тащились чуть ли не все в школе.       — Так значит, твоё имя Лидия? — присела с тобой девушка, больше напоминающая фарфоровую куклу — настолько она казалась милой и хрупкой.       — Да, — улыбнувшись, отвечаешь ей и лишь надеешься, что после оценивающего взгляда красотки не окажешься у неё во врагах, но она быстро меняет цепкий взгляд на улыбку и протягивает руку.       — Я тоже Лидия, Лидия Мартин, приятно познакомиться.       — Значит мы tezky, — улыбаешься и пожимаешь протянутую ладонь, а заметив непонимание на лице девушки, тут же принимаешься подбирать английские слова, от чего девушка улыбается еще больше и даже посмеивается, называя тебя забавной.       — Кстати, когда Стайлз к тебе придет знакомиться, ты его всерьез не воспринимай, у него пунктик на Лидий, — заметив непонимание теперь уже на твоём лице, Мартин принимается пояснять, что из-за имени на своём запястье, бедняжка уже который год поет ей дифирамбы, и при этом его не особо заботит, что на руке девушки совершенно иное имя. Ты обещаешь быть с парнем помягче, но все равно оказываешься совершенно не готова к появлению комка эмоций и неуклюжести перед собой. Парень такой яркий, такой живой, что ты понимаешь, почему Лидия просила быть с ним помягче — его не хочется обижать, он словно воплощение всего самого лучшего в мире, и по мере разговора ты несколько жалеешь, что его зовут Стайлз.       Пусть Лидия и предупреждала тебя о том, что Стилински может прилипнуть не хуже жвачки, особенно когда узнает имя, но парень по-прежнему продолжает сохнуть по медноволосой красавице. Такое упрямство невольно вызывает восхищение. А потом еще умиление и желание наблюдать за ним, видеть улыбку и сеточку морщинок вокруг его глаз. Когда ты об этом говоришь матери, та лишь добродушно улыбается и уверяет, что всё хорошо. И ты совершенно не ожидаешь подставы в виде приглашенного шерифа Стилински с сыном к вам на ужин через пару дней. И уж точно никто из вас не ждал, что гиперактивный подросток разобьет хрустальную вазу и попытавшись её в полете поймать — не преуспеет и порежет руки.       — Lidiya, begom za aptechkoy! — мать сама не замечает, как переходит на родной русский, а ты уже тащишь парня за собой, потому что быть настолько неуклюжим это надо иметь талант. И пока ты обрабатываешь тонкие порезы, Стайлз старательно извиняется за причиненные неудобства. Ты лишь уверяешь что все в порядке и клеишь пластыри.       — Я заметил, что ты не носишь браслет, — словно между прочим уточняет Стилински и ты переводишь взгляд на собственное запястье, не скрытое ничем.       — Ага, не вижу смысла скрывать имя того, кого тут вряд ли найду. Да и удобней так, — Стайлз смеется и соглашается, сам он тоже давно не носит браслет, потому что все и так знают, что у него на коже выведено имя «Лидия».       — Оно же у тебя на русском написано, да? А можно попытаться прочесть?       Сначала ты удивлена такому рвению парня, а после смеешься и пересаживаешься так, чтобы ему удобней было читать каллиграфические буквы. Ты даже стараешься не подавать виду, как вздрогнула, стоило тонким пальцам коснуться твоего запястья и провести по коже.       — Так, Mi… Mi-ra-k… Что это за буква? Это «ei», а эти две? Не смейся, — усмехается парень, замечая как ты хихикаешь, наблюдая за его попытками прочесть русскую письменность на твоей руке. — С таким имечком не удивительно, что ты тут не надеешься найти своего соулмэйта.       — И я об этом же, но как видишь моих предков это не очень волновало, — смеешься ты, и с нежностью смотря на буквы, проводишь по ним пальцами, четко зачитывая имя так, как оно должно звучать. — Ме-чи-слав.Не самое популярное имя даже у меня на родине, так что мои шансы лопнули как мыльный пузырь, а вот тебе повезло, аж две Лидии встретил, хотя имя тоже не из популярных.       Ты обращаешь внимание на то, что что-то не так, лишь когда парень проводит большим пальцем по твоей коже с темнеющими на ней буквами и глупо улыбается глядя на них. Тебе даже становится не по себе, настолько у него довольный, что даже несколько невменяемый, вид.       — Эй, ты как? Все нормально?       Стилински поднимает на тебя взгляд и кажется, что у него реально протекла крыша.       — Терпеть не могу, когда кто-то пытается произнести моё имя, но от тебя я готов его слышать хоть каждый день. Скажи еще раз, а?       — Стайлз, ты чего? — ощущая, как парень продолжает нежно проводить пальцами по твоему запястью и качает головой, ты хмуришься, а потом с удивлением вглядываешься в лицо одноклассника, прежде чем окончательно сообразить, что только что произошло. — Мечислав?       Смотря на его счастливую улыбку, ты даже не знаешь, от чего краснеешь больше, от его присутствия рядом или от того, что у него такое же имя как на твоей коже.       — Лидия, ну как вы… оу, ухожу, — заглянув в ванную, твоя мама тут же ретируется, из-за чего ты краснеешь еще больше и вскакиваешь на ноги, не зная, как будешь все это объяснять, но прежде чем рвануть за ней, тормозишь, потому что Стилински ухватил тебя за руку.       — Скажи еще раз, — просит он, а ты не знаешь, куда смущаться больше, чем уже есть, но берешь себя в руки и все же говоришь то, что он хочет услышать.       — Мечислав, — срывается имя парня с губ растянувшихся в улыбке, вызывая выражение неподдельного счастья на лице парня.