Любовь? Ад!

День поездки в Москву на съемки клипа неумолимо приближался. Братья усиленно репетировали песню «Как на войне». Больше всех волновался Глеб. Во-первых, он должен быть солистом и сниматься крупным планом, во-вторых, это была его очень личная песня о первой любви и он чувствовал себя практически голым, исполняя её на публике. Вадим как мог утешал брата, объясняя, что ничего необычного не предвидится. Съемки будут проходить в специальных декорациях, напоминающих комнату, Глеб будет просто сидеть на стуле и петь, а рядом будет играть на гитаре он, Вадим. Но Глеб волновался всё равно, доводя себя до изнеможения бессонницей. В такой напряжённой обстановке сообщить ему о предстоящих поездках с «Наутилусом» было немыслимо и поэтому Вадим решил отложить признание на потом, а то и вовсе спустить всё на тормозах. Уже садясь в поезд, Глеб чувствовал недомогание и пульсирующую боль в верхнем зубе. Когда он жил в Асбесте, за его слабым здоровьем постоянно следила мама, переехав же в Свердловск, он оказался предоставлен сам себе. Особой сознательностью Глеб не отличался, да и просто был полон всяческих переживаний, поэтому дырку в зубе он попросту игнорировал. Вчера он, охваченный волнением, часто бегал на улицу курить раздетым, переохладился и вот результат – левая половина лица начала отекать. В поезде он ничем не мог себе помочь, сорвать съемки клипа было немыслимо, так как это был первый серьёзный шаг к славе. В результате за двое суток пути левую половину лица Глеба разнесло так, что даже глаз превратился в узкую щёлочку. Студийное время стоило очень дорого, поэтому братья были вынуждены сразу же идти работать, не смотря на ужасное состояние Глеба. Вадим снял свой мохеровый шарф и обвязал им распухшую щеку брата, а сверху ещё нахлобучил шапку. Глеб взглянул на себя в зеркало в вокзальном туалете. - Да, я в таком прикиде выгляжу, как пленный немец. Господи, до чего же мне стыдно! Только со мной могло произойти нечто подобное. По закону подлости я распух именно сейчас! - Не переживай, мой маленький Фриц, ты красив даже в таком виде. Я сейчас на студии раздобуду у кого-нибудь телефон врача и тебя спасут. Потерпи ещё немножечко. Вадим обнял брата и поцеловал его в здоровую щеку. Братья благополучно доехали до места назначения. Гримёры честно старались замаскировать перекошенное лицо солиста, но особого эффекта не добились. Тогда режиссер предложил спеть Вадиму, но Глеб так красноречиво взглянул на него исподлобья, что тот тут же отказался от такого предложения. Было решено уложить волосы певца на косой пробор, чтобы скрыть отёкшую щеку и отказаться от крупных планов. Съёмки прошли отлично, Вадим успел записать брата в стоматологию, куда они и направились из студии. Глебу было так плохо, что он уже ничего не боялся, зато Вадим волновался за двоих. Он даже попросил разрешения постоять рядом с братом во время удаления зуба, чем удивил врача, ведь мальчику было уже 23 года. Вадим нервно мерял шагами коридор, когда вышел Глеб. Он так порывисто обнял брата, как будто тот по меньшей мере вернулся с войны. В гостинице, накормленный таблетками Глеб, уснул, а Вадим остался наблюдать за ним, боясь, как бы не случилось чего плохого. Младший брат с самого рождения был болезненным. Пневмонии, переломы, аппендицит, да и масса других болезней терзали его маленькое тельце. Вадим жалел несчастного малыша и старался помогать маме лечить брата. Когда она уходила на дежурство, Вадим брал ответственность за малого на себя и неплохо справлялся. Со временем он привык относиться к нему, как к чему-то хрупкому и слабому, охраняя его от различных неприятностей, травм, нагрузок и хулиганов. В результате Глеб вырос на редкость колючим и ядовитым цветком, от чего нередко страдал сам Вадим. Впрочем, недостатки Глеба он считал обратной стороной его достоинств и видел в нём таланты, скрытые от глаз окружающих. Глеб заворочался под одеялом и Вадим внимательно посмотрел на него, потрогал ладонью вспотевший лоб и отметил, что температура начала спадать. Наконец, убедившись, что мелкому значительно лучше, Вадим лёг спать, плотно прижавшись к его спине. Никаких сексуальных желаний он не испытывал, просто пытался исцелить брата своим теплом. Наутро Глеб выглядел гораздо лучше, чем вчера, его глаз уже перестал напоминать щёлочку. Он надолго оккупировал душ, в то время, когда брат сооружал бутерброды из заготовленных вчера продуктов. Нормально поесть Глебу не удалось, так как ему было больно открывать рот. Тогда Вадим приспособился отщипывать понемногу мягкой части бутерброда и кормить этим Глеба, от чего тот довольно улыбался. Побывав ещё раз на студии, братья отправились на вокзал. Жизнь «Агаты Кристи» кипела. В родном городе ребят уже давно никто не воспринимал всерьёз, считая их сбитыми лётчиками. Неожиданно их песни зазвучали на радио, а клип на песню «Как на войне» начали активно крутить по центральным каналам телевидения. На радио у них появился поклонник – Миша Козырев, встреченный на празднике Кадушина. Он всерьёз заинтересовался и музыкой и личностями Самойловых, тем более, что они оказались земляками, и с удовольствием ставил песни «Агаты» в эфир. О группе заговорили – появились завистники и поклонники. Вадим разрывался между родной группой и «Наутилусом», иногда он даже плохо представлял себе где находится, буквально умирая от усталости. Тур с «Агатой» прошёл на «ура», отсняли ещё два клипа, начали писать новый альбом. Атмосфера в группе накалилась. Во-первых Глеб злился на брата, за то, что тот продолжает играть с другой группой, постоянно уезжая то в Москву, то в Питер. Во-вторых, началась борьба за право разместить свой материал в новом альбоме, ведь каждому не терпелось плюнуть в вечность. Вадим старательно подбирал варианты звучания музыки, записывал, украшал аранжировками произведения Глеба и Саши. А вот на собственное творчество не хватало ни сил, ни вдохновения. Обозлённый и измученный ревностью Глеб не стеснялся в выражениях по этому поводу, чем обижал брата, который помимо музыкальной, выполнял огромную организаторскую работу. В этой душной атмосфере общение с Потапкиным стало глотком свежего воздуха. Весна в Питере была холодной, но уже распустилась молодая листва, распространяя чудесный аромат, солнце всё чаще показывалось из-за туч, световой день становился всё длиннее. Вадим шагал по мокрому асфальту, полной грудью вдыхая весенний воздух, щурясь, он глядел на голубое небо. Ему так хотелось любви и счастья. Рядом шёл Алик, он почувствовал настроение друга. - Может, пригласим куда-то девчонок-барабанщиц? - Что ты, я Глебке обещал хранить верность. Он, правда, не верит мне. Жалко его, дурачка. Он как узнал, что я продолжаю играть с вами, расстроился. И сам спокойно не живёт и меня изводит. - Может, в кафе? - Давай. Друзья расположились за столиком, сделали заказ и закурили. - Как там новый альбом? - Пишем. Точнее, Глеб и Сашка пишут, а я так… У меня ничего годного не выходит, Алик… - Значит, время не пришло. Ты очень талантливый, Вадик. Я всегда тобой восхищался. А вот после прихода Глеба, извини, я уже не мог играть вашу новую музыку. Честно говоря, я так до сих пор и не смог принять многое. - Не скажи, Глеб гораздо талантливее, чем я. Но мне грех обижаться, он пишет отличные песни, а я занимаюсь всем остальным. - Вадик, я что не знаю, как он пишет? Несколько куплетов стихов и мелодия на гитарке. А ты замечал, сколько ты вкладываешь в эти песни, чтобы они зазвучали так, как в альбоме. Это, знаешь, напоминает мне сказку про кашу из топора! - Честно говоря, я валюсь с ног от усталости, переезжая из города в город, а продюсерские обязанности просто сводят меня с ума. Я же не знаю ничего об этом. Я инженер, я музыкант, но в современном шоубизе я мало что смыслю. - Так наймите профи. - Я не могу. Вдруг этот человек станет ущемлять Глеба? Нет, я хочу, чтобы он творил абсолютно свободно. Да и кроме того, эти современные нравы просто ужасны. Представляешь, на празднике у Кадушина мы видели, как один очень известный продюсер избивал своего подопечного только за то, что тот вовремя не улыбнулся. Вот прямо так, на улице, упавшего, ногами в живот! Я не выдержал и вмешался, так что одним врагом у меня теперь больше. Так вот, я тогда мысленно поклялся себе, что моего Глеба никто так унижать не будет. Поэтому и взял на себя многие продюсерские обязанности. Не знаю, справлюсь ли. Ты же понимаешь, спросить совета не у кого, книжек на эту тему тоже нет. А финансовый вопрос! Кадушин ведь деньги немалые сейчас вкладывает, а вдруг «Агата» не оправдает этих вложений. Постоянно об этом думаю, голова кругом. Да и вы мне тогда вон как помогли, когда я без работы был. Не могу же я вашу группу бросить в такой ответственный момент. Одно радует, что тут я не главный, ответственности поменьше. Глеб не понимает этого, злится, что я уезжаю постоянно. - Вадик, Вадик, так жаль, что он тебя не ценит. Вадиму стало неловко за свои откровения и он поспешил перевести разговор в другое русло. - Слушай, зайдём вечером ко мне? У меня есть отличный косячок. - Ты б не увлекался сильно. - А я не сильно. Расслабляет реально. Иначе я не могу. От меня все что-то требуют, требуют… Ответственность дикая… Вот и ищу хоть какого-то забвения, хоть не надолго, хоть таким способом. Алику не оставалось ничего другого, как разделить этот вечер со старым другом. В ход пошёл и коньячок, и косячок, и мирная беседа ни о чём. Что-то изменить в жизни Вадима было невозможно, поэтому Алику не оставалось ничего иного, как просто подарить хороший, уютный вечер.