Старовер

- Дядь Гриш [1], покажи фокус! Долговязые дети, подрумяненные августовским солнцем, встали плотным полукругом, не давая пройти. От них пахло скошенной травой и, кажется, мокрой псиной. Последняя обнаружилась через минуту, проскользнув между ободранных коленок, и приветственно положила грязные лапы на потёртые джинсы незнакомца. Тот поджал губы, но понял, что ругань порченые портки уже не спасёт. Потому снова перевёл взгляд на ребятню. - Какой такой фокус? - лениво пробасил он и сделал пробный шаг вперёд. Осада дрогнула, но устояла, выпятив впалые животы вперёд, мол «бесполезно, стой, где стоишь». - С зажигалкой! Чтобы огонёк плясал! «Да чтоб вам ремень по попам сплясал… Особенно тебе, Колька, за то, что язык за зубами не держишь». Детям очень повезло, что дядю Гришу хорошо так разморило летним теплом. Дожди, лившие несколько дней подряд, наконец, отступили, и воздух наполнил запах прибитой к асфальту пыли и преющей земли. Дурманящий и плотный, как одеяло. Потому вместо угроз и ворчания с наигранным зевком звучит: - Нет зажигалки, дома забыл. В другой раз как-нибудь. - У нас есть! Есть у нас! Вот, держи! – и суют под самый нос. Поняв, что так просто не отделается, Григ берёт жёваный кусок пластика, ласково именуемый «зажигалкой» и несколько раз щёлкает огнивом. На четвёртой попытке кусок издаёт недовольный «пшик» и выдаёт огонёк. Крохотный, едва различимый, но большего и не требуется: синяя точка игриво перескакивает на мозолистый мужицкий палец, пружинит на нём, разрастаясь до бледно-жёлтого столбика пламени и, под восторженные возгласы детей, начинает виться кругом ладони. Словно змейка, ластящаяся к человеческой руке, пламенная полоса вертится, вьётся, описывает причудливые петли в воздухе. И вдруг соскакивает, сделав рывок в сторону любопытных чумазых мордашек. Но не успели те испугаться, как дядя Гриша перехватил непослушное пламя у самых их носов, зажал его в кулак. А когда разжал, в воздух поднялся лишь клубок сизого дыма. Дети были в неописуемом восторге. Они бы с радостью попросили повторения «на бис», но псина, завидевшая кошку, залилась лаем и рванула вперёд, перехватив всё внимание на себя. Погоня увлекла их, пожалуй, едва ли не больше, чем чудесный пляшущий огонёк. «На то они и дети» - вздыхает Григорий. Наверное, поэтому он не боится временами показывать им элементарнейшую магию. Едва ли они побегут трепать об этом на каждом углу – самодельная рогатка или выкопанный где-нибудь во дворе череп кошки быстро вытеснят из их памяти подобную мелочь. Однако, Коля всё же оторвался от компании и подскочил к своему два-дня-как-знакомому. Просил вернуть зажигалку. - Не, друг, это гонорар мой. За выступление. Тот начал было канючить, но, поймав на себе серьёзный взгляд чайно-карих глаз, быстро смекнул, что номер не прокатит, и ретировался к товарищам. К тому моменту кошка уже безопасно расположилась в кроне яблони и презрительно поглядывала на истерящую собаку, не способную её достать. Сергиев Посад не сильно отличался от прочих «Околомосковских» городков. Разве что церквей много, но и те не посреди панелек натыканы, а подальше, ближе к дороге. Зато, когда не сезон, гостиницы относительно недорогие. И народ не шибко любопытный – мало ли, сколько неумытых туристов прикатывает на байках, в тряпье, словно бы снятом с бомжа. В этом был некий плюс близости к столице. Потому что в глубинке приходится быть тише воды, ниже травы. Не ровен час, отряд местных бабок поставит на уши полицаев, мол, «чудак тут шляется, не местный, а на рожу – вылитый маньяк!». Ещё повесят какое-нибудь местечковое изнасилование или грабёж. Ещё хуже – если уши навострят Иные. Вот тут точно жди беды, простым заклинанием забвения и бегством через Сумеречные закоулки не отделаешься. С другой стороны, чем ближе к крупным городам, тем меньше работы. Жители мегаполисов менее суеверны и «лечиться от порчи» пойдут либо в поликлинику (потому что наука и ОМС), либо к астрологу (потому что модно). А нечисть – преимущественно разумна и строго контролируется Дозорами. В деревеньках же по-прежнему верят в колдунов и ведуний, а также жалуются на всякую погань, что губит скот или портит посевы. И готовы заплатить рослому незнакомцу за избавление от «беды-бедовой». Порой, чуть не всем селом. Спасибо России Матушке за контраст в уровне образованности населения. - С вас стописят – лениво высвистывает продавщица, протягивая через прилавок бутылку пива и заветренный батон белого. Отслюнявливая две замызганные купюры, Григ понимает, что самое время всё-таки двинуться куда-нибудь туда, где население поневежественнее. Плата за Дрекавака [2] подходит к концу, а от детского «гонорара» даже не прикурить толком – смех один. Всем хорош спокойный летний Сергиев, но пора и честь знать. Потому приходится достать из кармана куртки пожелтевшую карту и, пожёвывая хлеб (пиво всё-таки лучше оставить на потом), всмотреться в топографические загогулины, кое-где довершённые шариковой ручкой. Податься дальше, на Север? Там пока ловить нечего, зверьё и лешие проснутся к осени, когда похолодает, а народ рванёт на шашлыки и за грибами. К Уральским горам, Аспидов [3] пострелять? Далековато и дорого, лучше прежде взять заказ где-нибудь поближе. Вернее всего будет двинуться на Юг, к Черноземью. Сейчас самый сенокос, где-нибудь да заведётся ошалевшая Полуденница [4], мешающая работе фермеров. Покрадёт пару неосторожных дочек-внучек, полиция в ус не дунет, тут Григорий и подоспеет. Возможно, даже успеет вызволить бедолажек живьём – благо, демоницы любят недельку помучить жертв, заставляя тех плясать до потери сознания, и лишь затем сжирают до последней косточки. Значит, решено, курс на Юг. Словно в подтверждение принятого решения, где-то неподалёку хлопнула вскрытая бутылка шампанского и громко заулюкали люди. Свадьба, ну конечно, что ж ещё. Раскрасневшаяся крупная невеста прячет округлившийся живот под пышной юбкой - вылитая баба на чайнике. А около неё на руке-верёвочке болтается женишок. Тщедушный и растерянный, он, кажется, вот-вот вывалится из костюма, который ему явно великоват. Бросает взгляды, полные мольбы, в сторону своих приятелей, но те уже явно подвыпивши и только жмут плечами, мол, «сам виноват, родной, держись теперь». Вроде знать людей не знаешь, а смутно догадываешься, откуда ноги растут. Но всё равно как-то желаешь им хоть немного простого человеческого счастья. Однако, среди привычных персонажей неожиданно вырисовывается атипичный элемент. Едва-уловимая фигурка, снующая туда и обратно, от гостя к гостю. Так и вьётся хорьком, будто пламя зажигалки в пальцах. Бутылку и хлеб в пакете пришлось отложить на землю, чтобы прикрыть глаза обеими ладонями от солнца и хорошенько присмотреться. «Что он там, чёрт подери, делает..?» Григ пытается проморгаться, но среди чётких силуэтов по-прежнему пляшет смазанное тёмное пятно. Чужеродное, не человеческое. Вдох-выдох, сосредоточенный шаг в собственную тень, и пространство кругом вздрагивает. Непосвящённым трудно войти в Сумрак, даже на самый первый уровень. И дело не столько в магическом потенциале, сколько в отсутствии правильной техники. Интуитивно можно ощутить, в каких местах материя реальности более тонкая и под каким углом тень становится податливее, но всё равно ощущения премерзкие. Будто входишь в воду с незнакомого берега, а там – скользкое илистое дно. Однако, вход удаётся. Солнечный августовский день выцвел, словно старая фотография, фигуры людей смазались, превратившись в призрачные слепки. Наконец, можно попытаться разглядеть незваного гостя на чужом пиру. Ясно, почему тень смазанная – слишком быстро двигается. В Сумраке видно, как над головами несчастных взвиваются тёмные вихри. Но вращаются они слишком быстро и, кажется, растут на глазах. Если вглядеться, то становятся видны не просто потоки, но что-то чёрное и тонкое в них. Тень с ловкостью бывалой пряхи набрасывает всё новые и новые «нити» на веретёна человеческих судеб, искажая их, наполняя болью и несчастьем. Гости наверняка сочтут, что слегка перебрали, и не обратят внимания на резко испортившееся настроение. Но не пройдёт и пяти минут, как начнётся драка. Кого-то зашибут прямо здесь, кто-то выскочит под колёса автомобиля. Те, что повыносливее, протянут ещё несколько лет. Главное, никакими печатями или талисманами эту дрянь не согнать – нити надёжно укрепили смерчи. Единственный выход – убить тварь в процессе, пока проклятья ещё связаны с ней. Григ не сможет сражаться в Сумраке, и потому надеется, что у зловещей тени есть человеческое лицо, материальное воплощение в текущем уровне реальности. С облегчением вынырнув из гнетущей серости, он решительно направился в сторону праздника. Кто же из них? Завывающая «рюмку водки» тётушка с картонной укладкой на голове? Едва ли. Усатый мужичок, раскрасневшийся то ли под солнцем, то ли под градусом? Нет, он на ногах еле… Уже не стоит. Хлопнулся на траву и блаженно распластался у ног толпы. Думай, Григ, думай. Тень ловкая, раз так незаметно вьётся в самой гуще событий. Едва ли она выберет неповоротливое тело… Бинго. Фотограф. Не высокий, не низкий, но весьма маневренный. На голове капюшон кофты (по такой-то жаре, серьёзно?), на шее – профессиональная аппаратура. Он радостно пляшет от человека к человеку и щёлкает затвором. Со вспышкой. Либо дурной, либо и правда нечисть, ничего не соображающая в человеческих приборах. Григ вламывается в толпу и целенаправленно шагает на фигуру в капюшоне. Широкоплечего мужика с седыми длинными лохмами и трёхдневной небритостью сложно проигнорировать: невеста верещит что-то на великом и могучем, тётушка закрывает рот, певший «рюмку» лишь для того, чтобы набрать воздуха, открыть его снова и начать вторить невесте. Мужичьё на разговоры менее настроено и уже чешет кулаки. Фотограф даёт дёру. Раз, рука направлена вперёд и складывается в элементарный знак (заодно отодвигая с дороги особенно боевого деда), вперёд летит залп энергии. Простые смертные ничего не замечают, но нечисть уже должна верещать от боли. Фотограф продолжает бег. Два, в ход идут обе руки, складываются знак следующего уровня. Таким можно усмирить даже великовозрастного Упыря, если потребуется. Но фотограф продолжает движение. «Что за чёрт?!» Три: становится ясно, что придётся бежать следом. Григ вновь неумело погружается в Сумрак, где, зажмурившись, берёт приличный разгон. Кажется, будто ноги вязнут, а воздух густеет. На самом же деле каждый шаг - это титанический рывок на приличное расстояние. Настолько, что, выскочив обратно в реальный мир, Григорий не рассчитывает точку выхода, и беглец впечатывается прямо ему в спину. Тело грузно плюхается на землю, делая судорожный вдох. Кажется, он хорошо приложился о крепкую мужицкую спину. Так, что дыхание спёрло. Вот и замечательно – не давая противнику опомниться, Григ одним движением поднимает его за ворот кофты в воздух и… - Дневной Дозор!!! И вместо искажённой маски видит перепуганное человеческое лицо. Паренёк, безусый, больше двадцати не дашь. Беспомощно хлопает ртом и глазами. - Дневной. Дозор. – уже с меньшей уверенностью в голосе лепечет он, - Юлий Панкратов-Летенков, Иной, оперативный отдел. Тьфу ты, неужели ошибся?! Григ разжимает хватку, давая «фотографу» встать на землю и хорошенько откашляться. Действительно, ни следа от той тёмной ауры, что витала над свадьбой. Только взъерошенная шапка волос и загнанный взгляд. Ни дать ни взять – воробей щипаный. Какой нахрен «Дозор», у них там совсем с кадрами всё грустно что ли? Тёмной ауры нет, но и «Иным» от паренька едва веет. «Окей, не всё потеряно. Лучшая защита – нападение» - Какого чёрта ты там делал, опер?! - Выслеживал Бадзулу [5]! - Фотоаппаратом?! - А чем?! Она, зараза, быстрая, хрен поймаешь, но, если уловить плёнкой, можно установить связь! Сожжёшь фотку – погубишь чудище! - В том-то и фишка, что плёнкой, дурень! У тебя аппарат-то цифровой! Юлий растерянно посмотрел на свой несчастный Никон и часто заморгал. Нет, если таких нынче берут в «Дозоры», то можно смело прекращать от них скрываться. - Вы тоже хороши, Иного от нечисти отличить не можете! Ан нет, воробышек-то с зубами. Фамильярного «ты» не позволил то ли страх, то ли воспитание, но аргумент прозвучал по делу. Григ действительно действовал по наитию, не разобрав, с чем имеет дело. На минуту он обернулся, чтобы посмотреть, что стало с гостями. Те уже радостно сплелись в свадебной драке, видимо, не пожелав разбираться, что именно только что произошло, и просто начав начищать друг-другу нетрезвые рожи. Даже в этом пласте реальности, если чуть прищуриться, над головами их угадывались очертания чёртовых смерчей. Но Бадзула исчезла – она сделала своё пакостное дело. Минус одна ячейка общества со всеми близкими и приятелями. Какая мерзость. Ночной Дозор бы уже побежал писать петицию в адрес Тёмных, мол равновесие, все дела, дисбаланс. А те, как всегда, пожмут плечами, мол, «предотвращать беду – ваше дело, не в нашей природе противиться злу». «..не противиться злу» Тогда какого чёрта пацанёнок вообще туда полез, если он из Дневного? Григ вновь обернулся, но горе-оперативника и след простыл. - ..зар-раза