Что за идиотская идея? Сделаем это.

      Любить Стилински невероятно сложно. Кто-то скажет, что любить это вообще тяжело, больно и выматывающее, несмотря на бабочек в животе и улыбку до ушей при виде такого дорогого сердцу человека, но любить Стилински — это ощущать, как пресловутые бабочки пережёвывают твои внутренности и с наслаждением чавкают, а ты этим ощущением упиваешься, словно наркотиком. И ведь знаешь, что это бессмысленно, потому что на руке у тебя красуется совсем не его причудливое имя, а имя какого-то чужака с соседнего континента. И ты его уже ненавидишь до глубины души, раздираешь запястья до кровавых полос и всей душой желаешь никогда не встречать этого иностранца.       А ведь в детстве ты так хотела повстречать его, даже изучала историю и культуру славянских стран, язык самой большой страны на планете и даже хотела съездить туда, не говоря уже о договоренности с родителями об обучении по обмену. И все эти планы рухнули после того, как в твою жизнь ворвался улыбчивый, непосредственный и такой светлый Стайлз. Стоит его увидеть, как настроение поднимается и внутри все замирает в надежде просто словить его взгляд, скользящий по толпе школьников в поиске Лидии — его безответной любви, больше смахивающей на помешательство. И как бы тебе хотелось, чтобы он точно так же нервничал, смущался и говорил глупости при виде тебя, но вот беда — он даже имени твоего не знает.       По сути, говорили вы лишь однажды, когда он вывернул на тебя стаканчик колы и извинялся, пытаясь вытереть рубашку салфетками и при этом травя наитупейшие шутки, но тебе этого хватило, чтобы влюбиться по уши и искать его в толпе школьников раз за разом. И даже когда вокруг него и МакКолла стали происходить все эти странности — ничуть не усомнилась в собственных чувствах, отмечая, что все больше и больше тонешь в них, при этом не находя в себе сил хоть что-то изменить. Да что там, ты как заправский мазохист продолжала себя мучать, наблюдая за ним и его друзьями, отчаянно желая находиться рядом, по вечерам расчесывая проклятые буквы, чтобы утром обработать царапины и закрыть кожаным браслетом.       — И долго ты будешь молчать? — развалившись на диване, в очередной раз интересуется подруга, заранее зная ответ, поэтому со спокойной душой целиком засовывает в рот кусок пиццы, и пока ты распинаешься в сотый раз о том, что все это бесполезно, ведь вы не предназначены друг другу, девушка успевает захомячить еще два куска пиццы, последний утащив у тебя из-под носа, что ты даже не замечаешь. — Мне тебе что, каждый раз это повторять? Может ты этого своего ненаглядного лет в шестьдесят встретишь, если вообще встретишь, так чего время тянешь? К тому же соулмэйт — не приговор, я вот двух со своим именем на руке встретила, и у одного из них было моё, но жива, здорова, на парней заглядываюсь и не умираю от тоски.       — Потому что это было просто совпадение, а не…       — Да-да, не искра-буря-безумие. Знаю. Ну, а у тебя на Стилински слюни текут, а ты только и делаешь, что клювом щелкаешь.       — Да знаю я, знаю… — мучение так и сквозит в твоём голосе, но не скажешь же подруге о том, что вокруг Стилински постоянно происходит какая-то непонятная хрень, словно все неприятности города вертятся вокруг него и его друзей. И ты даже не особо удивляешься, когда видишь как-то поздно ночью мчащего за рулем своего джипа Стайлза на бешеной скорости и бегущего рядом с ним Скотта. Просто принимаешь как данность и никому об этом не говоришь, давя улыбку при воспоминании о том, как Стилински подбадривал своего лучшего друга бежать скорее.       Что уж говорить о том, как тебя распирало от счастья, когда вы отбывали совместное наказание, ведь на уроках вы пересекаетесь редко, а тут такой шанс — почти час, ты, он и преподавательница литературы. Романтика, да и только.       — Мистер Стилински, отложите телефон. Не думаю, что Ваш друг не выдержит и часа без общения с Вами.       Ты фыркаешь, когда Стайлз все же убирает телефон и ворчит себе под нос проклятья в адрес преподавательницы. Постучав по столу пальцами, явно не стремясь приступать к выполнению задания, парень оборачивается к тебе, от чего ты поспешно утыкаешься взглядом в страницы сборника стихов. И даже не веришь собственным глазам, когда на стол прилетает записка.       Сердце в груди начинает заполошно биться, когда ты трепетно разворачиваешь листок и вчитываешься в слова, чтобы, взглянув на парня с трудом начать снова дышать. Так, перебрасываясь записками, ты даже не замечаешь, как время, отведенное на наказание, истекает.       — Стилински! — окликаешь парня, когда он уже покидает класс и замираешь под его вопросительным взглядом. — Была рада пообщаться.       — Я тоже, увидимся еще, — доброжелательная улыбка, скользнувшая по губам юноши, выбивает из-под ног землю, но стоило ему скрыться за дверью, как ты тут же начинаешь корить себя за совершенно не те слова.       И снова всё по-старому, за исключением того, что иногда вы приветственно друг другу машете и киваете, и тебе уже это кажется вершиной доступного тебе счастья разделенного со Стайлзом. И не важно, что с каждым днем его друзья всё более странные, а в городе происходит какое-то сумасшествие. Просто ты знаешь: все будет хорошо, пока на этом свете есть Стайлз.       Расчесывая в очередной раз запястье, отмечаешь, что заживает оно всё хуже и хуже, а рубцы становятся всё более заметными. Только остановиться уже нет сил, это сродни необходимости, словно воздух, особенно после очередной встречи со Стилински. И ведь понимаешь, что это совсем не нормально, но ничего не можешь поделать, поэтому сидишь на пожарной лестнице и медленно проводишь ногтями по коже, будто и не было никакой боли.       — Скотт! Скотт! — раздается сверху и ты замечаешь, с какой легкостью МакКолл выбирается из окна и скрывается на крыше. — Ты в край оборзел!       Ты на это только вздохнула, не обращая внимания на парней, зато явно привлекла внимание Стайлза своими яркими кедами, потому что он свесился с подоконника наполовину, привлекая к себе внимание.       — Между прочим, прогуливать не хорошо, — голос парня полон веселья, а ты поспешно стараешься замотать запястье, что не укрывается от него. — И чем тебе соулмейт не угодил?       «Тем, что он не ты», — вертелось на языке, но вместо этого просто фыркаешь и слышишь скрип лестницы, на которую перебрался собеседник, и через пару минут устроился рядом с тобой.       — Все настолько паршиво? Он страшный? Тупой? Старый? — казалось, Стилинский не заткнется, пока не выяснит причину твоего расстройства.       — Нет, я не знаю, кто он, — усмехаешься, цепляя широкий браслет.       — Тогда с чего такие почесушки? Хотя нет, я угадаю: не то имя, какое хотелось бы? Или там иероглифы вообще? Только не говори, что ничего нет, — и такой ужас в голосе, словно бы его действительно это волнует.       — Стайлз, не разгоняйся так, — смешок сам собой вырывается из груди, — просто аллергия.       Недосказанное «на своего соулмейта» застревает в горле.       — Хреново, но не так хреново, как я надумал.       — Действительно, куда интересней проблемы соулмейтов, чем банальная аллергия.       — И все же, ты бы не расчесывала, а то вдруг буквы испортишь. Я вот берегу свои как самую большую ценность!       — Буду иметь ввиду, — простые слова резанули по сердцу словно самый настоящий нож, в очередной раз напоминая, что любить не предназначенного тебе человека чрезвычайно сложно. Весь разговор в целом причинял боль на пару с распирающим счастьем, потому что Стайлз рядом, совсем близко, и вы говорите куда больше, чем ты рассчитывала, пусть и на больную тему. И именно поэтому, вечером по телефону ты выносишь мозг подруге, жужжа без остановки. Тебе даже кажется, что она не так уж и не права, и стоит ухватиться за Стайлза, попытаться дать себе шанс хоть немного насладиться этим счастьем, но он с компанией в очередной раз вляпывается в какую-то муть сверхъестественную и ты попросту не успеваешь даже заговорить с ним.       Остается только надеяться, что Стилински будет цел и невредим после очередной заварушки и мимолетом увидев тебя в школьном дворе махнет рукой, приветствуя. И ты совершенно не ожидаешь, что Стайлз усядется рядом с тобой на злосчастной пожарной лестнице.       — Что, опять твой дружок удрал?       — Ага, не может усидеть на жопе ровно ни минуты, и мне не дает, все дела, дела… А ты опять с аллергией мучаешься?       — Типо того, — заканчивая наматывать бинт, соглашаешься.       — На что она кстати? Только не говори, что на меня! Просто мне иногда кажется, что почти у всех девчонок на меня именно что аллергия.       Ты лишь смеёшься, поражаясь проницательности парня, пока он продолжает болтать.       — Слушай, а ты случаем не из этих, которые вены режут, а?       — Нет! — ответ получается даже слишком поспешным, из-за чего Стайлз сверлит тебя подозрительным взглядом и хватает за руки, вертя их. — Ты что творишь?!       — Эта рука чистая, я на вторую взгляну? — и ведь спрашивает чисто формальности ради, уже тянется к бинтам на запястье, как ты руку выдергиваешь и чуть ли не шипишь на него. — Э-эй, спокойно!       — Не лезь, Стилински.       — Значит, все-таки не аллергия. А тебя за запястье не кусали?       — Нет.       — И не царапали? И ничего странного не видела?       — Стилински, самое странное, с чем я сталкивалась, это ваша шизанутая компания. И если продолжишь задавать такие вопросы — сдам тебя шерифу.       — Да он в курсе, — отмахивается парень и возвращается к прежней теме. — Так что, чем надпись не угодила?       — Тем, что она вообще есть. И чего ты только прицепился?       — Мне любопытно?       — Нос прищимят.       — Уже пытались, — усмехается Стилински и вновь пытается ухватиться за твою руку, попутно уговаривая не сопротивляться.       — Да не скажу я тебе! И не покажу… — прижимая руку к груди, смотришь на него словно загнанный зверь, потому что чувствовала себя именно так. Казалось, стоит показать ему имя и призрачная ниточка оборвется.       — Только не говори, что там мое имя, — растеряно шепчет парень, но ты криво усмехаешься.       — Лишь в твоих мечтах, — подхватив сумку, вскакиваешь на ноги и даешь деру со всех ног, по пути отчаянно подтягивая бинт и стараясь намотать на руку. В голове же творилась совершенная каша, за которую хотелось постучаться о стену. Ты даже не стала говорить подруге, понимая, что капитально облажалась и в очередной раз убеждаться в этом не было ни малейшего желания.       В следующий раз Стилински чуть ли не рухнул рядом с тобой на пожарной лестнице, устало вздохнул и молча принялся наблюдать как ты наматываешь чистые бинты на руку. Ты только кинула на него вопросительный взгляд, на что парень тут же примирительно поднял руки вверх.       — Да молчу я, молчу, — даже обида в голосе проскользнула, из-за которой ты еле-еле подавила улыбку на губах, что не осталось незамеченным.       — Вот и молчи. Я не лезу в твои дела — ты не лезешь в мои дела.       — А я не смог удержаться, когда узнал о всем, что здесь твориться, — хмыкнул Стайлз. — И мне очень любопытно, что ж там у тебя за имя.       — И чего это тебя так волнует?       — Может, потому, что на моём запястье твоё имя? — словно между прочем говорит сын шерифа, и твоё сердце на миг замерло и понеслось вскачь с удвоенной силой. В груди зародилась надежда. Которую ты тут же задавила — на запястье-то у тебя не его имя.       — Жаль тебя расстраивать, — улыбаешься ты, поворачиваясь к нему, и стараешься не подать виду, как внутри всё скручивается от боли. –Но у меня не твоё имя.       — Но…       — Стилински, твоё имя настолько необычное, что с поиском соулмэйта ошибиться почти нереально.       — Да, родители постарались, — усмехается парень и ты видишь, как огонёк в его глазах потухает, от чего на душе становится так паршиво, что ты поспешно прощаешься и убегаешь, старательно давя в себе слезы. Домой нет никакого желания возвращаться, идти к подруге, чтобы она снова капала на мозг тоже не хочется, и ты даже не замечаешь, как гуляешь по городу до позднего вечера.       С того дня со Стайлзом ты больше не пересекалась. Даже встречаясь взглядами в школьном дворе — поспешно отворачивались, чувствуя неловкость. Может, вы бы и дальше принялись строить из себя незнакомцев, но в один из дней в школу вновь перевелось несколько учеников, настолько сногсшибательных, что сразу видно — не от мир сего, и судя по поведению МакКола, с которым у тебя как раз тогда был урок в одном классе, он тоже это понял. Может, будь ты замешана в сверхъестественных делах города, то тоже обратила на это более пристальное внимание, но отпечаток в твоём сознании оставило совершенно другое. Хмурый светловолосый парень, с печальными голубыми глазами и нежной улыбкой и именем, состоящим из тех же букв, что сама Судьба оставила на твоём запястье.       Хотелось убежать от него куда подальше, но как на зло, почти все уроки у вас были в тех же группах и кабинетах, сидели вы рядом и в какой-то момент всё же начали общаться — в тот день ты готова была проклясть миссис Мартин, посадившую вас рядом.       Парень оказался замечательным собеседником, умеющим очаровать и расположить к себе. Тебя даже не смутило то, что компания Скотта не очень хорошо к нему относится, но как уже успела уяснить — не всё сверхъестественное является злом. Да и если он твоя судьба, не причинит же тогда вреда? Подруга, знающая чуть ли не обо всём, кроме тайной стороны города, убедила тебя пригласить его посидеть в кафе и прогуляться, на что Мечислав — уроженец одной из славянский стран, с радостью согласился.       Начиналось всё хорошо, а вот закончилось не очень. Потому что быть принесенной в жертву славянским богам — это явно не то окончание вечера, на которое был расчет! И каково же было облегчение, когда из-под ножа язычника вытянули твою дрожащую тушку.       — Ты как? Эй! — обжигающая пощечина, и твой взгляд, полный ужаса, поднимается на Стайлза. Слезы сами собой начинают катиться по щекам и уткнувшись в его рубашку, ты почти воешь от пережитого ужаса, успокаиваясь лишь спустя некоторое время. — Теперь всё хорошо, ты в безопасности, — утешающее говорит Стилински и гладит тебя по волосам и спине, стараясь успокоить и создать ощущение безопасности.       — Не зря я пыталась содрать имя своего соулмэйта, как чувствовала, — всхлипываешь ты, наконец выпустив из крепкой хватки ткань клетчатой рубашки и принявшись вытирать ладонями лицо.       — Какое, говоришь, имя? — осторожно спрашивает Стайлз, стараясь интонацией не выдать работу шестеренок в собственной голове.       — Мечислав, что б ему пусто было, — всхлипываешь ты и бросаешь на собственное запястье взгляд, полный ненависти и совершенно не понимаешь, с чего парень начинает смеяться. — Это не смешно! Я так хотела встреть этого Мечислава, что аж русский выучила! А потом ты со своими сверхъестественными друзьями завалился в мою жизнь! Знаешь, как паршиво было? А потом еще говоришь, что моё имя у тебя на руке, а у меня этого язычника! Вот тебе смешно, а у меня уже желание руку отрубить по локоть есть!       — Не смей! — резко прекращает смеяться он, и хватает за запястье, заглядывая в глаза. — Если ты еще хоть раз попытаешься содрать моё имя со своей кожи — не прощу.       — Что?       — Имя. Мечислав. Мечислав Стилински, но можно просто Стайлз. Рад знакомству! — улыбаясь проговаривает парень, а ты ощущаешь дикое желание прибить его, и при этом провалиться под землю.       — Какая же я идиотка. — только и вздыхаешь ты, прежде чем Стилински коснулся твоих губ своими.