Любовь? Ад!

По улицам весеннего Екатеринбурга шёл стройный, невысокий парень. Его светло-русые кудри длинною до плеч развевал лёгкий ветерок, огромные голубые глаза радостно сияли, на лице застыла улыбка. Чудесная погода, творческое вдохновение и предвкушение долгожданной встречи радовали Глеба Самойлова. Проходя мимо ларька с кассетами, он услышал свою песню «Как на войне». В этот момент он невольно испытал чувство гордости и некий кураж – ведь новый, записываемый его группой альбом будет полон хитов и основной автор он - младший брат лидера. Как раз его он шёл встречать на вокзал. Ему не терпелось поскорее обнять его, рассказать все новости и спеть новые песни. Глеб нетерпеливо ходил по перрону и курил, когда заметил знакомого – Илью Кормильцева. Он стоял в тени, у стены вокзала и тоже курил. Очевидно, он также ждал поезд из Санкт-Петербурга. Глеб помедлил в нерешительности, а потом всё же решил подойти, ведь сделать вид, что не заметил было невежливо. Илья был мрачен и явно не рад Глебу. Во-первых, успех «Агаты Кристи» он считал незаслуженным, и на то у него была масса аргументов. Во-вторых, просто не любил братьев Самойловых. Точнее, он терпеть не мог Вадима, а Глеба просто считал его бесплатным приложением, поэтому отрицательные чувства к нему испытывал так сказать «за компанию». Но Глеб и не подозревал о том, что думает о нём Кормильцев. Для него он был легендарным поэтом, текстовиком большинства свердловских групп. Познакомились они во время записи «Титаника», но всё их общение сводилось лишь к приветствию и прощанию. - Здравствуйте! Глеб протянул руку, Илья ответил рукопожатием, сдержанно кивнул в ответ и что-то пробурчал. - Отличная погода, не так ли? – попытался завязать светскую беседу Глеб Самойлов. - Неплохая. - Я жду брата – Вадима Самойлова. Вы же знаете его… - А я коллегу – Вячеслава Бутусова. Надеюсь, вы знаете его… Глеб очень смутился, опустил глаза и покраснел. Кормильцев явно издевался и Глеб не мог понять почему. Илья почувствовал моральное превосходство, что никогда не удавалось со старшим братом этого заморыша. Вадим за словом в карман не лез, а его скабрезные шуточки порою заставляли краснеть видавших виды мужиков. - Я смотрю, твой брат в «Наутилус» надолго. - Почему же? Мы как раз сейчас пишем пятый студийный альбом… - А мы уже записали альбом, а с ним никак расстаться не можем. Впереди ещё два с половиной месяца. - Как два с половиной? Он же просто ненадолго ездил в Питер, чтобы помочь. - Да? Спорим, через пару дней он снова уедет, а потом ещё и ещё… Странно, что он от тебя это утаил. При мне лично он пообещал Бутусову помочь с гастролями и организацией презентации альбома. Кстати, он отвечает за выступление молодых барабанщиц! Конечно, такому бабнику это всё равно, что гарем завести! Я вообще, смотрю – он на барабанщиках специализируется. Например, барабанщика нашего - Потапкина к своим делам приобщил, а тот смотрит на него с обожанием. Конечно – секс, драгс, рок-н-ролл. С каждым словом Кормильцева радость меркла в глазах Глеба. Его горячее, любящее сердце безжалостно сжала холодными пальцами ревность. Он не мог поверить, что брат его обманул и предал, променяв на Потапкина и толпу барабанщиц. Объявили прибытие поезда и вскоре Глеб увидел выходящего на платформу, улыбающегося Вадима. Он тепло попрощался с музыкантами и порывисто обнял Глеба, но тот стоял неподвижно, как статуя, а в его глазах застыла боль. - Глебка, давай к тебе, я так скучал… - жарко прошептал на ухо Вадим. Глеб нехотя плёлся за энергичным братом. Приехав домой, Вадим начал раскладывать на кухонном столе вкусные гостинцы, попутно рассказывая о своих питерских приключениях. Глеб был напряжён и молчалив, вдруг он неожиданно задал вопрос: - Когда уезжаешь? - Не скоро, через неделю, примерно. - И сколько будут длиться твои вояжи? - Не знаю, ты же понимаешь, у ребят нет гитариста… - Совести у тебя нет! Два с половиной месяца! - Кормильцев? - Да, Кормильцев сказал. В отличие от тебя он говорит правду. Почему ты врёшь? - Не вру я, просто не хотел огорчать. - Ты просто блядун мерзкий! Эти бабы, Потапкин, отряд барабанщиц! - Перестань, Глебка. Я клянусь, что даже мысленно не изменял тебе! Ведь я люблю тебя! - Неправда! Ты врёшь! Да и вообще, что ты делаешь в чужой группе? - Я смотрю, ты быстро забыл, как же я там оказался. А не ты ли меня выжил из «Агаты»? - Мы помирились. - И что, это повод бросать людей в самый ответственный для них момент? Нет уж, они помогли тогда мне, безработному, теперь мой черёд. - Нет, всё не так просто! Я чувствую, что ты мне изменяешь! - Глеб! Прекрати! Мы ходим по кругу. Вадим попытался обнять брата, но тот резко оттолкнул его. - Тебе лишь секс нужен, неважно с кем. - Ну что ты несешь? Я, вообще-то, сочинил кое-что в Питере, хотел показать… - В Питере, значит, сочинил, а почему здесь не можешь? Ничто не вдохновляет, да? Барабанщиц нет? Да и что ты там мог насочинять? Боюсь представить! - Я вообще-то взял на себя всю организаторскую работу, если ты заметил. - Тебе лишь бы командовать. - Чтобы ты мог творить свободно, чтобы ты не зависел от продюсеров, чтобы тебя никто не унижал… А, кому я всё это говорю? Всё равно не оценишь. Ладно, я пошёл… Вадим понуро опустил голову и направился к двери, но Глеб бросился ему наперерез и преградил путь, рас кинув руки в стороны. - Не так быстро, я ещё не всё сказал! - Я всё услышал. Отойди. Вадим попытался отодвинуть Глеба, но тот не сдавался. - Всё равно уйду! - Да хрен тебе! Глеб быстро провернул в замке торчащий там ключ, заперев дверь изнутри. Затем он быстро метнулся к окну и выбросил его. Вадим не успел ничего сделать и ключ с глухим стуком упал в кусты. - Что ты наделал, придурок? - Теперь ты никуда не уйдёшь и мы поговорим! - Ошибаешься, Глебка. Вадим пошарил в кармане джинсов и вытащил маленький бумажный кулёчек. В последнее время он смертельно уставал, разрываясь между «Агатой Кристи» и «Наутилусом», Москвой, Санкт-Петербургом и Екатеринбургом, между женой и братом, между съемками, записями песен и гастролями. Жёсткий стресс сводил его с ума, несмотря на сильнейшую усталось, ему часто не удавалось уснуть. Спасением стало содержимое этого бумажного свёртка – одна таблетка и мир переставал быть таким враждебным, затем он погружался в мир грёз и плавно уплывал в сон. Вадим налил стакан воды, вытащил из смятой бумаги таблетку, проглотил её, запив водой. Он минуту поразмышлял и решил, что этого маловато будет, чтобы отгородиться от истерики Глеба и тотчас проглотил вторую таблетку. Затем он лёг на диван, надеясь обрести покой и умиротворение, но что-то пошло не так… Глеб растерялся, затем попытался всё же докричаться до Вадима, но тот сначала расплылся в блаженной улыбке, а затем отключился, перестав реагировать на что-либо. Что делать в таком случае Глеб не знал. Он развернул бумажку, которую выронил брат, но она была пуста, никаких записей на ней не было. Он пытался трясти его, умолял открыть глаза, брызгал ему в лицо холодной водой, но брат не просыпался. Глеб в отчаянии прикладывал ухо к груди Вадика и слушал его слабое сердцебиение и дыхание. Брат был жив, но будто в летаргическом сне. Глеб подошёл к окну и открыл его, ища место падения ключа. Выбраться на улицу было нереально – слишком высоко. Телефона, чтобы позвонить кому-либо не было. Орать в окно, требовать приезда скорой было тоже стрёмно, так как Глеб догадывался, что таблеточки были явно не из аптеки и последствия разбирательств могли бы быть очень серьёзными, вплоть до уголовной ответственности. Его медленно, но уверенно охватывало отчаяние. Вадим неподвижно лежал на спине, бледный и холодный. Глеб обнял его и припал ухом к грудной клетке – сердце по-прежнему стучало. Глеб заплакал, пропитывая рубашку Вадима слезами. Больше всего на свете он хотел, чтобы брат очнулся, поэтому он мысленно шептал придуманную им самим молитву. Время шло, а Вадим продолжал неподвижно лежать. Глеб догадался укрыть его одеялом. Не зная, что предпринять, он просто старался не отходить от брата. Где-то в книгах, которые он читал в детстве, было написано, что для определения, дышит ли человек, нужно поднести зеркало к его носу. Глеб отыскал небольшое зеркальце и постоянно проверял – оно запотевало от дыхания брата, и это вселяло надежду. Неоднократно он пытался трясти брата, звать его, однажды даже попробовал сделать некое подобие искусственного дыхания, но тот продолжал спать глубоким неестественным сном. Устав от своих попыток оживить брата, Глеб просто сел на пол около дивана. Он взял в свои ладони холодную руку любимого человека. Пытаясь согреть её, он переплетал их пальцы, и целовал-целовал-целовал бесконечно. Он уже не раз раскаялся в своей несдержанности и поклялся мысленно, что больше не будет закатывать скандалы. Смеркалось. Глеб почему-то вспомнил о спящей красавице, мёртвой царевне – героинях сказок, прочитанных в детстве. Вдруг у сидящего на полу Глеба в голове сама собой начала крутиться какая-то мелодия и фраза – «Ты будешь мёртвая принцесса, а я твой верный пёс». Он прогнал эту фразу на задворки сознания, ведь в такой ситуации думать о смерти не хотелось. Через некоторое время Вадим застонал и дёрнулся, пытаясь пошевелиться, сделал несколько глубоких вдохов. Глеб набросился на него и принялся трясти, попытался поднять его. Вадим приоткрыл глаза и тут же закатил их. Глеб не прекращал своих попыток разбудить брата и тот открыл глаза вновь, попытался сфокусировать взгляд. Вадиму было очень плохо, ведь сначала он блуждал в кошмарном сером тумане, а теперь испытывал странное оцепенение. Он мучительно пытался проснуться, застряв на грани сна и бодрствования. Он то проваливался в бездну, то выныривал из неё, ощущая, как какой-то монстр тряс его и кричал на ухо. Конечности не слушались его, а монстр выглядел мутным, расплывшимся пятном. «Откуда он знает моё имя?» - первая мысль Вадима. Затем ему удалось оттолкнуть навязчивого мутанта. Он смог сесть на диван, но тут же охватил руками раскалывающуюся от боли голову. Глеб обнял колени брата и зашептал: - Вадик, Вадик, ты вернулся. Вадик, не делай так больше. Я же люблю тебя… - Глеб, ты? - Я, родной, я всё время был с тобой… Вадим ощутил приступ тошноты и попытался встать. - Что? - В ванную… Мне надо… Глеб помог брату подняться и дойти в нужном направлении. Вадиму было плохо и его буквально выворачивало наизнанку. Глеб с волнением ждал его за дверью. Через некоторое время бледный, слегка шатающийся Вадим вышел из ванной комнаты и упал на диван. - Вадик, может, я чайку заварю? А? - Завари, Глебка, да покрепче. Вадим кое-как добрался до кухни, где хозяйничал Глеб. Он выкурил сигарету, выпил крепкого, сладкого чая и его кожа слегка порозовела, а взгляд приобрел осмысленность. Глеба переполняли эмоции и он так много хотел спросить, так много хотел рассказать, но что-то подсказывало ему, что сейчас не время для этого. Поэтому он просто уложил Вадика в постель, просто прижался к его спине и они оба ушли в страну снов.