Хавроша

Жили-были в английском городке Литтл Уингинг мистер и миссис Дурсль, и были у них любимый сын и «нелюбимый» племянник. Сына они создали и родили сами, а племянника им подбросили под дверь в холодную и ясную ноябрьскую ночь, аккурат после Хэллоуина. Миссис Дурсль вышла на крыльцо, чтобы поставить пустые бутылки из-под молока для молочника, и увидела на пороге пушистую кучу. Присмотревшись к куче, она поняла, что это кошки. Трогать кошек миссис Дурсль побоялась и поэтому позвала на помощь мужа. Мистер Дурсль кошек не испугался, взял швабру и разогнал пушистую кучу… Под кошачьей пушистой кучей обнаружился сверточек, а в нем спящий младенец и письмо. Конверт был в шерсти и слегка испачкан, простите, кошачьей мочой, поэтому пришлось его встряхнуть и вскрыть на улице, чтобы не заносить грязь в дом. Письмо, очевидно, было посыпано песком, поэтому его тоже пришлось отряхнуть, прежде чем занести в дом и прочитать. Под потолком горела люстра на пять рожков, ярко освещая кухню. На столе лежал спящий младенец, на стульях возле стола сидели мистер и миссис Дурсль. Мистер Дурсль, полный и представительный джентльмен, держал в пухлых пальцах желтый пергамент и трубным, приниженным до неумелого шепота, басом читал письмо:       Дорогая миссис Дурсль. С прискорбием сообщаю Вам о трагедии, случившейся в Годриковой впадине на Ночь Всех Святых. Ваша сестра Лили Поттер была убита вместе со своим мужем, и их маленький сын Гарри и Ваш племянник остался сиротой. Вы его единственные родственники со стороны матери, родичей со стороны отца у мальчика, увы, нет. Посему прошу Вас, будьте снисходительны к малышу и примите его, как родного. Вы справитесь, я уверен, Гарри нужна опека и крыша над головой. Вы можете его не любить и держать в строгости, это я понимаю — ведь ребёнок насильно навязан Вам и потому крайне нежелателен. Но прошу Вас, обеспечьте ему достойное будущее, ведь этот мальчик — герой, он победил сильнейшего темного мага столетия, каким-то образом отразил Убивающее заклятие, против которого не устояли его родители, да и вообще все ныне живущие… Искренне надеюсь, что Вы с должным пониманием отнесетесь к маленькому победителю Темного Лорда. И помните, пожалуйста, Гарри Поттер — волшебник, и к его одиннадцатилетию должно прийти письмо из Хогвартса.

С уважением, Альбус Дамблдор.

Дочитав, мистер Дурсль внимательно посмотрел на супругу, кашлянул и глухо пробасил: — Волшебник он… колдун, значит? Ты не слышала, Святая инквизиция ещё где-нибудь действует? — Да вроде в Испании ещё сжигают их… — неуверенно протянула миссис Дурсль и вдруг опомнилась. — Какая инквизиция, Вернон? У меня сестра два дня назад погибла, а ты тут мне голову морочишь… Не дам племянника сжигать! — Так я ж пошутил! — примиряюще поднял руки Вернон. — Врача вызвать? У мальца лоб рассечен… — Вызови, — кивнула жена. — И одеяло с крыльца принеси, надо глянуть, нет ли там документов. Документов в одеяле не оказалось. Тогда Вернон Дурсль начал собираться — оделся потеплее, натянул на себя длинное каракулевое пальто, заправил машину до отказа бензином и поехал в Годрикову впадину. Прибыв по месту проживания Поттеров, Вернон долго и скорбно смотрел на развалины дома, половина верхнего этажа которого была напрочь раскурочена. К его машине тем временем приценивался дорожный полицейский, прикидывая, положен ли штраф за неправильную парковку. Наконец он решил, что положен. Вылез из теплого салона патрульной машины и подошел к толстяку. Кашлянул, привлекая внимание: — Простите, мистер… Вернон всем корпусом развернулся к нему, едва не снеся пузом субтильное тельце патрульного. Поднял правую руку и, ткнув толстым пальцем в развалины, трагическим тоном вопросил: — Что. Там. Произошло? Где мои родственники?! — Газ взорвался… — промямлил полисмен, отчего-то чувствуя себя виноватым. — Поттеры где?! — рявкнул Вернон. — Погибли, сэр, — жалко проблеял бобби. И тут же уточнил: — Старшие погибли, ребёнка в доме нет. Хорошо смазанные Омегой-3 шестеренки мозга в голове Вернона тут же сообразили, куда и на какие рельсы свернуть. И он гневно заорал, нависая своей гигантской тушей над щупленьким стражиком правопорядка: — Конечно, его там нету и быть не должно! Племянник у нас гостит. Я устал от него! Звоню-звоню — никто не отвечает, когда ж они своего отпрыска заберут? Приезжаю лично спросить, и что? Что, я вас спрашиваю? Племянника некому забрать?! Мать вашу! Кончайте мне тут мямлить и отвечайте толком — что с Поттерами? — Так я же вам сказал — газ взорвался! — испуганно заверещал полицейский, со страхом глядя в побагровевшее лицо усатого толстяка. — Обоих Поттеров нашли мертвыми, мужчину внизу, а женщину наверху, в детской. — Могу я войти? — тяжело спросил Вернон. Дезориентированный бобби поспешно закивал, давая разрешение на всё и сразу. Осиротевший родственник шумно выдохнул в усы: — Печать снимите. Патрульный тут же отлепил от косяка двери полосатую ленточку и посторонился, пропуская джентльмена в дом. Войдя в холл, Вернон осмотрелся. Тихо, пусто и пыльно. На полу перед дверью — очерченный мелом человеческий контур в классической мертвецкой позе — с раскинутыми руками и согнутыми ногами… Лестница на второй этаж была целой, и Вернон начал подниматься по ней. Полисмен молча последовал за ним на почтительном расстоянии. А вот и детская, полностью разгромленная, меловой женский контур перед маленькой кроваткой. Что-то заставило Вернона заглянуть туда — в кроватке сиротливо съёжилась кошка… Подняв треугольную мордочку и посмотрев на человека зелеными горестными глазками, киска печально муркнула. Вспомнив пушистую кошачью кучу, согревающую Гарри на обледеневшем порожке, Вернон гулко сглотнул — эта кошка осиротела, осталась без хозяев. Но у неё ещё оставался Гарри, а значит, её надо забрать с собой. Вернон глянул на полисмена, выцепил глазами бейджик на кармане и прочитал его фамилию. — Офицер Гордон, помогите мне найти документы на ребёнка. Нужные бумаги нашлись в секретере вместе с чеками и квитанциями по оплате. Также Вернон поискал кошачью переноску, но не нашел, и кошку пришлось засунуть за пазуху под пальто. *** У Петуньи тоже был по-своему насыщенный день. Вызванный доктор сразу после осмотра ребёнка обрушился на женщину с претензиями: — Прро-о-ошу прро-о-ощения, ко-о-ому это прришло в голову выррезать на лбу рребё-ё-онка всякие зигзаги и мо-о-олнии? — А это порез? — озадаченно спросила Петунья. — Не ушиб? — Да щ-що-о-об я так жи-и-ил! — протянул доктор-еврей. — А-а-аккура-атный разррез скальпе-е-елем или ка-а-анцелярским ножо-о-ом. Петунья суеверно перекрестилась и поцеловала щепоть пальцев, невольно думая об очищающем огне инквизиторского костра — только темномагических ритуалов в её доме не хватало… Гарри жалобно похныкивал, его вертели в руках, целую ночь душили вонючими кошками, он не помнил, когда последний раз ел, ему давно не меняли штанишки… Что было ранее, Гарри начал уже забывать, вот только мама... зачем-то она ему лобик расцарапала чем-то очень острым. И это было последнее, что Гарри помнил за прошедшие три дня. Правда… был ещё мотоцикл, летящий по небу. Но Гарри был уже ни в чем не уверен — мотоцикл мог и присниться. А еврейский доктор продолжал бухтеть, импульсивно жестикулируя: — И вообще, рребё-ё-онок стррашно запущен! Вы куда смотррели, мамаша? Как можно дитё трри дня не мыть?! Петунья морщилась, но слушала и глотала несправедливые обвинения молча — ну, а как ещё узнать о злоключениях младенца? Сам же он не расскажет! Из дальнейшего монолога доктора она узнала, что у Гарри температура, что он сильно обезвожен и давно не кушал и что сейчас он возьмет у мальчика кровь на анализ, и если — не дай Бог! — в ней обнаружится что-то постороннее, нечто вроде наркотика или снотворного, то она будет привлечена к ответу! На это Петунья снова перекрестилась. После ухода дотошного врача Петунья занялась ребёнком. Тщательно вымыла его в Дадлиной ванночке, одела в Дадлину одежку, накормила Дадлиной кашкой и, поколебавшись, уложила спать в Дадлин манежик. Дадлик всё это время вредно смотрел на маму — ну как она может уделять свое внимание кому-то чужому??? Ведь её драгоценное внимание целиком и полностью принадлежит ему, Дадлику, единственному и неповторимому! И всё время, что Петунья возилась с подкидышем, Дадли донимал маму требовательным ревом, он орал, визжал, истошно вопил, колотил погремушкой по всему, до чего дотягивался. Гарри, слыша надрывный рёв, поддавался младенческому рефлексу и начинал рыдать сам. Так что по ушам Петуньи в этот день знатно проехались, оглушая плачем с двух сторон. А у годовалых младенцев довольно луженые глотки и весьма нехило развитые легкие… Но вечно это не могло продолжаться, и, устав от плача, заснул в своей кроватке Дадли, за ним уснул и Гарри, несмотря на температуру, а слегка оглохшая Петунья смогла наконец-то отдохнуть и приготовить обед. Выспавшись, малыши возобновили марафон терпения для мамы, снова начали реветь на два голоса, требуя равное внимание к себе. Пребывая в полнейшем ужасе, Петунья совершенно растерялась и не знала, что делать и за что хвататься. Она и с одним-то ребёнком едва справлялась по молодости и неопытности, а тут их целых два!!! Караул, кошмар и ужас. И тут… — не иначе, ангелы подсуетились! — позвонила Мардж. Толстая славная Мардж! Ей Петунья и вывалила все свои проблемы, рассказала и замерла в тревоге — что-то она посоветует? Ну Мардж и посоветовала своим хрипловатым басом: — А посади их вместе, да и всё. Сами разберутся. — Подерутся же… — робко возразила неопытная Петунья. — Ой, да что они друг другу сделают? — фыркнула продвинутая собачница. — В таком возрасте они даже синяков не смогут наставить. А после хорошей драки, как правило, наступает прочный мир. Уж ты поверь мне, Петти, я знаю, что говорю, не одно поколение собачат вырастила. Не рискнув возразить, что собачата — это не человечьи дети, и поговорив ещё немного о том о сём, Петунья повесила трубку и решила всё-таки последовать совету Марджори Дурсль. Принесла своего карапуза в гостиную и посадила в манежик к Гарри. Малыши тут же уставились друг на друга, потом Дадли схватил пластмассового попугая и огрел кузена по голове. Гарри зарыдал, прямо зашелся плачем, а Дадли на уровне малышового рефлекса этот плач подхватил. Сидят оба на стеганом коврике и вдохновенно воют, оглушая и без того оглохшую маму. Петунья и рада бы убежать, да нельзя — детей-то не оставишь одних! Тем временем боль от удара игрушкой прошла и Гарри мало-помалу успокоился и затих, с недоумением смотря на толстого ребёнка. До этого Гарри ещё не видел своих ровесников и не знал, что есть люди похожего с ним размера. Подтолкнувшись попкой, придвинулся поближе и потрогал Дадлину пухлую щечку. Почувствовав прикосновение, Дадли от удивления перестал плакать и потрогал Гарри в ответ. Повозил ладошкой по лицу, заинтересовался вдруг волосиками, ухватился за черный хохолок и ка-а-ак дернул на себя. Это было больно, и Гарри снова зарыдал. Следом за ним — Дадли. — О боже!.. — простонала измученная криками Петунья, прижимая пальцы к вискам. — Это никогда не кончится… Вернон вернулся поздним вечером, к тому времени Петунья вконец умудохалась и выползла в холл едва живая. Приняла от мужа пальто, потом помогла снять зимние ботинки на высокой шнуровке, бросая растерянные взгляды на кошку, зажатую под мышкой. Наконец она решилась поинтересоваться: — Что это? — Кошка Поттеров, — пробасил Вернон. — В разрушенном доме нашел. Петунья охнула и прижала руки ко рту, слушая рассказ мужа. Среди документов, привезенных Верноном, нашлись и справки от ветеринара, из которых они узнали, что кошка очень дорогая, породы египетская мау, а зовут её Талия. Из детской метрики узнали и полное имя племянника — Гарри Джеймс Поттер — а также его точный возраст, год и три месяца. Ровно на неделю младше Дадли. В свою очередь рассказав благоверному о том, как она провела этот совершенно кошмарный день, Петунья, однако, не дождалась от мужа сочувствия, напротив, Вернон бессовестно ржал над её злоключениями. Потекли будни, сплошь заполненные вечно орущими детьми. Гарри и Дадли ни на минуту не давали маме расслабиться, постоянно держали её в напряжении и тонусе. Вернон ездил на работу и любил мозг своих подчиненных, переругивался по телефону со своими поставщиками, орал на секретарш и заказывал дрели. Талия обстоятельно изучала новую территорию, отметив понятно чем наиболее стратегические места в недоступных уголках для Петуньиной швабры. *** А где-то в далекой и микроскопической Албании по лесам тоскливо шарахался бестелесный дух Темного Лорда и в который уже раз спрашивал себя — что же пошло не так? Почему его вышвырнуло из тела и что бы это значило? И невдомек ему было, что Руна Жизни, начертанная матерью перед смертью, отразила его смертельное заклятие, вышибив остатки души, что остались после дробления и переселения их во всякие якоречки.