Последний романтик

Энакин смотрел на Асоку во все глаза. Её наряд произвёл на него неизгладимое впечатление. Сегодня она была даже красивее, чем в День его рождения, просто картинка с обложки журнала. И наверное поэтому упустил из виду выражение лица тогруты. Оно было безучастным, слишком безучастным, чтобы не понять, что что-то не так. Но, как уже упоминалось, Скайуокер видел картинку вцелом. Он потянул Асоке три розовые розы. — Это мне? — спросила она мрачно, не спеша взять цветы. — Конечно, тебе, а кому же? — недоуменно сказал Энакин, позабыв даже, что хотел поцеловать её. — А я думала, Падме — ответила Асока, демонстративно оглядываясь, словно бы спрашивая, не пора бы ей появиться тут? Момент истины застал Скайуокера врасплох. Рука с цветами дёрнулась и упала вниз. Доигрался. Догулялся, вернее. И хотя сейчас было солнечно, ему показалось, что наступила тёмная, беззвёздная ночь. Тучи сгустились над его головой и даже как будто над ней прозвучали раскаты грома. — И от кого же ты об этом узнала? — угрюмо спросил Энакин. — Какая разница, от кого? Главное, что не от тебя — Асока нервно отбросила передние лекку за спину — Зачем ты обманул меня? Почему не рассказал, что Падме никуда не улетела? — Я тебя не обманывал, я просто не стал вдаваться в подробности. А знаешь, почему? Да потому, что вы, девушки, всё воспринимаете буквально, способны из ничего трагедию раздуть — терпеливо объяснял юноша, понимая, что эти доводы звучать неубедительно даже для него самого. — Когда ты скрываешь от меня такие серьёзные вещи, то это называется ложь! — отрезала Асока, не глядя на него — Всё равно, что обманывать! Скажи, вы встречались в эти дни? — Да, встречались, — вынужден был признаться Энакин — Ты вчера была занята, а Падме мне случайно позвонила и мы встретились. Прогулялись, покатались на спидере, а потом я её проводил и всё. Совершенно обычная встреча. Дружеская. — И всё? — прищурилась Тано с недоверием. — Всё! — решительно отчеканил Скайуокер. — Ну тогда почему ты смотришь, куда угодно, только не на меня? — вымученно спросила Асока. — Шпилька... — начал он, но его перебили: — Дело начисто? — Чисто. Всё. Забыли об этом — упёрся Энакин, поймав себя на том, что и правда всё время отводит взгляд. Но не имел иного выхода, кроме, как стоять на своём. — Тогда, посмотри мне в глаза — потребовала Тано — Просто посмотри мне в глаза. — Асока, но, право слово, это смешно, — пытался он привести дело в шутку — Не ты ли сама утверждала, что любовь — это не когда люди смотрят друг другу в глаза, а когда в одну сторону? — Это как раз тот случай — твёрдо возразила Асока и сказала это так, что Энакин вынужден был поднять свои ставшие вдруг каменно-тяжёлые веки и посмотреть в глаза Тано. «Ничего не было, ничего не было» — внушал он ей, глядя в зрачки, вкладывая в это весь свой талант внушения. На душе у него скребли лотальские кошки. Миллионы когтистых лап в клочки раздирали ему душу. Он весь напрягся и даже закусил губу, почти бледнея. Выяснять отношения дважды в сутки было для него явным перебором. Но видимо правильно говорят, что внушение действует только на слабый разум. Асока же таковым не обладала. Несколько мучительно долгих секунд заглядывалась она в его потемневшие зрачки. Потом глаза её наполнились слезами. Затем Тано придала ладонь к груди и вымученно прошептала: — Сила, как же больно. Когда она отвернулась он него и пошла прочь, натыкаясь на людей, словно слепая, Энакин не пошёл за ней. Мог бы, но не стал. Он просто стоял и смотрел, как Асока уходит, исчезая в толпе, чувствуя себя при этом первостатейным подлецом. *** Вбежав в прохладный павильон остановки спидербусов, Асока в изнеможении остановилась, прислоняясь к холодной стене. Слезы текли по её щекам, но она их не замечала. Не замечала она и пронизывающего холода, который шёл даже не снаружи, а откуда-то изнутри. Трудно было дышать, двигаться, шевелиться. Силы совсем оставили её. Асока стремилась убежать от Энакина как можно дальше, а тут, на остановке, вдруг замерла, теряя разом весь запас энергии. Как и её глупых надежд. Энакин никогда её не полюбит. Никогда. Между ними всегда будет стоять Падме. А ведь Асока так хотела быть с ним! Любой ценой, вопреки всему! Но сейчас она поняла, что ошиблась. Любовь — это не тот цветок, что может расти на мёртвой земле. Сколько не поливай. Для того, чтобы это понять Асоке требовалось взглянуть в глаза Скайуокера. И она увидела, как он переменимся в лице. Этот бездонный взгляд, закушенная губа. Энакин справился, он всегда умел владеть собой, вот только Асоке было уже неважно, что он скажет или сделает, ведь ответ на свой вопрос Асока уже получила. Его подсказало ей сердце. И если бы вина Скайуокера была не такой сильной, как показалось вначале, то сейчас Тано была уверенна, что на этот раз любящее сердце ей не соврало. Ведь он не пошёл за ней, не попытался хоть что-то обьяснить, а это могло означать только одно — у этой истории не будет продолжения. Сказка осталась без счастливого конца. — И что это мы плачем? Потеряла чего? — услышала Тано участливый голос. Она повернулась и сквозь пелену слез увидела лицо немолодой женщины, одетой в тёмное платье и шляпу с широкими полями. В другое время Асока бы умилилась такой заботе, но сейчас ей было самой до себя. — Потеряла... — отстранённо пробормотала тогрута. — Что потеряла? Сумочку? — продолжала допытываться прохожая — Может украли? — Может и украли — сказала Асока, думая о своём. — Ты смотри, сейчас такие мастера развелись — предупредила её жительница Корусанта. — Да там намного денег было — ответила Тано, чтобы не огорчать новую знакомую — Просто это было всё, что я взяла с собой — добавила она, чтобы хоть как-то оправдать свои слёзы. — Так тебе на проезд не хватает? — догадалась добрая женщина — Вот, возьми. Она протянула Асоке несколько кредитных чипов. Чтобы не расстраивать её, тогрута не стала доставать из внутреннего кармана свои, а поблагодарив за участие, запрыгнула в подлетевший спидербус. Сидевшие там люди и гуманоиды странно смотрели на неё и отводили глаза, когда она молча их спрашивала: «Ну и чего вы смотрите? Тогруты зареванной не видели никогда?». И хотя эпизод на остановке заставил её перестать плакать, отчаяние в душе Асоки никуда не делось. Она просто физически ощущала его. А потом всё это внезапно прошло, оставив вместо себя пустоту и тупое равнодушие. Апатия какая-то навалилась. Вот именно в таком заторможенном состоянии она и добралась до третьего этажа жилого крыла храма. Ей казалось, что комната Баррис станет надежным укрытием от чёрных мыслей и одиночества. К тому же Асоке надо было выговориться, открыть душу, а Баррис как никто иной подходила для этого. Ведь они были задушевными подругами, готовыми всегда протянуть друг другу руку помощи. Тано поднялась по лестнице и позвонила в дверной звонок. Только бы Баррис была дома. И услышав её шаги и скрип замка, облегченно вздохнула, но когда увидела ставшие размером с две луны глаза Оффи и её вопль: «Сила! Ну на кого же ты похожа!» Снова встревожилась. Неужели у неё на лице всё написано? Хорошо, что Баррис не дала ей опомниться, а сразу же втянула в комнату и потащила в ванную: — Что у тебя опять случилось? Ты только взгляни на себя! Асока посмотрела в зеркало и нервно рассмеялась. Это было обнадеживающе, раз к ней вернулись хоть какие-то чувства. За то сразу стало понятно, почему все вокруг так на неё смотрели, а один родианец так и вовсе глаз с неё всю дорогу не спускал. Она совсем забыла, что утром накрасила ресницы. Левый глаз, если не брать во внимание пустой, замёрзший взгляд, по-прежнему смотрелся выразительно. Нежные серебристые тени подчеркивали цвет радужной оболочки, тушь немного поплыла, но только немного, и сильно впечатления не портила. Но к несчастью имелся так же и правый. И поскольку Асока была правшей, ему досталось сильнее и вокруг образовалось чёрное пятно, похожее на огромный синяк. Вот в таком виде Асока и облетела половину Верхнего уровня. Наверное и реакция у Баррис будет такой же, как сейчас у Асоки, когда она узнает правду.