Любовь? Ад!

Глеб был огорчен, дорога паука оказалась непростой. Он понял, что зря позволил Вадиму уйти, теперь он не знал, что делать, "чтобы ты попался в сети, чтобы мы висели вместе" - строчки новой песни раз за разом мелькали в его голове. Однако сдаваться он не собирался. Как ни странно, душевная боль всегда служила ему источником вдохновения и после расставания с любимым человеком, новых песен вполне хватило бы на новый альбом, только тот был настоящим садистом, отказываясь и от Глеба и от его творчества. Установилось странное равновесие, Самойловы общались, но о нормальных отношениях речь не шла. Потапкин снова оказался в роли молчаливого свидетеля, только на сей раз без шокирующих открытий. Он смог принять факт странной любви двух непростых людей, но с горечью осознавал, что ему там ничего не светит. В сердце Вадима места для новой любви не наблюдалось, да и может, он прав, не надо искать себе приключений. Женщинам он нравился и отвечал им взаимностью,но о большой любви речь не шла. Попав под мощное влияние Вадима он невольно перенял и часть его привычек. Может и не осознал бы романтик Альберт своих истинных чувств к Вадиму, не забудь он в тот злополучный осенний вечер ключи. С появлением Глеба на студии дружеские отношения тоже утратили былую непринужденность и он с тоской вспоминал их весёлые ночи. Между братьями искрило и сколько продержится Вадим, стало лишь вопросом времени. А Глеб продолжал с не свойственным ему упорством посещать студию. Симпатии между Аликом и Глебом не было никогда, не появилась она и сейчас, они терпели друг друга, каждый по своим соображениям. Однажды Глебу удалось принять участие в дружеской попойке, алкоголь помог снять напряжение. Вадим и Глеб, несколько подшофе, вышли покурить. Ночной воздух был свеж, в свете полной луны Глеб был великолепен, Вадим старался не увлечься, курили братья молча. Молчание нарушил Глеб. -Слушай, Вадик, я реально вёл себя, как свинья. Накажи меня, - неожиданно предложил он. - Глеб, мне честно говоря, не по душе это твоё садо-мазо, это тебе нравилось, я простой провинциальный парень... Глеб присвистнул. - А я-то думаю, кто у нас тут простой, как хозяйственое мыло... А это Вадим Рудольфович... Вадик, ты сейчас с кем разговаривал? Ты мне про свою простоту затираешь после того, как твой член побывал в самых неожиданных местах меня, а уж где только не был твой язык... Вадим покрылся красными пятнами. - А места, вспомни места, где мы трахались... Ты был такой затейник. Вадим полез а карман и поправил мгновенно отреагировавший член, капризный орган не желал подчиняться приказам головного мозга. "Нонкорформист, как Глеб", - подумал о своём члене Вадик. "Блять, о чем я думаю? Надо валить". Этот жест не укрылся от Глеба и он понял, что все ещё стоит, а сердце не остыло... Лёд между ними начал таять, у Глеба появилась надежда. Мимо Потапкина сначала пронесся пунцовый Вадим с горящим взором, затем неспеша продефилировал Глеб с самодовольной ухмылкой. "Лёд тронулся, господа присяжные и заседатели", - всплыла дурацкая фраза в голове Алика и он ощутил холодное дуновение какой-то неясной тоски. Вадим, мучимый внезапно возникшей эрекцией, скрылся за дверью туалетной кабинки. "Как подросток, какой позор", - думал он, быстро помогая себе рукой. В голове обнаженная негритянка быстро сменилась образом Глеба, он старался изменить картинку, но эротическая фантазия оказалась такой-же упрямой, как и член. И чувства и тело Вадима восстали против его разума, как только его контроль чуть притупился алкоголем. Вадим сдался, позволив Глебу царить в его фантазии безраздельно. Он даже не заметил чьи-то лёгкие шаги. Резко открыв дверь он столкнулся с Глебом. Тот тотчас догадался, он не раз видел лицо Вадима после оргазма. - Позвал бы меня, я бы помог... - Глеб! - Эх, жаль я поздновато зашёл, ты по-ходу на ручной дрезине доехал куда надо. Но ты можешь помочь брату, давай... Глеб уперся лбом в плечо Вадима и расстегнул свои штаны, достал член. Вадим, как под гипнозом, потянулся руками к нему, пара рваных движений и сперма Глеба брызнула на штаны Вадима. Глеб застонал, откинув голову назад. Вадиму так хотелось впиться поцелуем в эти приоткрытые губы, но нет, разум вновь набирал силу. Он молча пошёл мыть руки и чистить штаны. Глеб пошёл умыться, после чего так же молча они вышли. Потапкин увидел мокрых и взьерошенных Самойловых, его неясная тоска начала приобретать вполне конкретные очертания. Ночью, рискуя разбудить Яночку, Вадим пытался унять разбушевавшееся либидо с женой. - Самойлов! Что на тебя нашло?, - шипела она под одеялом. -"Глеб - Глеб - Глеб! Сука!", - стучало в его мозгу. Потом, куря на кухне, он долго и мучительно размышлял о том, что же делать дальше. Вадим понимал, что сам распустил мелкого, вырастил вечного подростка и теперь пожинает то, что посеял очень давно. Он догадывался, что если позволит Глебу вернуться в свою жизнь и вновь командовать, все от чего он бежал, вернётся , только в какой-нибудь новой, извращенной форме. Однако, по опыту совместной попойки, стало очевидно, что буквально рюмка водки, объединившись с его чувствами и желаниями, легко побеждают здравый смысл. Да, иногда ему отчаянно хотелось сдаться, да и обида почти прошла. Кроме того, он много размышлял, и к своей горечи, был вынужден признать, что Глеб отчасти прав. Да, были оправдания, что страна переживает сложное время, безденежье, кризис, не остаётся времени на написание собственных песен и т. д. и т. п. Но, одно большое но, в сухом остатке оставалось то, что со злости сказал Глеб. В сложившемся коллективе Вадим чувствовал себя вполне комфортно, правда пока там не появился Глеб, планы на будущее он не строил, хотя Бутусов предлагал и большой концерт, подготовку к которому они уже начали, и большой тур. Об Агате даже думать было больно. Его сбывшаяся мечта, его общее с Глебом дело... А последний альбом и правда был безупречен, там было все, что он хотел и даже немного больше. Жаль, не нужен никому. Жаль... Может, и правда, лучше стать обычным музыкантом, ну саундпродюсером, максимум? А Глеб, с одной стороны прилагал титанические, как для него, усилия, чтобы помириться, а с другой, изменился ли он сам или его отношение? Вряд ли. Ходить в вечном круге любви-ненависти Глеба было невыносимо. Вадим решил не сдаваться, по крайней мере, дать себе время на размышления. Глеб был вполне удовлетворен проведенным вечером. Он убедился, что Вадик его любит и хочет, хоть и скрывает это. А как он побежал самоудовлетворяться после пары фраз? Сам рассказывал, какой он простой и вообще не такой. Гетеросексуалист прям... Глеб взял в руки гитару, он задумчиво перебирал струны. - Я оптимист, я оптимист, я гетеросексуалист! Глеб набросал пару куплетов в потрепанной клетчатой тетрадке, зачеркнул, что-то исправил, сделал пометки на полях. - Прикольно же будет услышать эту песню в исполнении Вадика. Глеб уже не сомневался, что Вадим вернётся и в Агату, и в его объятия. Он прикрыл глаза и погрузился в грезы. Наутро Глеб снова созерцал спокойного и сдержанного Вадима, тот не спешил капитулировать. История двух упрямцев могла бы быть вечной, если бы не один случай. Однажды вечером, когда все ушли со студии, Вадим решил ещё доработать одну партию. Он пробовал различные варианты, но ни один его пока не удовлетворил. Глеб, уже привычной тенью шатался где-то рядом. Он так и не нашёл себе должного применения в Наутилусе, но упорно продолжал имитировать деятельность. Вадим услышал грохот, бросив гитару, он помчался выяснять, что же случилось. Оказалось, что подслеповатый и неуклюжий Глеб споткнулся о провода и упал, ударившись головой о колонку. Вадим бросился к лежащему на полу Глебу. - Глебка, ты как? - Больно, - сказал он, потирая ушибленное место. - Может, скорую? - С ума сошёл, какая, нафиг, скорая? Вадим помог Глебу подняться и отвел его к дивану, уложил, а сам встал рядом на колени. Его Глеб выглядел таким несчастным. Острая жалость моментально сломала все плотины безразличия, столь долго выстраиваемых Вадимом. Он прикоснулся губами к ушибленному месту. Глеб все моментально понял. - Погладь меня. - Котенок, - усмехнулся Вадим. Он сел рядом, и положив голову Глеба себе на колени принялся нежно гладить его растрепанные кудри. Глеб прикрыл веки и томно облизал губы. Вадим испытал жалость, любовь, нежность, а теперь и вожделение. Глеб легко читал его эмоции, как раскрытую книгу. Он медленно сполз с дивана, встал на колени между ног Вадика, освободил его член от ставших тесными джинсов. - Глеб, не надо... Невнятно сопротвлялся Вадим,но тот не слушал и впился страстным поцелуем в головку члена, с удовольствием ощущая её бархатистую мягкость. Как ни странно, Глеб любил делать минет. В эти минуты он ощущал, что Вадик целиком и полностью принадлежит ему, он довольно быстро научился делать нечто невероятное своим языком, от чего его любимый моментально терял контроль. Стоя на коленях с членом во рту, пародоксально, но Глеб ощущал себя господином. Неожиданно прервавшись, он спросил: - Ты меня любишь? - Дааааа... Ещё.... Люблю тебя, Глебушка! Ещё один страстный поцелуй получил Вадим, и снова остановка. - Ты вернёшься ко мне? В мою постель, в Агату? Глеб держал на языке головку члена, опаляя её дыханием. Вадим попробовал притянуть его за волосы, но тот не поддался. - Шантажист хренов. Ещё один поцелуй ещё больше распалил желание Вадима. И снова вопрос. - Чём же я тебя шантажирую? Хуем во рту? Заметь, твоим же хуем в моем же рту... - Тогда ты террорист, взял его в заложники... Прощу, не отпускай... Ещё одно крышесносное движение языком по уздечке и снова диалог. - Шантажист, террорист, да пофиг кто я... Ты вернёшься? - Да, Глеб, Дааааа... - Что да? - Я вернусь, к тебе, в Агату... И я люблю тебя, Глеб! Давай, еще... И Глеб давал, всё, чего хотел любимый, он был счастлив и хотел дарить наслаждение, уже не останавливаясь, он довел его до вершины блаженства. Вадим долго не мог прийти в себя, Глеб сел рядом и закурил, протянул сигарету брату. Они курили одну сигарету на двоих, ощущая давно забытое единство, мыслей не было, слова были не нужны.